Он вспомнил приговор: Хтон.
Особенности миньона проявились у него в зрелости, но какое-то время
были целиком направлены на поиск миньонетки. Когда ее влияние ослабло,
начался ужас. Его любовь к Кокене стала последней борьбой в нем
человеческих качеств - проигранной борьбой.
Хвея все знала. Ее не было с ним в период его безумия. Она любила
того, кем он был раньше; но когда после Хтона он коснулся ее рукой
смерти...
- По этой причине, - сказал Бедокур, - вы и вернетесь в Хтон. Там вы
будете в безопасности и от собрата-человека, ибо вы вне закона, и от
самого себя, Хтон лучше поддержит ваше душевное здоровье, чем вы сами.
Хтон будет вашим богом, а вы и я станем братьями - всегда в безопасности,
всегда свободны.
Это искушало. Атон увидел, что вся его взрослая жизнь была
разрушительным кошмаром страсти и боли, заражавшим все, чего он касался.
Миньонетка была частью этого кошмара - естественной и непременной. Но
Кокена... для нее было бы лучше, поступи он с жестокостью миньона и
вышвырни ее из своей жизни. Ей было бы лучше, с себе подобными. Любовь,
которую он зародил в ней, нашла бы самое прекрасное воплощение в потере.
Но миньонетка умерла, чтобы дать ему человеческое подобие. Она его
прекрасно знала, знала о его связи с Хтоном и во всеуслышанье
высказывалась против нее. Злоба и Кокена, миньонетка и человеческая
женщина, его первая и вторая любовь - они были не соперницы, а искренние
сотрудницы в деле на его благо. Они поняли, что у Атона есть шанс, и обе
поставили на него свою жизнь. Мог ли он теперь их предать?
Возможно, обе ошибались - но они верили в его выздоровление, и ради
них он обязан пойти на крайность, отказаться от легких путей. Он не в
силах был зачеркнуть свои преступления, бежав от жизни. Он обязан был
жить, чтобы искупить вину, чтобы как-то уравновесить чаши весов. Он должен
был встретиться лицом к лицу с тем, кем он был и что сделал - и искать
пути исправления. Это и есть настоящая битва: против капитуляции, так
привлекательно предложенной доктором Бедокуром.
- Нет, - сказал Атон.
Выражение лица Бедокура изменилось.
- Я покажу вам, кто вы такой, - хрипло проговорил он. Зубы торчали из
его рта, как у пещерной саламандры. - Вы схематизируете, вы чересчур
обольщаетесь надеждами на свою грядущую праведность. Но ваше истинное
желание осталось прежним - убить себя, ибо вам известно, что вы -
соучастник в преступлении против своей культуры. Вы пытались свалить вину
на миньонетку, но действовали-то именно вы! Да вы и сами знаете, что я
имею в виду, миньон.
Отношение Атона, пока он слушал, неуловимо менялось. Сейчас он был на
грани взрыва и не мог ни приостановить его, ни перетерпеть. Лезвие
Бедокура было настороже. Обучение в космосе научило Атона приемам против
ножа - но не в руке безумного хирурга. Нормальных рефлексов здесь
недостаточно.
Бедокур продолжал:
- Вы очень удобно для себя забыли свои кровосмесительные страсти. Не
двигаться! - прохрипел он, едва Атон пошевелился. - Я не буду убивать вас,
пока в вас нуждается Хтон, но не надейтесь на полную безболезненность моей
хирургии.
Это была последняя попытка Бедокура. Мог ли он отказаться от нее? Он
был дьявольски умен.
- Там в космотеле, - настойчиво зашептал Бедокур. - Когда вы это
сделали. Когда миньонетка была наедине с вами, и вы знали, кто она. -
Блестящие линзы сверкали в окружении зеленого мерцания, как раз над
направленным лезвием. - _К_о_г_д_а _в_ы _и_з_н_а_с_и_л_о_в_а_л_и _с_в_о_ю
с_о_б_с_т_в_е_н_н_у_ю _м_а_...
Нож упал на пол - миньон нанес удар с силой и скоростью телепатии.
Бедокур уставился на утраченную вещь - воплощенная химера.
- Моли своего бога помочь! - прошептала она; горячие зубы обнажены,
когти рядом с выкатившимися глазными яблоками, готовые вырвать их из
глазниц. - Он поможет тебе умереть.
Последовала немая сцена - молодой воин и старый. После чего химера
исчезла. Атон, не трогая Бедокура, дал ему упасть.
- Я не тот, кем был, - сказал Атон, - и я никогда не был
ф_и_з_и_ч_е_с_к_о_й_ химерой. Вы искажаете то, чего не понимаете. Но я не
убью вас за это.
