Он чувствовал, что все так и будет.
Чернильные пятна Роршаха совсем не выглядели бесформенными, он видел даже то, чего на странице не было – большой широкий проспект, перегороженный машинами, возбужденная, испуганная и по большей части праздная толпа, собравшаяся перед оцеплением, и – Башня.
Башня, слегка наклонившаяся набок, и где-то там, высоко, чуть слева от нее, завис вертолет, рассекая сгустившийся от напряжения воздух блестящими лопастями.
Это секундное видение было настолько ярким, что Кстину показалось, будто он все это видит наяву. Да, картинка резко отличалась от предыдущих. Конечно, в том, что он видел до этого, с большим трудом можно было угадать машину со спущенным колесом и букет гвоздик… Это так.
Но последняя, заключительная, даже не являлась картинкой с непонятными пятнами; Кстин ощущал глубину перспективы, невесть каким образом возникшую на плоскости бумажного листа, и краски были такими яркими… Намного ярче, чем в жизни.
Возможно, если бы он был более восприимчивым, он бы подумал тогда, что это – предчувствие. Впрочем, он мог подумать об этом сейчас, но сейчас в голове крутилось совсем другое слово. Совсем другое. Оно, конечно, в каком-то смысле походило на «предчувствие», но не более, чем яркая афиша походит на рекламируемый фильм.
Сейчас он ясно видел, что это было не предчувствие, а…
Если бы он так не боялся этих напыщенных, звенящих пустотой слов, он бы сказал… Сказал бы вслух, но ПРАВИЛЬНОЕ, единственно верное слово, на его взгляд, чересчур попахивало… ладаном, что ли? Какой-то дешевой мистикой?
И все же, делая сто километров в час и чувствуя покалывание в обветренной и обгоревшей на солнце коже, он вынужден был признать, что другого слова подобрать не может. Это было ЗНАМЕНИЕ. Как бы глупо это ни звучало.
Он быстро успокоился, решив, что одно смешное (фальшивое? нет, оно больше не казалось фальшивым) слово – ничто по сравнению с его смешными поступками. «Ведь они тоже кому-то могут показаться смешными, ну и что с того?»
Он ехал к Башне, заранее зная, что он там увидит. И похоже, он заранее знал, что ему предстоит. Но от этого Кстину не было страшно. Скорее спокойно. Как тому, на вид мягкому и нежному парню, который просил Отца отвести от него эту чашу; просил, как человек, но при этом прекрасно понимал, что выпить ее придется. Наверное, потому, что он все-таки был Богом.
По его расчетам, через час он должен был оказаться на месте.
«Целый час в моем распоряжении», – подумал Кстин.
И предался воспоминаниям.
Суббота… Это была суббота.
Странно, ведь это было только вчера, но он говорил «суббота», словно речь шла о каком-то давно ушедшем дне.
Так оно, наверное, и было. Этот день ушел, и Кстин знал, что он никогда больше не вернется.
Общение с человеком, который препарировал его мозги, закончилось. У Кстина было такое ощущение, что стоит только нажать на череп – и верхняя крышка откинется, как на шарнирах, открывая изрядно поредевшие извилины, будто психиатр вытащил оттуда половину, если не больше.
Он достал из нагрудного кармана деньги, отложенные на второй букет, и поехал к Башне. Ему пришлось прождать Марину несколько часов. Около двух он начал размышлять, стоит ли ему съездить в столовую и потратить очередной талончик – желудок настойчиво просил не забывать о нем, вспоминать хоть иногда, – но Кстин боялся, что Марина появится именно в это время… И решил посидеть хотя бы до четырех.
Она приехала в три. Его словно кто-то толкнул: он посмотрел на проспект и увидел знакомую вишневую «десятку». И хотя Кстин подозревал, что в Москве довольно много вишневых «десяток», он не сомневался, что это – именно та машина.
