» – спрашивает он себя. «До конца, Вафля», – отвечает он. Высвобождает пистолет из кобуры.
Пыльца плывет во тьме, золотая и вездесущая.
В доме Сивиллы включается свет.
– Вот оно как!
Парадная дверь открывается, и Сивилла Джонс идет по аллее к своей машине. Крекер смотрит на нее с другой стороны улицы.
– Блядь. Куда она собралась? – бормочет он. – В такую рань?
Он поднимает пистолет и прислушивается к нежному жужжанию – это, автоприцел ловит идущую женщину, хорошего копа. Палец Крекера пытается нажать на спуск, но соскальзывает.
– Бля!
У него не получается. В любом случае, не сейчас. Он не может перестать видеть в ней копа и женщину, которую знал много лет.
Незнакомцев убивать проще.
Крекер решает сначала дойти до конца другой дороги, той, которая ведет к Белинде.
Томми впустил меня в полицейский морг, туда, где на полу грудой мертвого мусора лежал робо-Шкурник;
– Что с ним случилось?
– Кто-то воткнул нож в его схемы, – сказал мне Голубь.
– Вполне возможно.
– Зачем?
– Может, он увидел что-нибудь лишнее. Следишь за мыслью?
– Пытаюсь.
– Голова Шкурника была включена далеко за полночь. Он был хорошим робокопом.
– Она еще там?
– Давай посмотрим.
Мы открыли голову Шкурника и нашли там записи. Видео оказалась неразборчивым, но саундтрек рассказал нам все, что надо. Качество было паршивым, через статику умирающего мозга Шкурника прорывались лишь отдельные глухие звуки. Звучит голос Крекера, но так, словно он говорил сам с собой. В одном месте Крекер назвал собеседника Персефоной.
– Он встречался здесь с цветочной девочкой?
– Может, она зашла в гости, – предположил Голубь. – Давай слушать дальше.
Стало очевидно, что записывающие центры Шкурника работают на пределе. Робосхемы брызнули последними искрами, и голос Крекера оплыл мутным крещендо. Последние слова, которые мы разобрали: «Мне надо убить Сивиллу и Белинду». Крекер произнес их, как автомат, повторяющий приказ.
Я не знала, что сказать.
– Думаю, девочка сообщила ему, где живет Гамбо.
– Откуда она-то знает?
– Думаю, она движется сквозь цветы Манчестера. Последняя информация Шкурника умерла в треске проводов.
– Что теперь делать, Том?
– Надо найти Белинду раньше Крекера.
Мы отправились в тюрьму Карцерного пера. У поворота на кладбище стоял одинокий тюремный смотритель, опустившийся донельзя робопенсионер по имени Боб Клатч.
– Что такое? – прошамкал он с набитым ртом (он ел яичницу с беконом).
Я назвала ему сегодняшний коп-код и представила Томми Голубя как Томми Маски, давно потерянного брата Бенни Маски, получившего на полную подушку. Полной подушкой на жаргоне называют прижизненное заключение в виртовой тюрьме.
– У нас нет приема посетителей, – прочавкал Клатч сквозь полупережеванные куски мяса.
Тогда я объяснила, что это запрос мэрии, которая в связи с крайней необходимостью в деле Маски готова пойти на нарушение принятого порядка. Свиные глазки забегали от меня к Томми Голубю и обратно, Клатч даже прекратил жевать.
– Мне надо проверить, – сказал он потянувшись к копоперу.
Тогда я совершила то, чего не, делала с детства, – я послала свою Тень к смотрителю и заставила его мне поверить. Я заставила его поверить: вогнала в него новое осознание. Это было откровенным нарушением теневых законов, но даже хороший коп должен иногда преступить черту. Лицо Клатча на секунду смялось.
– Да, конечно, – пролепетал он. – Разрешите вас проводить.
