Каждая из них была тяжело усыпана
цветами с красной каймой и белой горловиной, но теперь они уже начали
заметно увядать.
Женщина по имени Маккей открыла маленький ящичек и осторожно достала
небольшой пузыречек.
- Здесь очищенный экстракт более чем двух тысяч цветов. - Она
отвернула крышечку и предложила пузырек Хансену.
Тот отказался.
- Борн, а вы? - Маккей протянула пузыречек к Борну и объяснила, что
нужно понюхать из открытого горлышка.
Борн так и сделал. Запах, поднимавшийся оттуда, был запахом чаги,
только во много-много раз усиленным. Охотника закачало, но выражение его
лица не переменилось.
- Я с этим знаком, - сказал он.
Маккей, казалось, была разочарована и повернулась к Хансену за
поддержкой.
- Знаком. И это все, что он может сказать?
- Не забывайте, Ган, Борн живет среди этих ароматных цветов, он среди
них ежедневно охотится.
Маккей что-то пробормотала про себя и заперла пузырек обратно в ящик.
- Зачем это делается? - спросил Борн Хансена, когда они переходили в
следующую лабораторию.
- Должным образом очищенная и выстоянная, эта настойка в сочетании с
другими лекарствами и стабилизирующими препаратами послужит основой нового
сорта... - Хансен опять замялся, не зная, как объяснить охотнику это
неловкое понятие.
- Все равно не понимаю, для чего можно использовать такое? -
недоумевал Борн.
- Борн, этим будут пользоваться женщины, чтобы сделать себя более
привлекательными, чтобы казаться более красивыми.
- Они любят запах смерти?
- Что это значит, Борн? - поинтересовался Хансен, несколько
обескураженный замечанием охотника.
Он пытался с сочувствием относиться к совершенно естественному для
дикаря отсутствию понимания. Но, похоже, его объяснение едва ли что
прибавило Борну. А ведь Борн пытался уразуметь, честно пытался. Как и
Лостинг. Но чем дальше шли они по этому дому, чем больше видели работу его
обитателей, тем чуднее и непонятнее становилось им все окружающее.
Вот, к примеру, видели они три больших ящика, набитых цветущей чагой.
Ветви были без эмфола, сорваны со здоровых, зрелых растений, и еще тысячи
ветвей будут сорваны таким же образом только ради того, чтобы сделать
маленький флакончик концентрированного запаха чаги. Ради чего? Ради того,
чтобы излечить больного или накормить голодного? Нет, это будет сделано
ради развлечения и развлечения такого рода, которое выходит за рамки
понимания двух охотников. На понимание всего этого у Лостинга ушло
немногим больше времени, чем у Борна. Однако, когда и Лостинг осознал в
чем дело, он был гораздо менее склонен скрывать свои чувства, чем его
товарищ.
- Но это же ужасно!
Хансен к тому времени уже полностью успокоился и восстановился после
всплеска эмоций Борна и уже был готов к повторному нападению.
- Я прекрасно понимаю вашу точку зрения, и в то же время я абсолютно
убежден, что вы способны увидеть перспективы, которые это дает на будущее.
Разве нет? - Хансен перевел взгляд с Лостинга на Борна. - А вы?
- Плохо не то, что вы срываете ветви и цветы чаги, плохо то, как вы
их срываете, - медленно ответил Борн. - Вот если бы вы срывали чагу с
эмфолом...
- Это слово я слышал от Логан, но я не знаю, что оно значит, Борн.
Охотник пожал плечами.
- Это не то, что нельзя объяснить. Просто человек либо эмфолит, либо
не может этого сделать.
- Как же нам поступать? - спросил Хансен.
- Если вы крадете у чаги молодой побег, то тем самым вы крадете
будущее у ее рода. Ведь родительское дерево все равно со временем
погибнет.
- Да, Борн, но ведь в лесу, должно быть, очень много кустов чаги, -
очень тихо, до странного тихо возразил Хансен. - Ведь ничего не случится,
лес обойдется без нескольких.
- А вы обойдетесь без ног, без рук?
И тут на лице Хансена проступило понимание.
- Вижу. Стало быть, вы настолько заботитесь о растениях. Я просто не
понимал, как сильно вы из-за таких вещей переживаете. Конечно же, мы
сделаем все, что можем, обещаю вам. Естественно, мы же не хотим собирать
цветы, если самому растению от этого плохо.
