Он положил ружье на теплый капот, залез сам и только потом снова взял ружье в руки.
— Иди сюда, — скомандовал Шериф. — Не бойся, крыша не погнется.
Через несколько мгновений Пинт оказался рядом с ним.
— Док, — зашептал ему на ухо Баженов, — я сейчас попытаюсь туда забраться. Если в окне появится чья-то рожа, стреляй, не задумываясь. Понял?
— Да.
— Давай прицелься сразу. — Пинт навел ствол на дыру в стекле. — Молодец! Если что — стреляй, не задумываясь, — повторил Шериф. — Ответственность беру на себя.
— Хорошо.
Баженов ухватился за подоконник и стал медленно подтягиваться. Сердце бешено колотилось в груди. Он понимал, что сильно рискует. Шериф не признавал ни пуль, ни дроби — только картечь. По одной простой причине: картечь не ранит, она убивает наповал. Человек с пулевым ранением может выжить, но шестнадцать свинцовых шариков диаметром 8,2 мм разрывают все на своем пути, оставляя в теле дырку размером с чайное блюдце. Если у Пинта дрогнет рука… Он старался не думать об этом заранее. А потом, скорее всего, думать будет просто нечем.
Тонкая ржавая жесть подоконника противно скрипела. Шериф уперся в стену острыми носами ковбойских сапог, но они скользили по свежей побелке, как по льду.
Шериф развернул ступни и постарался подтянуться. В одном месте стекло было разбито до самой рамы. Он быстро перехватился правой рукой и ощутил режущую боль в ладони. Но отступать было поздно. Он продолжал подтягиваться, думая, за что бы ему уцепиться левой.
Пинт снизу прошептал:
— Помочь? Я могу подставить плечо.
— Стой на месте! — со злостью прохрипел Баженов.
Он уперся в стену коленями и попробовал закинуть вверх левую ногу. Со второго раза это получилось. Резким отчаянным ударом он разбил остатки стекла и перекинул голень через раму. Теперь уже было легче. Он уже, можно считать, внутри.
Стараясь прижаться как можно теснее к подоконнику, царапая живот об острые осколки, Шериф сделал последний рывок, перевалился через раму и упал на пол.
Оказавшись на полу, он сразу вскочил на ноги, ожидая внезапного нападения. Но в комнате никого не было.
Шериф выглянул в окно:
— Давай ружье, док!
Пинт протянул ружье так, как держал его, — стволом вперед, даже не догадавшись поставить на предохранитель.
Шериф грозно выругался, схватил дуло в горсть и быстрым движением отвел в сторону от лица.
— Спасибо, что не нажал на курок! — Перед глазами стояла неприятная картина: черный зрачок ствола, уставившийся прямо в лоб суровым немигающим взглядом. «Вот так возвращают долги!» — подумал Шериф, вспомнив, КАК он встретил Пинта. — Убери пальцы!
Пинт отдернул руку так быстро, словно обжегся. Шериф перехватил ствол и подтянул ружье к себе. Затем высоко задрал ногу и каблуком выбил остатки стекла.
— Залезай, док! Вдвоем веселее!
Баженов посмотрел на правую руку: из глубокого пореза на ладони сочилась кровь. Он чертыхнулся и вытер ладонь о штаны.
Пинт ловко запрыгнул, оттолкнулся ногами от стены и перевалился через раму.
— Привет, это я!
— Не шуми! Иди за мной и, если что, сразу падай на пол!
— Понял!
Они стали медленно спускаться по лестнице.
За широкой спиной Шерифа Пинт увидел бетонный пол первого этажа. И пока больше ничего. Одна из ламп дневного света была на последнем издыхании: она ярко вспыхивала, затем гасла, набирала сил и вспыхивала снова, будто внизу кто-то снимал фотоаппаратом со вспышкой.
Лестница была крутой, Оскар ухватился за перила. Рука легко скользила по гладкому пластику и вдруг наткнулась на что-то шершавое. Пинт присмотрелся: конец веревки, завязанный двойным узлом. Поначалу Пинт не придал этому значения: какая разница, что там? На другом конце? Ведь они все равно спускаются? Значит, скоро увидят.
