— Понимаю, — тем не менее продолжал Вадевия. — Но вы сказали ему, что у меня есть письмо Долкаута, Главного Жреца Бьекдау, подтверждающее наши претензии?
— Я сказала ему все что могла, господин, — со вздохом ответила Омаран.
Вадевия почему-то усомнился, что её ответ был до конца правдив, но развивать тему не стал. Нет никаких гарантий, что они преуспели бы в своей миссии, увидев Апириса. Даже в мирное время в городе царил хаос. В столицу прибывали тысячи и тысячи хлопочущих людей. Апириса наверняка захлестывал поток дел, требующих его внимания, и у него не нашлось бы времени на то, чтобы беспокоиться о письме Долкаута.
— Хорошо, — сказал Вадевия, — где нам искать Лорда Грауша?
Прежде чем маленькая жрица успела ответить, Маллед прорычал:
— Нет! Я здесь как кузнец! Армии нужны кузнецы!
Вадевия посмотрел на него, с трудом подавив недовольство. Он полагал, что Маллед поборол нежелание признать свою особую роль, но, оказалось, возник рецидив.
— За вооружение солдат отвечает Лорд Пассейл — под руководством Лорда Кадана, естественно, — ответила ничего не понимающая Омаран.
— Отлично, — вздохнул Вадевия. — И где же мы можем найти этого Лорда Пассейла?
— Лорд Пассейл — член Имперского Совета, господин.
— Вот как? — вежливо произнес Вадевия.
— Я хочу сказать, — залилась краской смущения жрица, — что он не может принять всех оружейников, желающих работать на армию. Вам надо явиться в Имперский Арсенал.
— И где же он расположен? — понимающе кивнул Вадевия.
— На Пристенной улице. За Дворцом.
— Благодарю вас. — Жрец поднялся и поманил Малледа.
Когда они вышли из приемной и оказались в длинном каменном коридоре, где их не могла услышать Омаран, Маллед пробормотал:
— Мы могли бы узнать это, спросив любого прохожего или часового у ворот. И времени ушло бы гораздо меньше.
— Ты был бы совершенно прав, если б нам был нужен Имперский Арсенал, — заметил Вадевия. — Однако я надеялся на большее.
— Но не получили.
Пока Вадевия придумывал достойный ответ, они вышли на воздух, и жрецу ничего не оставалось, как только повести Малледа вокруг Великого Храма к Пристенной улице.
Толпа стала ещё больше, что несказанно изумило кузнеца. Краткое пребывание в Храме заставило его на время забыть о размерах Зейдабара и плотности его населения. Теперь приходилось пробиваться сквозь не виданную им ранее гущу людей. Это его приводило в ужас. Он не мог шагу ступить, не толкнув кого-нибудь ненароком, не заехав локтем в лицо женщине или не наступив на ногу ребенку.
Но самым скверным во всей этой толчее был сопутствующий ей шум. Для Малледа с его ростом протолкаться сквозь толпу не составляло большого труда — он мог смотреть поверх основной массы голов. Но крики, топот, гудение и прочие звуки, производимые тысячами людей, создавали рев, способный заглушить грохот Нижних порогов Врена.
— Кто эти люди?! — кричал, прокладывая путь через толпу, Маллед следовавшему за ним жрецу. — Что они здесь делают?!
Вадевия, не пытаясь перекричать шум, ограничился кивком головы и взмахом руки, указывавшей направление.
Маллед продолжал двигаться вперед, расталкивая аристократов, нищих, торговцев, посыльных и шлюх.
Когда они в конце концов миновали часовых и вошли в прохладный сумрак Имперского Арсенала, рев толпы сменился криками и звоном металла, отражавшимися эхом от каменных оштукатуренных стен. Эти звуки не шли ни в какое сравнение с громом улицы, и Маллед облегченно вздохнул.
Их направили к сидевшему за столом клерку. Вадевия и Маллед пересекли комнату и остановились напротив него, ожидая, когда чиновник соблаговолит удостоить их вниманием. Создавалось впечатление, будто его основная цель заключалась не в приеме посетителей, а в том, чтобы складывать листки бумаги в ровную стопку. Правда, надо отдать ему должное, на некоторых листках он делал какие-то пометки коротко обрезанным гусиным пером.
— По какому вы делу? — спросил наконец чиновник, прикрыв крышку чернильницы и глядя в грудь Малледу. Казалось, он не в силах поднять голову, чтобы взглянуть в лицо визитера. Говорил он с едва заметным музыкальным акцентом, точно таким, какой был и у жрицы. Маллед раньше слышал такое произношение, но никак не мог припомнить, где и когда. Во всяком случае, это было очень давно.
