Программа была достаточно дружелюбна по отношению к пользователю – в том смысле, что при необходимости в нее можно было внести изменения, и она продолжала бы работать без сбоев…
«Была… Но что с ней случилось?»
Дубенский вернулся к «Тойоте», отметив по часам, что потерял почти тридцать минут впустую. Тридцать минут, когда счет, быть может, шел на секунды.
Он задыхался от быстрого бега, футболка стала мокрой – хоть выжимай. Михаил запрыгнул в машину, завел двигатель и помчался домой.
«Ну, хоть с этим повезло. Дом близко».
Наверное, в этом был смысл. Мерзликин не ошибался.
– Дом – это дом, – говорил он. – А работа – это работа. Не обижайся, Миша, но квартиру в Башне ты не получишь. Чтобы глаз не замыливался. Понимаешь, о чем я говорю?
Тогда он не понимал. Более того, подозревал босса в жадности и скупости, но ведь Мерзликин и сам не захотел жить в Башне. Его вполне устраивал коттедж под Истрой, кстати, чересчур скромный для владельца крупного строительного концерна.
Правда, у босса был еще домик в Испании. И вилла в Сардинии. Словом, квартира в Башне была ему не нужна. Он и не хотел там жить, говорил: «Боюсь высоты. Я люблю ступить с крылечка прямо на травку. Все эти небоскребы… – он махал рукой, – для идиотов».
Сейчас Михаил был ему благодарен. Хорош бы он был – Главный управляющий, запертый в собственной Башне!
Внезапно ему пришла в голову мысль, что, очутись он в эту минуту там, внутри, то смог бы сделать не больше, чем Петухов. А так…
«Я постараюсь», – решил Дубенский. Для него это означало: «Я сделаю». Всякий раз он оставлял себе узенькую лазейку для того, чтобы дать обратный ход – отводил несколько процентов на форс-мажорные обстоятельства.
Похоже, сегодня был именно такой день: когда зазор между «я постараюсь» и «я сделаю» увеличился до критических размеров. Слишком больших. И все же…
Он припарковал машину перед подъездом, ставить ее в гараж не было времени. Хлопнул дверцей и забежал в подъезд.
«Я постараюсь!»
Дома его ждала жена, абсолютно ошеломленная нескончаемым потоком звонков – по мобильному и городскому телефонам – и факсов.
В квартире постоянно что-то жужжало и звонило.
Дубенский решил посвятить этому несколько минут – пять, не больше.
Определитель городского телефона высвечивал различные номера, большей частью незнакомые. Он просмотрел список звонков, поступивших за последний час, и не нашел ничего заслуживающего внимания. Из Башни ни разу не звонили.
Факсов пришло столько, что ими можно было обклеить прихожую и кухню впридачу. Он схватил кипу бумаги и пошел в свою комнату, к компьютеру, захватив по пути мобильный телефон.
Мобильный лежал на самом видном месте, и Дубенский еще раз удивился, как он мог его забыть. Он открыл меню и просмотрел список поступивших вызовов. В списке выделил номер босса. Петухов, как ни странно, не звонил.
Дубенский сел к компьютеру, положил кипу факсов на колени, а телефон – на стол и уставился на монитор.
На экране он увидел флажок, свидетельствовавший об аварийном сигнале. Теперь управление системами Башни осуществлял резервный сервер. Дубенский дважды щелкнул по флажку мышкой.
Открылось окно, сообщавшее, что в 18: 45 угол отклонения Башни от вертикали достиг критической величины, после чего почти сразу пришел в норму. Отклонение совпало по времени с моментом включения резервного сервера.
Михаил застыл, обдумывая эту информацию.
«Достиг критической величины, после чего… » – медленно повторил он про себя.
– После чего пришел в норму, – закончил уже вслух… – Лена! – не оборачиваясь, крикнул он.
Двери в его квартире не скрипели, и жена ходила неслышно, но он почувствовал, как она возникла на пороге. После одиннадцати лет брака такие вещи начинаешь чувствовать спиной.
– Лена, принеси мне, пожалуйста, кофе… – сказал он и продолжил свои рассуждения.
– Что мы имеем? Башня отклонилась. С чего бы это вдруг? Не было ни шквальных порывов ветра, ни подземных толчков, – предположить, что район Серебряного Бора вдруг превратился в сейсмически активную зону, было бы нелепо, и Михаилу не требовалось заглядывать в сводку Гидрометцентра – не ту, что показывали по телевизору, а ту, которую они заказывали специально для Башни, – чтобы понять, что ураган над Москвой тоже не проносился. – Природные катаклизмы отметаем. Что дальше? Проседание грунта? Детский лепет! Тогда бы она так и осталась стоять под углом. Но ведь… «Достиг критической величины, после чего пришел в норму… »
Вот это самое «после чего пришел в норму» никак не давало ему покоя. Начиная с 18: 45 и до настоящего времени Башня больше не отклонялась.
