Почему это может быть плохо? Да ведь клану пригодилась бы и дюжина таких, как он!
— И он еще может их иметь, если я приму решение размножать тебя именно столько раз!
Петрелла поднялась на ноги. В свете огня ее лицо казалось почти совершенно бескровным.
— Матушка…
— Молчать!
Модальность приказа: Тоделм обращается к Члену Семьи. Она пригвоздила его к полу яростным взглядом.
— Тебе запрещено, — заявила она в модальности Безусловного приказа. — С этого мгновения тебе запрещено видеть Энн Дэвис, касаться ее, говорить или думать о ней. Она не для тебя. Тебе приказано назвать день, в который ты женишься на Синтебре эл-Кемин. Немедленно.
— Никогда! — крикнул он. — И что до отказа от Энн, то я не намерен этого делать! Мы — спутники жизни во всем, кроме названия! Завтра утром мы станем спутниками жизни во всем! Вы не можете отменить нашу встречу с Делмом, не можете…
— Я запрещаю этот союз! — зарычала Петрелла. — Упорствовать в нем — роковая ошибка, А-тоделм, если только вы не собираетесь оказаться со своей «спутницей жизни» в Нижнем порту!
Эр Том застыл на месте, крепко сжав зубы. Он посмотрел прямо в глаза матери.
— Мастер-купцу нет нужды отправляться в Нижний порт, — проговорил он, и его интонации были ближе к земным, чем к общепринятым модальностям. — А если вы сочтете нужным поставить под вопрос мою лицензию, тогда я напомню вам, что мастер-пилоту нет нужды идти дальше штаб-квартиры своей Гильдии в Верхнем порту.
Он поклонился.
— Если вы желаете, чтобы было так, сударыня, то так и будет. Я хотел бы — всем моим сердцем, — чтобы все было иначе. Но раз это невозможно, то я сам и мои…
— Довольно!
Это тоже была модальность приказа, но только обращенного к члену Клана Делмом. Эр Том не докончил своей фразы. Даав быстро и бесшумно шагнул в комнату.
— Вы! — Он стремительно выбросил руку в сторону Петреллы. Черные глаза ярко горели на лице, словно выточенном из золота. — Сегодня мы никого не отлучаем от Клана! Вы! — Рука метнулась в сторону Эр Тома, и Кольцо Корвала поймало пламя камина. — Мы никого силком не затаскиваем в Клан. Никогда!
Эр Том вздрогнул было — и снова замер, обожженный взглядом черных глаз.
— Леди сказала мне — сегодня вечером! — что она не желает союза с тобой. Она поклялась в этом, и я ей верю. Игра закончена.
— Нет! — Эр Том стряхнул с себя взгляд Делма. — Я должен увидеть ее, поговорить с ней! Что-то пошло не так, и она…
— Молчать! — приказал Корвал, и Эр Том задохнулся, глядя в черные бездонные глаза.
В камине шумно раскололось полено, выпустив дождь искр.
— Ты пойдешь в свои комнаты, — приказал Глава Корвала, — и будешь ждать Целителя. Энн Дэвис тебе чужая. Я надеюсь, что ты больше не станешь ее тревожить.
Она отвергла его. Его разум запустил эту мысль кольцом, которое стало прокручиваться снова и снова. Энн отвергла его. Энн отвергла его. Энн… Энн.
Его тело пришло в движение, неловкое, одеревеневшее: почтительный поклон Делму, затем еще один, Тоделму. Его ноги начали двигаться, пронеся его мимо Делма и Тоделма, из комнаты, в коридор, по переходам — угольно-черным и обжигающе холодным, пока наконец переход не окончился.
Он обвел взглядом то место, в котором оказался. Посмотрел на заваленный бумагами рабочий стол, на каминную доску, уставленную безделушками с сотни планет, на кресла и кушетку, уютно расставленные у камина, где лежали незажженные дрова.
Он прошел к камину, и его взгляд упал на всплеск красного и золотого среди множества вещиц на камине. Протянув руку, он взял увиденное и застыл, глядя на то, что сжимали его пальцы.
