А кроме того, он разгадал наши
намерения и решил, что они противоречат его. Нет, не думаю я, что такой
человек бросится за помощью. Он по меньшей мере еще раз попробует
огрызнуться сам.
Кохома выглядел побитым.
- Все это не имело бы ни малейшего значения, - продолжил Хансен, -
если бы он по-прежнему сидел взаперти у себя в комнате, под стражей. Мне
просто больно убивать такого полезного человека, как этот Борн. Тут вся
беда в духовной связи, которую они, похоже, чувствуют по отношению к
каждому цветку, каждой травинке. Ведь они ставят благополучие растений
чуть ли не выше собственного, как раз этого вам и не удалось уловить. Да
ведь для этого вашего Борна та деятельность, которой мы здесь собираемся
заниматься, является поводом для объявления нам едва ли не священной
войны. Да клянусь своей пенсией, он сейчас сидит где-нибудь там, в лесу,
на каком-нибудь обожествляемом кусте и обдумывает планы, как попроще и
побыстрее справить богохульников в ад. А теперь расскажите-ка мне
поподробнее об этих их фуркотах, - и Хансен ткнул носком покореженный
металл вокруг отверстия. - Один труп и этот пролом на станции являются для
меня достаточным доказательством их физической силы. А насколько они
неуязвимы?
- Ну, они тоже состоят из мяса и костей. Насчет костей, правда, не
знаю, - поправился Кохома. - Но они так же смертны, как и мы. Мы сами
видели, как несколько из них погибли ври нападении разбойничьего племени
местных убийц по имени акади. Самое опасное, когда они начинают швыряться
орехами.
Хансен очень странно посмотрел на Кохому, но решил продолжить
расспросы.
- А какое у них есть оружие?
- Ну, у них есть такие трубки, они их называют снаффлерами, что-то
вроде больших пневматических ружей. Они стреляют отравленными шипами, а в
остальном мы видели только самые примитивные приспособления. Ножи, колья,
топоры, ну и тому подобное. Тут волноваться не о чем.
- А вот вы лучше вспомните, Жан, когда вам таким примитивным
приспособлением перережут глотку. Дубинкой можно с таким же успехом убить,
как и самым современным снарядом. Еще что?
Логан неуверенно улыбнулась.
- Разве только им удастся натравить на нас силверслита.
- Кого, кого?
- Это гигантский здешний зверь, живущий на деревьях. Метров пятьдесят
в длину, ползает на нескольких сотнях ног, а рожа у него такая, что
прятаться от нее побежишь в ад. Если верить Борну, то он бессмертен, убить
его нельзя.
- Ну спасибо, порадовали, - едко ответил Хансен. - Вдохновляет,
дальше некуда. - Он собрался уходить, потом еще раз повернулся к ним. -
Правда имеется возможность, что вообще ничего не произойдет. Так что будем
продолжать функционировать в обычном режиме, только с повышенными мерами
предосторожности. Я не могу позволить себе сидеть и ждать, пока наш
любитель родной природы заявит о своих намерениях. Завтра утром вы оба,
как обычно, доложите о своей готовности. Примете новый скаммер и получите
новое задание.
- Есть, сэр, - упавшим голосом ответили Логан и Кохома.
Хансен глубоко вздохнул.
- А мне, вот, теперь придется еще один доклад писать. Еще более
неприятный, чем всегда. Убирайтесь с глаз долой, оба.
Кохома хотел что-то сказать, но Логан предостерегающе взяла его за
руку и поволокла прочь.
Хансен продолжал отдавать распоряжения. Один за другим люди
разошлись. Каждому было поручено выполнение собственного задания. И
начальник станции остался один. Он стоял и смотрел вниз в дыру. Очень
долго, до тех самых пор, пока не прибыл расчет с пушкой. Когда они
принялись устанавливать мощное, изящное оружие на треногу, Хансен
развернулся и прошествовал в сторону своего офиса, пытаясь по дороге хотя
бы приблизительно представить себе, в каких словах объяснить безымянному
начальству, каким образом на территорию станции ворвались два аборигена и
пара больших шестилапых котов. Директор будет недоволен. Да, совершенно
определенно ясно: недоволен.
13
Под большим резным листом панпану, служившим им убежищем от
непрекращающегося лесного дождя, сидели человек и фуркот. Сидели они на
тантанакле и держали военный совет. Хансен был совершенно прав: для Борна
и Лостинга, Джелливана и Руума-Хума действия великанов были поводом для
объявления войны.