Мы (я, Том и Клатч) шли вниз сквозь соты опечатанных ящиков, прокладывали путь сквозь холодный воздух, восстающий против внешней жары. В каждом ящике лежало по спящему заключенному. Подушечные дела хранились в самых нижних ярусах тюрьмы, и Боб Клатч вел нас туда вдоль стены контроллеров, которые управляли системами жизнеобеспечения. Это были механизмы, сохранявшие жизнь заключенных, пока те смотрели перьевые сны. Наконец Клатч нашел ящик, помеченный «Бенджамин Маски», вытащил его и открыл. Мы увидели спящий полутруп, на лице которого застыла мучительная гримаса. Из его рта торчало черное перо. Я вытащила перо из губ заключенного и повернулась к смотрителю.
– Что вы тут себе позволяете?
Лицо Клатча пошло волнами мяса, но смотритель быстро взял себя в руки.
– Ничего не знаю, – пробурчал он.
– Это черное перо.
– Никогда его раньше не видел. Не знаю, кто его туда сунул.
Общеизвестно, что смотрители иногда заменяют перья во рту заключенных с разрешенных синих и спокойных на смертельные черные. Так поступают с растлителями малолетних, убийцами копов, анархистами и прочими гадами и подлецами. Смотрители меняют голубое перо на черное, и это значит, что жертва в своем тюремном сне будет жить внутри вечного кошмара. Томми Голубь принял вид оскорбленного родственника, а я добавила к этому впечатление о себе, как о важном копе.
Клатч смылся от нас искать хорошее голубое перо, чтобы заменить черное, и пока он ходил, я спросила Томми Голубя, что у нас с перьевым поиском. Но у него уже характерно остекленел взгляд, как будто он погрузился в вирт-путешествие.
– Держись, Том, – сказала я. – Давай соблюдать закон, насколько это возможно.
Томми вернулся и стал ждать, пока притрюхает Клатч с голубым пером и кучей извинений за свою ошибку. Клатч передал перо «Томми Маски», который сунул его в рот, вынул, и смотритель наконец-то мог втиснуть синее перо в рот заключенного. От нового пера лицо Бенни Маски расплылось в улыбке, и в этот момент Томми Голубь прыгнул в поток и погрузился в сон заключенного. Я уже была матерым экспертом в посылании своей Тени в сон, так что мы опустились в эту ячейку вдвоем с Томом, тень и вирт, в поиске улик…
… погружаясь в блаженство и цифры… цифры и блаженство… цифры захватывают блаженство, Так что весь мир становится похож на математическую формулу… блаженство от свежесунутого пера… он был полон экстаза, этот долгий парад чувственности… цифры были масками на разных частях территории сна… замки на перьевых дверях… Том влечет меня вниз, в хоровод цифр, пытаясь прорваться… цифры сжимают кольцо вокруг нас, как уличная бригада, блокируют наш полет… пелена цифр, сквозь которую мы не можем пройти… Томми Голубь не может сдвинуться с места, но я толкаю Тень в формулу, вбиваю дым между символов… я использовала все, что могла… все свои ресурсы… почувствовала себя слабой и униженной, но вот появился разрыв между номером один и номером семь, и сквозь этот разрыв я послала свои пальцы из дыма… лицо Бенни Маски всплыло, извиваясь и матерясь…
– Какие мудаки приперлись?
– Это копы…
– Блядь, это противозаконно…
– Убийство тоже, Бенни…
– Уебывайте из моего сна…
– Наслаждаешься новым сном, Бенни?
– Нельзя не признать, он гораздо лучше, чем последнее существование. То было черным депрессантом. Господи! Чувство, как будто меня режут на части, а потом сшивают обратно. И такая хуйня – целую вечность. Мило с вашей стороны, копы, что вы разобрались с этим смотрителем. Н-да, голубое перо отличное…
– Дурной сон может вернуться, Бенни… в любой момент…
– Леди коп, пожалуйста…
– Слушай сюда, мы ищем адрес Гамбо Йо-Йо…
– Он убьет меня, если я его выдам…
– Что он может теперь тебе сделать?