Часовой у входа уже задавал им этот вопрос, и Маллед сказал клерку то же, что и солдату:
— Я — кузнец.
Тот кивнул и задал очередной вопрос:
— Значит, вы изъявляете желание работать здесь, чтобы вооружать Имперскую Армию?
— Да.
— Очень хорошо. — Чиновник послал вымученную улыбку пуговицам на груди Малледа. — Откуда вы прибыли?
— Из Грозероджа, — ответил кузнец.
Лицо клерка несколько напряглось, он чуть-чуть приподнял голову и вежливо взглянул в сторону.
— Это придорожная деревня неподалеку от Бьекдау, — поспешил объяснить Вадевия.
— Ах, вот как, деревенский кузнец! — Клерк понимающе кивнул и, протянув руку к бумагам, прибавил:
— Не специалист, следовательно?
Теперь Маллед стал смотреть в сторону, и чиновнику пришлось поднять глаза, дабы убедиться в том, что претендент просто не понял его вопроса.
— Я хотел сказать, что вы выполняете разные работы по металлу, а не какую-нибудь одну. Ведь это так?
— Верно, — согласился Маллед.
— Вам приходилось когда-нибудь ковать мечи?
— Нет. Но я очень быстро усваиваю любое новое дело и, кроме того, я выковал дюжину отличных стальных кинжалов. — Он не стал говорить о том, что загубил примерно столько же заготовок, прежде чем получил первый сносный клинок.
— Это не одно и то же.
— Знаю.
— Может быть, вам приходилось ковать доспехи?
— Лишь однажды пару металлических перчаток.
Это был особый заказ фермера по имени Амалтру. Чудак хотел проверить, какие перчатки — металлические или кожаные — надежнее оберегают руки от укусов насекомых.
— Вы говорите, что ковали стальные кинжалы?
Маллед кивнул.
Немного подумав, чиновник произнес:
— Прекрасно. Думаю, мы найдем вам применение. Более всего мы нуждаемся в оружейниках, специализирующихся на изготовлении мечей. И у нас нет времени обучать вас ремеслу. Но коль уж вы все быстро усваиваете… Если же ничего не получится, мы используем вас для починки сломанного оружия или ковки брони.
Клерк открыл чернильницу, отыскал чистый листок бумаги и, нацарапав короткую записку, вручил её Малледу.
— Отнесите это в конец вон того зала. — Он указал направление, а затем обратился к Вадевии:
— Чем могу быть полезен?
— Я сопровождаю этого молодого человека, — объяснил жрец.
— Никаких сопровождающих, — покачал головой клерк и поманил часового.
Перспектива быть эскортированным к выходу не сулила ничего хорошего.
— Увидимся позже, Маллед, — бросил Вадевия.
Кузнец не знал, как поступить: то ли сказать старику, что встретится с ним позже, то ли распрощаться с ним насовсем, поблагодарив за помощь. Так и не найдя решения, он просто молча смотрел вслед уходящему жрецу.
Затем не очень уверенно пошел в указанном направлении.
Заступники здесь никому не нужны, думал он. Чтобы в этом убедиться, достаточно лишь бросить взгляд на Зейдабар. Размеры города и система обороны не оставляли у Малледа никаких сомнений. Ему следовало бы остаться дома с Анвой и детьми… Впрочем, что ему мешает прямо сейчас повернуться и уйти прочь. Если не сделать этого сейчас, то кто знает, сколько времени он проведет вне дома…
Но Империи нужны кузнецы, и он уже проделал такой большой путь. Он вздохнул и направился в конец зала.
Глава двадцать восьмая
С севера дул ледяной, заряженный снегом ветер. В лагере кое-где уже начали громоздиться белые сугробы. Ребири Назакри, дрожа от холода, скорчился на бархатной подушке. Плотно завернувшись в мантию из медвежьей шкуры, он тоскливо наблюдал за тем, как ветер загоняет серебрящиеся снежинки под край черного шелкового шатра. Солнце все ещё висело на западе красным шаром, а он успел так безобразно замерзнуть.
Конечно, он мог раздуть огонь и посильнее, но топлива было очень мало, нельзя тратить его зря. Для обогрева годился и красный кристалл, но магическая сила ещё понадобится ему позже, а возобновить её в насквозь промерзшей, голой стране будет совсем не легко. Наконец, он имел возможность перебраться в одно из захваченных его войском строений. Вообще это была целая деревня, застроенная уютными каменными и кирпичными домами, но… пребывание в доме было несовместимо с его высоким званием Военачальника Олнами.
