Сашу он
отправил туда. Лера говорил, что там ему будет хорошо.
-- Лера ошибался, -- я поняла, что от человека, имеющего
десятки аналогов, не добиться весомой информации. Несколько
сотых долей сознания -- это же почти что куриные мозги. А я-то
раньше думала: почему у людей так различаются умственные
способности. Вопрос, оказывается, решался очень просто.
Валерия все не было. Я оглянулась на дверь его
апартаментов, что находилась за моей спиной, но в коридоре
по-прежнему никого не было видно.
-- Я пойду потороплю его, -- заявила я и, не прощаясь,
покинула обозленную Марину. Она чего-то хотела от меня
потребовать, но я не поняла ее намеков, а прояснять их у меня
не было никакого желания.
В гостиной Валерия никого не было. Там все было точно так
же, как и во время моего первого посещения. Белый цвет,
чистота, прозрачность, минимум вещей и мебели. Но только
сейчас, войдя в помещение, я вдруг поняла, как обстановка в
комнате Валерия похожа на кабинет Юры в агентстве. Навязчивое
стремление убрать из своего окружения все лишнее было мне очень
хорошо знакомо. Юрий тоже создавал вокруг себя голое,
сверкающее пространство, в котором не за что было зацепиться
взглядом. И я знала, зачем он это делает. Он хотел до минимума
сократить информацию о своем внутреннем состоянии. Что еще,
кроме слов и поступков человека, может рассказать о нем почти
так же хорошо? Его вещи: их вид, назначение, количество и
состояние. И Юрка настойчиво убирал этих бессловесных
свидетелей из своего окружения, может быть даже не осознавая,
что это тоже говорит само за себя. Отсутствие окружающих его
мелочей говорило о том, что он несчастлив, что воспоминания,
вызываемые вещами, для него болезненны и нежелательны. Юра,
видимо, не зря воевал со своими воспоминаниями: жизнь, которую
он себе создал, была для него более-менее приемлема.
Извеков, скорее всего, обставлял свои апартаменты из тех
же соображений. Ничего не должно было мешать ему заниматься
своими райскими делами. Значит, такие вещи были. Было то, что
могло помешать. И Извеков избавился от этого.
Я постояла посреди комнаты и позвала Валерия. Никто не
отозвался. Боковая дверь в стене, насколько можно было
предположить, вела в спальню. Немного поколебавшись, я открыла
ее и вошла.
Тесная, крошечная комната без окон, почти все пространство
в ней занимала постель, огромная, высокая, квадратная. Около
изголовья горел мрачный ночник, в свете которого можно было
различить только общие очертания предметов. Поскольку зомби
Валерия не утрачивали обоняния, я почувствовала, что воздух в
комнате слишком теплый и несвежий, пахло чем-то резким, словно
лекарством.
Извеков лежал поперек постели вниз лицом, обеими руками
комкая простыни. Его плечи неравномерно вздымались и опадали,
казалось, что он то ли трясется в лихорадке, то ли беззвучно
плачет. Но это было ни то, ни другое.
Я подошла к ночнику и прибавила свет. валерий практически
сразу же среагировал и перевернулся на спину, не разжимая рук и
потащив за собой простыню. Я остановилась, считая, что он
проснулся. Но Валерий продолжал спать. Его лицо исказилось и
блестело.
-- Не надо, -- вдруг произнес он и резко дернулся. -- Я
больше так не хочу.
Его невидимый собеседник был, видимо, непреклонен, потому
что Извеков снова перекатился на бок и отчаянно ударил по
постели кулаком.
Я боролась с желанием его разбудить. Ведь в конце концов
он сам собирался уйти в реальности этим утром и велел мне быть
готовой к этому часу. Но что-то не дало ему проснуться вовремя.
Я уже хотела протянуть руку и потрясти его за плечо, но тут
рябая пелена прошла перед моими глазами, и словно какое-то
нечеткое изображение промелькнуло прямо передо мной. Я потрясла
головой, но рябь не проходила. Выпрямившись, я обнаружила, что
темная стена над постелью Валерия вся подернута этой рябью.
Сходящиеся и разбегающиеся волны, напоминающие слюдяную мутную
мозаику, постепенно складывались в связную картину.
Это не было похоже на визуальный контакт с номером брата в
отеле, устроенный мне Валерием. Сейчас я просто наблюдала со
стороны за обоими сторонами, связанными между собой. Вряд ли
оба, и Извеков, и его собеседник, рассчитывали, что кто-то
войдет и подслушает их разговор. И оба не замечали моего
невольного вмешательства.