– Это по его просьбе я убил, знаете ли, и это он поставил вокруг меня этот кондом из цифр, так что я не могу назвать его…
– Что он может тебе здесь сделать? Ты в полной безопасности. Подумай над этим…
Молчание Бенни Маски, пока он взвешивает варианты…
– Хорошо, я готов, только если вы гарантируете мне свободу от черного пера. Я хочу спать в мире…
– Мир твой…
– Хорошо, получайте. Ботодом, Земляничные поляны.
– И все?
– Все, что я знаю.
Я чувствую, как Томми Голубь приготовился к выходу.
– Подожди минутку, Том. Я чувствую еще кое-что.
– Сивилла, мы получили то, за чем пришли.
– Еще не все; У него остались кое-какие секреты. Вновь погружаюсь в цифры Бенни Маски, следуя их изгибам до самого корня. Там, среди этой алгебры, вижу имя Крекера. Список преступлений, которые Бенни совершил для шефа полиции, а потом накрыл темными сетями.
Жалкий пиздюк.
Мы с Томом вышли обратно в Карцер, имея на руках местонахождение Гамбо и доказательства вины Крекера. Сказали Бобу Клатчу: или он навсегда оставит во рту Бенни официальное голубое перо, или мы сообщим властям; Клатч перебрал в уме все варианты, осознал и взорвался дождем аллергических слез и соплей.
Мы вернулись в «Комету»; Томми подключился к иксерской карте и получил отказ на запрос о Земляничных полянах. Мол, нет такой улицы.
– Что теперь? – спросила я.
Перед нами ехала полицейская машина. Том попросил меня включить сирену, и копмашина прижалась к обочине. Том вышел из «Кометы» и пошел к копам. Предъявил свой коп-код.
– Как вас зовут, констебль?
– ПиСи Бретингтон, – ответил водитель.
– Одолжите мне на минутку ваше перо.
– Нет проблем, инспектор Голубь, – ответил дорожный коп. – А что вы делаете на улице? Достал Вирт?
Констебль засмеялся.
Но Томми не обращал на него внимания. Он засунул перо себе в глотку и вызвал Колумба по волне карты, КАКОГО ХУЯ НАДО?
В голосе Колумба явственно слышалась ярость, и Том не удержался от улыбки.
– О… прошу прощения, Колумб, что помешал вам, – сказал он, глубоко кодируя свой голос.
КАКИЕ ВОПРОСЫ, ПИСИ… ПИСИ БРЕТИНГТОН, ТАК?
– Точно, Колумб. Я хотел попросить определить, одно место.
ТЫ ВСЕ ЕЩЕ РАЗГОВАРИВАЕШЬ СО МНОЙ?
– Естественно. Вы же – Король кэбов.
ТЫ НЕ СЛУШАЕШЬ ГАМБО ЙО-ЙО?
– Сроду не настраивался на эту пиратскую дрянь.
ОН РАСПРОСТРАНЯЕТ ОБО МНЕ УЖАСНЫЕ СЛУХИ.
– Он просто врун. Колумб, детка, ты найдешь мне место? Земляничные поляны? Там творится какая-то фигня, а я не могу вспомнить, куда поворачивать – налево или направо.
НЕТ ТАКОЙ ДОРОГИ – ЗЕМЛЯНИЧНЫЕ ПОЛЯНЫ.
– Пса в душу, опять ложный вызов.
НЕ ОТРУБАЙСЯ, ПИСИ БРЕТИНГТОН. ЕСТЬ КОЕ-ЧТО. СЕЙЧАС, ПОДКЛЮЧУСЬ К КАРТЕ… НАШЕЛ. ЗЕМЛЯНИЧНЫЕ ПОЛЯНЫ – НОВАЯ ДОРОГА.
– Насколько новая?
ЕЙ ДЕВЯТЬ ЛЕТ.