- Да, - осторожно согласился Борн.
- Тем более, это для нас вещь совершенно второстепенная, вовсе не
обязательная, - сказал Хансен, жестом успокаивая Маккей, на лице которой
появилось удивленное выражение. - Ведь от этого прибыль - совершенно
незначительная, и без нее мы легко обойдемся.
Хансен повел охотников к следующей и последней лаборатории.
- И еще, Борн, мне хотелось показать вам самую последнюю и, быть
может, самую главную вещь. Именно здесь могут пригодиться ваши знания, как
местного человека. Именно в этом вы можете нам по-настоящему помочь. Речь
идет об особом наросте на деревьях, из которого получается экстракт,
продляющий жизнь. - Они свернули за угол. - До сих пор нам удалось
обнаружить всего два подобных нароста, несмотря на то, что мы очень
активно вели поиски. Дерево, на котором образуются такие наросты,
встречается часто, а вот сами наросты очень редки. Мои лучшие эксперты по
растениям сказали мне, что до крайности редки. То ли деревья эти обладают
необыкновенным здоровьем, то ли образование наростов - это нетипичный для
этих деревьев способ борьбы с инфекциями и паразитами. Я не знаю. Но вот
если бы вы смогли найти для нас обильный источник таких наростов, Борн, то
я твердо обещаю вам, что тогда мы очень крепко прислушивались бы к вашей
точке зрения на тот счет, какие растения можно срывать, какие оставить в
покое.
Хансен был восхищен своим изысканным профессионализмом и искусностью,
с которой он, подобно хирургу, орудовал скальпелем обмана.
Пройдя мимо двух крупных, спокойных мужчин, они вошли в комнату, чуть
большую по размеру, чем та, в которой они были перед этим. Как и все
прочие лаборатории, эта была наполнена приборами необъяснимого назначения,
изготовленными великанами.
Хансен невзначай представил охотникам темного, мрачного человека по
имени Читагонг и вечно возбужденного Цембес.
- Как дела идут, джентльмены? - спросил он.
Откликнулся, естественно, Цембес. В голосе его звучала смесь нервного
возбуждения и уверенности в себе.
- Вы ведь читали наш первый доклад два дня назад, сэр. Там, где мы
объясняли, почему с нашей точки зрения Ву соскочил с катушек.
- Я имею обыкновение читать все, что выходит из стен этой
лаборатории, даже заказы на обед. У меня еще все не уложилось до конца, но
я понимаю, почему и как человек с привычками Цинг-Ана мог столь остро
отреагировать на неправильное истолкование факта. Тем более, что его
нарост проявил ту же самую антропоморфную мимикрию, какую проявляет и этот
новый.
- Именно так думаем и мы, сэр. Вот он здесь.
Двое исследователей в белых халатах провели их к большому рабочему
столу, расположенному в дальнем конце комнаты.
Под яркими люминесцентными лампами, расположенными наверху, обманчиво
тускло сияла свежая краска. Нарост аккуратнейшим образом был разрезан
точно посередине, половинки были отделены друг от друга. Одна была
прислонена к стене позади стола, а другая зажата в тиски. На столе
блестела россыпь металлических и пластиковых инструментов, похожая на
полчище серебристых пауков, сползающихся на рассеченные половики
древесного нароста. Маленькие кусочки внутренности нароста были иссечены и
помещены в контейнеры самых разнообразных размеров. От всего этого
создавалось впечатление беспорядочной, но в то же время кропотливой
научной деятельности, которую внезапно прервали.
На срезе хорошо был виден внешний слой черной коры, за которым шел
первый слой древесины, похожей на красное дерево. Чем глубже, тем он
становился светлее, наконец принимал оттенок, похожий на светлое розовое
дерево, но где-то после полуметра древесина превращалась в нечто не
похожее ни на что когда-либо произраставшее на земле. Узорчатые черные
линии сплетались, удерживая жуткого вида красновато-желтую массу. Там,
где черные нити переплетались, образовывались неправильной формы серые
узлы. А в самом центре нароста помещалось несколько яйцевидных вкраплений
пунцово-коричневого цвета, как семена недоспелого яблока. Именно здесь
плотнее всего сплеталась иссиня-черная паутина. Но самыми загадочными
были многочисленные вкрапления полос и пятен какого-то белого вещества,
расположенные в кажущемся беспорядке по всей внутренности нароста.