Бедокур лежал там, где упал - у ног Атона. В нем не было ничего
угрожающего - просто усталый старик.
- Вы сразили свою химеру, - сказал он.
- Сразил.
- Утром я возвращаюсь в Хтон. Вы свободны.
Атон подошел к люку и, распахнув его, ногами нащупывал ступеньки.
- Позвольте мне сказать по-простому, - сказал Бедокур,
приостанавливая спуск Атона. - Хтон желает от вас службы, а не смерти.
Никто на вас не обижается. Хтон поможет вам победить в другой битве.
- Нет.
- Тогда послушайте. Если бы меня любила такая женщина, как Кокена,
Хтон был бы мне не нужен. Одиннадцать месяцев назад она сломала мне руку -
я не знал, что она владеет боевым искусством - эту женщину вы не сможете
заменить. Вы потеряете ее, если не...
Атон спрыгнул на землю и пошел прочь.
- Подумайте, подумайте о дате! - кричал вслед Бедокур. - И о хвее!
Иначе...
Его голос затерялся вдали.

ВОСЕМНАДЦАТЬ
Доктор Бедокур, нынешний выразитель воли Хтона, почти доказал, что
Атон бежал лишь телом; но жертвоприношение миньонетки и забота дочери
Четвертого нарушили равновесие и помогли цивилизованному человеку в нем
победить. Его пробудили слишком рано; еще немного времени - и он стал бы
сознавать болезненные истины, которые он не видел, ослепив себя. Слепота
не решила проблем Эдипа, как и ритуальное ослепление жертв не решало
проблем у мужчин Миньона. Атон был одержим слепотой - физической и
духовной.
Еще немного, и Бедокур вообще не смог бы пробудить умирающую химеру.
Она была скрыта - слишком скрыта. В чем смысл этой преждевременной битвы?
Неужели Кокена хотела его поражения?
Нет, сомневаться в ее побуждениях было невозможно. Кокена добра, она
любит его гораздо сильнее, чем он того заслуживает. Именно ему всякий раз
чего-то не хватало. Он отверг их помолвку до того, как встретил Кокену.
Столкнул ее с горы, убил хвею.
Подумай о хвее и о дате. Что за таинственное сообщение передал
Бедокур?
Как все-таки мало он знал Кокену! Краткое время, проведенное с ней на
Идиллии, было счастливейшим в его жизни. Если бы он сумел тогда остаться с
ней, а не преследовать свои навязчивое идеи! Он знал, что у него много
общего с дочерью Четвертого. Ее воспитание, естественно, было схожим с
воспитанием сына Пятого. Она - интеллектуальная хвеянка высшего сословия
на планете, где о демократии и знать не знали; она, как небо от земли,
далека от девушек последних Династий. Прелестная раковина! Почему он
никогда не заглядывал внутрь? Как прекрасен выбор Аврелия!
"_П_о_д_у_м_а_й_ о _х_в_е_е_..."
Но ведь хвея умерла. Вся его жизнь была кошмаром, кроме Кокены - но
хвея приговорила и ее. Неужели он выиграл битву за будущее лишь для того,
чтобы провести его в одиночестве?
"_П_о_д_у_м_а_й_ о _д_а_т_е_..."
Датой был Второй Месяц, $ 403: ничем не отличимый от любою месяца и
любого года на уравновешенной Хвее - планете без времен года. Какая-то
загадка без отгадки...
В хвее же был определенный смысл. Бедокур мог не знать о последнем
эпизоде с хвеей, ибо тот произошел всего за час до их столкновения. Но он
знал, что это _п_р_о_и_з_о_й_д_е_т_, когда бы Атон ни коснулся цветка. И
предупредил, что Кокена будет потеряна, если не...
Атон уже сожалел о своем пренебрежении к посланнику Хтона. Что такого
было в хвее, которая могла спасти Кокену для недостойного ее человека?
Свойство, которое мог предсказать знающий третий?
"_П_о_д_у_м_а_й_..."
Атон думал. Быстрым шагом он двигался по знакомой с детства
местности. Вдыхал слабый запах поцарапанных стволов деревьев,
развороченной земли, вырванных сорняков, диких лесных цветов. Видел черные
очертания высоких деревьев на фоне звездного неба и слышал яростную ночную
драку хулиганов-подростков. В нем всколыхнулись воспоминания: мелочи
жизни, обретшие вес лишь потому, что они были невесомы. Запах сухой
листвы, дуновение ветерка - все чудесное отодвигалось по мере взросления в
сторону. Сейчас он минует то место, где встретил миньонетку, где получил в
подарок дикорастущую хвею.
