— Я его вовремя спрятал, — ответил Саймон, гладя жену по волосам, пропуская сквозь пальцы густые пряди, рассыпавшиеся у него по груди. — Ты все еще не хочешь спать?
Приникнув лицом к его груди, она покачала головой.
— Уже сплю.
Саймон, осторожно приподняв Ариэль, снял ее с колен и уложил под одеяло рядом с собой.
— Тогда спи.
Повыше присев в постели, он подоткнул поудобнее подушку и уложил голову Ариэль себе на плечо.
— Я и сам не прочь вздремнуть немного.
— Но разве ты… сможешь уснуть без…
— Да, — твердо произнес он. — А ты сможешь порадовать меня немного позже.
Ариэль поцеловала впадинку на шее мужа.
— Очень благородно с вашей стороны, милорд.
— Не стоит благодарности, — ответил он, закрывая глаза, и погрузился в сон, все еще улыбаясь сам себе.
Когда Саймон проснулся, улыбка все еще играла у него на губах. Похоже, он не переставал улыбаться во время сна, но сейчас к этому присоединилось острое чувство наслаждения. Наконец он проснулся совсем, и источник наслаждения стал таким же очевидным, как и яркие лучи солнца, заливающие комнату.
Ариэль все так же лежала рядом с мужем, только теперь у него на груди покоилась не ее голова, а нога. Голова была скрыта под одеялом. Саймон ленивым движением протянул руку и, крепко нажимая, провел пальцем по спине жены от затылка да копчика вдоль выступающей линии позвоночника. Спина сладострастно выгнулась от этой ласки.
Ариэль приподняла голову, но теперь свое занятие продолжали ее пальцы.
— Я плачу свой долг, — сказала она приглушенным одеялом голосом, но Саймон расслышал в ее тоне наслаждение.
— Могу я внести некоторое разнообразие? — осведомился он.
— Это как?
Голова Ариэль покоилась теперь на животе Саймона, теплое дыхание касалось его кожи. Ее язычок нежными, легкими прикосновениями ласкал его плоть.
— А вот так.
Он руками раскинул ноги Ариэль в стороны, приподнял ее бедра и уложил жену так, чтобы иметь возможность тоже ласкать ее в такт ее влажным ласкам.
— Ох! — пробормотала Ариэль с ноткой изумления в голосе. И тут же повторила с наслаждением: — Ох!..
Утро было морозным, трава покрылась толстым слоем инея, но высоко в бледно-голубом небе белели облака, из-за которых пробивались слабые лучи солнца. Поверхность реки затянулась тонким слоем льда, а в небольших полыньях плавали беззаботные утки. На противоположном берегу реки на одной ноге стояла цапля; когда охотники с соколами выехали на берег, она вытянула длинную шею и испустила негодующий крик.
Сокол на руке Саймона повернул голову на этот звук и впился своими мощными когтями в толстую охотничью рукавицу. В замке не нашлось соколов для всех приглашенных гостей, поэтому на охоту отправилась только небольшая компания — братья Равенспир и несколько их ближайших друзей, в том числе, конечно, Оливер Беккет; Ариэль и приехавшие с Хоуксмуром люди, да еще с дюжину гостей из соседних имений, которые догадались захватить своих собственных соколов.
Белый сокол Рэнальфа, с колпачком на голове, неподвижно сидел на руке своего хозяина, когда охотники выехали к берегу реки. Ариэль была вся охвачена тайной радостью, угнездившейся в каждой клеточке ее души, от которой ей хотелось расхохотаться во все горло.
Она держалась немного в стороне от остальных охотников, наслаждаясь своей отчужденностью, позволяющей ей снова и снова перебирать в душе самые пикантные моменты сегодняшнего пробуждения и того, что последовало за ним. Этим утром все приводило Ариэль в восторг: неожиданное ржание жеребца за спиной; черный зрачок Колдуна у нее на руке, когда он поворачивал голову, присматриваясь ко всему, что двигалось вокруг; ледяная струя воздуха, вливающегося к ней в легкие; нежное тепло солнечных лучей на лице, когда она поднимала его к солнцу. Ариэль наслаждалась радостью, бурлящей у нее в жилах, смеху, который, казалось, застыл у нее в горле, восторгом тела, еще помнящего испытанное на заре наслаждение.
Она то и дело бросала взгляды на Саймона, скакавшего в самом центре группы охотников. Обретя новое знание, она видела, что и он радуется жизни, смеется и шутит с друзьями. Теперь ей представлялось совершенно невероятным, что муж когда-то казался ей безобразным. Ныне она замечала, что шрам на лице даже придает что-то величественное его асимметричным чертам. Нос с горбинкой, массивная челюсть, ироническая усмешка, густые заросли бровей так гармонировали с выражением уверенности в себе, написанным на его лице. И пусть теперь Ариэль знает, что физическая немощь, как он считал, порой становится причиной его неуверенности и едкой самоиронии. Но ни разу ей не приходилось замечать у Саймона сомнений в правильности своих убеждений или намерений.
