Держались они поближе к тени, двигались крадучись, согнувшись, что выдавало их привычку к сумраку подземных ходов. Скоро уже десятка два доккальвов, выбравшись из своих укрытий, точно хорьки из нор, жарко спорили о чем-то и зорко озирались. Бран полагал, что им виден Скальг, который лежит ничком со стрелой в спине, и они, верно, надеются, что и прочих постигла та же участь.
Кольссинир терпеливо выжидал, а черные альвы меж тем расхрабрились, сбились в толпу, громко споря, и с важным видом расхаживали туда-назад, не сводя глаз с места, где спрятались их враги. Наконец, когда бледное солнце скрыла зловещая черная туча, несколько доккальвов отважились приблизиться к добыче. Тогда Кольссинир приподнялся на локте и, прошептав что-то, кончиками пальцев послал прямо в гущу доккальвов шипящий огненный шар — тот долетел до цели и с грохотом взорвался. Иные доккальвы успели заметить его смертоносный полет и вовремя бросились наутек; грохот взрыва прибавил им прыти. Кольссинир вскочил на камни, чтобы лучше видеть, и порывы ветра захлопали полами его развевающегося плаща.
— Трусы! Бандиты! Подлые убийцы! Посмейте бросить вызов мощи Кольссинира из Ландборга! Увидим, что смогут сделать со мной ваши ничтожные стрелы!
Черные альвы попрятались, бросив обожженных и раненых на произвол судьбы. Затем, точно отвечая на вызов, сбоку, метя в Кольссинира, по дуге вылетела стрела, причем стрелок предусмотрительно зажмурил глаза.
Гневно фыркнув, Кольссинир взмахнул рукой. Стрела, слабо пыхнув, исчезла в сполохе пламени, а маг и глазом не повел. Он зашагал вперед, не обращая внимания на раненых доккальвов; иные из них пытались ткнуть кинжалом перешагивавшего через них мага. Один сильно обгоревший доккальв бросился было на Кольссинира, но тут же был превращен в грязную лужу талой воды.
— То же станет и со всеми вами, если тотчас не уберетесь прочь отсюда! — прокричал Кольссинир, озираясь, как взбешенный медведь, и доккальвы глубже забились в укрытия.
— Погоди, Кольссинир! — отозвался наконец пискливый голос. — Дай нам уйти подальше, и мы точно избавим тебя от своего присутствия, только пообещай не жечь нас молниями, пока не скроемся из вида.
Кольссинир уперся кулаком в бедро и нетерпеливо вздохнул.
— Ладно уж, убирайтесь, если не желаете честного боя. В следующий раз вы так легко от меня не отделаетесь — и ты, что в красных штанах, и ты, с заплаткой на плаще. Я вас непременно признаю, если увижу снова, и останутся от вас только пустые плащи да грязные лужи.
Доккальвы почтительно и поспешно поклонились ему и исчезли среди камней, бросив на поле боя останки пяти — троих, буквально таявших на глазах, и шестерых доккальвов с сильными ожогами, которые отползали прочь, стараясь поспеть за своими собратьями.
Кольссинир рылся в плащах и разном оружии, брошенном впопыхах доккальвами, хладнокровно присваивая то, что могло пригодиться, и пинком отшвыривая прочь ненужное. Пер отнесся к такому мародерству с явным неодобрением, поскольку для него каждая вещь, принадлежавшая доккальвам, была воплощением зла и ужаса.
Бран и Ингвольд приблизились к жалкой кучке древней рухляди, в которую превратился Скальг. Пытаясь обнаружить в старом мошеннике признаки жизни, Бран окликнул Кольссинира. Маг перестал разглядывать вполне сносную пару сапог и подошел, чтобы посмотреть на Скальга.
Вначале он для проверки потыкал бренные останки посохом, затем опустился на одно колено, чтобы присмотреться повнимательнее. Перевернув старика на спину, он приложил ухо к его губам.
— Пока дышит, — объявил маг, — не знаю только, надолго ли. Не думаю, чтоб он выжил, но так или иначе, придется нам взять его с собой.
Пер было запротестовал, но Кольссинир прервал его на полуслове:
— Я и сам не в восторге от старого плута, но если он умрет, брошенный нами, то превратится в драуга и будет нас преследовать. А это вряд ли придется всем нам по вкусу. Одного Скарнхравна для нас с лихвой достаточно. Перевяжем его покуда и будем надеяться на лучшее.
Скальг во время перевязки скулил и стонал самым жалостным образом, хотя рана оказалась не такой уж серьезной. Покончив с этим, они пристроили Скальга на спине Факси, который все норовил взбрыкнуть или удрать прочь, и весь день по очереди шли пешком, чтобы старый маг мог ехать верхом. Скальг пришел в себя настолько, что у него хватило сил рассыпаться перед всеми в извинениях и благодарностях.
