Я не
смогла точно оценить ни расстояние до них, ни размеры
светящегося объекта. Я шла вперед, но в течение целого часа
огни не приблизились, хотя их становилось все больше и больше.
От постоянного наблюдения за ними глаза у меня здорово устали,
и я остановилась, чтобы немного прийти в норму. Подул довольно
сильный ветер, и мне пришлось застегнуть куртку наглухо.
Огни горели по-прежнему, более или менее постоянно, лишь
изредка несколько расположенных рядом огоньков вдруг резко
уменьшали свечение, и некоторое время казалось, что перед ними
проплывает какая-то мутная завеса. В какой-то момент мне
показалось, что огни находятся где-то далеко внизу, в котловине
необъятных размеров, а я стою у края этой котловины, и пытаюсь
в надвигающейся темноте различить ее контуры.
Становилось все темнее, а ветер хлестал все злее и злее, я
поспешно пошла вперед, стараясь не задумываться об этих
странных огнях до тех пор, пока не приближусь к ним на
подходящее расстояние.
Свечение впереди вдруг стало ослабевать, и огни стали
пропадать целыми группами. Я почувствовала себя хуже некуда.
Темнота сгустилась, кроме участка дороги, уже ничего не
было видно. По моим расчетам, я уже должна была достигнуть того
самого безымянного населенного пункта на побережье. И точно, я
миновала два столба у края дороги, на которых когда-то, видимо,
был укреплен стандартный указатель с названием поселка. Но, тем
не менее, в темноте ничего похожего на жилье разглядеть было
невозможно. Я шла по дороге, решив ни на шаг не сходить с
грунтовки.
Какие-то едва заметные огни появились снова. Но они
появились неожиданно близко, прямо перед моим носом, в
нескольких метрах. Похоже, что я свернула куда-то в темноте.
Я остановилась.
-- Ого! Вот это да! -- результат был так поразителен, что
я заговорила сама с собой.
Я стояла посреди тихой, пустой и почти абсолютно темной
улочки. Какой-то фонарик горел на трехэтажном здании, около
входа в которое скорее угадывалась, чем прочитывалась вывеска
"Гостиница".
Похоже, что цель моего путешествия достигнута. Только
городок, в который я попала, напоминал летучий голландец.
Я поправила сумку на плече и подошла к входной двери
гостиницы. Под ногами лежали ровные небольшие бетонные плитки,
и мостовая в этом притихшем закутке отнюдь не походила на
развороченный асфальт, который бывает в заброшенных и
запущенных городках.
Какое-то движение за моей спиной заставило меня
обернуться. В трех метрах от меня стояла собака. Крупный
взъерошенный пес беспородной наружности. Его силуэт четко
вырисовывался в тусклом свете лампочки. Пес молча смотрел на
меня. Вообще-то я не терплю собак, не нахожу их ни умными, ни
забавными, ни преданными. Собаки раздражали меня своими
рабскими повадками, и тем, что стоит поднять на них руку, как
они поджимают хвосты.
-- Какого черта ты тут делаешь? Пошел вон! -- сказала я
псу.
Тот наклонился, понюхал плиты, повернулся и метнулся
назад, в темноту. И вот уже оттуда, в полной темноте раздался
рык, сопровождающийся ворчанием и поскуливанием доброй
полудюжины собак.
Нельзя сказать, что первое впечатление от этого местечка
было приятным.
Я взялась за ручку входной двери, ожидая, что она окажется
запертой, но, к моему удивлению, дверь легко отворилась.
Судя по всему, эта гостиница была построена давным-давно.
Тесный холл с несколькими дешевыми креслами, деревянная
лестница, ведущая наверх, к номерам, а под лестницей --
конторка администратора с неизменной толстой книгой на стойке и
с ячеистой полочкой для ключей на стене. Весь интерьер,
представший передо мной, освещался маленьким бра, укрепленным
где-то на уровне стойки. Дверь в комнатку дежурного оказалась
отворенной настежь, но за ней, кроме непроглядной темени,
ничего не было.
Ничего и никого не было и во всем первом этаже. Только
тишина и полумрак.
Я подошла к стойке и осторожно заглянула внутрь конторки.
я не удивилась бы, обнаружив там что-нибудь из ряда вон
выходящее, но там ничего не было. Только книга, лежащая на
стойке как бы подтверждала, что это действительно гостиница, и
здесь даже кто-то останавливался, начиная с...