– Девять лет. Не сказать, что совсем новая.
НЕ НОВАЯ? СТРАННО.
В голосе Колумба слышна еще уловимая дрожь сомнения.
– Там есть Ботодом, на Земляничных полянах?
СЕЙЧАС ПОДКЛЮЧУСЬ… НЕТ, НЕТУ. НЕТ ТАКОГО ДОМА.
– А что вообще там есть?
СЕЙЧАС ПОДКЛЮЧУСЬ… НА ЗЕМЛЯНИЧНЫХ ПОЛЯНАХ НЕТ ПОСТРОЕК.
– Есть что-нибудь по Ботодому?
СЕЙЧАС… ДА, НАШЕЛ БОТОДОМ, ЗАРЕГИСТРИРОВАН В АРДВИКСКОЙ ИНДУСТРИАЛЬНОЙ ЗОНЕ… НИЧЕГО ОБЩЕГО С ЗЕМЛЯНИЧНЫМИ ПОЛЯНАМИ, ЖИТЕЛЕЙ НЕТ. В ЧЕМ ПРИКОЛ, ПИСИ БРЕНИНГТОН?
– Похоже, у меня тухлый след, Колумб. Небось, какой-нибудь виртер.
Томми закончил сеанс связи и пошел обратно к моей машине.
– Поехали, Джонс. Ардвикская зона.
– Думаешь, это было умно, Том?
– Думаю, у нас фора в несколько минут.
Я бросила «Пылающую комету» вперед.
Белинда плавает в подземной воде; ее обнаженная плоть полностью покрыта вытатуированными улицами. Только на лице у нее нет карты. Она только что закончила обривать налысо голову и лобок, на бортике бассейна лежат тюбик бритвенного ваза и «жиллетт» для женщин. Рядом с ними стоит стакан, который Белинда взяла на кухне Гамбо, еще недавно наполненный «апельсиновым елеем», а теперь пустой. И ее рюкзак, внутри которого отдыхает бутылка «бумера», позаимствованная у Кантри Джо. Белинда – словно плавучая карта на волнах отчаяния. Этой ночью Ванита-Ванита отвезла ее в Волшебном Автобусе на Элдерли-эдж. Там Белинда подобрала Тошку, слегка помятого и поцарапанного после приключений в Черном Меркурии. После того как они пересекли границу, Белинда напряглась и застыла за рулем, но загруженная Гамбо Кривая дорожка сработала отлично: Белинду в упор не замечали сотни икс-кэбов, мимо которых она проезжала. Они вообще не регистрировали ее присутствие. Она стала тайным драйвером. Гамбо злился на нее за то, что она стреляла в Колумба, он сказал, что эти Пули им еще дорого обойдутся. Но в то же время его немало впечатлил рассказ Белинды про рай в Вирте.
– Наука открыла Эдем! – вопил он.
Белинде надо было вести передачу в 7:00. Она не могла сопротивляться. Не Гамбо загнал ее в угол, она сама себя загнала. Она устала. Устала удивляться и путешествовать, устала от дорог, уходящих в никуда. Она нашла убийцу Койота, но ничего не смогла сделать. Гамбо облазил все возможные волны в городе, пытаясь найти след девочки по имени Персефона, и не нашел ничего. Перед Виртом оказались бессильны даже пули. Каким образом молодая никудышная дронт может бороться со снами? Ей пришла в голову мысль, что она плывет по краю. Прочь от края, низвергнуться в сон, от которого нет пробуждения!
Крекер едет к тайному дому хиппи Гамбо. Персефона нашла этот дом на цветочной карте, показала на зеленых улицах. Теперь он обрел цель, Персефона назвала жертву – Белинда Джонс. Девушку необходимо искоренить. Он провалил первую попытку, но теперь ему дан приказ яркими цветами. Девушка, которую он должен убить.
Пальцы его правой руки конвульсивно играют с застежкой кобуры в кармане, левая рука лежит на руле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41