— Что за счастье знать, что ты с нами, Кольссинир! — благодарно вздыхая, объявил Скальг, когда вечером его снимали с седла. — Больше всего меня радует, что мои юные друзья сумели убедить тебя в том, что я довольно важная персона, без которой вам не добраться до Дирстигга — если, конечно, со мной не случится наихудшего.
— Не тревожься, ты выживешь, хотя бы для того, чтобы доставить нам еще больше неприятностей, — ворчливо отозвался Бран, который весь день добродушно подшучивал над стариком, дабы поддержать его дух.
Кольссинир расхаживал по стоянке, указывая, где развести огонь, привязать коней и выставить часового.
— Что мне всегда особенно удавалось — так это найти наилучшее применение самой последней дряни, — заметил он, искоса бросив хмурый взгляд на Скальга. — С нелегким сердцем пустился я в это предприятие и не думаю, чтобы нам пятерым удалось справиться со всей мощью Миркъяртана и Хьердис, даже с помощью драконьего сердца. Земли к северу отсюда слывут самыми опасными во всем Скарпсее и будут тем опаснее, чем ближе мы подступим к Хьердисборгу. Что же мне еще остается делать? Это будет моя последняя битва! — Он рассек воздух несколькими яростными движениями посоха и ободряюще похлопал Пера по спине.
— Не грусти, паренек, самое позднее будущим летом мы вернем тебя и Брана в Торстеново подворье живыми и невредимыми.
Пер не был в этом так уверен, а то, что ночью то и дело шныряли доккальвы, прибавило пищи его недовольству. Утром Скальг объявил, что им следует идти прямо на восток, и на этом пути они еще до полудня дважды столкнулись с подозрительного вида доккальвами, отчего Пер дошел до состояния, близкого к бунту. День был пасмурный, туманный, и наглость доккальвов вынуждала Кольссинира все время держаться начеку. За три дня путники продвинулись совсем ненамного, главным образом потому, что им то и дело приходилось идти в обход, чтобы не забрести прямо в расположение драугов.
— Вы только подумайте! — гневно восклицал Скальг. — Кто бы мог предположить, что у них хватит дерзости стать лагерем так близко от Микльборга! Уж не перебрался ли Миркъяртан в Хьялмкнип?
Бран оглянулся через плечо на увитые призрачным туманом холмы, ощутив леденящую уверенность, что Миркъяртан действительно поблизости и, быть может, даже следит за ними. Он ничуть бы не удивился, если б различил в тумане огненный оскал Скарнхравна.
— Отличное место для драугов, лучше и не придумаешь, — продолжал Скальг. — Когда-то доккальвы лелеяли честолюбивую мечту устроить там небывалые копи, но сейчас Хьялмкнип — скопище запутанных ходов и обвалившихся пещер, которого избегают даже тролли. Да и нам бы лучше держаться от него подальше.
— Но Дирстигг… — начал Бран. — Где же Дирстигг?
Скальг вздрогнул в замешательстве.
— Дирстигг!.. Ну да, конечно. Мне показалось, ты имел в виду что-то другое… Не тревожься, дружок, я вас выведу к Дирстиггу… если, конечно, нас не занесет в самую гущу битвы между Хьердисборгом и Микльборгом, а именно это нам, похоже, и грозит, как ты полагаешь, Кольссинир?
Кольссинир много чего полагал и довольно долго бранил Скальга за то, что старый плут завел их в такое опасное место. Путники повернули на юг и заночевали в небольшой пещере. Кольссинир и Скальг с головой погрузились в изучение карт, но без особого успеха-то ли Скальг не в силах был указать, где находится Дирстигг, то ли попросту не хотел. Спор затянулся надолго, а тумана и сырости между тем прибывало. Когда ранним утром пришла очередь Брана стоять стражу, воздух пахнул так, точно его исторгали болота Ведьмина Кургана. Ингвольд, покидая свой пост, шепнула:
— Мимо нас к Хьялмкнипу прошла не одна сотня драугов.
Однажды мне даже почудились вопли Призрачных Всадников, а где Всадники, там жди и самого Миркъяртана. Надеюсь только, что Скальг соображает, куда он нас ведет. Если он опять предаст нас, ему не жить, даже если мне придется удушить его собственными руками. — Ее бледное лицо в полумраке светилось решимостью.
— Да и мне все это совсем не нравится, — согласился Бран. — Боюсь, на сей раз нам Миркъяртана не провести. Он наверняка уже знает от Скарнхравна, что драконье сердце не у тебя, а у меня.
— Может, отдашь мне сердце? — спросила Ингвольд. Я бы снова ускользнула вместе с ним.