Некоторые из них казались твердыми и гладкими, другие, казалось, вот-вот
рассыпятся в пыль.
Борн прекрасно знал, что это за нарост, хотя впервые видел его
загадочную внутренность, как и Лостинг.
- Так вы отсюда добываете ваш эликсир жизни? спросил Борн.
- Именно так, - ответил Хансен. - Видели вы где-нибудь у себя в лесу
такие наросты?
- Видели.
Читагонг и Цембес тут же, оба разом набросились на охотников с
расспросами.
- Где? Сколько? А как они растут: по одному на дереве или по-многу? А
какого они были размера, когда вы их видели? А какого цвета? А вы уверены,
что они были той же самой формы? А структура коры была такая же или
другая?
- Спокойно, спокойно. Я совершенно уверен, что наши друзья могут
отыскать в лесу такие деревья, стоит им только захотеть. Ведь правда,
Борн, - прервал Хансен химиков.
- Мы знаем, где растут такие деревья. На одних нет наростов, на
других их много. - Двое ученых тут же яростно зашептались между собой. -
Сколько вы хотите таких наростов? - спросил Борн.
Тут уже настал черед Хансена запрыгать от возбуждения.
- Сколько хотим? Столько, сколько сможем найти. Из одного можно
добыть довольно много препарата. Но ведь в Содружестве столько стареющих
людей... Я думаю, что едва ли есть столько наростов, чтобы удовлетворить
потребности хотя бы малой доли желающих. Все, что вы способны найти для
нас, мы все используем. А взамен... Взамен вы получите от нас все, что
захотите, Борн.
- Мы не будем делать этого, - внезапно громко закричал Лостинг,
схватившись за топор, висевший у него на бедре. Он отступил на несколько
шагов. - Борн сошел с ума, пусть он делает, что хочет, а я не буду.
- И я не буду, Лостинг, - зло ответил Борн. - Это правда, я подвержен
заговору и схожу с ума, особенно если рядом люди, которые не любят думать.
- Что он хотел этим сказать, Борн? - спросил Хансен. Теперь его тон
был далек от отеческого. - Вы должны понять мое положение.
Борн резко обернулся и в последний раз попытался заставить вождя
великанов понять их.
- Вы должны понять, что мы живем с этим миром. Не в нем, не на нем,
но с ним. - Борн отчаянно искал слова, способные выразить трудные понятия.
- Мы ничего не берем у этого мира, только то, что он дает нам даром, даем
нам с радостью. Мы берем от него только там, где можно и когда это можно.
Нельзя жить с миром и брать от него в любое время и в любом месте, где это
удобно лично вам. Иначе со временем мир умрет, и мы вместе с ним. Вы
должны понять это. Вы должны уйти. Мы не смогли бы помочь вам, если бы
даже и захотели, ни за какое ваше световое оружие, ни за какие другие
чудеса. Этот мир вам не подходит. Вы его не эмфолите, и он не эмфолит вас.
Хансен глубоко вздохнул.
- Мне очень жаль, Борн. Очень жаль. Потому что, понимаете ли, это не
ваш мир. Вы с другой планеты, но здесь произошла ваша эволюция. Как бы вы
не лелеяли ваши предрассудки относительно эмфола и всего прочего, вся ваша
здешняя родословная простирается вглубь на, самое большее, несколько сотен
лет. У вас здесь не больше прав, чем у нас. Нет, у вас здесь даже меньше
прав, чем у нас, потому что со временем мы оформим должным образом
документы на владение этим миром и на использование всего, что здесь есть.
Но если вы не будете вмешиваться в нашу деятельность здесь, то мы не будем
трогать вас и ваш народ. Нам бы хотелось, чтобы взаимоотношения между нами
были как можно более дружескими. Но если это невозможно, - он пожал
плечами, - что ж, мы готовы сделать все необходимое, чтобы обеспечить себе
должные условия для работы. Но мне все-таки хочется верить, что мы с вами
найдем общий язык.
- Вы больше не найдете ни одного из этих наростов. Без нашей помощи.
Это точно, - ответил Борн на эту пространную речь.
- Нет, ну что вы. Это займет больше времени, будет стоить дороже, но
мы их найдем, Борн. Они стоят затрат, понимаете ли. Более того, я все-таки
не до конца убежден, что утеряна перспектива нашего с вами сотрудничества,
придется испробовать некоторые другие доводы. - Хансен покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
цветами с красной каймой и белой горловиной, но теперь они уже начали
заметно увядать.