Стена спальни стала стереоэкраном. И по ту ее сторону был
довольно странный пейзаж: каменистая земля, валуны, поросшие
серовато-сиреневым мхом, скалы до самого неба. Интересная
машина на заднем плане: серебристый корпус, приземистый и
узкий, по форме напоминающий тело осы, распластавшееся по
земле. Непонятно, как такое сооружение заехало в каньон на
таких колесах -- оси располагались не выше фута над землей.
Почти у самой стены на мшистом камне сидела женщина. Я бы
могла назвать любой возраст -- и оказаться права. Такие лица
бывают у женщин любого возраста, если они несчастны или
озабочены чем-то. Эта явно была чем-то серьезно озабочена. И
даже разгневана. Ее черные смоляные глаза просто сыпали
искрами. Длинная челка, разобранная на пряди, унизанные
разноцветными блестящими бусинками, не могла скрыть их яростный
блеск.
-- Ты не должен упрямиться. Это глупо. Это роняет тебя в
моих глазах, Валерий. Ты должен был давно понять, что твое
предназначение определено и не подлежит больше никакому
обсуждению, -- сдерживая раздражение, произнесла женщина. Она
передернула плечами, словно от холода, подняла руку и
застегнула доверху черную блестящую куртку, похожую на
форменную.
-- Я не хочу, -- надрывно повторил Валерий, не просыпаясь.
-- Эти три слова я слышу от тебя уже целый час. Учти, что
смертны не только те люди, которых ты сам убивал. Смертен и ты
сам. Если окажется, что ты не в состоянии делать свою работу,
мы найдем другого.
Впервые я видела, как кто-то угрожает Валерию. И угрожает,
судя по всему, очень серьезно. К тому же, у этой женщины,
несомненно, были возможности расправиться с Извековым.
-- Мне надоело. Я не хочу. И не буду, -- крикнул Извеков.
-- Будешь. У тебя нет больше выбора. И помни, что мы
прекрасно знаем, куда ты спрятал своего брата. Ты ведь не
хочешь, чтобы с ним случилась неприятность?
-- Не смейте его трогать! -- истеричный тон Валерия
неожиданно сменился на угрожающий.
-- Все в твоих руках. Не пытайся нам противостоять. Все
двери должны быть открыты настежь. Нужно убрать препятствия для
наших людей. К тому же тебе придется разогнать из Рая весь тот
сброд, что ты напустил туда. Это совершенно ни к чему. И
заканчивай скорее свою возню с этой девчонкой. Пора
возвращаться к главному, тем более, что для этого теперь
появилась прекрасная возможность. И поспеши. Виллен недоволен,
что дела идут слишком медленно, он не любит шутить.
Мне стало ясно одно: все, что делал Валерий, он делал не
для себя и не по своей воле. Женщина поднялась со своего места
и пошла к автомобилю. Ее фигуре могли позавидовать кинозвезды.
Умопомрачительно красивая, гибкая и грациозная, как дива из
восточной сказки, злобная и непреклонная.
-- Даррина! -- Извеков поднялся на постели. Его глаза
открылись, но он был все еще с ней в контакте. -- Стой,
Даррина, мы еще не закончили!
Но она-то, видимо, уже закончила. На крик Валерия она даже
не обернулась. Но она не могла так уйти. Я в какой-то момент
поняла, что в моих силах заставить ее остановиться. А я хотела,
чтобы она остановилась и выслушала его.
Даррина споткнулась и встала, не дойдя до своего
невиданного автомобиля нескольких шагов. Когда она обернулась,
в ее глазах кроме уже знакомого гнева появилось выражение
детской обиды.
-- Что? Что это такое? Кто там у тебя?!
Извеков сам, казалось, был ошарашен. Несколько секунд он
сидел молча и неподвижно, а потом закрыл лицо руками. Даррина,
тоже немного постояв в замешательстве, повернулась снова к
машине.
-- Катя, что ты здесь делаешь? -- услышала я голос
Валерия. Он, совершенно проснувшийся, таращил на меня глаза.
Я же продолжала следить за Дарриной. Она садилась в
автомобиль. Валерий уже очнулся от забытья, но мой контакт с
Дарриной продолжался, это было очевидно. Но все же я решилась
на небольшую проверку своей догадки:
-- Даррина!
Ее лицо приобрело совсем детское выражение полной
беспомощности. Она не понимала, что происходит.
-- Кто? Кто это, я не вижу! -- пробормотала она,
внимательно вглядываясь в мою сторону. Когда я почувствовала,
что она меня вот-вот разглядит, я одним коротким приказом
"занавесила" себя.
