– Стрела попала ему в спину, но если бы подобрали раньше, то я успел бы его оживить этим камнем. Все плохо, еще не успели и сотни верст отъехать от города, а у нас потери, так, когда доберемся до места назначения, от охраны никого не останется. Я бы на месте Маха повернул караван обратно домой.
– Почему?
– Уже два нападения было! Это значит, либо время для похода выбрано неправильно, либо над нами кружится чье-то проклятие, которое можно снять только в храме могущественного бога. Конечно, знаю, что в храм Киля ходили, и подношение богатое оставили, и провидец сказал, что доберемся до места назначения в большинстве своем живыми и здоровыми. Так и сказал – в большинстве своем, никто на это внимания не обратил, а теперь становится ясно, что имел в виду старый лгун.
– И что же ясно? – Жжение стало настолько сильным, что я скорее не спросил, а простонал. – И почему лгун?
– Ясно, что до конца пути доберутся не все, а чуть больше половины, многих убьют. А лгун потому, что всегда тумана напускает, чтобы сразу не поняли. Я же знаю, чем он подкупил Маха.
– Чем?
– Провидец сказал, что, несмотря на многочисленные невзгоды, привезет он из этого похода немало добра, если сумеет сохранить того, кого им даст бог.
– Бог?
– Не спрашивай, сам не понимаю, но Мах решил, что станет богачом, да и мы подумали, что заработаем хорошо. А теперь начали в этом сомневаться, неприятности уже начались, а мы только отъехали от города. Твое дело сторона, у тебя доли в прибыли нет. За то, что помог разбойников отбить, наша тебе благодарность, фургон не дал захватить, а то пришлось бы потом отбивать его силой…
Знахарь убрал камень, который из кроваво-красного превратился в черный, как отгоревший уголек в костре, посмотрел на него с огорчением и, подняв полог, выбросил в лес.
– А теперь спи, нам твоя сила еще понадобится, иначе зачем Бохан на тебя заставил дорогой камень истратить. Пей.
Глиняная кружка застучала у меня на зубах, я глотнул пряного настоя, и все в голове поплыло, как после хорошего вина, похоже, в напитке были намешаны сонные травы. Я прилег, закрыл глаза и унесся стрелой в небо. До чего же мне хорошо было, так никогда не бывает наяву – тело стало легким, послушным, сильным и ловким, я умел столь многое, что одно перечисление всего заняло бы немало времени, но главным умением было, конечно, летать. И как же грустно оказалось возвращаться обратно…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Чем труднее путь, тем приятнее возвращение домой.
Из книги бога-странника

Я проснулся от холода, мое обнаженное тело закоченело и покрылось гусиной кожей. В фургоне никого не было, кроме меня и моего друга, развалившегося на деревянном полу так, что занимал большую его часть.
Скрипели колеса, фыркала лошадь, возница что-то напевал себе под нос.
Я отвернул полог и выглянул наружу, чтобы понять, где мы находимся, и увидел, как солнце уже опускается к горизонту, собираясь спрятаться в темный и густой лес. Прохладный вечерний ветерок, неприятно холодя обнаженное тело, нес с собой запахи травы и коней, голоса людей, крики лесных птиц и зверей.
Мы все еще были в лесу, сосны мохнатыми ветками скребли по плотной ткани… От земли пахнуло влагой, и стало еще холоднее и противнее.
Я вернулся в фургон и осмотрел себя – рана на руке исчезла, словно ее никогда и не было, но во всем теле была такая слабость, что даже шевелиться не хотелось. Процесс одевания вызвал такую жуткую усталость, что я снова лег и уставился в темный верх фургона. Мне захотелось домой. Отец в это время вечером приходил с работы и всегда приносил с собой что-нибудь вкусненькое из соседнего трактира.
Хорошо нам было вдвоем, ели, пили и разговаривали…
На эту мысль желудок ответил недовольным бурчанием.
Я натянул куртку, иначе лежать стало невозможно от холода, и посмотрел на Молота. Сначала даже испугался – настолько неподвижным и тихим казался мой друг, не слышался его оглушительный, богатырский храп, грудная клетка не шевелилась. Кожа в сумерках казалась темно-бронзовой.
Я испуганно приложил голову к груди Молота – он был теплым, дыхание имелось, хотя и слабое, сердце стучало…
– И что там слышно? – поинтересовался шепотом мой друг, поднимая голову. – Живой я или нет?
– Тьфу на тебя! – выругался я, хотел отползти, но тяжелая рука Молота прижала меня к себе. – Я же действительно подумал, что ты мертвый, лежишь неподвижно, даже не храпишь.