Женщина по имени Маккей открыла маленький ящичек и осторожно достала
небольшой пузыречек.
- Здесь очищенный экстракт более чем двух тысяч цветов. - Она
отвернула крышечку и предложила пузырек Хансену.
Тот отказался.
- Борн, а вы? - Маккей протянула пузыречек к Борну и объяснила, что
нужно понюхать из открытого горлышка.
Борн так и сделал. Запах, поднимавшийся оттуда, был запахом чаги,
только во много-много раз усиленным. Охотника закачало, но выражение его
лица не переменилось.
- Я с этим знаком, - сказал он.
Маккей, казалось, была разочарована и повернулась к Хансену за
поддержкой.
- Знаком. И это все, что он может сказать?
- Не забывайте, Ган, Борн живет среди этих ароматных цветов, он среди
них ежедневно охотится.
Маккей что-то пробормотала про себя и заперла пузырек обратно в ящик.
- Зачем это делается? - спросил Борн Хансена, когда они переходили в
следующую лабораторию.
- Должным образом очищенная и выстоянная, эта настойка в сочетании с
другими лекарствами и стабилизирующими препаратами послужит основой нового
сорта... - Хансен опять замялся, не зная, как объяснить охотнику это
неловкое понятие.
- Все равно не понимаю, для чего можно использовать такое? -
недоумевал Борн.
- Борн, этим будут пользоваться женщины, чтобы сделать себя более
привлекательными, чтобы казаться более красивыми.
- Они любят запах смерти?
- Что это значит, Борн? - поинтересовался Хансен, несколько
обескураженный замечанием охотника.
Он пытался с сочувствием относиться к совершенно естественному для
дикаря отсутствию понимания. Но, похоже, его объяснение едва ли что
прибавило Борну. А ведь Борн пытался уразуметь, честно пытался. Как и
Лостинг. Но чем дальше шли они по этому дому, чем больше видели работу его
обитателей, тем чуднее и непонятнее становилось им все окружающее.
Вот, к примеру, видели они три больших ящика, набитых цветущей чагой.
Ветви были без эмфола, сорваны со здоровых, зрелых растений, и еще тысячи
ветвей будут сорваны таким же образом только ради того, чтобы сделать
маленький флакончик концентрированного запаха чаги. Ради чего? Ради того,
чтобы излечить больного или накормить голодного? Нет, это будет сделано
ради развлечения и развлечения такого рода, которое выходит за рамки
понимания двух охотников. На понимание всего этого у Лостинга ушло
немногим больше времени, чем у Борна. Однако, когда и Лостинг осознал в
чем дело, он был гораздо менее склонен скрывать свои чувства, чем его
товарищ.
- Но это же ужасно!
Хансен к тому времени уже полностью успокоился и восстановился после
всплеска эмоций Борна и уже был готов к повторному нападению.
- Я прекрасно понимаю вашу точку зрения, и в то же время я абсолютно
убежден, что вы способны увидеть перспективы, которые это дает на будущее.
Разве нет? - Хансен перевел взгляд с Лостинга на Борна. - А вы?
- Плохо не то, что вы срываете ветви и цветы чаги, плохо то, как вы
их срываете, - медленно ответил Борн. - Вот если бы вы срывали чагу с
эмфолом...
- Это слово я слышал от Логан, но я не знаю, что оно значит, Борн.
Охотник пожал плечами.
- Это не то, что нельзя объяснить. Просто человек либо эмфолит, либо
не может этого сделать.
- Как же нам поступать? - спросил Хансен.
- Если вы крадете у чаги молодой побег, то тем самым вы крадете
будущее у ее рода. Ведь родительское дерево все равно со временем
погибнет.
- Да, Борн, но ведь в лесу, должно быть, очень много кустов чаги, -
очень тихо, до странного тихо возразил Хансен. - Ведь ничего не случится,
лес обойдется без нескольких.
- А вы обойдетесь без ног, без рук?
И тут на лице Хансена проступило понимание.
- Вижу. Стало быть, вы настолько заботитесь о растениях. Я просто не
понимал, как сильно вы из-за таких вещей переживаете. Конечно же, мы
сделаем все, что можем, обещаю вам. Естественно, мы же не хотим собирать
цветы, если самому растению от этого плохо.