Лоскут красного шелка не длиннее его ладони — вот и все. Лоскут ткани — и обрывок поблекшей золотой ленты, сложный узел которой составлял разваливающийся цветок, через который был заботливо продет красный шелк.
— Энн!
Ее имя было воплем, полным мучительной боли. Он рухнул на колени, держась за кусочек шелка так, словно это был спасательный трос, склонил голову — и заплакал.
— Так. — Петрелла обмякла в своем кресле, дрожа всем телом. Она посмотрела в застывшее лицо племянника. — Надо полагать, что лучше поздно, чем совсем никогда. Меня утешает то, что ты наконец видишь, в чем заключается благо Клана.
— Благо Клана, — невыразительно повторил Даав. Он смотрел на нее сверху вниз, и его глаза были черными и холодными. — Неужели Корвал настольно богат, тетушка, что мы можем изгнать мастер-пилота и отмахнуться от цены? Или в ваши намерения всегда входило, чтобы род йос-Галанов закончился с вашей смертью? Говорите прямо, прошу вас.
— Род йос-Галанов закончился… А! — Петрелла закрыла глаза и позволила своей голове упасть на мягкий подголовник кресла. — Ты слышал, как я угрожала ему Нижним портом, так? Тогда ты слышал и то, как он бредил. Я говорила, чтобы напугать его, чтобы потрясение вернуло ему разум.
— И в обоих намерениях потерпели неудачу, — отрезал Даав. — Он готов был принять ваши условия, сударыня, в тот момент, когда Делм приказал ему замолчать!
Наступило недолгое молчание. Петрелла открыла глаза.
— Полагаю, что ты не разобрался в происходящем, племянник.
— Да неужели? — с горечью откликнулся Даав. — «Тогда я сам и мои…» — вот что он сказал! Неужели я единственный из нас могу ясно услышать, каким был бы конец этой фразы? — Он поклонился — низко и насмешливо. — Примите мои комплименты, тетушка: вы одним ходом сделали вашего сына бесклановиком и вором.
В глубине своего кресла Петрелла дрожала под натиском боли, которая совсем не походила на ту, что раздирала ее тело.
— Он… болен, — с трудом проговорила она спустя несколько мгновений. — Отвернуться от Клана и последовать за землянкой? Это…
— Мастер Кестра придет к нему завтра. Очень жаль, что она не смогла оказаться здесь сегодня.
Даав отвернулся и стал смотреть в огонь. А потом он резко повернулся обратно!
— Проклятие на вас, упрямая старуха! — воскликнул он. — Почему вы не оставили их в покое? Леди сказала, что не хочет их союза! Она слишком сильно его любит, чтобы вы знали, тетушка, — слишком сильно, чтобы принять от него такую ЖЕРТВУ, как союз с землянкой! Если бы только его мать любила его хотя бы наполовину так сильно! Но вы… Вам обязательно надо было требовать, унижать и доказывать свою власть, каждым ходом игры сея боль!
Он сделал один шаг вперед и остановился, глядя на нее так, словно он был охотником, а она — добычей.
— Леди улетела бы! — крикнул он. — Она добровольно покинула бы нас и попыталась найти хоть какое-то исцеление! Мой брат также обратился бы к Целителям, чтобы ослабить горе, вызванное расставанием с ней. И для обоих в этом была бы честь — и минимум боли.
Он сделал паузу, и Петрелла почувствовала, что снова может дышать, хотя и не осмеливалась отвести взгляда от него.
— И исключительно благодаря вашей мудрости, — договорил он с безжалостным спокойствием, — теперь у нас двое истекают кровью от ран, которые, возможно, никогда не заживут как следует. А наверху ребенок громко плачет и зовет обоих.
Он отвесил ей глубокий издевательский поклон. В полной тишине, воцарившейся в гостиной, был слышен шелест его кружев.
— Хорошего вам сна, тетя Петрелла. Я вернусь завтра.