(На этом месте воспоминание, прокручиваемое в его мозгу, как кинопленка, будто споткнулось. Он поймал себя на мысли, что это тоже было предчувствие, которому он не придал значения. И кстати, не потому ли его вызывали в Москву и целую неделю перемешивали мозги большой ложкой? Не потому ли, что у него стали появляться предчувствия? Кстин отбросил эту мысль. )
Он встал с седла. Гвоздики больше не прятал – положил букетик на прогретый солнцем бензобак и подошел к краю подъездной дорожки.
Он увидел, что «десятка» замедляет ход, и понял, что его заметили, но для верности Кстин помахал рукой.
Машина остановилась перед мотоциклом, и Кстин, подхватив цветы, поспешил к водительской дверце.
– Здравствуйте! – сказал он, по обыкновению широко улыбаясь. – Сегодня прекрасный день, не правда ли? – «Главным образом, потому, что я вас снова встретил», – добавил он уже про себя.
На этот раз Марина не выглядела ни озабоченной, ни раздосадованной. Скорее немного усталой, но не печальной.
– Здравствуйте… – она поколебалась немного, а потом вышла из машины.
Кстин опередил ее движение и успел открыть дверцу прежде, чем она сама сделала это.
Марина вышла и потянулась. Она подставила солнцу лицо и прищурилась – так, словно впервые увидела его. «А ведь сегодня действительно неплохой денек», – казалось, говорила она. Затем она повернулась к Кстину.
– Как поживаете?
– Неплохо. Я, наверное, скоро уеду… Захотел еще раз вас повидать. – Он отошел к мотоциклу и вернулся с цветами. – Вы очень красивая, – сказал он, как заклинание, и протянул ей гвоздики.
– Да?
Марина слегка склонила голову набок и смотрела на него с легкой улыбкой. Кстин не мог оторвать от нее взгляд: он хотел впитать ее образ целиком, навсегда запечатлеть его в своей памяти; даже легкие лучи морщинок у наружных углов ее глаз казались ему восхитительными.
«Я бы многое отдал, чтобы перецеловать их все, одну за другой, медленно и нежно… »
Наверное, это отразилось на его лице, потому что Марина вздрогнула и отвернулась.
– Очень, – повторил Кстин. – Еще лучше, чем в среду.
– Спасибо…
Повисла неловкая пауза, в течение которой они пытались быстро найти какую-нибудь тему, бросить ее, как спасательный круг, чтобы не дать разговору уйти на дно.
– С машиной все в порядке?
– А куда вы уезжаете?
Они сказали это одновременно и, смутившись, поторопились поскорее ответить. Получилось так же – одновременно.
– Да, все нормально…
– Домой, в Серпухов…
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Давайте говорить по очереди, – предложила Марина.
Кстин кивнул:
– Начнем?
– Да.
– С вашей машиной все в порядке?
– Да, спасибо. Ездит, и слава Богу. Мне было бы очень тяжело без машины.
– Ну конечно. Я только удивляюсь, как вы здесь ездите?
Марина пожала плечами.
– Привыкла. Ко всему рано или поздно привыкаешь… – Она отвела глаза в сторону, задумавшись о чем-то.
– Ну? – спросил Кстин.
– Что?
– Теперь ваша очередь. Спросите меня, куда я уезжаю.
– Ах да, – облачко легкой грусти, набежавшее на ее лицо, исчезло. – Куда вы уезжаете?
– Домой, в Серпухов. Я же оттуда.
– А-а-а… – Марина окинула его взглядом. – Понятно.
– Это сильно заметно, да?
– Нет, ну… В общем-то, заметно.
Цветы по-прежнему были в руках у Кстина. Он вдруг встал на одно колено и протянул ей букет.
– Это вам.
Она прыснула, и ее плечи дернулись вверх. Марина оглянулась – не наблюдает ли кто за ними? – потом взяла гвоздики и смеясь сказала:
– Ну зачем вы так? Вставайте, вставайте. Кстин встал и деловито отряхнул джинсы.
– Сразу видно, что вы ни разу не были в Серпухове.
– Почему?
– Потому что у нас дарят цветы только так.
