Руди чувствовал, что чья-то злобная магия превращает это
место в мрачное логово дьявола. Дважды они теряли тропу, и тогда казалось,
что деревья движутся сами собой.
- Ну и надоело же мне все это, - прошипел Руди, пытаясь вот уже в
четвертый раз освободить вьюки Че от куманики маленьким топориком. Ослик
мелко дрожал от испуга, в глазах затаились ужас и страдание. - Надо
возвращаться... Или идти вокруг... Нам никогда не пройти здесь...
- Опять ты со своим "никогда"! - упрекнул его Ингольд. Однако в
сгущающейся темноте лицо старика было напряженным и сосредоточенным.
Освободив ослика, они прошли еще несколько шагов вперед и оглянулись:
тропа за ними исчезла.
Руди выругался. Ингольд устало вздохнул и, закрыв глава, погрузился в
медитацию. Через минуту лицо Ингольда нахмурилось, и послышалось тяжелее
дыхание.
Тьма пыталась поймать путников в свои сети. От бесконечного шелеста
листьев и шорохов вокруг них беспокойство Руди нарастало. В деревьях
что-то засвистело. "Как сигнал", - подумал Руди.
Наконец напряженные плечи Ингольда ослабли, и его глаза открылись:
- В дни моей юности здесь был заколдованный лес, но не такой, как
этот. К несчастью, лес разросся и заполонил всю долину от края до края. И
горы по бокам долины высокие. Если мы пойдем с такой скоростью дальше, мы
попадем в ловушку. Если это должно случиться, так пусть это будет днем.
Путешественники развернулись и пошли назад. Тропа, по которой они шли
по лесу, начала исчезать перед ними. Руди пробормотал несколько проклятий
в адрес Лохиро и его компании. Ингольд шел первым, Руди начал настойчиво
повторять очистительные заклятия. Ему казалось, что из леса не легче
выйти, чем войти в него. Когда они добрались до опушки леса, уже совсем
стемнело. Лагерем стали у водопада, и Ингольд очертил вокруг стоянки
двойной защитный круг.
С тех пор, как Руди удалось впервые вызвать видение Альды, прошло
великое множество дней и ночей. Но Ингольд все еще не возвращал ему
кристалл и продолжал изучать мерцание его граней. Измученный телом и
духом, Руди наблюдал за стариком, следя за выражением его голубых
ястребиных глаз. Собственные его видения, которые были в Убежище, опять
вернулись к нему - яркие синие глаза, большие и холодные, как небо,
казалось, смотрели прямо в него. Это видение преследовало его даже этой
ночью, во время беспокойных снов.
Во сне ему приснились кости - кости, лежащие на чем-то темном, хотя,
когда он спал, он мог видеть в темноте; слабо мерцавший магический свет
коснулся изгибов черепа, ребер и костей таза, лежащих на сухом, коричневом
мхе. Вокруг Руди горели красные бусинки глаз помойных крыс. С
деформированного черепа на него пучеглазо уставилась громадная жаба. В
отсвете волшебного кристалла можно было видеть еще несколько раздувающихся
жаб, копошащихся в костях. Руди застонал. Пытаясь избавиться от
отвратительного видения, он отвернулся. Но напрасно. Куда бы он ни
посмотрел теперь, мерзкое зрелище разворачивалось во тьме на многие мили
вокруг разлагающегося болота. Из грязи, похожие на призрачные деревья,
вырастали сталагмиты, вокруг них водоворотом кружили красные глаза. Руди
слышал назойливое царапанье крадущихся лап, от которых сухой коричневый
мох превращался в серую пыль там, где не было этой ужасающей сырости. Руди
опять застонал, совсем измученный и больной тяжелыми видениями. В это
время, однако, послышался крик мужчины, наклонившегося над входом в
пещеру. Лица его не было видно, но Руди узнал его - он узнал бы его везде
и всегда. Волшебный свет проявил белые волосы и желтую полоску кожи,
видимой между рукавицей и рукавом. Потом наступило молчание, нарушаемое
только царапаньем миллионов крошечных лап, скребущихся по мху и костям...
среди листьев!
Покрытый холодным потом, Руди вскочил на ноги от отчаянного рева Че.
Ослик дико дергался на привязи, уши прижаты, глаза безумные. За осликом
Руди заметил Ингольда, стоявшего на черте магического круга. А дальше за
деревьями колыхалось море красных глаз!
- Святой Боже! - Руди схватил свой посох.