– Я не просто лежу, а слушаю, что вокруг происходит, – как-то грустно поведал мне друг. – Хотел встать, уж очень мне к ближайшим кустам надо, а не могу двинуться, никаких сил нет. Вот лежу и думаю, чем же меня опоил проклятый лекарь, что двинуться не могу? Может, он меня отравил? В голове шум такой, словно там шторм идет. Что со мной?
– Да ничего, здоровый ты бык. – Я вздохнул и снял с себя его руку. – Тебя по башке ударили, другого бы это убило, а у тебя только шторм начался. Лекарь тебя сонной травой опоил, сказал – нужно спать, чтобы выздороветь.
– Да я и хочу спать, а не могу, мне надо к кустам, нужду справить. Поможешь дойти?
– А потерпеть не хочешь?
– Зачем?
– Затем, что отойти за кустики ты отойдешь, а вот потом караван догнать не получится…
– Это так, слабый я, – печально согласился со мной Молот. – Думаю, метров двадцать пройду, упаду и больше не встану.
– А что с тобой будет дальше?
– Помирать стану, – вздохнул друг. – Только вот лежу и думаю – какая смерть лучше? Захлебнуться тем, что во мне накопилось, или сдохнуть в лесу от голода и холода под какой-нибудь елкой?
– Лучше подождать, когда караван встанет на ночной привал, – задумчиво проговорил я, в лесок мне тоже хотелось, правда, потерпеть еще мог. – Немного осталось, солнце опускается, мы уже близко от места стоянки. Нас задержала эта схватка с разбойниками, иначе уже давно бы в лагере отдыхали.
Словно услышав меня, фургон встал, и я, тяжело вздохнув, помог Молоту одеться – ворочать его пришлось, а весил он немало. Конечно, мой друг пытался мне помочь, но больше мешал. Кое-как натянув на него рубашку и куртку – штаны с него лекарь не снимал, – я потащил парня на землю. Правда, он встал сам и начал оглядываться по сторонам.
Караван расположился на лугу недалеко от леса и реки. Возницы уже выпрягали лошадей, чтобы напоить, а охрана сдвигала фургоны в круг. Около нашего воза никого не было. Возница лекаря увел лошадей на водопой, а сам лекарь неизвестно где ошивался, так что помочь нам было некому.
– Чего ты по сторонам смотришь? Нам туда! – махнул в сторону леса Молот. – И как можно быстрее!
– Не нам, а тебе быстрее, я могу потерпеть…
– Неужели бросишь друга в тяжелую минуту?
– Ты же меня бросил, когда начался бой.
– Это не я бросил, а мне по голове дали. Ох и болит! Ну помоги, что стоишь?!
– Ладно уж, чего не сделаешь для друга. – Я подставил плечо, хотя сам чувствовал себя не очень хорошо. Меня качнуло в сторону, когда на спину легла тяжелая рука Молота. – Только запомни этот момент – опять я тебя тащу.
Сразу подумал о том, что зря не поел. Лежал у меня на полу перед самым лицом засохший сухарь, побрезговал, а съел бы – может, сейчас силы бы добавилось. Желудок, обрадованный тем, что о нем вспомнили, радостно забурчал.
– Я тебя уже не в первый раз на себе таскаю, неделю назад тоже тащил…
– Это не считается, я тогда пьяный был, а сейчас по голове битый.
– Пьяный не пьяный, битый не битый, а тащить все равно тяжело…
Под насмешливыми взглядами охраны мы побрели в лес, лениво переругиваясь и помогая друг другу. Никому даже в голову не пришло нам помочь, только что-то забавное прокричали вслед.
Молот вздыхал и покачивался, временами наваливаясь на мое плечо так, что я с трудом удерживался на ногах. Веса в нем было не меньше ста килограмм, да и ростом был на голову меня выше, поэтому ему было удобно опираться на мое плечо, а вот меня чуть ли не в землю вбивало от каждого такого нажатия.
До леса было метров двести, но мне показалось, что мы брели туда целый час. Я оставил друга у ближайшего куста, а сам протащился чуть дальше и сел на ствол поваленной сосны, чтобы немного отдохнуть. В голове шумела пустота, да ветер в ней гонял обрывки глупых фраз.
Кажется, я даже задремал, но тут Молот подал голос:
– А теперь тащи обратно, я закончил свои дела…
– Интересно, ты и раньше был таким капризным или стал им только сейчас? Почему обязательно тебя нужно тащить?
– Потому что перед тобой тяжелораненый.
– Не раненый, а ушибленный. – Я неохотно подставил плечо. – В этом вся между нами разница, раненый – это я…
– В следующий раз поменяемся, пусть тебя бьют по голове, а меня ранят…
– Лучше уже пусть следующего раза не будет. Тебе не кажется, что для двух дней слишком многовато неприятных событий? Если ночью нас заставят дежурить и снова полезут какие-нибудь твари, то нам с тобой точно конец.