– Что вы говорите? – она нахмурила лоб и покачала головой. – Неужели?
Кстин был очень серьезен. По крайней мере, он выглядел очень серьезным.
– Конечно. Только так. А что, в Москве по-другому? Расскажите, я сделаю, как вам привычнее.
Марина лукаво улыбнулась.
– Нет, пожалуй, не стоит. Мне нравится, как это делают в Серпухове.
– Вот видите, – назидательно сказал Кстин. – Еще немного, и вы захотите приехать ко мне в гости.
– Вы приглашаете?
– Уже пригласил.
– Спасибо. Я подумаю над вашим приглашением… Константин.
Она впервые назвала его по имени – осторожно, словно боясь чего-то. Оказалось, это совсем не страшно.
– Кстин. Можете просто Кстин. Мне так привычнее. Все в бригаде зовут меня именно так.
– В бригаде?
– Ну да, в бригаде Серпуховского МЧС. Я же спасатель.
– Как интересно… – удивилась Марина.
– Вы можете положить цветы в машину, тогда вам будет проще, – похоже, у него начал развязываться язык. Кажется, он чувствовал себя комфортнее и уже почти не смущался. – Ведь в этом месте полагается всплеснуть руками.
Марина рассмеялась.
– Да? Всплеснуть руками? – Она открыла дверцу, перегнулась через водительское сиденье и положила гвоздики на пассажирское. Она могла бы их небрежно кинуть, но Марина аккуратно положила.
Кстин не удержался и бросил быстрый взгляд на ее легкие летние брюки… И на то, что они обтягивали.
Марина выпрямилась и поправила блузку; затем заправила выбившуюся прядь золотистых волос за ухо.
– Ну, реплику!
– Какую?
– Ну-у-у… – Марина развела руками.
– Ах да! – спохватился Кстин.
Он выпятил грудь и веско повторил:
– Я же спасатель.
Марина удовлетворенно кивнула и картинно всплеснула руками:
– Что вы говорите? Как интересно. Это должно неотразимо действовать на женщин, не правда ли?
– Поэтому я и пошел туда работать.
– Немного корыстно. Но, по крайней мере, искренне…
– Я никогда не вру.
– Может быть, может быть… – То самое легкое облачко появилось снова, и, казалось, оно говорило: «Я никогда еще не встречала мужчину, который бы не врал».
– Ну, не буду убеждать вас, что в Серпухове никто никогда не врет… Вы же все равно не поверите…
– Да, – согласилась Марина. – При всем уважении к вашему замечательному городу…
– Извините… Марина… – он сказал это так, словно наступил на тонкий лед, не будучи уверенным в том, что этот лед его выдержит. Кстину показалось, что Марина вздрогнула, но… Наверное, это только показалось. – Вы сейчас очень заняты?
– А… – она растерялась. Она знала, что за этим последует какое-то предложение, и сомневалась, что сможет его принять… Но и отказывать тоже не хотелось, она сама не знала почему.
Марина пожала плечами.
– Ну, не так, чтобы уж… – Она лихорадочно соображала, что же он сейчас скажет и как она должна на это отреагировать…
– Давайте поедим мороженого.
Это была домашняя заготовка – пустяковая и невинная с виду, но Кстина она часто выручала. Когда денег было совсем немного, а пригласить куда-нибудь понравившуюся девушку очень хотелось, он предлагал посидеть в кафе «Мороженое», справедливо полагая, что уж на мороженое-то всегда хватит, потому что его много не съешь. Это срабатывало во всех случаях. Но не зимой. К счастью, на дворе был июль, и довольно жаркий.
– Мороженого? – Марина выглядела обескураженной – так, словно он предложил ей Бог весть что.
Ну да. А вы что, не любите мороженое? Знаете, Александру Македонскому специальные гонцы через полмира доставляли снег с горных вершин Гималаев. Они набирали целую тонну, распихивали его по всяким сумкам, рюкзакам, чемоданам и даже набивали в карманы, а когда привозили, оставалась всего одна маленькая горсточка. Так вот он поливал эту горсточку клюквенным сиропом и ел маленькой ложкой, причмокивая от удовольствия. А потом говорил: «Еще!» И гонцы, не успев расседлать коней, снова отправлялись в Индию. Ну так что? Марина пожала плечами.