Не поворачивая головы, Ингольд сказал мягко:
- Свет не нужен!
Ветра не было, но шорох крошечных когтистых лап напоминал шторм в
лесу. Их было столько, что даже там, где тьма прятала их, Руди ощущал
скрипучее трение их спрессованных тел. Их острый запах был всюду.
Руди прошептал:
- Они могут перейти через защитный круг?
Ему показалось, что белое пламя замерцало ярче, танцуя по опавшим
листьям.
- Нет, - опять мягко ответил Ингольд. Клацанье зубов и шорохи
слышались теперь сверху. Руди поднял голову - на ветвях деревьев были
тысячи крыс.
- Ингольд, надо бежать отсюда...
- Сейчас мы ничего не можем сделать, - твердо ответил чародей. - Мы в
безопасности до тех пор, пока цел круг.
"Верь! Верь ему, - с отчаянием подумал Руди, стараясь удержаться от
искушения бежать. - Ему известно об этом больше тебя!"
Крысы вихрем кружили по всему лесу; от их омерзительного
стремительного бега папоротник казался ожившим. Руди ясно видел их
грязно-коричневый поток, перетекающий через взгорбленные корни деревьев,
переливающийся или обтекающий полусгнившие полые бревна. Их кишмя кишело в
самом русле водоема, на самой его глубине. Они ворошили листья
взбугренными, противными сморщенными носами, показывая белый оскал хищных
зубов.
Вдруг Руди увидел, как откуда-то появилась булавка и острым концом
вонзилась в ошейник Че. Ослик дико закричал и заметался не привязи,
пытаясь высвободиться. Брызнув фонтанчиком грязи и гнили, булавка
разлетелась. Веревка выскользнула из рук Руди, и ослик, опустив голову,
перескочил кромку магического круга и пропал в темноте.
Казалось, что никогда и в помине не было никакого светящегося
магического круга. Грязный поток крыс бросился вперед, присвистывая и
визжа от радости, по еще не успевшим улечься опавшим листьям. Услышав крик
Че, Руди помчался за ним, расчищая себе путь посохом среди обезумевших
фурий, старавшихся прокусить ему ноги, ухватиться за одежду, удержаться на
плечах. Одна тварь прыгнула с дерева прямо ему в лицо; он подумал, что
вскрикнул, но потом не был в этом уверен, так как в это мгновение за собой
услышал безошибочно узнаваемый рев огня, и свет от него озарил все вокруг.
Пламя веером разлеталось и падало на море серых спин. Обернувшись, он
увидел Ингольда, действующего своим посохом как оружием: из посоха во все
стороны вылетало грозное пламя напалма.
Че кричал не переставая, его попона была красной от крови - три
огромные крысы, как терьеры, повисли на нем. Руди сбил их своим посохом,
чувствуя, как острые зубы и когти вцепились в него самого. Он сбил и этих
тварей и попытался схватить повод. Ему удалось это с трудом, так как
приходилось все время отбиваться от все новых и новых наскакивающих
тварей. Отчаяние, паника и отвращение начали постепенно оказывать свое
паралитическое действие на него.
Огонь беспрепятственно захватывал все новые и новые участки осеннего
папоротника, по пути прихватывая и листья из-под ног. Но из-за налета
влажной гнили они больше дымили, чем горели. Через эту дымовую завесу
прорывались языки пламени - картина напоминала сцену в аду. Огонь не
остановил крыс. Горящие крысы бешено мчались вперед, и от их пылающих шкур
загорался мертвый подлесок; их пронзительные крики перекрывали грозный рев
пламени.
Едкий дым слепил, разъедал глаза Руди, забивая его легкие. Ему
показалось, что пожар и его поймал в ловушку и что ему никогда не удастся
выбраться из него. На поводе продолжал метаться перепуганный Че, его рев
был полон ужаса и паники. Руки Руди были липкими от крови, он все еще
пытался вытащить перепуганное животное из жаркой ловушки пожара и дыма.
Из клубов дыма сначала протянулась рука Ингольда, а затем появился и
он сам с замотанными шарфом носом и ртом. Он крепко схватил Руди за руку и
потащил его по тропе. Они выбрались из волнующегося ада, сбиваемые с ног
огнем, рев которого эхом перекликался с треском горящих крыс. За горящим
подлеском они ступили во мрак дымящихся столбов из мокрых деревьев. Руди
отчаянно боролся с невыносимым жаром за глоток воздуха, не видя и не
понимая, куда надо идти. Наконец они выбрались из леса и снова оказались
возле маслянистого пятна воды, в котором отражение пожара напоминало поток
густой крови по золоту.