Она не ответила ему — едва заметила его уход. Она смотрела на огонь — а потом на золу, позволив своему сознанию плыть на волнах боли, пока она не вернулась в то время, когда ее сестра-близнец была жива и перед ними лежала вся жизнь.
Глава тридцать пятая
Сегодня утром Эр Том упал с Дерева.
Я спешу добавить, что все в порядке, хотя, конечно, ему досталось. Но все обошлось сломанными ребрами и вывихнутым плечом — это самые тяжелые из последствий. Вполне в пределах возможностей автоврача.
Не могу точно сказать, как именно получилось, что он упал: Даав смог сообщить мне только то, что они вдвоем «еще никогда не были так высоко». Эр Том тянулся, чтобы лучше увидеть порт, и в этот момент конец ветки сломался под его весом.
Исхлестанный ветвями и потерявший сознание, он приземлился на большой боковой ветке примерно в семи метрах над землей — тебе эта ветка знакома, сестра. Удача дважды была с ним: ребенок не помнит, как падал.
Даав все видел, но не потерял головы: могу поклясться, что он оказался гораздо более хладнокровным, чем я смогла бы остаться в свои восемь стандартных лет! Именно он спустился вниз, вызвал меня с переговоров с господином дэа-Гауссом и показал мне, где лежит Эр Том.
А потом он отказался расставаться со своим чалекет, а дежурил около автоврача, а потом — у его постели. Мне удалось наконец убедить его лечь, пока я подежурю вместо него, он мгновенно заснул — но спустя четверть часа проснулся, крича, чтобы Эр Том вернулся. «Назад! Ветка ломается!»
Я пишу эти строки в ожидании Целителя…
Отрывок из частного письма Чи йос-Фелиум, адресованного Петрелле йос-Галан
Шан вяло взял ее за руку и без своей привычной болтовни пошел с ней по длинному коридору, ведущему к кабинету доктора йо-Керы. К груди он крепко прижимал Мыша.
Энн встревоженно смотрела на него. По словам госпожи Интасси, он провел беспокойную ночь: его сон прерывали приступы плача и кошмары. Это выглядело до удивления похоже на ту ночь, которую провела сама Энн, и она ошеломленно гадала, она ли вызвала беспокойство сына, или кошмары сына передались ей.
Она тряхнула головой. «Да уж, боли хватает: каждому достанется его доля». Наверняка ночь Эр Тома прошла не лучше: она помнила, какой был у него взгляд, когда он умолял ее сказать ему, что случилось.
«Энни Дэвис, надеюсь, ты соображаешь, что делаешь».
Однако, открывая замок двери доктора йо-Керы, она постаралась убедить себя в том, что другого выхода у нее нет. К этому времени Даав уже должен был сказать Эр Тому, что Энн солгала, пообещав стать его спутницей жизни. Эр Том, конечно же, не сможет простить такой лжи, такого удара по его меланти. Конечно, он последует за ней: но он все равно последовал бы за ней, как только обнаружил исчезновение Шана. К тому моменту как Эр Том ее нагонит, она намерена была оказаться в пределах юрисдикции Земли.
— Ма? — Шан поднял на нее серебристые глаза с припухшими веками. — А где Мирада?
О боги! Она уронила свой туго набитый портфель и опустилась на колени, крепко притянув к себе тельце сына.
— Мирада не может ехать, Шанни, — прошептала она, прижимаясь щекой к его волосам. — Он нужен своему Клану.
Его руки обвились вокруг ее шеи. Она услышала, как он вздохнул, а потом спросил:
— Нам остаться здесь? С Мирадой?
— Нет, малыш, — прошептала она и закрыла глаза, чтобы удержать слезы. — Мы поедем домой — навестить дядю Дикки. Погостим у него долго-долго.
Она мельком подумала о своей работе на Университете. Можно попрощаться с надеждой стать штатным профессором. Ну что ж: наверняка она сможет устроиться на работу на Новом Дублине. Она сможет стать переводчиком в порту или преподавать стандартный земной в какой-нибудь частной школе.
Или выращивать овец. Она крепче обняла сына.
— Я люблю тебя, Шанни.