Я открыла первую страницу. В этой толстенной книге было не
меньше двухсот страниц, но заполняли ее мелким аккуратным
почерком всего... шесть лет. Я перелистнула половину и попала
как раз на записи трехлетней давности. Сентябрь... Медленно
опускаясь по строчкам, я нашла то, что и ожидала найти: "Орешин
Юрий Иванович, 4 сентября, номер 9, служебная командировка". 9
сентября Юрка был ранен, а 11 сентября доставлен в Петербург, в
госпиталь.
-- Что вам угодно? -- раздался за моей спиной холодный
резкий голос. Я обернулась назад. Из дальнего угла холла шел
мужчина в темных брюках, темной жилетке и в белоснежной
рубашке, которая выделялась в темноте, словно подсвеченная
изнутри. Самого мужчины я не разглядела, только когда он обошел
меня, встал за стойку, свет упал на его лицо и я увидела, что
он молод, некрасив, серьезен и, очевидно, недоволен тем, что
ему пришлось выйти ко мне.
-- Мне угодно снять номер.
-- К сожалению, мы не сдаем номера приезжим, -- отчеканил
мужчина.
-- Насколько я поняла, это гостиница.
-- Не совсем. Это была гостиница. Сейчас это почти...
музей. Местная достопримечательность. Историческая ценность.
Хозяин приглашает сюда только избранных гостей Поэтому,
извините, но вам придется немного пройти вперед по улице, и вы
найдете там достаточно современный отель...
-- Неужели нельзя хотя бы одну ночь провести у вас?
Представьте, мне хочется остановиться именно здесь...
-- Извините, но это невозможно...
Странные цокающие звуки, раздавшиеся с деревянной
лестницы, заставили мужчину оборвать возражения на полуслове.
Сверху спускалась большая черная собака, похожая на пинчера, но
размерами больше самого крупного ньюфаундленда. Собака,
казалось, не обращала внимания ни на меня, ни на мужчину. Она
пробежала мимо, царапая когтями по деревянному полу, и
направилась в открытую дверь комнаты администратора. Так и не
произнеся больше ни слова, мужчина проследовал за ней и прикрыл
за собой дверь. Несколько минут все было тихо, никто не
показывался в холле, никто не зажигал свет.
Новое цоканье когтей по полу раздалось где-то совсем
рядом, но никого не было. Похоже, очередная собака не решалась
сойти с лестницы в холл. Не сводя глаз с нижних ступенек, я
напряженно вслушивалась, но звуки не повторились.
-- Слушаю вас, -- раздался вежливый голос, и я вздрогнула
от неожиданности.
За стойкой стоял совершенно другой человек, одетый так же,
как и предыдущий, только лицо его, гораздо более бледное и даже
влажное, совсем не было деревянным и бесстрастным, как у его
предшественника.
-- Я хотела снять номер, но мне тут только что сказали...
-- Я должен попросить прощения за своего работника, --
прервал меня собеседник, развернул к себе книгу и взял
откуда-то снизу ручку. -- Произошла ошибка.
-- Тогда мне нужен обычный одноместный номер.
-- Номер 9, я полагаю? -- осведомился странный
администратор.
-- Отчего же вы так полагаете? -- я постаралась ничем не
показать, что подобная проницательность, столь ненавязчиво
продемонстрированная мне в такой пустой, темной гостинице,
населенной, похоже, одними собаками, не на шутку напугала меня.
-- Я полагаю, что он вам подойдет, -- так же ровно
поправился администратор.
-- Что ж, если он не хуже прочих.
-- Отнюдь. Представьтесь, пожалуйста, -- он занес ручку
над страницей.
Я ощутила твердую уверенность, что придумывать вымышленное
имя нет смысла. Этому странному человеку, несомненно, было
известно, кто я такая.
-- Орешина Екатерина Ивановна.
-- Цель посещения вы сообщать не обязаны, но если
пожелаете...
-- Частное расследование, -- мне захотелось сделать вызов,
и я вложила в свои слова как можно больше спокойствия и
уверенности в себе.
-- Я провожу вас, -- он никак не отреагировал на мои
слова, вынул из ячейки ключ, прикрепленный к тяжелой деревянной
груше и пошел впереди меня к лестнице. Как только мы
приблизились к ступенькам, цокающие звуки возобновились и стали
неторопливо удаляться вверх по лестнице. Невидимая собака
простояла все это время за углом лестницы и подслушивала наш
разговор.