– Согласен. – Молот попробовал идти самостоятельно, но, сделав пару шагов, снова повис на мне. – Нам с тобой в этом обозе не выжить.
За то время, что мы были в лесу, караван уже превратился в маленькую крепость, только последний фургон не поставили на место, ожидая возниц с лошадьми с водопоя.
У входа в круг нас встретил Бохан. Он скептически посмотрел на нас, при этом Молот постарался прикинуться еще более ушибленным, повис на мне так, что я его едва держал. Начальник охраны недоверчиво хмыкнул и хмуро произнес:
– Сегодня, так и быть, дам вам возможность отдохнуть. За вашим фургоном присмотрят другие, но как только стемнеет, чтобы залезли внутрь и не высовывались оттуда до утра.
– Ждете еще одного нападения? – полюбопытствовал я, втыкая в бок другу кулак, чтобы он дал мне хотя бы вздохнуть полной грудью. – Боитесь, что мы вам помешаем отбиться?
– Надеюсь, что если вы спрячетесь, то ничего и не будет.
Бохан мрачно глянул на нас из-под своих темных кустистых бровей и ушел к шатру, который ставили его люди. Мах тоже находился там и смотрел на нас оттуда не менее хмуро, чем Бохан. Похоже, оба считали, что все беды из-за нас.
Впрочем, я и сам так считал, но изменить ничего не мог, события происходили сами по себе, а мы с Молотом только пытались выжить. Моему другу, конечно, было хуже, чем мне. Я-то хоть что-то сделал, чтобы обратить на себя внимание богов – помог тому, кому не следовало, а он вообще ни при чем, виноват только тем, что в детстве, не сумев побить, решил со мной подружиться.
Но разве не так и поступает судьба? Как ей еще учить нас, глупых? Помог – получай! Решил подружиться – на тебе! Чтобы подумал, а не лучше ли одному?
Мы побрели к своему фургону, почему-то решив, что фургон лекаря больше нам не нужен, да и пахло там травками не очень приятно. Мятника не было, видимо, все еще купал лошадей, но кучку хвороста для вечернего костра он уже успел приготовить.
Молот упал на траву, перевернулся на спину и уставился в розовое закатное небо. Его хриплое дыхание понемногу успокоилось, и он вдруг произнес:
– А может, нам сбежать?
– Куда? – Мысль мне понравилась, я сам давно над этим ломал голову. – Кому мы нужны? В город возвращаться нельзя, там нас сразу найдут жрецы из храма Киля. А что они с нами сотворят, даже думать не хочется, в голову лезут всего два исхода – или принесут в жертву, как того незадачливого гонца, или отдадут червю под скалой. Поэтому в город возвращаться нельзя, а в любом другом месте нас никто не ждет. Времена сейчас трудные, три года подряд неурожаи, цены на хлеб взлетели до небес, крестьянам самим нечего есть, нас им точно не прокормить, да и не захочет никто. Придется грабить, а это доведет нас до виселицы. К тому же без нас хватает бандитов и разбойников, у крестьян тоже выбор небольшой – либо умирай с голода, либо отбирай еду у соседа.
– Куда бежать, еще не знаю, – отозвался мой друг. – Но думаю об этом. Хорошо, что у нас есть деньги, а с ними нигде не пропадешь, одна беда – найдут нас жрецы при помощи магии. В общем, пока спешить не стоит, подождем.
– А чего ждать будем?
– Мы находимся в караване, который ведет самый удачливый купец нашего города, а значит, легко с ним можем добраться до другого королевства, а там найдем удачное место, где нет жрецов, и останемся жить. Как мысль?
– Неплохо…
– Тогда разведи костер, есть что-то хочется…
– Ты заметил, что, после того как тебя по голове ударили, ты стал мной командовать? – Я послушно полез в куртку за кресалом. – Неужели именно так на людей влияет хороший удар дубиной?
– Ты хочешь сказать, что и Маха, и Бохана часто били по голове? – Молот рассмеялся. – А что… похоже. Точно били. Командуют здорово.
Я раздул трут и, едва загорелась сухая трава, начал подкладывать мелкие веточки. Огонь постепенно разгорелся, уже стал лизать толстые сучья, когда прискакал на лошади Мятник, ведя за собой четырех лошадей, двух своих, двух наших, около костра он отпустил их пастись, а сам полез в фургон.
Уже через пару минут над огнем висел котелок, в нем варилась крупа, а мы с Молотом задумчиво жевали хлеб с нежным окороком, запивая разбавленным вином и глядя по сторонам, как народ готовится к ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54