— Люблю тебя, ма. — Он чуть отодвинулся от нее и поднял ладошку к ее лицу. Его пальцы стали влажными от слез. — Грустно.
— Грустно, — повторила она срывающимся голосом и постаралась улыбнуться, но улыбка казалась совершенно неподходящей к ее лицу. — Мы снова будем счастливы. Обещаю.
Она встала и посадила его на стол. Подняв с пола Мыша, она устроила его у Шана на коленях.
— Я сейчас вызову такси, — сказала она ему, — и мы сможем уехать в порт.
Ей понадобилось несколько минут и некоторая изобретательность, чтобы освоить университетскую систему связи, но в конце концов она смогла выйти на внешний канал и сделать нужный вызов. Ей было обещано такси через пятнадцать минут, у боковой площадки, как она и попросила. Энн кивнула сама себе и отключила комм, а потом в последний раз обвела взглядом уютный кабинет доктора йо-Керы, полный всякой всячины.
В океане муки боль от незаконченной работы и вынужденного отказа от поиска утраченного подтверждения было еще одной едкой каплей. Джин Дел йо-Кера был ее другом постоянно, на протяжении дюжины лет. По-своему, она его любила. Боги свидетели, она обязана ему очень многим — и ей никогда с ним не расплатиться. Оставить его вот так — когда его исследование в беспорядке, чтобы память о его блеске померкла в умах его коллег…
Она покачала головой, запрещая себе слезы, из-за которых набитые книгами полки стали превращаться в калейдоскоп разноцветных пятен. Отвернувшись от полок, она остановилась взглядом на плоской фотографии трех аусов на овцеводческой станции: Милдред Хиггинс, Салли Браннер, Джексон Рой. Они производили впечатление людей сильных и прямых — и улыбались ей из своей потертой рамки. Люди, не видевшие ничего странного в том, чтобы учить лиадийско-го филолога стричь овец.
Плоская фотография чуть сморщилась, словно кто-то недавно вынимал ее из рамки, а потом установил недостаточно тщательно. Потом Энн пришло в голову другое объяснение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— И он еще может их иметь, если я приму решение размножать тебя именно столько раз!
Петрелла поднялась на ноги. В свете огня ее лицо казалось почти совершенно бескровным.
— Матушка…
— Молчать!
Модальность приказа: Тоделм обращается к Члену Семьи. Она пригвоздила его к полу яростным взглядом.
— Тебе запрещено, — заявила она в модальности Безусловного приказа. — С этого мгновения тебе запрещено видеть Энн Дэвис, касаться ее, говорить или думать о ней. Она не для тебя. Тебе приказано назвать день, в который ты женишься на Синтебре эл-Кемин. Немедленно.
— Никогда! — крикнул он. — И что до отказа от Энн, то я не намерен этого делать! Мы — спутники жизни во всем, кроме названия! Завтра утром мы станем спутниками жизни во всем! Вы не можете отменить нашу встречу с Делмом, не можете…
— Я запрещаю этот союз! — зарычала Петрелла. — Упорствовать в нем — роковая ошибка, А-тоделм, если только вы не собираетесь оказаться со своей «спутницей жизни» в Нижнем порту!
Эр Том застыл на месте, крепко сжав зубы. Он посмотрел прямо в глаза матери.
— Мастер-купцу нет нужды отправляться в Нижний порт, — проговорил он, и его интонации были ближе к земным, чем к общепринятым модальностям. — А если вы сочтете нужным поставить под вопрос мою лицензию, тогда я напомню вам, что мастер-пилоту нет нужды идти дальше штаб-квартиры своей Гильдии в Верхнем порту.
Он поклонился.
— Если вы желаете, чтобы было так, сударыня, то так и будет. Я хотел бы — всем моим сердцем, — чтобы все было иначе. Но раз это невозможно, то я сам и мои…
— Довольно!
Это тоже была модальность приказа, но только обращенного к члену Клана Делмом. Эр Том не докончил своей фразы. Даав быстро и бесшумно шагнул в комнату.