Шериф замедлил шаг и тяжело задышал.
— Черт, док… — вырвалось у него.
— Что такое?
— Я же сказал: мы опоздали… — Шериф глубоко вздохнул и почесал затылок. Шляпа смешно задвигалась вверх-вниз.
— Шериф, я из-за вас не вижу, в чем дело?
— В чем, в чем! Этот ублюдок опережает нас. Хорошо, если только на один шаг…
Пинт увидел, как изменилась походка Шерифа: из напряженной она стала… безразличной, что ли. Он словно спускался с крыльца собственного дома, чтобы отлить. Он уже не крался на носках, а смело ступал по бетонным ступеням, цокая подковками.
Пинт шел следом, и постепенно его взору открывалась страшная картина.
Сначала он увидел прилавок и на нем — ноги в полосатых пижамных штанах. На правой ступне каким-то чудом держался шлепанец, а левая была босая, Пинт разглядел желтую потрескавшуюся пятку. По мере того как он спускался, Пинт видел все больше и больше, но… Лучше бы не видеть этого вовсе.
Следом за ногами показался большой круглый живот, похожий на спину дохлого кита. Пижама сбилась неопрятными складками, обнажив торчащий выпуклый пупок в обрамлении редких седых волос. Затем Пинт увидел руки, аккуратно сложенные на груди.
Он подошел к Шерифу, стоявшему рядом с телом. Шериф достал очередную сигарету и нервно разминал ее, просыпая табак на пол.
Теперь Пинт хорошо видел голову обладателя полосатой пижамы. Вокруг головы натекла лужица крови, успевшая запечься тонкой коричневой коркой. Кровь стекала по боковой поверхности прилавка до самого пола.
Убитый мужчина — скорее, старик — лежал с широко открытым ртом. Изо рта торчал пучок зелени с рубчатыми листочками.
«Петрушка», — машинально отметил Пинт.
И еще… Было что-то странное с глазами убитого. Из уголков глаз, как дорожки слез, стекали засохшие кровяные струйки. И тут до Пинта дошло, что у старика нет глаз. Их выкололи и на их место вставили оливки.
Пинт зажал рот рукой, чтобы унять подступившую тошноту.
Он не мог понять, кому потребовалось так издеваться над телом. Неужели мало просто убить? Зачем потребовалась эта яркая зелень? И дурацкие оливки?
— Рубинов, — кивнул Баженов в сторону убитого. — Владелец магазина.
Затем Шериф ткнул пальцем куда-то за спину Пинта:
— А вон и его супруга.
Пинт обернулся. В петле висело тело худой невысокой женщины, одетой в ночную сорочку. Голова женщины была свернута набок, руки безжизненно свисали вдоль туловища. Рядом с ее ногами, касавшимися пола, валялся окровавленный кухонный нож.
Тело висело на той самой веревке, конец которой был привязан к перилам. Пинт удивился, как он мог не заметить тела, когда спустился с лестницы? Ведь он прошел всего в двух метрах от нее?
Видимо, я был слишком потрясен тем, что увидел на прилавке. Труп, лежащий, как рождественский поросенок на блюде.
— Он залез в магазин через витрину, — рассуждал тем временем Шериф, расхаживая по торговому залу. — На шум вышел хозяин. — Баженов поднял ружье Рубинова, переломил. — Патронов нет. Наверное, их и не было. Старик держал ружье просто так, для острастки. Он даже никогда не охотился — вон, замки заржавели. От такого ружья мало толку, поэтому Рубинов его бросил и схватился за кирку. Чтобы хорошенько прихлопнуть кого-то. Кого? Того, кто пришел за веревкой? Наверное, а кого же еще?
Шериф внимательно осмотрел кирку:
— Выглядит как новая. Только с прилавка. Здесь какие-то рыжие пятна. — Баженов поскоблил пятна ногтем, потер между пальцами, понюхал. — Нет, обычная ржавчина. Он не успел ударить. Интересно почему?
Пинт подошел к телу жены Рубинова и присел на корточки, изучая нож.