Вся его армия разместилась в деревне и в расположенных поблизости фермерских домах. Имелась в виду та часть армии, которая состояла из живых. Нежитей холод не пугал, и они просто оставались валяться там, где их настигал восход солнца. Ребири мог разделить общество Алдасси, Азари и некоторых офицеров, поселившихся на бывшем постоялом дворе, но как военачальник и человек, ведомый к своему Предназначению божеством, предпочел этого не делать.
Хотя Ребири и не знал, какой бог или дух ведет его по пути столь желанного отмщения Империи, он не хотел рисковать его благоволением. Это божество избрало Назакри потому, что он является законным Военачальником Олнами, и он всегда должен поступать так, как подобает Военачальнику. Олнамцы всегда жили в палатках и шатрах, на вольном воздухе. Они были готовы сняться с места в любую минуту и никогда не прятались за стенами из мертвой земли или камня.
Но никогда в Олнами не было так холодно, там не дули ледяные ветры, пронизывающие эту проклятую богами равнину. Дома не было бесконечного снега, сыплющегося с безжизненных, серых небес и застилающего белым покровом землю до самого горизонта. Ребири, чтобы хоть немного согреться, зажал ладони между коленями.
Зима наступила очень рано. Возможно, на равнинах она всегда приходит в такое время. Назакри этого не знал, а местных жителей, у которых можно было бы спросить, не осталось. Те, кого не успели убить, сбежали.
Конечно, многие из убитых превратились в Бредущих в нощи и пополнили ряды армии; у некоторых даже сохранились остатки первоначальной памяти, но это теперь не имело никакого значения. Зима уже наступила, и войску мятежников предстояло её пережить, чтобы весной возобновить марш на запад.
Армия успела пересечь большую часть равнины. Азакари где-то ухитрился получить эту информацию. Может быть, она исходила от ученых-матуанцев с их географическими картами, или успел её сообщить перед смертью какой-нибудь местный житель, или сказал Бредущий в нощи — естественно, после смерти. Источник информации Ребири не волновал, важно лишь то, что они, по словам Азари, преодолели две трети пути между Ай Варачи и Зейдабаром. В ста милях к западу лежал торговый город Дривабор, рядом с ним — мост через Гребигуату. А в каких-то двухстах милях от Дривабора находился Зейдабар.
Его армия была не в состоянии передвигаться зимой — снег и мороз слишком замедлили бы движение. Бредущие в нощи на холоде деревенели и становились неуклюжими. А у живых вся энергия уходила на сохранение тепла. О том, чтобы снимать лагерь, совершать переход, снова разбивать лагерь, добывать пропитание и топливо, — и все это за одну ночь, — не могло быть и речи.
Хорошо, что этот трижды проклятый Генерал Балинус со своими домдарцами не сможет напасть на него среди снегов. А когда наступит весна, они уже через полсезона окажутся у ворот Зейдабара…
"Нет”.
Ребири замер. Он не понял, кто это сказал. Может быть, даже он сам. Не исключено, что он про себя произнес это односложное отрицание.
Если так, то с какой стати? Ребири в недоумении оглядел шатер и убедился, что пребывает там в полном одиночестве. Слуги, которых он послал отогреться и приготовить ему ужин, ещё не вернулись. Видимо, все же это была его собственная мысль. Странно, что она прозвучала как-то… вне его.
Сделав пару резких движений, чтобы согреться, он вернулся к своим размышлениям. Итак, до Зейдабара три сотни миль — возможно, не более тридцати ночных переходов…
"Нет!”
Ребири вздрогнул и в диком испуге закрутил головой.
— Кто здесь? — спросил он, потянувшись к своим кристаллам.
"Брось эту штуковину. Она меня раздражает”.
Рука Ребири замерла, едва не коснувшись доски из черного дерева.
Он, строго говоря, не услышал эти слова. Он их почувствовал всем сердцем. Ощущение, которое он при этом испытывал, было ему знакомо, хотя так ярко оно ранее никогда не проявлялось. К нему обращался дух его Предназначения.
Он медленно отвел руку, выпрямил спину, скрестил ноги, положил ладони на колени и спросил:
— Как прикажешь к тебе обращаться?
"Это не имеет значения. Я — суть того, чем являюсь, и как бы ты ни назвал меня, суть эта не изменится. Обращайся ко мне как пожелаешь”.
— Но у тебя же должно быть имя! Бредущие в нощи говорят, что ты — бог. А разве боги не имеют имен?
"Да, я — бог. Но имя мое не имеет значения. На разных языках оно звучит по-разному”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76