Поток ее мыслей внезапно был прерван — Саймон сделал быстрое движение рукой. Его сокол тут же взмыл в голубой простор, расстилающийся над плоской равниной, и устремился к маленькому пятнышку дичи, так что Ариэль подивилась, как это Саймон заметил его. Ее муж, видимо, обладал удивительно острым зрением и невероятно быстрой реакцией, раз бросил Путника в воздух еще до того, как птица поняла, за кем ей надо гнаться.
Но теперь сокол приблизился почти вплотную к своей добыче. Все охотники следили, прищурив глаза от солнца, за драмой, разыгрывавшейся перед ними. Жертва металась в небе из стороны в сторону, но сокол повторял каждое ее движение, казалось, лениво взмахивая крыльями, словно забавляясь ее страхом. И в какое-то мгновение сокол бросился на свою жертву, сложив крылья и вытянув вперед лапы; хищник прочертил своим темным телом голубизну неба, и жертва исчезла, словно растворившись в прозрачном воздухе.
Потом сокол снова взмыл вверх, как будто совершая круг почета перед следящими за ним зрителями. Он поймал восходящий поток воздуха и плавно спланировал в нем вниз, словно смеясь над грузными, привязанными к земле существами, смотрящими на него с берега реки.
Саймон тронул коня и выехал из группы охотников. Он спокойно сидел в седле, глядя вверх, подняв обтянутую толстой рукавицей левую руку, чтобы принять сокола.
— У тебя есть угощение для Путника? — негромко спросила мужа Ариэль; голос ее все еще звучал хрипловато от испытанного волнения.
— Да, — ответил Саймон, не отрывая взгляда от планирующего вниз сокола, и отстегнул с пояса кожаный кисет.
Сокол снизился и, медленно взмахивая крыльями, летел над рекой. Потом резко развернулся и, крепко сжимая в лапах добычу, заклекотал и аккуратно приземлился на поднятую руку Саймона.
Тот осторожно высвободил у него из лап добычу и опустил ее в притороченный к седлу ягдташ. Сокол внимательно следил за тем, как его хозяин двумя пальцами достает из кисета кусочек куриной печени. Вот он протянул его сидящему на руке соколу…
Краем глаза Ариэль успела поймать взмах темных крыльев еще до того, как клекот белого сокола Рэнальфа заполнил все пространство вокруг. Он устремился к кусочку мяса в пальцах Саймона, вытянув вперед когти, готовый рвать и терзать все, что встретится ему на пути. Кусочек мяса был как раз на уровне лица Саймона.
Ариэль хлестнула птицу своим стеком, попав ей по спине. Негодующий клекот сокола потряс воздух. Сбитый с пути, он развернулся к ней, выкатив налитые кровью глаза и раскрыв страшный клюв. Ариэль снова изо всех сил хлестнула птицу стеком, и сокол упал на шею ее лошади, вонзив когти ей в холку. Кобыла от неожиданности и боли громко заржала и подкинула зад, и Ариэль, вылетев из седла, упала на берег реки. Тонкий лед под ней треснул, и молодая женщина провалилась по пояс в ледяную воду.
В руке Саймона блеснул какой-то металлический предмет. Испуганное ржание кобылы оборвалось. Сокол тяжело рухнул на землю: из серых перьев на его груди торчал небольшой охотничий нож Саймона. Кобыла тряслась всем телом: из глубоких ран на ее холке стекала кровь.
Саймон с проклятиями, досадуя на промедление, развязал ремешки и сунул сокола груму. Он поспешно спрыгнул с лошади, но его друзья подбежали к реке раньше его.
Джек пробился сквозь кашу из снега и воды к Ариэль, которая стояла по пояс в воде с побелевшим от ужаса лицом и остановившимся взглядом, и протянул ей руку. Несколько секунд она не замечала ее, но потом обеими руками схватилась за руку Джека и дала ему возможность подтащить себя к берегу. Зеленый костюм для верховой езды, потемневший от пропитавшей его воды, облепил Ариэль ноги, сковав ее движения.
Оливер наклонился, схватил молодую женщину за свободную руку и почти наполовину вытащил из воды. Подоспевший Саймон отшвырнул его в сторону, взял Ариэль за руку и одним мощным рывком вытянул на берег.