До самого утра они шли и шли, не останавливаясь ни на минуту, пока
свет лесного пожара не остался далеко позади. Но на многие мили вокруг
слышался рев горящего подлеска и чувствовался запах дыма и паленых
крысиных шкур. Почти без сознания, наглотавшись дыма и гари, Руди мог идти
только следом за Ингольдом, тащившим его почти на себе вверх и вниз по
каменистым тропам в темноте, переводя через горные стремнины, обдававшие
их ноги ледяным холодом.
Рассвет застал их лежавшими на камнях, потрясенных событиями
прошедшей ночи, опаленных и усталых. Руди слишком устал и не мог двигаться
дальше. Его лицо и руки обгорели. Хотя он смертельно устал, но спать он не
мог, боясь увидеть во сне все перенесенные ужасы. Свет наступающего серого
дня обозначил перед ними дорогу из нескольких серебристых плиток,
прятавшихся под слоями вековой грязи. Прямо над ними вырисовывался
величественный массив Сивардских гор, окруженный валунами, плотным туманом
и дымом. Первые коралловые лучи утра осторожно раскрашивали их, а позади
путников была горная пустыня с песком.
Наконец-то путешественники были там, где они должны были быть еще три
дня назад...
Руди вздохнул, подумав: "Ну, хорошо, мужик. Иди-ка ты своим путем.
Больше я не хочу идти в твой паршивый город. Пойду-ка я лучше в Диснейлэнд
на будущий год".
Но Ингольд медленно поднялся на ноги, опираясь на свой посох и
пристально глядя вдаль, на все еще прячущееся в темноте подножье гор. Руди
подумал, глядя на него, что он еле жив от усталости. Внезапно Руди стало
жаль старика, еле стоявшего на подгибающихся, дрожащих ногах. Первые лучи
солнца осветили волосы чародея.
Ингольд поднял голову, выпрямился, и его голос разнесся по заросшему
лесом подножию гор:
- Лохиро! - позвал он, и эхо услужливо отозвалось ему. - Лохиро! Ты
слышишь меня? Ты знаешь, кто я?
Ответ ему прошептали камень и вода. Где-то вскрикнула сойка. Высоко
вверху язычок дыма уловил новые лучи солнца и превратился в великолепное
розовое облачко. Крик Ингольда бежал от скалы к скале:
- Лохиро! Где же ты?
Но эхо поиграло и умерло. Опять все стихло.

Весь день они взбирались в горы. Сначала дорога была такой же, как и
накануне. Однако они двигались быстрее, и им было полегче, так как им уже
были известны заранее поджидавшие их чудеса. Но бывало и так, что
какая-нибудь ветка или тропка, которую Руди не видел ранее, вдруг начинала
мозолить ему глаза. Опять испортилась погода, небо опустилось, угрожая
разрешиться дождем. Руди постарался побыстрее отослать холодный фронт на
несколько миль севернее, к маслянистому грязному стоку заколдованного
леса. Им и без дождя хватало неприятностей. Перед закатом они добрались до
долины с обгоревшими деревьями и спокойным озерком воды и начали опять
взбираться в гору.
Пики вершин скрывались тучами. Серые скалы были покрыты влажным
скользким льдом. Там, где Ингольд вел его, Руди еле полз - совсем
обессилевший, полузамерзший и измученный упиравшимся осликом. Ночь застала
их высоко над долиной. Руди шатался от усталости и рухнул как подкошенный
прямо на землю. Он еще успел пробормотать что-то насчет дежурства с
полуночи и отключился... Когда же он наконец-то перевернулся на другой бок
и открыл глаза, он опять удивился изменившемуся миру - через серебристый
туман пробивался опаловый свет солнца.
- Эй! Тебе не мешало бы убить меня за это, - извиняясь, сказал Руди,
пытаясь стряхнуть с одеял льдинки.
- Я именно так и сделал, - смеясь, ответил Ингольд, - и много, много
раз! Тебя можно было просто палкой избить, результат был бы тот же.
Вкусно запахло печеными лепешками, пекшимися на сковороде со
специальной металлической треногой. Ингольд выглядел плохо, как будто
после хорошей драки. Круги под глазами походили на кровоподтеки.
- Но все равно это ничего не значит, так как мне нужно было время,
чтобы все обдумать, - прибавил дружелюбно чародей.
Руди удивился, как мало старик спал все эти дни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45