- Да, - осторожно согласился Борн.
- Тем более, это для нас вещь совершенно второстепенная, вовсе не
обязательная, - сказал Хансен, жестом успокаивая Маккей, на лице которой
появилось удивленное выражение. - Ведь от этого прибыль - совершенно
незначительная, и без нее мы легко обойдемся.
Хансен повел охотников к следующей и последней лаборатории.
- И еще, Борн, мне хотелось показать вам самую последнюю и, быть
может, самую главную вещь. Именно здесь могут пригодиться ваши знания, как
местного человека. Именно в этом вы можете нам по-настоящему помочь. Речь
идет об особом наросте на деревьях, из которого получается экстракт,
продляющий жизнь. - Они свернули за угол. - До сих пор нам удалось
обнаружить всего два подобных нароста, несмотря на то, что мы очень
активно вели поиски. Дерево, на котором образуются такие наросты,
встречается часто, а вот сами наросты очень редки. Мои лучшие эксперты по
растениям сказали мне, что до крайности редки. То ли деревья эти обладают
необыкновенным здоровьем, то ли образование наростов - это нетипичный для
этих деревьев способ борьбы с инфекциями и паразитами. Я не знаю. Но вот
если бы вы смогли найти для нас обильный источник таких наростов, Борн, то
я твердо обещаю вам, что тогда мы очень крепко прислушивались бы к вашей
точке зрения на тот счет, какие растения можно срывать, какие оставить в
покое.
Хансен был восхищен своим изысканным профессионализмом и искусностью,
с которой он, подобно хирургу, орудовал скальпелем обмана.
Пройдя мимо двух крупных, спокойных мужчин, они вошли в комнату, чуть
большую по размеру, чем та, в которой они были перед этим. Как и все
прочие лаборатории, эта была наполнена приборами необъяснимого назначения,
изготовленными великанами.
Хансен невзначай представил охотникам темного, мрачного человека по
имени Читагонг и вечно возбужденного Цембес.
- Как дела идут, джентльмены? - спросил он.
Откликнулся, естественно, Цембес. В голосе его звучала смесь нервного
возбуждения и уверенности в себе.
- Вы ведь читали наш первый доклад два дня назад, сэр. Там, где мы
объясняли, почему с нашей точки зрения Ву соскочил с катушек.
- Я имею обыкновение читать все, что выходит из стен этой
лаборатории, даже заказы на обед. У меня еще все не уложилось до конца, но
я понимаю, почему и как человек с привычками Цинг-Ана мог столь остро
отреагировать на неправильное истолкование факта. Тем более, что его
нарост проявил ту же самую антропоморфную мимикрию, какую проявляет и этот
новый.
- Именно так думаем и мы, сэр. Вот он здесь.
Двое исследователей в белых халатах провели их к большому рабочему
столу, расположенному в дальнем конце комнаты.
Под яркими люминесцентными лампами, расположенными наверху, обманчиво
тускло сияла свежая краска. Нарост аккуратнейшим образом был разрезан
точно посередине, половинки были отделены друг от друга. Одна была
прислонена к стене позади стола, а другая зажата в тиски. На столе
блестела россыпь металлических и пластиковых инструментов, похожая на
полчище серебристых пауков, сползающихся на рассеченные половики
древесного нароста. Маленькие кусочки внутренности нароста были иссечены и
помещены в контейнеры самых разнообразных размеров. От всего этого
создавалось впечатление беспорядочной, но в то же время кропотливой
научной деятельности, которую внезапно прервали.
На срезе хорошо был виден внешний слой черной коры, за которым шел
первый слой древесины, похожей на красное дерево. Чем глубже, тем он
становился светлее, наконец принимал оттенок, похожий на светлое розовое
дерево, но где-то после полуметра древесина превращалась в нечто не
похожее ни на что когда-либо произраставшее на земле. Узорчатые черные
линии сплетались, удерживая жуткого вида красновато-желтую массу. Там,
где черные нити переплетались, образовывались неправильной формы серые
узлы. А в самом центре нароста помещалось несколько яйцевидных вкраплений
пунцово-коричневого цвета, как семена недоспелого яблока. Именно здесь
плотнее всего сплеталась иссиня-черная паутина. Но самыми загадочными
были многочисленные вкрапления полос и пятен какого-то белого вещества,
расположенные в кажущемся беспорядке по всей внутренности нароста.