— Шериф! — позвал он Баженова. — Смотрите, нож тоже новый. Значит, тоже с прилавка?
— Вероятно, — задумчиво протянул Шериф. — Это говорит о том, что предварительного плана ни у кого не было. Действовали по ситуации. Но ей повезло больше. — Он показал на руки женщины, они до самых локтей были забрызганы кровью. — Хотел бы я знать, чья это кровь? Давай-ка, док, снимем ее.
Пинт аккуратно, чтобы не испачкаться, придержал тело женщины за плечи, а Шериф достал из кармана складной перочинный нож и перерезал веревку. Они положили труп Рубиновой на пол.
— Пойдем, док, теперь очередь старика. У меня какое-то нехорошее предчувствие.
Они осторожно, стараясь не наступать на бурые лужицы и капли, которыми был залит весь пол, направились обратно к прилавку.
— Видишь это? — Шериф ткнул пальцем в потолок. На побелке, в самом центре, расплылось большое красное пятно.
— Что это?
— Сейчас выясним. Помоги мне его перевернуть. — Шериф схватил Рубинова за плечи, а Пинт придерживал ноги. — На счет «три». Раз, два… Три!
Вдвоем они с трудом перевернули тело. Какой-то предмет, похожий на большую бусину, упал и запрыгал по полу. Это была оливка. Она выпала из правого глаза, открыв пустую багровую глазницу. Пинт отвел взгляд, чтобы не видеть этого.
— Смотри. — Шериф показал на зияющую рану между лопаток Рубинова. — Вот как его убили. Он стоял посреди зала. — Шериф встал точно под пятном на потолке, повернувшись правым боком к кирке. — Старик хотел нанести удар, но его опередили. Кто?
— Ну… — замялся Пинт. — Наверное, тот, кого он хотел ударить?
Шериф досадливо махнул рукой:
— Тогда почему не в живот? Или в сердце? Какой надо обладать скоростью, чтобы увернуться от кирки, успеть забежать за спину и всадить нож между лопаток? А руки? — он кивнул в сторону тела Рубиновой. — Вспомни, у нее все руки в крови. Кровь забила фонтаном — так, что достала до потолка. Нет, док, старик не ожидал нападения сзади.
— Постойте, Шериф. Вы хотите сказать… это она? То есть — все, как в доме Ружецких, только наоборот? Жена убила мужа? А потом подняла полтора центнера на полтора метра, выколола глаза, вставила оливки и с чувством честно выполненного долга полезла в петлю? Бред какой-то! — Эта картина стояла у Пинта перед глазами, но он никак не мог поверить в ее реальность.
— А я думаю, все было именно так, — угрюмо отозвался Шериф. — С одной небольшой поправкой: она это сделала не сама. ОН заставил ее это сделать. Как раньше заставил Ружецкую упереть ружье в живот и дернуть за ствол. Правда, док. Такое ему вполне по силам.
— Шериф, вы серьезно?
— Тут уж не до шуток. Можешь мне поверить, я испытал это однажды на себе.
— Как же теперь быть? Как с ним справиться?
— Док! — взорвался Шериф. — У меня нет ответов на все вопросы. А на ЭТОТ вопрос я ищу ответ уже десять лет, и пока — безуспешно.
— Шериф! — теперь уже рассердился Пинт. — Мне это надоело! Вы словно играете в преферанс с болваном: кто вистует, тот и поднимает лишние карты. Расскажите наконец, что случилось десять лет назад. Вы все ходите вокруг да около, словно боитесь переступить какую-то черту!
Он подошел к Баженову вплотную.
— Почему ОН повесил девочку? Ведь с этого все началось? — Слова никак не шли у него с губ, но Пинт понимал, что должен их произнести, иначе этот замкнутый круг никогда не разорвать. Иначе они так и будут что-то недоговаривать. — Почему он повесил… Лизу Воронцову? И что произошло потом?
Шериф кивнул.
— Да. Ты прав — все тянется оттуда. Пошли, расскажу историю до конца. Выйдем через заднюю дверь, не прыгать же снова через окно.