- Мы можем укрыться в деревьях ниже уровня, где они убивают. - Голос
фуркота очень резко выделялся на фоне постоянного шума дождя. - И
перехватывать их, когда они выйдут.
- Это в их-то небесных лодках под названием скаммеры? - возразил
Борн. - Не иначе, как нашими снаффлерами.
- Соберем братьев, - устрашающе прорычал Руума-Хум.
Борн печально покачал головой.
- У них зоркий глаз и очень дальнобойное оружие, Руума-Хум. Надо
придумать что-то еще.
Воцарилась тишина, нарушаемая только плеском воды и тихими шорохами
где-то внизу. Наконец полуприкрытые глаза Борна широко открылись и он
обратился к лесу.
- Корни, корни. - Остальные в надежде уставились на него. А он снова
замер. - У меня есть идея, с чего начать, - наконец возвестил он, не глядя
ни на кого. - Она скребется у меня в мозгу подобно випу, поджидающему
добычу у выхода из норы. Корни, тут вся суть в корнях. - Борн встал в
полный рост, потянулся. - Где кроется сила великанов, откуда берутся
чудеса, приписываемые им?
- Ну конечно же, из Ада, - пробормотал Лостинг.
- Но из какого Ада, охотник? Наш мир черпает силы из Нижнего Ада, а
эти великаны, судя по тому, что они рассказывают, черпают силы из Верхнего
Ада. Корни их заключены в небе, а не в земле. И в мир наш они вторглись
сверху, выкопав в нем яму, а мы вторглись к ним снизу.
- А как это можно подкопаться, - вслух удивился Лостинг.
Вместо ответа Борн подошел к краю укрывающего их листа панпану и
долго смотрел на теплый дождь.
- Нам нужен грозоход.
Он обернулся и вопросительно посмотрел на Руума-Хума.
- Через сколько дней следующий большой дождь?
Фуркот поднялся и встал рядом со своим человеком. Тупая морда
высунулась в ночь, по ней сразу заструилась вода. Он глубоко потянул
носом, вдохнул могучим ртом.
- Через три дня, Борн, может, через четыре.
Грозоходы попадались не очень редко, но и не часто, и росли на
большом удалении друг от друга. Но спустившись на Третий Уровень, охотники
обнаружили серебристо-черный ствол одного из них, вздымавшийся в лесу по
ту сторону от станции. Это было не слишком близко от открытого
пространства. Его длинные, похожие на цепи листья, свисали аж до Шестого
Уровня, так что их вполне хватит, чтобы дотянуть до самого верха.
Существовал только один способ обращения с листьями грозохода - руки,
ноги, лапы надо было обмазать густым слоем лайонта, и тогда можно было не
подвергая себя опасности вытянуть свисающие на сотни метров, сплетенные
листья и свернуть их в мотки. После того, как они это проделали, Лостинг
спросил, вытирая руки от липкой густой смолы:
- И все-таки я не понимаю, зачем это?
- А ты помнишь сеть, сплетенную великанами из какой-то лозы, через
которую мы проходили, когда они провели нас в свою станцию-дом? Помнишь,
как Сал-великан объяснил нам, чем она питается. Она ест молнию. А я как-то
видел, как круто настолько обожрался плодами нисшанды, что лопнул. И
внутренности его оказались размазаны по всей ветке, на которой он сидел.
Не знаю уж, кто из нас больше удивился, круто или я, но зрелища этого я не
забуду, пока дышу. Вот нечто подобное я и надеюсь сделать.
Лостинг, казалось, был разочарован.
- А не кажется ли тебе, что этим мы можем только укрепить корни
великанов, сделать их еще сильнее?
Борн пожал плечами.
- В таком случае, испробуем что-нибудь еще.
Несмотря на все беспокойство и нетерпение Лостинга, грозу, которая
разразилась на третью ночь, они переждали. Борн понял, что оказался прав,
когда на четвертый вечер Руума-Хум, потянув носом воздух, прохрипел:
- Чую дождь и ветер, и много грома сегодня ночью.
- В таком случае нам надо пошевеливаться. Если гроза обрушится на
нас, то нас не спасет даже смола лайонта.