— Только не сейчас и не одна. Я сберегу для тебя драконье сердце, покуда мы не доберемся до Дирстигга, и уж тогда Миркъяртану не будет нужды тебя преследовать. Хотя я и трус, Ингвольд, я сумею стерпеть все, что он ни придумает, чтобы вынудить меня отдать сердце. Знаешь рабы — народ упрямый.
— И дочери вождей — тоже. Я не допущу, чтобы ты погиб из-за меня!
Бран встал на стражу и теснее запахнулся в плащ, спасаясь от пронизывающей сырости.
— Если ты ждешь, что я сейчас отдам тебе драконье сердце — не стоит. Отправляйся спать и даже думать об этом забудь. Я, Ингвольд, давно уже решил, как быть с амулетом, и что теперь со мною ни случиться — произойдет это не из-за тебя или еще кого-то, а только из-за меня самого.
Ингвольд ушла, оставив его бодрствовать в одиночестве, и началась самая долгая и безысходная стража, какая только выпадала Брану на его памяти. Воздух был пропитан затхлой вонью древних могил и курганов, и то и дело до Брана доносились звуки, похожие на шуршание опавших листьев — это проходили невдалеке отряды драугов.
Когда наконец рассвело, утро не принесло ни радости, ни облегчения. Туман лег на землю стылой росой, мелкий дождь падал на путников, пытавшихся развести костер и состряпать скудный завтрак. Огонь так толком и не разгорелся, и в конце концов они кое-как сгрудились в сомнительном укрытии под нависшей над головами скалой и грызли сухой хлеб, который нечем было запить, кроме тепловатого чая, по вкусу напоминавшего сено, вымоченное в холодной воде. Очень скоро всех их потянуло в путь. Кольссинир определил, что идти надо на северо-запад, и путники с опаской двинулись сквозь туман, который поднялся к полудню, но к вечеру лег еще гуще прежнего.
Путникам пришлось наскоро устраиваться на ночлег. Они мечтали о тепле костра, но сколько ни удалось отыскать хвороста или коры — все было насквозь пропитано сыростью и пламя никак не желало разгораться. Наконец Кольссинир заклинанием сотворил небольшой огонек, чтобы согреть чаю, осыпая его лестью вперемешку с угрозами, когда пламя шипело и едва не гасло.
— Проклятый туман, — бормотал он. — Уверен, это ледяные чары, и навели их Миркъяртан и Хьердис, чтобы подготовить штурм Микльборга. Остается лишь надеяться, что в Микльборге к этому готовы. Эх, если б только я был там! Уж я бы устроил из проклятых драугов такой костер, что небесам стало бы жарко, а Миркъяртан счел бы, что Скарпсей для него чересчур теплое местечко…
Скальг приподнял край отсыревшего капюшона, который сполз ему на глаза.
— Но ведь от таких чар огненная магия… гм… отсыревает, Кольссинир. Или нет?
— Ты бы заткнулся, — проворчал Пер. — Это ведь из-за тебя забрели мы невесть куда в поисках того, кто, неизвестно даже, жив или нет. С тех пор, как мы миновали те пещеры да копи, где как будто засел Миркъяртан, я не знал ни минуты покоя. А теперь мы повернули назад, и мне это ничуточки не нравится.
— Нет, мы выбрали правильный путь, — заверил его Скальг.
— Нам нельзя здесь мешкать, иначе попадем в самое пекло сражения, а уж это понравится тебе еще меньше.
— А еще мне кажется, что ты задумал сыграть с нами очередную шуточку, — продолжал со злостью Пер. — Похоже, у тебя вошло в привычку, едва поблизости окажется Миркъяртан, изменять своим же клятвам ради собственной выгоды.
— Не правду ты говоришь, — отозвался Скальг с оскорбленным видом. — Мы бы никогда не нашли Кольссинира, если б я в Ландборге не сделал вид, что хочу продать своих рабов!
— Это кто же сделал вид? — вмешалась Ингвольд. — А как насчет Кольссинировых пятидесяти монет? А еще раньше, в Ведьмином Кургане…
Бран устало поднялся на ноги.
— Отстою первую стражу, — бросил он в гущу спора, сомневаясь, услышал ли его хоть кто-нибудь.
Миновала еще одна ночь, наполненная шорохом неутомимого движения драугов и тяжелым стылым туманом, от которого поутру пальцы немели и становились такими неловкими, что прищемить их, седлая и навьючивая коней, было обычным делом — все это никому не улучшило настроения. Бран скоро обнаружил, что Факси овладел дух непокорства — конь отказался даже подпустить к себе Скальга, чтобы тот мог поставить ногу в стремя, так что пришлось Перу отдать Скальгу собственного коня и двинуться пешком — а пешее путешествие никогда не прибавляло ему доброго расположения духа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50