Пока Шериф возился с дверью, Пинт обратил внимание на то, что стекло на полке, где лежали игрушки, разбито. Плюшевые медведи, оловянные солдатики, куклы и переводные картинки валялись как попало. Полка находилась немного в стороне, и ее не могли разбить случайно, во время драки.
Он хотел подозвать Шерифа, но потом решил, что это не важно. Не так уж важно.
Что такое кража копеечной игрушки по сравнению с двумя трупами? Вряд ли стоит придавать этому-большое значение.
Шериф наконец справился с замком, и Пинт обрадовался возможности покинуть магазин, выйти на свежий ночной воздух, хотя и знал, что где-то там их может поджидать безжалостный убийца.
* * *
Тамбовцев плотно запер дверь за Шерифом и Пинтом. Конечно, было бы спокойнее запереться всем вместе, занять круговую оборону, но ведь кто-то должен был остановить ЕГО? Кто, если не Шериф? И, конечно, Пинт. Его никак нельзя было сбрасывать со счетов.
Он поднялся в ординаторскую. Там по-прежнему стояло ружье Ружецкого, прислоненное к столу. Тамбовцев взял ружье — за отпечатки пальцев теперь можно было не беспокоиться, не до того — разломил его и положил на стол.
Перед уходом Шериф сунул ему коробку патронов. Он знал, что из Тамбовцева стрелок никудышный, в случае чего и в дверь попасть не сможет, но зато грохот выстрелов будет слышен на другом конце города, и Шериф поймет, что надо срочно возвращаться. От Тамбовцева требовалось только одно — подать сигнал. И постараться продержаться до тех пор, пока не прибудет подмога.
Тамбовцев сунул патроны в стволы, но закрывать ружейные замки не стал — боялся, что эта адская машина выстрелит сама собой. Ружье так и лежало на столе, разломленное пополам.
Он подумал, что неплохо бы принять успокоительных капель, которые хранились у него в сейфе, но взглянул на ружье и отбросил эту мысль: тут не до капель. Выпьет он потом, когда все закончится. Ух как выпьет!
Тамбовцев закрыл дверь ординаторской на замок и пошел по коридору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— Иди сюда, — скомандовал Шериф. — Не бойся, крыша не погнется.
Через несколько мгновений Пинт оказался рядом с ним.
— Док, — зашептал ему на ухо Баженов, — я сейчас попытаюсь туда забраться. Если в окне появится чья-то рожа, стреляй, не задумываясь. Понял?
— Да.
— Давай прицелься сразу. — Пинт навел ствол на дыру в стекле. — Молодец! Если что — стреляй, не задумываясь, — повторил Шериф. — Ответственность беру на себя.
— Хорошо.
Баженов ухватился за подоконник и стал медленно подтягиваться. Сердце бешено колотилось в груди. Он понимал, что сильно рискует. Шериф не признавал ни пуль, ни дроби — только картечь. По одной простой причине: картечь не ранит, она убивает наповал. Человек с пулевым ранением может выжить, но шестнадцать свинцовых шариков диаметром 8,2 мм разрывают все на своем пути, оставляя в теле дырку размером с чайное блюдце. Если у Пинта дрогнет рука… Он старался не думать об этом заранее. А потом, скорее всего, думать будет просто нечем.
Тонкая ржавая жесть подоконника противно скрипела. Шериф уперся в стену острыми носами ковбойских сапог, но они скользили по свежей побелке, как по льду.
Шериф развернул ступни и постарался подтянуться. В одном месте стекло было разбито до самой рамы. Он быстро перехватился правой рукой и ощутил режущую боль в ладони. Но отступать было поздно. Он продолжал подтягиваться, думая, за что бы ему уцепиться левой.
Пинт снизу прошептал:
— Помочь? Я могу подставить плечо.
— Стой на месте! — со злостью прохрипел Баженов.
Он уперся в стену коленями и попробовал закинуть вверх левую ногу. Со второго раза это получилось. Резким отчаянным ударом он разбил остатки стекла и перекинул голень через раму. Теперь уже было легче. Он уже, можно считать, внутри.