– Нет, я люблю мороженое. Может, не так сильно, как Александр Македонский… Но… Да, от мороженого я бы не отказалась.
– Отлично! Может, вы знаете какое-нибудь местечко, где нам дадут прекрасного серпуховского мороженого?
Марина улыбнулась.
– Местечко знаю, но боюсь, нам придется довольствоваться московским.
Физиономия Кстина говорила, что московское – это, конечно, не снег с вершин Гималаев и уж тем более не серпуховское, но… Ради нее он готов и на такую жертву.
– Хотите – поставьте машину и поедем на мотоцикле?
Марина укоризненно покачала головой.
– Сейчас вы, наверное, станете меня убеждать, что в Серпухове никто не ездит на машинах?
– Нет, почему же… Попадаются всякие странные личности.
– Да, с вами не соскучишься. – Марина представила себя верхом на мотоцикле, позади этого веселого парня… обнимающую его за плечи… – Нет, на мотоцикле мы не поедем.
– Я был готов к этому, – сурово сказал Кстин и надул губы. – Хорошо, я поеду за вами следом.
– Знаете… – Марина колебалась. – Мне так не хочется никуда ехать… Я как таксист, целыми днями за рулем.
Она оглянулась на большой универмаг, в виде крыла пристроенный к Башне.
– В нашем магазине продается отличное мороженое. С вишней… – она помедлила.
– Вы хотите пригласить меня в гости и колеблетесь? – это звучало чересчур прямолинейно, и Марину это слегка задело. – Не волнуйтесь, я безобидный. К тому же, – Кстин решил, что пора достать козыря – попытаться получить рабочую визу, – я помогу вам повесить занавески на кухне…
По лицу Марины он понял, что сказал что-то не то. У него против воли вырвалось нечто, чего он не должен был говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Чернильные пятна Роршаха совсем не выглядели бесформенными, он видел даже то, чего на странице не было – большой широкий проспект, перегороженный машинами, возбужденная, испуганная и по большей части праздная толпа, собравшаяся перед оцеплением, и – Башня.
Башня, слегка наклонившаяся набок, и где-то там, высоко, чуть слева от нее, завис вертолет, рассекая сгустившийся от напряжения воздух блестящими лопастями.
Это секундное видение было настолько ярким, что Кстину показалось, будто он все это видит наяву. Да, картинка резко отличалась от предыдущих. Конечно, в том, что он видел до этого, с большим трудом можно было угадать машину со спущенным колесом и букет гвоздик… Это так.
Но последняя, заключительная, даже не являлась картинкой с непонятными пятнами; Кстин ощущал глубину перспективы, невесть каким образом возникшую на плоскости бумажного листа, и краски были такими яркими… Намного ярче, чем в жизни.
Возможно, если бы он был более восприимчивым, он бы подумал тогда, что это – предчувствие. Впрочем, он мог подумать об этом сейчас, но сейчас в голове крутилось совсем другое слово. Совсем другое. Оно, конечно, в каком-то смысле походило на «предчувствие», но не более, чем яркая афиша походит на рекламируемый фильм.
Сейчас он ясно видел, что это было не предчувствие, а…
Если бы он так не боялся этих напыщенных, звенящих пустотой слов, он бы сказал… Сказал бы вслух, но ПРАВИЛЬНОЕ, единственно верное слово, на его взгляд, чересчур попахивало… ладаном, что ли? Какой-то дешевой мистикой?
И все же, делая сто километров в час и чувствуя покалывание в обветренной и обгоревшей на солнце коже, он вынужден был признать, что другого слова подобрать не может. Это было ЗНАМЕНИЕ. Как бы глупо это ни звучало.