— Вы! — Он стремительно выбросил руку в сторону Петреллы. Черные глаза ярко горели на лице, словно выточенном из золота. — Сегодня мы никого не отлучаем от Клана! Вы! — Рука метнулась в сторону Эр Тома, и Кольцо Корвала поймало пламя камина. — Мы никого силком не затаскиваем в Клан. Никогда!
Эр Том вздрогнул было — и снова замер, обожженный взглядом черных глаз.
— Леди сказала мне — сегодня вечером! — что она не желает союза с тобой. Она поклялась в этом, и я ей верю. Игра закончена.
— Нет! — Эр Том стряхнул с себя взгляд Делма. — Я должен увидеть ее, поговорить с ней! Что-то пошло не так, и она…
— Молчать! — приказал Корвал, и Эр Том задохнулся, глядя в черные бездонные глаза.
В камине шумно раскололось полено, выпустив дождь искр.
— Ты пойдешь в свои комнаты, — приказал Глава Корвала, — и будешь ждать Целителя. Энн Дэвис тебе чужая. Я надеюсь, что ты больше не станешь ее тревожить.
Она отвергла его. Его разум запустил эту мысль кольцом, которое стало прокручиваться снова и снова. Энн отвергла его. Энн отвергла его. Энн… Энн.
Его тело пришло в движение, неловкое, одеревеневшее: почтительный поклон Делму, затем еще один, Тоделму. Его ноги начали двигаться, пронеся его мимо Делма и Тоделма, из комнаты, в коридор, по переходам — угольно-черным и обжигающе холодным, пока наконец переход не окончился.
Он обвел взглядом то место, в котором оказался. Посмотрел на заваленный бумагами рабочий стол, на каминную доску, уставленную безделушками с сотни планет, на кресла и кушетку, уютно расставленные у камина, где лежали незажженные дрова.
Он прошел к камину, и его взгляд упал на всплеск красного и золотого среди множества вещиц на камине. Протянув руку, он взял увиденное и застыл, глядя на то, что сжимали его пальцы.
Лоскут красного шелка не длиннее его ладони — вот и все. Лоскут ткани — и обрывок поблекшей золотой ленты, сложный узел которой составлял разваливающийся цветок, через который был заботливо продет красный шелк.
— Энн!
Ее имя было воплем, полным мучительной боли. Он рухнул на колени, держась за кусочек шелка так, словно это был спасательный трос, склонил голову — и заплакал.
— Так. — Петрелла обмякла в своем кресле, дрожа всем телом. Она посмотрела в застывшее лицо племянника. — Надо полагать, что лучше поздно, чем совсем никогда. Меня утешает то, что ты наконец видишь, в чем заключается благо Клана.
— Благо Клана, — невыразительно повторил Даав. Он смотрел на нее сверху вниз, и его глаза были черными и холодными. — Неужели Корвал настольно богат, тетушка, что мы можем изгнать мастер-пилота и отмахнуться от цены? Или в ваши намерения всегда входило, чтобы род йос-Галанов закончился с вашей смертью? Говорите прямо, прошу вас.
— Род йос-Галанов закончился… А! — Петрелла закрыла глаза и позволила своей голове упасть на мягкий подголовник кресла. — Ты слышал, как я угрожала ему Нижним портом, так? Тогда ты слышал и то, как он бредил. Я говорила, чтобы напугать его, чтобы потрясение вернуло ему разум.
— И в обоих намерениях потерпели неудачу, — отрезал Даав. — Он готов был принять ваши условия, сударыня, в тот момент, когда Делм приказал ему замолчать!
Наступило недолгое молчание. Петрелла открыла глаза.
— Полагаю, что ты не разобрался в происходящем, племянник.
— Да неужели? — с горечью откликнулся Даав. — «Тогда я сам и мои…» — вот что он сказал! Неужели я единственный из нас могу ясно услышать, каким был бы конец этой фразы? — Он поклонился — низко и насмешливо. — Примите мои комплименты, тетушка: вы одним ходом сделали вашего сына бесклановиком и вором.