-- Не волнуйтесь, здесь, в стенах этого дома, вам ничего
не угрожает, -- сказал вдруг мой спутник.
-- я просто терпеть не могу собак, -- пояснила я.
-- За собак я ручаюсь, -- быстро сказал он, сделав
ударение на слове "собак", и после паузы добавил: -- В стенах
этого заведения, по крайней мере.
Портье остановился перед тяжелой деревянной дверью с
табличкой "9". Распахнув ее передо мной, он повернулся и сделал
приглашающий жест рукой:
-- Добро пожаловать. Если что-нибудь понадобится, Кирилл
ответит на все ваши вопросы. Впредь он будет достаточно любезен
с вами.
Черты его лица все еще хранили странный отпечаток
усталости. Наверное, такое впечатление производил
землисто-серый оттенок кожи, тонкие черты и влажная испарина на
лбу, словно этот человек срочно примчался откуда-то, чтобы
принять меня и проводить в номер. Он нетерпеливо огляделся по
сторонам, на секунду задержав на чем-то взгляд. Я посмотрела
туда же, но успела заметить лишь исчезающий за углом собачий
хвост.
-- Спокойной ночи. И вот еще что, -- он явно заколебался,
не мог решить, стоит ли говорить мне то, что он собирался
сказать. -- У вас есть с собой украшения?
-- Ваши собаки страдают клептоманией?
Шутки он явно не оценил. Понизив голос, он наклонился
почти к самому моему лицу и произнес:
-- Наденьте что-нибудь из серебра.
В следующее мгновение он уже поспешно удалялся по
коридору.
Я вошла в номер и закрыла за собой дверь на ключ.
Это была небольшая полупустая комната, вся с пола до
потолка отделанная деревом. На окне висели соломенные жалюзи,
наверняка такие же древние, как и сама гостиница.
Широкая кровать была застелена стеганым шелковым одеялом,
рядом на тумбочке горел крошечный ночник, благодаря которому я
и смогла различить, куда я попала. Низенький пуфик, обтянутый
вытертым плюшем, и деревянное кресло, напоминающее скорее
пляжный шезлонг, довершали обстановку.
Я бросила сумку на кровать, а затем еще раз подошла к
двери, чтобы на всякий случай проверить работу дверного замка.
Да, дверь была надежно закрыта.
Я села на кровать и вытряхнула содержимое своей сумки.
Первым делом я прикрепила на место рукава своей куртки. Это
давало мне возможность надеть наплечную кобуру и не
беспокоиться, что это будет слишком заметно. Приготовив для
утреннего одевания всю свою огнестрельную сбрую, я потянулась к
креслу, чтобы повесить на спинку куртку и швырнуть на нее
оружие.
За креслом что-то лежало. Что-то черное. Прямо на полу у
стены. Какая-то вещь из черной кожи, забытая, видимо, кем-то из
прошлых постояльцев. Я встала, наклонилась и подняла с пола
короткую мужскую куртку.
Я знала эту куртку, как свою. В ней Юрка много раз
приезжал ко мне в интернат, и я не спутала бы ее со множеством
похожих.
Куртка была совершенно реальна, она не собиралась
растворяться у меня в руках. Мягкая кожа, ровные строчки,
пуговицы на месте, карманы... В нагрудном кармане что-то лежало
и придавало ему некоторую жесткость. Я вынула на свет
фотографию, и еще не вглядевшись в нее, я поняла, какого рода
этот снимок. На нем я увидела уже знакомое серое чудовище,
которое начинало прыжок на объектив. Пасть пса занимала почти
все пространство и была немного расплывчата и искажена. На
заднем плане проявлялось чье-то лицо, оно тоже было нечетким и
словно бы находилось в движении. Тем не менее, я узнала его.
Это был недавний странный администратор гостиницы.
Было над чем подумать: специально ли мне подбросили
куртку, или в этот номер за три года никто не заходил? В
комнате было относительно чисто, но это, конечно, ничего не
значило. Внимательно оглядевшись еще раз, я вдруг заметила над
тумбочкой несколько выщербленных в дереве дырочек и
бесформенное, буроватое, еле заметное пятно. Подойдя поближе и
изучив его контуры, я все поняла. Это кровь, не до конца
отмытая и въевшаяся в дерево, а дырочки -- не что иное, как
следы от пуль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53