Он быстро успокоился, решив, что одно смешное (фальшивое? нет, оно больше не казалось фальшивым) слово – ничто по сравнению с его смешными поступками. «Ведь они тоже кому-то могут показаться смешными, ну и что с того?»
Он ехал к Башне, заранее зная, что он там увидит. И похоже, он заранее знал, что ему предстоит. Но от этого Кстину не было страшно. Скорее спокойно. Как тому, на вид мягкому и нежному парню, который просил Отца отвести от него эту чашу; просил, как человек, но при этом прекрасно понимал, что выпить ее придется. Наверное, потому, что он все-таки был Богом.
По его расчетам, через час он должен был оказаться на месте.
«Целый час в моем распоряжении», – подумал Кстин.
И предался воспоминаниям.
Суббота… Это была суббота.
Странно, ведь это было только вчера, но он говорил «суббота», словно речь шла о каком-то давно ушедшем дне.
Так оно, наверное, и было. Этот день ушел, и Кстин знал, что он никогда больше не вернется.
Общение с человеком, который препарировал его мозги, закончилось. У Кстина было такое ощущение, что стоит только нажать на череп – и верхняя крышка откинется, как на шарнирах, открывая изрядно поредевшие извилины, будто психиатр вытащил оттуда половину, если не больше.
Он достал из нагрудного кармана деньги, отложенные на второй букет, и поехал к Башне. Ему пришлось прождать Марину несколько часов. Около двух он начал размышлять, стоит ли ему съездить в столовую и потратить очередной талончик – желудок настойчиво просил не забывать о нем, вспоминать хоть иногда, – но Кстин боялся, что Марина появится именно в это время… И решил посидеть хотя бы до четырех.
Она приехала в три. Его словно кто-то толкнул: он посмотрел на проспект и увидел знакомую вишневую «десятку». И хотя Кстин подозревал, что в Москве довольно много вишневых «десяток», он не сомневался, что это – именно та машина.
(На этом месте воспоминание, прокручиваемое в его мозгу, как кинопленка, будто споткнулось. Он поймал себя на мысли, что это тоже было предчувствие, которому он не придал значения. И кстати, не потому ли его вызывали в Москву и целую неделю перемешивали мозги большой ложкой? Не потому ли, что у него стали появляться предчувствия? Кстин отбросил эту мысль. )
Он встал с седла. Гвоздики больше не прятал – положил букетик на прогретый солнцем бензобак и подошел к краю подъездной дорожки.
Он увидел, что «десятка» замедляет ход, и понял, что его заметили, но для верности Кстин помахал рукой.
Машина остановилась перед мотоциклом, и Кстин, подхватив цветы, поспешил к водительской дверце.
– Здравствуйте! – сказал он, по обыкновению широко улыбаясь. – Сегодня прекрасный день, не правда ли? – «Главным образом, потому, что я вас снова встретил», – добавил он уже про себя.
На этот раз Марина не выглядела ни озабоченной, ни раздосадованной. Скорее немного усталой, но не печальной.
– Здравствуйте… – она поколебалась немного, а потом вышла из машины.
Кстин опередил ее движение и успел открыть дверцу прежде, чем она сама сделала это.
Марина вышла и потянулась. Она подставила солнцу лицо и прищурилась – так, словно впервые увидела его. «А ведь сегодня действительно неплохой денек», – казалось, говорила она. Затем она повернулась к Кстину.
– Как поживаете?
– Неплохо. Я, наверное, скоро уеду… Захотел еще раз вас повидать. – Он отошел к мотоциклу и вернулся с цветами. – Вы очень красивая, – сказал он, как заклинание, и протянул ей гвоздики.
– Да?
Марина слегка склонила голову набок и смотрела на него с легкой улыбкой. Кстин не мог оторвать от нее взгляд: он хотел впитать ее образ целиком, навсегда запечатлеть его в своей памяти; даже легкие лучи морщинок у наружных углов ее глаз казались ему восхитительными.
«Я бы многое отдал, чтобы перецеловать их все, одну за другой, медленно и нежно… »
Наверное, это отразилось на его лице, потому что Марина вздрогнула и отвернулась.