В глубине своего кресла Петрелла дрожала под натиском боли, которая совсем не походила на ту, что раздирала ее тело.
— Он… болен, — с трудом проговорила она спустя несколько мгновений. — Отвернуться от Клана и последовать за землянкой? Это…
— Мастер Кестра придет к нему завтра. Очень жаль, что она не смогла оказаться здесь сегодня.
Даав отвернулся и стал смотреть в огонь. А потом он резко повернулся обратно!
— Проклятие на вас, упрямая старуха! — воскликнул он. — Почему вы не оставили их в покое? Леди сказала, что не хочет их союза! Она слишком сильно его любит, чтобы вы знали, тетушка, — слишком сильно, чтобы принять от него такую ЖЕРТВУ, как союз с землянкой! Если бы только его мать любила его хотя бы наполовину так сильно! Но вы… Вам обязательно надо было требовать, унижать и доказывать свою власть, каждым ходом игры сея боль!
Он сделал один шаг вперед и остановился, глядя на нее так, словно он был охотником, а она — добычей.
— Леди улетела бы! — крикнул он. — Она добровольно покинула бы нас и попыталась найти хоть какое-то исцеление! Мой брат также обратился бы к Целителям, чтобы ослабить горе, вызванное расставанием с ней. И для обоих в этом была бы честь — и минимум боли.
Он сделал паузу, и Петрелла почувствовала, что снова может дышать, хотя и не осмеливалась отвести взгляда от него.
— И исключительно благодаря вашей мудрости, — договорил он с безжалостным спокойствием, — теперь у нас двое истекают кровью от ран, которые, возможно, никогда не заживут как следует. А наверху ребенок громко плачет и зовет обоих.
Он отвесил ей глубокий издевательский поклон. В полной тишине, воцарившейся в гостиной, был слышен шелест его кружев.
— Хорошего вам сна, тетя Петрелла. Я вернусь завтра.
Она не ответила ему — едва заметила его уход. Она смотрела на огонь — а потом на золу, позволив своему сознанию плыть на волнах боли, пока она не вернулась в то время, когда ее сестра-близнец была жива и перед ними лежала вся жизнь.
Глава тридцать пятая
Сегодня утром Эр Том упал с Дерева.
Я спешу добавить, что все в порядке, хотя, конечно, ему досталось. Но все обошлось сломанными ребрами и вывихнутым плечом — это самые тяжелые из последствий. Вполне в пределах возможностей автоврача.
Не могу точно сказать, как именно получилось, что он упал: Даав смог сообщить мне только то, что они вдвоем «еще никогда не были так высоко». Эр Том тянулся, чтобы лучше увидеть порт, и в этот момент конец ветки сломался под его весом.
Исхлестанный ветвями и потерявший сознание, он приземлился на большой боковой ветке примерно в семи метрах над землей — тебе эта ветка знакома, сестра. Удача дважды была с ним: ребенок не помнит, как падал.
Даав все видел, но не потерял головы: могу поклясться, что он оказался гораздо более хладнокровным, чем я смогла бы остаться в свои восемь стандартных лет! Именно он спустился вниз, вызвал меня с переговоров с господином дэа-Гауссом и показал мне, где лежит Эр Том.
А потом он отказался расставаться со своим чалекет, а дежурил около автоврача, а потом — у его постели. Мне удалось наконец убедить его лечь, пока я подежурю вместо него, он мгновенно заснул — но спустя четверть часа проснулся, крича, чтобы Эр Том вернулся. «Назад! Ветка ломается!»
Я пишу эти строки в ожидании Целителя…
Отрывок из частного письма Чи йос-Фелиум, адресованного Петрелле йос-Галан
Шан вяло взял ее за руку и без своей привычной болтовни пошел с ней по длинному коридору, ведущему к кабинету доктора йо-Керы. К груди он крепко прижимал Мыша.
Энн встревоженно смотрела на него. По словам госпожи Интасси, он провел беспокойную ночь: его сон прерывали приступы плача и кошмары. Это выглядело до удивления похоже на ту ночь, которую провела сама Энн, и она ошеломленно гадала, она ли вызвала беспокойство сына, или кошмары сына передались ей.