Некоторые из них казались твердыми и гладкими, другие, казалось, вот-вот
рассыпятся в пыль.
Борн прекрасно знал, что это за нарост, хотя впервые видел его
загадочную внутренность, как и Лостинг.
- Так вы отсюда добываете ваш эликсир жизни? спросил Борн.
- Именно так, - ответил Хансен. - Видели вы где-нибудь у себя в лесу
такие наросты?
- Видели.
Читагонг и Цембес тут же, оба разом набросились на охотников с
расспросами.
- Где? Сколько? А как они растут: по одному на дереве или по-многу? А
какого они были размера, когда вы их видели? А какого цвета? А вы уверены,
что они были той же самой формы? А структура коры была такая же или
другая?
- Спокойно, спокойно. Я совершенно уверен, что наши друзья могут
отыскать в лесу такие деревья, стоит им только захотеть. Ведь правда,
Борн, - прервал Хансен химиков.
- Мы знаем, где растут такие деревья. На одних нет наростов, на
других их много. - Двое ученых тут же яростно зашептались между собой. -
Сколько вы хотите таких наростов? - спросил Борн.
Тут уже настал черед Хансена запрыгать от возбуждения.
- Сколько хотим? Столько, сколько сможем найти. Из одного можно
добыть довольно много препарата. Но ведь в Содружестве столько стареющих
людей... Я думаю, что едва ли есть столько наростов, чтобы удовлетворить
потребности хотя бы малой доли желающих. Все, что вы способны найти для
нас, мы все используем. А взамен... Взамен вы получите от нас все, что
захотите, Борн.
- Мы не будем делать этого, - внезапно громко закричал Лостинг,
схватившись за топор, висевший у него на бедре. Он отступил на несколько
шагов. - Борн сошел с ума, пусть он делает, что хочет, а я не буду.
- И я не буду, Лостинг, - зло ответил Борн. - Это правда, я подвержен
заговору и схожу с ума, особенно если рядом люди, которые не любят думать.
- Что он хотел этим сказать, Борн? - спросил Хансен. Теперь его тон
был далек от отеческого. - Вы должны понять мое положение.
Борн резко обернулся и в последний раз попытался заставить вождя
великанов понять их.
- Вы должны понять, что мы живем с этим миром. Не в нем, не на нем,
но с ним. - Борн отчаянно искал слова, способные выразить трудные понятия.
- Мы ничего не берем у этого мира, только то, что он дает нам даром, даем
нам с радостью. Мы берем от него только там, где можно и когда это можно.
Нельзя жить с миром и брать от него в любое время и в любом месте, где это
удобно лично вам. Иначе со временем мир умрет, и мы вместе с ним. Вы
должны понять это. Вы должны уйти. Мы не смогли бы помочь вам, если бы
даже и захотели, ни за какое ваше световое оружие, ни за какие другие
чудеса. Этот мир вам не подходит. Вы его не эмфолите, и он не эмфолит вас.
Хансен глубоко вздохнул.
- Мне очень жаль, Борн. Очень жаль. Потому что, понимаете ли, это не
ваш мир. Вы с другой планеты, но здесь произошла ваша эволюция. Как бы вы
не лелеяли ваши предрассудки относительно эмфола и всего прочего, вся ваша
здешняя родословная простирается вглубь на, самое большее, несколько сотен
лет. У вас здесь не больше прав, чем у нас. Нет, у вас здесь даже меньше
прав, чем у нас, потому что со временем мы оформим должным образом
документы на владение этим миром и на использование всего, что здесь есть.
Но если вы не будете вмешиваться в нашу деятельность здесь, то мы не будем
трогать вас и ваш народ. Нам бы хотелось, чтобы взаимоотношения между нами
были как можно более дружескими. Но если это невозможно, - он пожал
плечами, - что ж, мы готовы сделать все необходимое, чтобы обеспечить себе
должные условия для работы. Но мне все-таки хочется верить, что мы с вами
найдем общий язык.
- Вы больше не найдете ни одного из этих наростов. Без нашей помощи.
Это точно, - ответил Борн на эту пространную речь.
- Нет, ну что вы. Это займет больше времени, будет стоить дороже, но
мы их найдем, Борн. Они стоят затрат, понимаете ли. Более того, я все-таки
не до конца убежден, что утеряна перспектива нашего с вами сотрудничества,
придется испробовать некоторые другие доводы. - Хансен покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35