Едва он произнес эти слова, как упали первые крупные капли дождя. Лес
зашумел. Почти в полной темноте они направились к станции, держась чуть
ниже расчищенной области, усеянной электронными датчиками,
светоусилителями и смертоносными красными лучами. У них было три
серебристых листа. По одному с превеликим трудом тащили фуркоты, а один
вместе волокли Борн и Лостинг. Густо вымазанные лайонтовой смолой, они шли
разматывая мотки, и оставляя за собой все удлиняющиеся черные полоски,
пока не оказались около черной стены одного из стволов, поддерживающих
станцию. Борн коснулся его, посмотрел. Дерево уже начало умирать из-за
того, что лишено было листоносной кроны и из-за заражения сердцевины. Все
четверо медленно стали подниматься, держась неподалеку от колоссального
ствола.
Они уже слышали раскаты грома, а все еще далекие молнии рассекали
небо, делая его похожим на растрескавшуюся под жарким летним солнцем
грязь. Борн уже насквозь промок. Руума-Хум был прав: сегодня ночью будет
сильный дождь. Черная смола помогала им оставаться незамеченными, когда
они выбрались на открытое пространство. Ветер и сюда доносил дождевые
брызги, но все-таки под защитой брюха станции было относительно сухо. И
это было как нельзя кстати, поскольку здесь не было подходящих лиан и
вьюнов, по которым можно было бы подниматься. Им приходилось взбираться с
тяжелыми листьями по вертикальному стволу.
И хотя служба безопасности бдела по-прежнему, но те, кто следил за
мониторами и сканерами, хотя на этот раз не отлынивали от своей работы, не
могли заметить крошечных пятнышек, двигающихся вверх по одному из стволов.
Вся система защита станции была нацелена вверх, а не вниз. Еще одной
ошибки Борн избежал, выбрав для подъема не то дерево, по которому
Руума-Хум и Джелливан спасли его, а другое. Тот ствол по-прежнему
привлекал пристальное внимание.
Борн подождал, пока все собрались непосредственно под металлической
сетью, закрывавшей подъем. Теперь молнии разрезали ночное небо одна за
другой. Нужно было торопиться. Прямо над ними сеть потрескивала и искрила
при каждом атмосферном разряде.
Борн кивнул. Вдвоем с фуркотом они быстро накинули три
серебристо-черных листа на разные участки сети. Когда лист коснулся
металла, Борн затаил дыхание. Несколько искорок и все.
- Вниз! Прочь Быстро! - скомандовал он фуркотам.
А внутри укрепленного пункта в глаза третьему инженеру станции,
находящемуся на дежурстве, бросилось какое-то необычное движение. Он
нахмурился и подошел к приборам, стрелки которых неожиданно скакнули. В
целом ничего страшного не было в зарегистрированных приборами колебаниях
электрического тока, но с другой стороны таких колебаний вовсе быть не
должно. Все было рассчитано так, чтобы даже самая сильная гроза не
вызывала никаких повреждений. Он подумал было, не разбудить ли старшего
инженера, но решил, что не стоит испытывать характер этого достойнейшего
человека. Может быть, все дело в какой-нибудь мелкой неисправности самого
записывающего оборудования. У трансформатора была тенденции шалить и
иногда чуть повышать напряжение. Списать происшедшее на нормальные
колебания напряжения, вызванные работой солнечной батареи, было нельзя.
Ведь стоит ночь. Регистрирующие микросхемы продолжали одна за одной
проверять операционные. Инженер по-прежнему продолжал искать источник
неполадок.
И тут страшной силы молния ударила настолько близко, что звук грома
проник сквозь звукоизоляцию станции. Произошло одновременно несколько
вещей. Мощнейший электрический разряд ударил в дерево, которое было
расположено в лесу к югу-востоку от станции, но лес даже не шелохнулся, в
нем ничего не вспыхнуло, не загорелось. Крона дерева, в которое ударила
молния, не треснула, не обуглилась. Совсем наоборот. Голая макушка
грозохода всосала молнию, как ребенок молоко через соломинку. Начиненное
металлом дерево содрогнулось под ударом, но отнюдь не пострадало от
колоссального электрического напряжения, распространившегося по его
уникальной внутренней структуре. Небольшое защитное напряжение, которое
дерево поддерживало в обычном состоянии, в одно мгновение возросло в
тысячи миллионов раз. При обычных обстоятельствах весь этот заряд
немедленно рассосался бы по всей округе немедленно уйдя в почву через
сложную, разветвленную корневую систему грозохода, благодаря чему в ней
образовалось бы большое количество оксидов натрия, обильно удобривших
питательный слой земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
намерения и решил, что они противоречат его. Нет, не думаю я, что такой
человек бросится за помощью. Он по меньшей мере еще раз попробует
огрызнуться сам.