– Скорее всего это ошибка! – Он закрыл окно с данными телеметрии и открыл следующее.
На экране возник поэтажный план. Все дверные проемы были перечеркнуты красными крестиками. Все, включая помещение, где находился центральный пульт.
– Значит, они все заперты?! Хм… Ситуация…
Он сидел, не зная, как все это понимать. Отклонение Башни от вертикали, запертые двери… Все это напоминало дурную компьютерную игру, но никак не реальность.
Михаил стал открывать новые окна, сообщавшие о состоянии Башни на текущий момент.
– Что это? На девятом этаже?
Он открыл параллельно другое окно, со списком жильцов. Правда, Крымова он и так помнил, но все же… После того как он забыл мобильный, Дубенский перестал доверять себе. Любая информация нуждалась в проверке.
– Так и есть. Жора Крымов. Что же он наделал? Уснул с сигаретой? Вот ведь… – Михаил замолчал, пытаясь подобрать для Крымова определение помягче, и не нашел. – Ладно. Когда заработали спринклеры?
Цифры в нижнем углу свидетельствовали, что около получаса назад.
– И что, работают до сих пор?
Он взял мобильный. Нашел номер центрального пульта и нажал на «вызов». Его ожидал еще один неприятный сюрприз: никто не отзывался.
– Бред! Полнейший бред! Вы что, думаете, я поверю во все это?
Ищи дурака. Башня среди полного штиля отклонилась от вертикали на предельную величину и потом, как ванька-встанька, вернулась на место; все двери в Башне заблокированы; в квартире Жоры Крымова вовсю работают спринклеры и, судя по всему, угрожают утопить его (производительность каждого спринклера в Башне была специально повышена до критической величины, всего в двухкомнатной их было двенадцать, но, самое главное, они не были рассчитаны на работу в постоянном режиме – только импульсном), ну и ко всему прочему телефонная связь не работает.
– Ерунда! – громко сказал Дубенский, обращаясь неизвестно к кому. – Как говорят мои братья-евреи в Одессе: купи на Привозе петуха, посади его на койку и канифоль ему мозги, покуда он не околеет! Я знаю, в чем дело!
Конечно, все дело в сбое системы.
«Сбое?» Программа была разработана специально для Башни, с двойной системой защиты от ошибок. И уж конечно, она не предусматривала одновременной блокировки всех дверей, только сумасшедший или потенциальный террорист мог ввести такую команду. Нет, это не просто сбой. Это что-то другое. Что-то…
Дубенский хлопнул себя по лбу.
– Ну конечно! Идиот! И почему я не подумал об этом раньше?
Кажется, он нашел приемлемое объяснение. Липовые данные телеметрии, запертые двери, работающие спринклеры… Но самое главное – включение резервного сервера. Это неспроста.
Он схватил мобильный и набрал 02. После короткого разговора повесил трубку, вспоминая, не упустил ли он что-нибудь еще.
Ах да! Конечно! Дубенский покопался в телефонной книжке и нашел номер популярного телеканала, когда-то они крутили рекламные ролики Башни. Набрал номер и стал ждать, глядя в бесстрастный монитор и от нетерпения постукивая пальцами по краю стола.
– Кирилл, есть картинка с вертолета, – прозвучал в наушнике голос режиссера.
– Давай!
Истомин приосанился и повернулся к камере.
– Как мы можем видеть, ситуация действительно странная. Я бы сказал, что это – самая настоящая техногенная катастрофа. У нас есть возможность показать вам сюжет, снятый с борта нашего вертолета. – Он требовал от журналистов, чтобы в репортажах и комментариях как можно чаще звучали слова «нас», «наш», «наше», «нашими», и сам делал это, уже не задумываясь. Истомин повернул голову вправо, будто смотрел на телевизор.
Через секунду во весь экран появилось изображение.
Башня была очень красивой, стены облицованы сине-зелеными панелями, меняющими свой цвет в зависимости от освещения. Толстые стекла снаружи казались зеркальными, если смотреть под косым углом, но если линия взгляда была перпендикулярна поверхности окна, то можно было рассмотреть, что делается внутри.
Вертолет облетал Башню по спирали, постепенно поднимаясь вверх, в дрожащем отражении было хорошо видно, как крутятся лопасти.