Стараясь прижаться как можно теснее к подоконнику, царапая живот об острые осколки, Шериф сделал последний рывок, перевалился через раму и упал на пол.
Оказавшись на полу, он сразу вскочил на ноги, ожидая внезапного нападения. Но в комнате никого не было.
Шериф выглянул в окно:
— Давай ружье, док!
Пинт протянул ружье так, как держал его, — стволом вперед, даже не догадавшись поставить на предохранитель.
Шериф грозно выругался, схватил дуло в горсть и быстрым движением отвел в сторону от лица.
— Спасибо, что не нажал на курок! — Перед глазами стояла неприятная картина: черный зрачок ствола, уставившийся прямо в лоб суровым немигающим взглядом. «Вот так возвращают долги!» — подумал Шериф, вспомнив, КАК он встретил Пинта. — Убери пальцы!
Пинт отдернул руку так быстро, словно обжегся. Шериф перехватил ствол и подтянул ружье к себе. Затем высоко задрал ногу и каблуком выбил остатки стекла.
— Залезай, док! Вдвоем веселее!
Баженов посмотрел на правую руку: из глубокого пореза на ладони сочилась кровь. Он чертыхнулся и вытер ладонь о штаны.
Пинт ловко запрыгнул, оттолкнулся ногами от стены и перевалился через раму.
— Привет, это я!
— Не шуми! Иди за мной и, если что, сразу падай на пол!
— Понял!
Они стали медленно спускаться по лестнице.
За широкой спиной Шерифа Пинт увидел бетонный пол первого этажа. И пока больше ничего. Одна из ламп дневного света была на последнем издыхании: она ярко вспыхивала, затем гасла, набирала сил и вспыхивала снова, будто внизу кто-то снимал фотоаппаратом со вспышкой.
Лестница была крутой, Оскар ухватился за перила. Рука легко скользила по гладкому пластику и вдруг наткнулась на что-то шершавое. Пинт присмотрелся: конец веревки, завязанный двойным узлом. Поначалу Пинт не придал этому значения: какая разница, что там? На другом конце? Ведь они все равно спускаются? Значит, скоро увидят.
Шериф замедлил шаг и тяжело задышал.
— Черт, док… — вырвалось у него.
— Что такое?
— Я же сказал: мы опоздали… — Шериф глубоко вздохнул и почесал затылок. Шляпа смешно задвигалась вверх-вниз.
— Шериф, я из-за вас не вижу, в чем дело?
— В чем, в чем! Этот ублюдок опережает нас. Хорошо, если только на один шаг…
Пинт увидел, как изменилась походка Шерифа: из напряженной она стала… безразличной, что ли. Он словно спускался с крыльца собственного дома, чтобы отлить. Он уже не крался на носках, а смело ступал по бетонным ступеням, цокая подковками.
Пинт шел следом, и постепенно его взору открывалась страшная картина.
Сначала он увидел прилавок и на нем — ноги в полосатых пижамных штанах. На правой ступне каким-то чудом держался шлепанец, а левая была босая, Пинт разглядел желтую потрескавшуюся пятку. По мере того как он спускался, Пинт видел все больше и больше, но… Лучше бы не видеть этого вовсе.
Следом за ногами показался большой круглый живот, похожий на спину дохлого кита. Пижама сбилась неопрятными складками, обнажив торчащий выпуклый пупок в обрамлении редких седых волос. Затем Пинт увидел руки, аккуратно сложенные на груди.
Он подошел к Шерифу, стоявшему рядом с телом. Шериф достал очередную сигарету и нервно разминал ее, просыпая табак на пол.
Теперь Пинт хорошо видел голову обладателя полосатой пижамы. Вокруг головы натекла лужица крови, успевшая запечься тонкой коричневой коркой. Кровь стекала по боковой поверхности прилавка до самого пола.
Убитый мужчина — скорее, старик — лежал с широко открытым ртом. Изо рта торчал пучок зелени с рубчатыми листочками.
«Петрушка», — машинально отметил Пинт.
И еще… Было что-то странное с глазами убитого. Из уголков глаз, как дорожки слез, стекали засохшие кровяные струйки. И тут до Пинта дошло, что у старика нет глаз. Их выкололи и на их место вставили оливки.