Кохома выглядел побитым.
- Все это не имело бы ни малейшего значения, - продолжил Хансен, -
если бы он по-прежнему сидел взаперти у себя в комнате, под стражей. Мне
просто больно убивать такого полезного человека, как этот Борн. Тут вся
беда в духовной связи, которую они, похоже, чувствуют по отношению к
каждому цветку, каждой травинке. Ведь они ставят благополучие растений
чуть ли не выше собственного, как раз этого вам и не удалось уловить. Да
ведь для этого вашего Борна та деятельность, которой мы здесь собираемся
заниматься, является поводом для объявления нам едва ли не священной
войны. Да клянусь своей пенсией, он сейчас сидит где-нибудь там, в лесу,
на каком-нибудь обожествляемом кусте и обдумывает планы, как попроще и
побыстрее справить богохульников в ад. А теперь расскажите-ка мне
поподробнее об этих их фуркотах, - и Хансен ткнул носком покореженный
металл вокруг отверстия. - Один труп и этот пролом на станции являются для
меня достаточным доказательством их физической силы. А насколько они
неуязвимы?
- Ну, они тоже состоят из мяса и костей. Насчет костей, правда, не
знаю, - поправился Кохома. - Но они так же смертны, как и мы. Мы сами
видели, как несколько из них погибли ври нападении разбойничьего племени
местных убийц по имени акади. Самое опасное, когда они начинают швыряться
орехами.
Хансен очень странно посмотрел на Кохому, но решил продолжить
расспросы.
- А какое у них есть оружие?
- Ну, у них есть такие трубки, они их называют снаффлерами, что-то
вроде больших пневматических ружей. Они стреляют отравленными шипами, а в
остальном мы видели только самые примитивные приспособления. Ножи, колья,
топоры, ну и тому подобное. Тут волноваться не о чем.
- А вот вы лучше вспомните, Жан, когда вам таким примитивным
приспособлением перережут глотку. Дубинкой можно с таким же успехом убить,
как и самым современным снарядом. Еще что?
Логан неуверенно улыбнулась.
- Разве только им удастся натравить на нас силверслита.
- Кого, кого?
- Это гигантский здешний зверь, живущий на деревьях. Метров пятьдесят
в длину, ползает на нескольких сотнях ног, а рожа у него такая, что
прятаться от нее побежишь в ад. Если верить Борну, то он бессмертен, убить
его нельзя.
- Ну спасибо, порадовали, - едко ответил Хансен. - Вдохновляет,
дальше некуда. - Он собрался уходить, потом еще раз повернулся к ним. -
Правда имеется возможность, что вообще ничего не произойдет. Так что будем
продолжать функционировать в обычном режиме, только с повышенными мерами
предосторожности. Я не могу позволить себе сидеть и ждать, пока наш
любитель родной природы заявит о своих намерениях. Завтра утром вы оба,
как обычно, доложите о своей готовности. Примете новый скаммер и получите
новое задание.
- Есть, сэр, - упавшим голосом ответили Логан и Кохома.
Хансен глубоко вздохнул.
- А мне, вот, теперь придется еще один доклад писать. Еще более
неприятный, чем всегда. Убирайтесь с глаз долой, оба.
Кохома хотел что-то сказать, но Логан предостерегающе взяла его за
руку и поволокла прочь.
Хансен продолжал отдавать распоряжения. Один за другим люди
разошлись. Каждому было поручено выполнение собственного задания. И
начальник станции остался один. Он стоял и смотрел вниз в дыру. Очень
долго, до тех самых пор, пока не прибыл расчет с пушкой. Когда они
принялись устанавливать мощное, изящное оружие на треногу, Хансен
развернулся и прошествовал в сторону своего офиса, пытаясь по дороге хотя
бы приблизительно представить себе, в каких словах объяснить безымянному
начальству, каким образом на территорию станции ворвались два аборигена и
пара больших шестилапых котов. Директор будет недоволен. Да, совершенно
определенно ясно: недоволен.
13
Под большим резным листом панпану, служившим им убежищем от
непрекращающегося лесного дождя, сидели человек и фуркот. Сидели они на
тантанакле и держали военный совет. Хансен был совершенно прав: для Борна
и Лостинга, Джелливана и Руума-Хума действия великанов были поводом для
объявления войны.