— Боже мой, тебе надо снять с себя все это! Пойдем…
Не успел он закончить, как Ариэль вырвалась из его объятий, оттолкнула протянутую к ней руку Джека и, спотыкаясь, приблизилась к истекающей кровью лошади. Осмотрев ее раны, она повернулась к Рэнальфу, который, все еще сидя в седле, наблюдал происходящее едва ли не с любопытством.
— Свинья! — бросила она ему, делая несколько шагов навстречу.
Глаза ее выделялись двумя темными провалами на мертвенно-бледном лице, рот скривился от страдания, глаза с ненавистью сощурились.
— Я убью тебя за это, Рэнальф! Теперь лучше запирайся на ночь, а то я до тебя…
— Ариэль! — Саймон схватил жену за плечи и встряхнул, чтобы та замолчала, потом повернул ее лицом к себе. — Сейчас не время для этого. Тебе надо переодеться и…
— Не указывай мне, что делать! — набросилась она на него, не помня себя от ярости. — Можешь представить, что было бы с твоим лицом? Погляди тогда на мою лошадь! Погляди, что с ней! Ведь ей досталось то, что предназначалось для тебя! Неужели ты этого не понимаешь?
— Ариэль, — негромко произнес Саймон ее имя, крепко сжимая пальцами подбородок жены. — Ариэль, — снова произнес он тем же самым тоном и еще крепче сжал пальцы на ее подбородке, заставляя Ариэль услышать его.
Но вот наконец до нее дошел его голос, она увидела его глаза, поняла, что Саймон только что сказал ей.
Ариэль провела ладонью по глазам, словно стирая с них какую-то пелену.
— Прости меня. Я не хотела…
— Не хочу больше ничего слышать, — без церемоний прервал ее Саймон, разжимая пальцы. — Ты можешь простудиться, девочка!
С этими словами он принялся расстегивать ее жакет. Остальные охотники сгрудились вокруг, давая советы, но он, не обращая на них внимания, снимал с Ариэль пропитанную водой одежду. Нижнее белье тоже промокло насквозь, но он не мог раздевать жену на глазах у всех.
Сорвав с себя куртку, Саймон плотно завернул в нее Ариэль: она уже дрожала от холода, зубы ее стучали, губы посинели.
— Джек, подай мне ее!
Саймон сел на коня и, наклонясь, принял Ариэль из рук Джека.
Устроив жену в седле перед собой, Саймон поддерживал ее с двух сторон руками. Губы его сжались в ниточку, когда он почувствовал, что ее тело сотрясает крупная дрожь. Послав коня в галоп, он направился к замку Равенспир, возвышавшемуся на горизонте.
Джек Чанси нагнулся и вырвал нож из груди сокола. Затем он поднял некогда великолепную белую птицу за ноги, размахнулся и забросил ее в кусты, словно дохлую крысу. Снова сев в седло, он взял в руку поводья дрожащей раненой кобылы. Бросив взгляд на братьев Равенспир, Джек направился вслед за Саймоном, ведя за собой в поводу кобылу. Остальные охотники последовали за ним.
Прогрохотав подковами по подъемному мосту, пегий ворвался во внутренний двор замка. Саймон натянул поводья и громко крикнул слуг, которые тут же бросились к нему на помощь.
— Возьмите леди Ариэль! — бросил он первому подбежавшему к нему слуге. — Отнесите госпожу в ее комнату.
Спешившись, он поспешил в замок вслед за слугами, торопясь изо всех сил и проклиная свою немощь, не позволявшую ему самому нести свою жену.
— Посадите ее в качалку перед огнем. Пошлите за этой служанкой, как ее там зовут… Дорис. Пусть принесут горячей воды, ванну и побольше дров для камина. Да, и еще грелок.
Отдавая приказания, он сам успел подбросить дров в огонь и рявкнул через плечо:
— Поторопитесь!
Слуга опустил свою ношу в кресло-качалку и опрометью выбежал из комнаты. Ариэль съежилась на кресле в куртке мужа. Промокшая кофточка липла к ее коже, с волос бежали на спину струйки воды. Она не чувствовала ни ног, ни рук, холод пробирал ее до костей.
Саймон стянул с жены сапожки и чулки. Ноги ее стали белыми как пергамент. Он принялся энергично растирать их.
— О, сэр, что случилось? — вбежала в комнату Дорис, держа в руках грелку с угольями для постели. — Сэмюэль сказал, что-то стряслось с леди Ариэль.
— Она упала в реку. Помогите мне снять с нее одежду. Спрятав грелку под одеяло, Дорис поспешила ему на помощь.
— О милорд, леди Ариэль всегда бывает плохо, когда она простужается, — причитала служанка, обрывая пуговицы с нижней кофточки Ариэль в отчаянных стараниях побыстрее раздеть ее. — У нее слабые легкие, и, если ей случалось простыть, она болела неделями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53