– Очень, – повторил Кстин. – Еще лучше, чем в среду.
– Спасибо…
Повисла неловкая пауза, в течение которой они пытались быстро найти какую-нибудь тему, бросить ее, как спасательный круг, чтобы не дать разговору уйти на дно.
– С машиной все в порядке?
– А куда вы уезжаете?
Они сказали это одновременно и, смутившись, поторопились поскорее ответить. Получилось так же – одновременно.
– Да, все нормально…
– Домой, в Серпухов…
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Давайте говорить по очереди, – предложила Марина.
Кстин кивнул:
– Начнем?
– Да.
– С вашей машиной все в порядке?
– Да, спасибо. Ездит, и слава Богу. Мне было бы очень тяжело без машины.
– Ну конечно. Я только удивляюсь, как вы здесь ездите?
Марина пожала плечами.
– Привыкла. Ко всему рано или поздно привыкаешь… – Она отвела глаза в сторону, задумавшись о чем-то.
– Ну? – спросил Кстин.
– Что?
– Теперь ваша очередь. Спросите меня, куда я уезжаю.
– Ах да, – облачко легкой грусти, набежавшее на ее лицо, исчезло. – Куда вы уезжаете?
– Домой, в Серпухов. Я же оттуда.
– А-а-а… – Марина окинула его взглядом. – Понятно.
– Это сильно заметно, да?
– Нет, ну… В общем-то, заметно.
Цветы по-прежнему были в руках у Кстина. Он вдруг встал на одно колено и протянул ей букет.
– Это вам.
Она прыснула, и ее плечи дернулись вверх. Марина оглянулась – не наблюдает ли кто за ними? – потом взяла гвоздики и смеясь сказала:
– Ну зачем вы так? Вставайте, вставайте. Кстин встал и деловито отряхнул джинсы.
– Сразу видно, что вы ни разу не были в Серпухове.
– Почему?
– Потому что у нас дарят цветы только так.
– Что вы говорите? – она нахмурила лоб и покачала головой. – Неужели?
Кстин был очень серьезен. По крайней мере, он выглядел очень серьезным.
– Конечно. Только так. А что, в Москве по-другому? Расскажите, я сделаю, как вам привычнее.
Марина лукаво улыбнулась.
– Нет, пожалуй, не стоит. Мне нравится, как это делают в Серпухове.
– Вот видите, – назидательно сказал Кстин. – Еще немного, и вы захотите приехать ко мне в гости.
– Вы приглашаете?
– Уже пригласил.
– Спасибо. Я подумаю над вашим приглашением… Константин.
Она впервые назвала его по имени – осторожно, словно боясь чего-то. Оказалось, это совсем не страшно.
– Кстин. Можете просто Кстин. Мне так привычнее. Все в бригаде зовут меня именно так.
– В бригаде?
– Ну да, в бригаде Серпуховского МЧС. Я же спасатель.
– Как интересно… – удивилась Марина.
– Вы можете положить цветы в машину, тогда вам будет проще, – похоже, у него начал развязываться язык. Кажется, он чувствовал себя комфортнее и уже почти не смущался. – Ведь в этом месте полагается всплеснуть руками.
Марина рассмеялась.
– Да? Всплеснуть руками? – Она открыла дверцу, перегнулась через водительское сиденье и положила гвоздики на пассажирское. Она могла бы их небрежно кинуть, но Марина аккуратно положила.
Кстин не удержался и бросил быстрый взгляд на ее легкие летние брюки… И на то, что они обтягивали.
Марина выпрямилась и поправила блузку; затем заправила выбившуюся прядь золотистых волос за ухо.
– Ну, реплику!
– Какую?
– Ну-у-у… – Марина развела руками.
– Ах да! – спохватился Кстин.
Он выпятил грудь и веско повторил:
– Я же спасатель.
Марина удовлетворенно кивнула и картинно всплеснула руками:
– Что вы говорите? Как интересно. Это должно неотразимо действовать на женщин, не правда ли?