-- А я вижу тебя, -- отозвалась я, наслаждаясь ее
беспомощным испугом. -- Мы еще встретимся с тобой, и тогда я
задам тебе вопросы. А сейчас у меня нет времени.
Я закрыла контакт и повернулась к Валерию. Он смотрел на
меня с недоумением и неприязнью.
-- Что ты здесь делаешь? -- повторил он. -- И с кем ты
сейчас разговаривала?
-- С Дарриной.
-- Это еще кто? -- нахмурился он.
-- Не знаешь? У тебя был с ней контакт. Только что. Не
помнишь?
Извеков продолжал хмуриться. Нет, Валерий не был артистом.
Все эмоции были у него на лице. Он искренне не помнил Даррины.
-- Так кто же из нас двоих действительно зомби, а,
Валерий? -- спросила я, не надеясь на связный ответ.
Извеков выбрался из растрепанной, развороченной постели,
стал натягивать свой комбинезон. Он был растерян и подавлен. Он
прекрасно понял, на что я намекаю. Он понял, что я вклинилась в
его контакт, и теперь его волновало только то, что он, Валерий,
ничего не может вспомнить. Он, человек, обладающий
неразделенным цельным сознанием творца, оказался
загипнотизированным чьей-то нездешней волей. А какая-то
девчонка, которой он отводил роль восхищенной ассистентки
гения, уличила его в этом.
-- Твое самолюбие, Валерий, тут совсем ни при чем. Я
думаю, что тебе нужно хорошенько подумать над своим
положением...
-- Какого черта ты читаешь мои мысли?! -- возмутился он.
-- Ничего я не читаю. Я хочу, чтобы ты вспомнил Даррину.
-- Я сам хочу ее вспомнить... Зачем ты вообще здесь?
-- Ты хотел отвести меня куда-то... Я пришла тебя
поторопить.
-- Все понятно.
Валерий вышел в гостиную, даже не удосужась позвать меня
за собой. Я пошла следом, понимая, что рано или поздно он все
вспомнит, и я смогу получить от него кое-какие объяснения.
-- Что она хотела от меня? -- спросил Извеков, подойдя к
окну.
-- Вспомни сам.
-- Катя, если они закрыли от меня самого мое же
собственное подсознание, промедление может плохо кончиться.
-- Если бы я не пришла к тебе, ты никогда не заподозрил бы
ничего.
-- Но, черт возьми! Катя, ты должна мне помочь! Ты теперь
знаешь обо мне больше меня.
Прав он был в одном: промедление могло плохо кончиться.
Если Валерия заставили действовать определенным образом, скрыв
присутствие внешней воли, эта внешняя воля уже сама по себе не
может быть доброй.
-- Знаешь, Извеков, Даррина угрожала тебе.
-- Мне? чем? Почему?
-- Ты должен продолжать то, что тебе поручено.
-- А что мне поручено? -- напряженно уточнил он. Я не
видела его лица, но голос его говорил сам за себя.
-- "Все двери должны быть открыты настежь", -- я
постаралась воспроизвести голос Даррины.
-- Боже мой!.. -- колени Извекова подогнулись. Чтобы не
упасть, он вытянул руку и уперся в оконное стекло. -- Боже
мой!..
-- "И помни, что мы прекрасно знаем, куда ты спрятал
своего брата", -- добавила я.
-- Я? Спрятал? Но ведь я... -- Валерий повернулся ко мне.
Он словно узнал о том, что смертельно болен.
-- Катя, ты готова сейчас пойти со мной? -- решительно
произнес он.
-- Для этого я и пришла.
-- Тогда идем, -- он открыл стенной шкафчик и достал
оттуда свою кобуру с оружием.
-- В "Каменный мешок"?
Руки Валерия, застегивающие ремень, задрожали так, что он
не мог попасть концом ремня в пряжку.
-- А говоришь, что не читаешь мысли... -- прошептал он.
-- Успокойся, о "Каменном мешке" мне рассказала Марина.
Только что.
-- Если Даррина доберется до Сашки, я буду знать, кого за
это благодарить, -- сквозь зубы процедил Извеков. -- Идем.
Быстро.
Мы вышли в коридор. Я думала, что Валерий поведет меня на
эскалатор. Но он пошел в глубь коридора, где и открыл угловую
дверь.
-- Проходи.
Миновав тамбур, Валерий подошел к выходу, открыл кобуру и
достал пистолет. Подняв наизготовку руку с оружием, он
повернулся ко мне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53