Пинт зажал рот рукой, чтобы унять подступившую тошноту.
Он не мог понять, кому потребовалось так издеваться над телом. Неужели мало просто убить? Зачем потребовалась эта яркая зелень? И дурацкие оливки?
— Рубинов, — кивнул Баженов в сторону убитого. — Владелец магазина.
Затем Шериф ткнул пальцем куда-то за спину Пинта:
— А вон и его супруга.
Пинт обернулся. В петле висело тело худой невысокой женщины, одетой в ночную сорочку. Голова женщины была свернута набок, руки безжизненно свисали вдоль туловища. Рядом с ее ногами, касавшимися пола, валялся окровавленный кухонный нож.
Тело висело на той самой веревке, конец которой был привязан к перилам. Пинт удивился, как он мог не заметить тела, когда спустился с лестницы? Ведь он прошел всего в двух метрах от нее?
Видимо, я был слишком потрясен тем, что увидел на прилавке. Труп, лежащий, как рождественский поросенок на блюде.
— Он залез в магазин через витрину, — рассуждал тем временем Шериф, расхаживая по торговому залу. — На шум вышел хозяин. — Баженов поднял ружье Рубинова, переломил. — Патронов нет. Наверное, их и не было. Старик держал ружье просто так, для острастки. Он даже никогда не охотился — вон, замки заржавели. От такого ружья мало толку, поэтому Рубинов его бросил и схватился за кирку. Чтобы хорошенько прихлопнуть кого-то. Кого? Того, кто пришел за веревкой? Наверное, а кого же еще?
Шериф внимательно осмотрел кирку:
— Выглядит как новая. Только с прилавка. Здесь какие-то рыжие пятна. — Баженов поскоблил пятна ногтем, потер между пальцами, понюхал. — Нет, обычная ржавчина. Он не успел ударить. Интересно почему?
Пинт подошел к телу жены Рубинова и присел на корточки, изучая нож.
— Шериф! — позвал он Баженова. — Смотрите, нож тоже новый. Значит, тоже с прилавка?
— Вероятно, — задумчиво протянул Шериф. — Это говорит о том, что предварительного плана ни у кого не было. Действовали по ситуации. Но ей повезло больше. — Он показал на руки женщины, они до самых локтей были забрызганы кровью. — Хотел бы я знать, чья это кровь? Давай-ка, док, снимем ее.
Пинт аккуратно, чтобы не испачкаться, придержал тело женщины за плечи, а Шериф достал из кармана складной перочинный нож и перерезал веревку. Они положили труп Рубиновой на пол.
— Пойдем, док, теперь очередь старика. У меня какое-то нехорошее предчувствие.
Они осторожно, стараясь не наступать на бурые лужицы и капли, которыми был залит весь пол, направились обратно к прилавку.
— Видишь это? — Шериф ткнул пальцем в потолок. На побелке, в самом центре, расплылось большое красное пятно.
— Что это?
— Сейчас выясним. Помоги мне его перевернуть. — Шериф схватил Рубинова за плечи, а Пинт придерживал ноги. — На счет «три». Раз, два… Три!
Вдвоем они с трудом перевернули тело. Какой-то предмет, похожий на большую бусину, упал и запрыгал по полу. Это была оливка. Она выпала из правого глаза, открыв пустую багровую глазницу. Пинт отвел взгляд, чтобы не видеть этого.
— Смотри. — Шериф показал на зияющую рану между лопаток Рубинова. — Вот как его убили. Он стоял посреди зала. — Шериф встал точно под пятном на потолке, повернувшись правым боком к кирке. — Старик хотел нанести удар, но его опередили. Кто?
— Ну… — замялся Пинт. — Наверное, тот, кого он хотел ударить?
Шериф досадливо махнул рукой:
— Тогда почему не в живот? Или в сердце? Какой надо обладать скоростью, чтобы увернуться от кирки, успеть забежать за спину и всадить нож между лопаток? А руки? — он кивнул в сторону тела Рубиновой. — Вспомни, у нее все руки в крови. Кровь забила фонтаном — так, что достала до потолка. Нет, док, старик не ожидал нападения сзади.