- Мы можем укрыться в деревьях ниже уровня, где они убивают. - Голос
фуркота очень резко выделялся на фоне постоянного шума дождя. - И
перехватывать их, когда они выйдут.
- Это в их-то небесных лодках под названием скаммеры? - возразил
Борн. - Не иначе, как нашими снаффлерами.
- Соберем братьев, - устрашающе прорычал Руума-Хум.
Борн печально покачал головой.
- У них зоркий глаз и очень дальнобойное оружие, Руума-Хум. Надо
придумать что-то еще.
Воцарилась тишина, нарушаемая только плеском воды и тихими шорохами
где-то внизу. Наконец полуприкрытые глаза Борна широко открылись и он
обратился к лесу.
- Корни, корни. - Остальные в надежде уставились на него. А он снова
замер. - У меня есть идея, с чего начать, - наконец возвестил он, не глядя
ни на кого. - Она скребется у меня в мозгу подобно випу, поджидающему
добычу у выхода из норы. Корни, тут вся суть в корнях. - Борн встал в
полный рост, потянулся. - Где кроется сила великанов, откуда берутся
чудеса, приписываемые им?
- Ну конечно же, из Ада, - пробормотал Лостинг.
- Но из какого Ада, охотник? Наш мир черпает силы из Нижнего Ада, а
эти великаны, судя по тому, что они рассказывают, черпают силы из Верхнего
Ада. Корни их заключены в небе, а не в земле. И в мир наш они вторглись
сверху, выкопав в нем яму, а мы вторглись к ним снизу.
- А как это можно подкопаться, - вслух удивился Лостинг.
Вместо ответа Борн подошел к краю укрывающего их листа панпану и
долго смотрел на теплый дождь.
- Нам нужен грозоход.
Он обернулся и вопросительно посмотрел на Руума-Хума.
- Через сколько дней следующий большой дождь?
Фуркот поднялся и встал рядом со своим человеком. Тупая морда
высунулась в ночь, по ней сразу заструилась вода. Он глубоко потянул
носом, вдохнул могучим ртом.
- Через три дня, Борн, может, через четыре.
Грозоходы попадались не очень редко, но и не часто, и росли на
большом удалении друг от друга. Но спустившись на Третий Уровень, охотники
обнаружили серебристо-черный ствол одного из них, вздымавшийся в лесу по
ту сторону от станции. Это было не слишком близко от открытого
пространства. Его длинные, похожие на цепи листья, свисали аж до Шестого
Уровня, так что их вполне хватит, чтобы дотянуть до самого верха.
Существовал только один способ обращения с листьями грозохода - руки,
ноги, лапы надо было обмазать густым слоем лайонта, и тогда можно было не
подвергая себя опасности вытянуть свисающие на сотни метров, сплетенные
листья и свернуть их в мотки. После того, как они это проделали, Лостинг
спросил, вытирая руки от липкой густой смолы:
- И все-таки я не понимаю, зачем это?
- А ты помнишь сеть, сплетенную великанами из какой-то лозы, через
которую мы проходили, когда они провели нас в свою станцию-дом? Помнишь,
как Сал-великан объяснил нам, чем она питается. Она ест молнию. А я как-то
видел, как круто настолько обожрался плодами нисшанды, что лопнул. И
внутренности его оказались размазаны по всей ветке, на которой он сидел.
Не знаю уж, кто из нас больше удивился, круто или я, но зрелища этого я не
забуду, пока дышу. Вот нечто подобное я и надеюсь сделать.
Лостинг, казалось, был разочарован.
- А не кажется ли тебе, что этим мы можем только укрепить корни
великанов, сделать их еще сильнее?
Борн пожал плечами.
- В таком случае, испробуем что-нибудь еще.
Несмотря на все беспокойство и нетерпение Лостинга, грозу, которая
разразилась на третью ночь, они переждали. Борн понял, что оказался прав,
когда на четвертый вечер Руума-Хум, потянув носом воздух, прохрипел:
- Чую дождь и ветер, и много грома сегодня ночью.
- В таком случае нам надо пошевеливаться. Если гроза обрушится на
нас, то нас не спасет даже смола лайонта.