Миньонетка сорвала ее, а он, знавший слишком много для семи лет, не
позволял ей это сделать. "Хвея - только для мужчин!" - утверждал он, и она
подарила ее ему, и хвея была у него до самой помолвки. Была и после, ибо
она не стала бы жить у женщины, которая его не любила. Хвея любила своего
хозяина и не противилась его возлюбленной до тех пор, пока продолжалась
любовь, и пока он был достоин любви.
Миньонетка сорвала ее.
Миньонетка!
Хвея выбрала ее! _М_и_н_ь_о_н_е_т_к_а_ была ее хозяйкой!
Внезапно все сошлось. Он любил ее, вернее, его кровь миньона любила
ее достаточно, чтобы сохранить растение. В конце концов, это она была
достойна, а не связанное с ней зло. Хвея отзывалась на искренние чувства и
не замечала извращений. Ненависть, которую, по мнению Атона, он ощущал
позднее к миньонетке, была ложной ненавистью. Хвею не ввести в
заблуждение.
Смерть миньонетки забрала с собой не только злую химеру, но и добрую
хвею - вот только хвея, которой владела возлюбленная возлюбленного, не
знала, что предмет любви умер. Кокена видела мертвую миньонетку, но не
сообразила, что это - хозяйка хвеи, а хвея приняла ее невинную веру за
свою собственную. Сущность хвеи была любовь, а не разум. Даже ее ясное
суждение о достойности - обманчиво. Она любила мужчину, который, в своей
основе, любил самого себя, и отвергала того, кто воистину себя ненавидел.
Если бы даже хвея принадлежала Атону, она бы все равно умерла.
Но он не был осужден. Хвея умерла, ибо он знал судьбу миньонетки и
знал о ее связи с хвеей, хотя и не сознавал этого. Когда хвея вернулась к
нему и его знанию, ей пришлось умереть.
Атон мог бы взять вторую хвею и подарить ее Кокене. Эта бы не умерла.
Он уже видел дом. В окне горел неяркий свет.
Его продолжали мучить сомнения. Почему Кокена послала его раньше
времени? Почему отказывалась прикоснуться к нему? После того, как она
посвятила три года жизни заботам об умирающем отце и слишком живучем сыне,
перед самым концом своих мучений... - почему она плакала?
"_П_о_д_у_м_а_й_ о _д_а_т_е_..."
Да, дата была преждевременной. Но _п_о_ч_е_м_у_? Бедокур наверняка
что-то имел в виду.
Атон подошел к дому и без промедления отворил дверь. Какой-то
незнакомый человек обернулся ему навстречу - рослый мужчина лет
пятидесяти, в расцвете сил, с серьезной внешностью и натруженными руками.
В его поведении угадывалась сила - ненавязчивая, но непоколебимая. Это его
дядя - Вениамин Пятый, которого он почти забыл.
- Где ты был, Атон? - строго спросил Вениамин.
Его голос был невероятно похож на голос Аврелия. Позади него на
диване лежала женская фигура.
- Кокена! - воскликнул Атон, в неуважительной спешке минуя Вениамина.
Кокена не шевелилась. Ее светлые волосы безвольно падали с края дивана,
почти касаясь пола. - Кокена... я подарю тебе другую хвею...
- Слишком поздно, молодой человек, - сказал Вениамин.
Атон не обращал на него внимания.
- Кокена, Кокена - я выиграл сражение! Злодей побежден. - Ее веки
дрогнули, но она не произнесла ни слова. - Кокена! - Атон положил ей на
руку ладонь.
Рука была холодна.
"_П_о_д_у_м_а_й_ о _д_а_т_е_... Это был год и месяц озноба. Озноб!
Она умирала, пройдя точку возврата".
- Ты думал, племянник, что ее любовь слабее, - пробормотал Вениамин,
- потому что она протекает ровно?
Атон наконец понял. Озноб поразил Хвею в первом месяце $ 305 и,
соответственно, ожидался вновь во втором месяце $ 403. Кокена это
прекрасно знала, как знал всякий обитатель Хвеи, и могла покинуть планету
- не будь у нее на руках в сущности инвалида. Вне планеты не было места,
где она могла бы спрятать Атона, - не удалось бы избежать тщательной
проверки служащих карантина, которой все еще подвергали каждый корабль,
покидавший обреченную планету. Кокена осталась, рискуя заболеть ознобом, -
и проиграла! Вместо того чтобы покинуть Хвею к новому началу болезни.
Кокена осталась ухаживать за ним и вынуждена была разбудить его, так как
один бы он не проснулся - беспомощный, с помраченным сознанием, а то бы и
просто умер от наркотиков без присмотра.
Нет, ее любовь не была слабее.
Кокена хотела, чтобы он выиграл свободу, пока она жива и поддерживает
его.
Озноб. Атон опознал бы озноб сразу, коснувшись ее, ибо во время их
разговора болезнь зашла уже слишком далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33