— Постойте, Шериф. Вы хотите сказать… это она? То есть — все, как в доме Ружецких, только наоборот? Жена убила мужа? А потом подняла полтора центнера на полтора метра, выколола глаза, вставила оливки и с чувством честно выполненного долга полезла в петлю? Бред какой-то! — Эта картина стояла у Пинта перед глазами, но он никак не мог поверить в ее реальность.
— А я думаю, все было именно так, — угрюмо отозвался Шериф. — С одной небольшой поправкой: она это сделала не сама. ОН заставил ее это сделать. Как раньше заставил Ружецкую упереть ружье в живот и дернуть за ствол. Правда, док. Такое ему вполне по силам.
— Шериф, вы серьезно?
— Тут уж не до шуток. Можешь мне поверить, я испытал это однажды на себе.
— Как же теперь быть? Как с ним справиться?
— Док! — взорвался Шериф. — У меня нет ответов на все вопросы. А на ЭТОТ вопрос я ищу ответ уже десять лет, и пока — безуспешно.
— Шериф! — теперь уже рассердился Пинт. — Мне это надоело! Вы словно играете в преферанс с болваном: кто вистует, тот и поднимает лишние карты. Расскажите наконец, что случилось десять лет назад. Вы все ходите вокруг да около, словно боитесь переступить какую-то черту!
Он подошел к Баженову вплотную.
— Почему ОН повесил девочку? Ведь с этого все началось? — Слова никак не шли у него с губ, но Пинт понимал, что должен их произнести, иначе этот замкнутый круг никогда не разорвать. Иначе они так и будут что-то недоговаривать. — Почему он повесил… Лизу Воронцову? И что произошло потом?
Шериф кивнул.
— Да. Ты прав — все тянется оттуда. Пошли, расскажу историю до конца. Выйдем через заднюю дверь, не прыгать же снова через окно.
Пока Шериф возился с дверью, Пинт обратил внимание на то, что стекло на полке, где лежали игрушки, разбито. Плюшевые медведи, оловянные солдатики, куклы и переводные картинки валялись как попало. Полка находилась немного в стороне, и ее не могли разбить случайно, во время драки.
Он хотел подозвать Шерифа, но потом решил, что это не важно. Не так уж важно.
Что такое кража копеечной игрушки по сравнению с двумя трупами? Вряд ли стоит придавать этому-большое значение.
Шериф наконец справился с замком, и Пинт обрадовался возможности покинуть магазин, выйти на свежий ночной воздух, хотя и знал, что где-то там их может поджидать безжалостный убийца.
* * *
Тамбовцев плотно запер дверь за Шерифом и Пинтом. Конечно, было бы спокойнее запереться всем вместе, занять круговую оборону, но ведь кто-то должен был остановить ЕГО? Кто, если не Шериф? И, конечно, Пинт. Его никак нельзя было сбрасывать со счетов.
Он поднялся в ординаторскую. Там по-прежнему стояло ружье Ружецкого, прислоненное к столу. Тамбовцев взял ружье — за отпечатки пальцев теперь можно было не беспокоиться, не до того — разломил его и положил на стол.
Перед уходом Шериф сунул ему коробку патронов. Он знал, что из Тамбовцева стрелок никудышный, в случае чего и в дверь попасть не сможет, но зато грохот выстрелов будет слышен на другом конце города, и Шериф поймет, что надо срочно возвращаться. От Тамбовцева требовалось только одно — подать сигнал. И постараться продержаться до тех пор, пока не прибудет подмога.
Тамбовцев сунул патроны в стволы, но закрывать ружейные замки не стал — боялся, что эта адская машина выстрелит сама собой. Ружье так и лежало на столе, разломленное пополам.
Он подумал, что неплохо бы принять успокоительных капель, которые хранились у него в сейфе, но взглянул на ружье и отбросил эту мысль: тут не до капель. Выпьет он потом, когда все закончится. Ух как выпьет!
Тамбовцев закрыл дверь ординаторской на замок и пошел по коридору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66