Едва он произнес эти слова, как упали первые крупные капли дождя. Лес
зашумел. Почти в полной темноте они направились к станции, держась чуть
ниже расчищенной области, усеянной электронными датчиками,
светоусилителями и смертоносными красными лучами. У них было три
серебристых листа. По одному с превеликим трудом тащили фуркоты, а один
вместе волокли Борн и Лостинг. Густо вымазанные лайонтовой смолой, они шли
разматывая мотки, и оставляя за собой все удлиняющиеся черные полоски,
пока не оказались около черной стены одного из стволов, поддерживающих
станцию. Борн коснулся его, посмотрел. Дерево уже начало умирать из-за
того, что лишено было листоносной кроны и из-за заражения сердцевины. Все
четверо медленно стали подниматься, держась неподалеку от колоссального
ствола.
Они уже слышали раскаты грома, а все еще далекие молнии рассекали
небо, делая его похожим на растрескавшуюся под жарким летним солнцем
грязь. Борн уже насквозь промок. Руума-Хум был прав: сегодня ночью будет
сильный дождь. Черная смола помогала им оставаться незамеченными, когда
они выбрались на открытое пространство. Ветер и сюда доносил дождевые
брызги, но все-таки под защитой брюха станции было относительно сухо. И
это было как нельзя кстати, поскольку здесь не было подходящих лиан и
вьюнов, по которым можно было бы подниматься. Им приходилось взбираться с
тяжелыми листьями по вертикальному стволу.
И хотя служба безопасности бдела по-прежнему, но те, кто следил за
мониторами и сканерами, хотя на этот раз не отлынивали от своей работы, не
могли заметить крошечных пятнышек, двигающихся вверх по одному из стволов.
Вся система защита станции была нацелена вверх, а не вниз. Еще одной
ошибки Борн избежал, выбрав для подъема не то дерево, по которому
Руума-Хум и Джелливан спасли его, а другое. Тот ствол по-прежнему
привлекал пристальное внимание.
Борн подождал, пока все собрались непосредственно под металлической
сетью, закрывавшей подъем. Теперь молнии разрезали ночное небо одна за
другой. Нужно было торопиться. Прямо над ними сеть потрескивала и искрила
при каждом атмосферном разряде.
Борн кивнул. Вдвоем с фуркотом они быстро накинули три
серебристо-черных листа на разные участки сети. Когда лист коснулся
металла, Борн затаил дыхание. Несколько искорок и все.
- Вниз! Прочь Быстро! - скомандовал он фуркотам.
А внутри укрепленного пункта в глаза третьему инженеру станции,
находящемуся на дежурстве, бросилось какое-то необычное движение. Он
нахмурился и подошел к приборам, стрелки которых неожиданно скакнули. В
целом ничего страшного не было в зарегистрированных приборами колебаниях
электрического тока, но с другой стороны таких колебаний вовсе быть не
должно. Все было рассчитано так, чтобы даже самая сильная гроза не
вызывала никаких повреждений. Он подумал было, не разбудить ли старшего
инженера, но решил, что не стоит испытывать характер этого достойнейшего
человека. Может быть, все дело в какой-нибудь мелкой неисправности самого
записывающего оборудования. У трансформатора была тенденции шалить и
иногда чуть повышать напряжение. Списать происшедшее на нормальные
колебания напряжения, вызванные работой солнечной батареи, было нельзя.
Ведь стоит ночь. Регистрирующие микросхемы продолжали одна за одной
проверять операционные. Инженер по-прежнему продолжал искать источник
неполадок.
И тут страшной силы молния ударила настолько близко, что звук грома
проник сквозь звукоизоляцию станции. Произошло одновременно несколько
вещей. Мощнейший электрический разряд ударил в дерево, которое было
расположено в лесу к югу-востоку от станции, но лес даже не шелохнулся, в
нем ничего не вспыхнуло, не загорелось. Крона дерева, в которое ударила
молния, не треснула, не обуглилась. Совсем наоборот. Голая макушка
грозохода всосала молнию, как ребенок молоко через соломинку. Начиненное
металлом дерево содрогнулось под ударом, но отнюдь не пострадало от
колоссального электрического напряжения, распространившегося по его
уникальной внутренней структуре. Небольшое защитное напряжение, которое
дерево поддерживало в обычном состоянии, в одно мгновение возросло в
тысячи миллионов раз. При обычных обстоятельствах весь этот заряд
немедленно рассосался бы по всей округе немедленно уйдя в почву через
сложную, разветвленную корневую систему грозохода, благодаря чему в ней
образовалось бы большое количество оксидов натрия, обильно удобривших
питательный слой земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35