– Поэтому я и пошел туда работать.
– Немного корыстно. Но, по крайней мере, искренне…
– Я никогда не вру.
– Может быть, может быть… – То самое легкое облачко появилось снова, и, казалось, оно говорило: «Я никогда еще не встречала мужчину, который бы не врал».
– Ну, не буду убеждать вас, что в Серпухове никто никогда не врет… Вы же все равно не поверите…
– Да, – согласилась Марина. – При всем уважении к вашему замечательному городу…
– Извините… Марина… – он сказал это так, словно наступил на тонкий лед, не будучи уверенным в том, что этот лед его выдержит. Кстину показалось, что Марина вздрогнула, но… Наверное, это только показалось. – Вы сейчас очень заняты?
– А… – она растерялась. Она знала, что за этим последует какое-то предложение, и сомневалась, что сможет его принять… Но и отказывать тоже не хотелось, она сама не знала почему.
Марина пожала плечами.
– Ну, не так, чтобы уж… – Она лихорадочно соображала, что же он сейчас скажет и как она должна на это отреагировать…
– Давайте поедим мороженого.
Это была домашняя заготовка – пустяковая и невинная с виду, но Кстина она часто выручала. Когда денег было совсем немного, а пригласить куда-нибудь понравившуюся девушку очень хотелось, он предлагал посидеть в кафе «Мороженое», справедливо полагая, что уж на мороженое-то всегда хватит, потому что его много не съешь. Это срабатывало во всех случаях. Но не зимой. К счастью, на дворе был июль, и довольно жаркий.
– Мороженого? – Марина выглядела обескураженной – так, словно он предложил ей Бог весть что.
Ну да. А вы что, не любите мороженое? Знаете, Александру Македонскому специальные гонцы через полмира доставляли снег с горных вершин Гималаев. Они набирали целую тонну, распихивали его по всяким сумкам, рюкзакам, чемоданам и даже набивали в карманы, а когда привозили, оставалась всего одна маленькая горсточка. Так вот он поливал эту горсточку клюквенным сиропом и ел маленькой ложкой, причмокивая от удовольствия. А потом говорил: «Еще!» И гонцы, не успев расседлать коней, снова отправлялись в Индию. Ну так что? Марина пожала плечами.
– Нет, я люблю мороженое. Может, не так сильно, как Александр Македонский… Но… Да, от мороженого я бы не отказалась.
– Отлично! Может, вы знаете какое-нибудь местечко, где нам дадут прекрасного серпуховского мороженого?
Марина улыбнулась.
– Местечко знаю, но боюсь, нам придется довольствоваться московским.
Физиономия Кстина говорила, что московское – это, конечно, не снег с вершин Гималаев и уж тем более не серпуховское, но… Ради нее он готов и на такую жертву.
– Хотите – поставьте машину и поедем на мотоцикле?
Марина укоризненно покачала головой.
– Сейчас вы, наверное, станете меня убеждать, что в Серпухове никто не ездит на машинах?
– Нет, почему же… Попадаются всякие странные личности.
– Да, с вами не соскучишься. – Марина представила себя верхом на мотоцикле, позади этого веселого парня… обнимающую его за плечи… – Нет, на мотоцикле мы не поедем.
– Я был готов к этому, – сурово сказал Кстин и надул губы. – Хорошо, я поеду за вами следом.
– Знаете… – Марина колебалась. – Мне так не хочется никуда ехать… Я как таксист, целыми днями за рулем.
Она оглянулась на большой универмаг, в виде крыла пристроенный к Башне.
– В нашем магазине продается отличное мороженое. С вишней… – она помедлила.
– Вы хотите пригласить меня в гости и колеблетесь? – это звучало чересчур прямолинейно, и Марину это слегка задело. – Не волнуйтесь, я безобидный. К тому же, – Кстин решил, что пора достать козыря – попытаться получить рабочую визу, – я помогу вам повесить занавески на кухне…
По лицу Марины он понял, что сказал что-то не то. У него против воли вырвалось нечто, чего он не должен был говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40