Она тряхнула головой. «Да уж, боли хватает: каждому достанется его доля». Наверняка ночь Эр Тома прошла не лучше: она помнила, какой был у него взгляд, когда он умолял ее сказать ему, что случилось.
«Энни Дэвис, надеюсь, ты соображаешь, что делаешь».
Однако, открывая замок двери доктора йо-Керы, она постаралась убедить себя в том, что другого выхода у нее нет. К этому времени Даав уже должен был сказать Эр Тому, что Энн солгала, пообещав стать его спутницей жизни. Эр Том, конечно же, не сможет простить такой лжи, такого удара по его меланти. Конечно, он последует за ней: но он все равно последовал бы за ней, как только обнаружил исчезновение Шана. К тому моменту как Эр Том ее нагонит, она намерена была оказаться в пределах юрисдикции Земли.
— Ма? — Шан поднял на нее серебристые глаза с припухшими веками. — А где Мирада?
О боги! Она уронила свой туго набитый портфель и опустилась на колени, крепко притянув к себе тельце сына.
— Мирада не может ехать, Шанни, — прошептала она, прижимаясь щекой к его волосам. — Он нужен своему Клану.
Его руки обвились вокруг ее шеи. Она услышала, как он вздохнул, а потом спросил:
— Нам остаться здесь? С Мирадой?
— Нет, малыш, — прошептала она и закрыла глаза, чтобы удержать слезы. — Мы поедем домой — навестить дядю Дикки. Погостим у него долго-долго.
Она мельком подумала о своей работе на Университете. Можно попрощаться с надеждой стать штатным профессором. Ну что ж: наверняка она сможет устроиться на работу на Новом Дублине. Она сможет стать переводчиком в порту или преподавать стандартный земной в какой-нибудь частной школе.
Или выращивать овец. Она крепче обняла сына.
— Я люблю тебя, Шанни.
— Люблю тебя, ма. — Он чуть отодвинулся от нее и поднял ладошку к ее лицу. Его пальцы стали влажными от слез. — Грустно.
— Грустно, — повторила она срывающимся голосом и постаралась улыбнуться, но улыбка казалась совершенно неподходящей к ее лицу. — Мы снова будем счастливы. Обещаю.
Она встала и посадила его на стол. Подняв с пола Мыша, она устроила его у Шана на коленях.
— Я сейчас вызову такси, — сказала она ему, — и мы сможем уехать в порт.
Ей понадобилось несколько минут и некоторая изобретательность, чтобы освоить университетскую систему связи, но в конце концов она смогла выйти на внешний канал и сделать нужный вызов. Ей было обещано такси через пятнадцать минут, у боковой площадки, как она и попросила. Энн кивнула сама себе и отключила комм, а потом в последний раз обвела взглядом уютный кабинет доктора йо-Керы, полный всякой всячины.
В океане муки боль от незаконченной работы и вынужденного отказа от поиска утраченного подтверждения было еще одной едкой каплей. Джин Дел йо-Кера был ее другом постоянно, на протяжении дюжины лет. По-своему, она его любила. Боги свидетели, она обязана ему очень многим — и ей никогда с ним не расплатиться. Оставить его вот так — когда его исследование в беспорядке, чтобы память о его блеске померкла в умах его коллег…
Она покачала головой, запрещая себе слезы, из-за которых набитые книгами полки стали превращаться в калейдоскоп разноцветных пятен. Отвернувшись от полок, она остановилась взглядом на плоской фотографии трех аусов на овцеводческой станции: Милдред Хиггинс, Салли Браннер, Джексон Рой. Они производили впечатление людей сильных и прямых — и улыбались ей из своей потертой рамки. Люди, не видевшие ничего странного в том, чтобы учить лиадийско-го филолога стричь овец.
Плоская фотография чуть сморщилась, словно кто-то недавно вынимал ее из рамки, а потом установил недостаточно тщательно. Потом Энн пришло в голову другое объяснение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47