Башня казалась безмятежно спокойной, в тех окнах, что выходили на запад, отражалось ярко-оранжевое солнце.
Но Истомин – и миллионы зрителей вместе с ним – видели прильнувших к стеклам людей. Люди что-то пытались сказать и махали руками. Смысл этой жестикуляции был очевиден.
«Не хотел бы я оказаться на их месте», – подумал Истомин. Наверное, никто бы не хотел.
Пользуясь тем, что он исчез с экранов, Истомин дал отмашку: «Отключите звук» и сказал режиссеру:
– Слава, а что там мелькнуло внизу? Когда сюжет только начался? Мне показалось, в одном из окон…
– Да, я тоже заметил, – ответил Плотников. – Сейчас свяжусь с вертолетом…
Истомин кивнул. Снова появился звук.
– Как видите, – комментировал он за кадром скорее для того, чтобы заполнить паузу, – жители Башни заперты в своих квартирах. Впрочем, пока для беспокойства нет никаких оснований. Я думаю, в скором времени…
Вертолет начал снижаться, направляемый режиссером.
– Восточные окна… Где-то там. Откуда начинали.
– Ниже не могу! – ругался пилот. – Мне голову оторвут и лишат лицензии!
– Не волнуйся, трудоустроим, – холодно говорил Плотников.
– Кем, дворником, что ли?
– Если будешь много выступать, то считай, с завтрашнего дня помело в твоем распоряжении. Будешь летать на нем.
– Куда?
– Левее. Еще… Стоп!
Он увидел это и похолодел. Хуже всего было то, что это видели все.
В окне квартиры на девятом этаже, выходящем на восток, метался полуголый человек. На нем были одни трусы, но не это заставило режиссера содрогнуться.
Сначала ему показалось, что он видит подоконник, и на подоконнике лежит… Черт его знает что там лежит – что-то белое.
Оператор дал увеличение, как они говорили, «наехал» – и теперь стало понятно, что это не подоконник. Это – простыня, лежавшая на поверхности воды.
Человек стоял почти по пояс в воде и что-то кричал. Он колотил кулаками в пуленепробиваемое стекло, оператор замешкался и дал крупным планом лицо человека.
Мужчина лет сорока, с длинными волосами и большими залысинами. У него была короткая мефистофельская бородка, но сейчас мужчина выглядел не как грозный и загадочный Князь Тьмы, а просто как очень испуганный… Нет, обезумевший от страха человек.
Черты лица были искажены ужасом, по щекам катились крупные капли. Слезы? Или…
Обоими кулаками он колотил в стекло, и дряблые грудные мышцы обреченно болтались и дергались.
– Уводи! – крикнул режиссер, и вертолет сдвинулся с места.
Теперь окно выглядело зеркальным, но все же можно было разобрать горизонтальную качающуюся линию – уровень воды.
– Э-э-э… – Истомин замешкался. Комментировать такое было трудно. – Э-э-э… Видимо, мы несколько недооценивали ситуацию… Похоже, она принимает совсем другой оборот. – Истомин махнул рукой – картинка исчезла. Он повернулся к камере в студии. – Мы… будем продолжать следить за развитием событий вокруг Башни. Оставайтесь с нами.
Снова зеленая заставка, потом реклама.
– Вертолет МЧС в воздухе! Он уже близко! Скоро нас попрут оттуда! – кричал в наушник режиссер.
Вертолету, что бы ни случилось, оставаться рядом с Башней! Будут выгонять – просить аварийную посадку на берегу канала, но ни в коем случае не уходить! Вторую машину – на выезд! Я хочу, чтобы они были на крыше одного из стоящих рядом домов. И не спать, ребята! Пошевеливайтесь, это прямой эфир! Назимову – не отходить от мэра. Что говорит МЧС? И вот еще что! Кто строил эту Башню? Кому она принадлежит?
– Концерн «Север», – ответил Плотников.
– Отлично! Кого-нибудь из концерна! Интервью по телефону!
– Уже работаем.
– Молодцы! Что РТР?
– В полной заднице – у них же нет вертолета!
– У них много чего нет, – удовлетворенно сказал Истомин.
Молодой женский голос по селекторной связи сказал:
– Кирилл Александрович! Звонит ваша жена. По-моему, у нее что-то срочное…
– Пусть перезвонит через пятнадцать минут.
– Но она… – девушка робко пыталась возразить.
Истомин вскипел.
– Сейчас же положите трубку! И соедините меня с ней через пятнадцать минут!
Девушка коротко ойкнула.
– Кирилл Александрович! Еще один звонок, – на этот раз ее голос звучал испуганно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40