лошади стоили дорого. Те же, у кого они были, обычно впрягали их в телеги либо фургоны, доставляя грузы в Зелдау или Бьекдау. Лошади, стоявшие перед постоялым двором, не тащили на себе ничего тяжелее седел — видимо, хозяева их были благородного происхождения.
Из открытых окон постоялого двора доносились голоса путников и жужжание насекомых.
Слушать их мальчику было интересно и заманчиво, но из-за дома старого Дейвиша, порой заглушая монотонную речь взрослых, долетали до него крики и смех детворы.
Маллед задумался. Дети, игравшие на огороде Дейвиша, наверняка совсем маленькие и ещё не приставлены ни к какой работе. Он и сам резвился там несколько лет назад.
Теперь он уже не маленький. В прошлую триаду ему исполнилось десять лет, он почти мужчина. Да к тому же ростом значительно превосходит сверстников. Пожалуй, ему уже не подобает играть с малышней.
Да и не каждую триаду выпадает счастье поглядеть на настоящих аристократов: ведь на этих холмистых землях нет своего Лорда, люди здесь подчиняются самой Императрице через её представителя в Бьекдау.
И Маллед направился к постоялому двору.
Он знал, путники сейчас пьют эль или вино, а кое-кто из местных, располагающих свободным временем, оплачивает им эти напитки в обмен на слухи и сплетни, привезенные из дальних краев. И ещё Маллед был уверен, хозяйка постоялого двора ни в какую не продаст ему ни вино, ни эль — даже будь у него монеты. Почтенная Бардетта полагала, что детям крепкие напитки пить не положено. Да и монет у Малледа не было все равно.
Но разве он не может просто затаиться и послушать?
Дверь была распахнута, и Маллед тихонько скользнул через порог.
После яркого солнечного света глаза не сразу приспособились к прохладному полумраку зала. Когда же зрение вернулось к нему, Маллед разглядел за одним из столов двоих мужчин в яркой одежде. Мужчины потягивали холодный эль и с улыбкой что-то рассказывали друг другу. Хоть эти люди и прошли долгий путь, выглядели они опрятнее обитателей Грозероджа. Тщательно причесанные волосы блестели, одежда на них была из дорогой ткани, на спинках стульев висели широкополые шляпы с плюмажем — украшением, о котором Маллед прежде только слышал, а сейчас видел впервые.
Вокруг незнакомцев переминались с ноги на ногу восемь или девять местных жителей в обычной домотканой одежке. Ни у одного из них не хватило смелости сесть с путниками за один стол. Слушатели предусмотрительно оставили свободное пространство, чтобы Бардетта могла носить туда-сюда свои подносы с напитками и печевом.
— Говорят, подобное творится повсеместно, — сказал один путник. — Со всех обитаемых земель, что лежат под Сотней Лун, от всех магов, приписанных к храмам, приходят одни и те же вести. Речь идет не только о Зейдабаре или Бьекдау, но обо всей Империи, обо всем мире от рассвета до заката, от моря до моря. — Он говорил с приятным акцентом, раньше Маллед такого не слышал. — Все оракулы, служившие прежде богам, не произносят ни слова. Остальные маги, как всегда, в полном порядке.
— Это просто ужас, коли правда, — произнес местный житель, в котором Маллед узнал Неддуела, самого состоятельного крестьянина. — И как прикажете нам вести дела без оракулов?
Второй путник рассмеялся и хлопнул своего друга по плечу.
— А что, разве я не говорил то же самое? — У него был точно такой, необычный, выговор, что и у первого.
— И теми же словами, — подтвердил первый, повернувшись к Неддуелу. — Если верить оракулам, приятель, то именно поэтому боги и решили положить конец их деятельности.
Неддуел сердито насупился, и его лицо стало красным, как шейный платок.
— Не понимаю, — послышался из затененного угла женский голос, и Маллед понял, это говорит его старшая сестра, Влайя.
Надо же, и она здесь!
— Мой друг хочет сказать, — пояснил второй, — для жителей Империи Домдар настало время самим устраивать свою судьбу, не уповая всецело на богов; так решили сами боги. А жрец, поделившийся с нами этой вестью, ясно дал понять, что боги нас не бросили. Он сравнил их отношение к нам с воспитанием ребенка в ту пору его жизни, когда родители перестают следить за каждым его шагом и не мешают учиться на собственных ошибках. Именно так обстоит дело с богами и их детищем — всей нашей Империей. Пройдя тысячелетний путь, по которому нас вели оракулы, мы уже порядком повзрослели; теперь нам позволительно совершать ошибки и самим находить решения.
— Если постоянно подсказывать ребенку, что и как делать, — ввернул первый, — он будет полностью зависеть от чужого мнения и навсегда утратит волю к самостоятельным действиям. И именно потому, что мы привыкли зависеть от оракулов (как, например, наш друг с красным платком на шее), боги решили не отвечать на наши вопросы.
— Это как нельзя лучше подходит для Императрицы и всех её придворных в Зейдабаре, — хмыкнул Неддуел, для пущей убедительности ткнув перед собой указующим перстом, — но у простого земледельца есть такие вопросы, на которые никто, кроме богов, ни в жисть не ответит. Кто, кроме богов, способен предсказать погоду? Кто посоветует, когда сеять и как уберечь хлеба от града или от саранчи?
— Полагаю, вам придется рисковать, — ответил второй путник, поглядывая с улыбкой на своего приятеля.
— Значит, боги позволят нам помереть с голоду?
Путник пожал плечами и уже более серьезно произнес:
— Вряд ли. Они по-прежнему будут посылать дожди и поддерживать огонь на солнце, и земля останется плодородной, если того пожелает Ведал. Разве этого мало?
— Мало! — стоял на своем крестьянин.
— Мы уже не дети, Неддуел, — одернул его кто-то из слушателей. — Как-нибудь да выдюжим!
— Но это не может быть правдой! — упрямился Неддуел. — С какой стати боги вдруг надумали от нас сбежать? — Он отвернулся от незнакомцев и бросил в лицо своим землякам:
— А я вот что скажу. Это все враки! Или эти двое издеваются над нами своими небылицами, или брешут жрецы по каким-то им одним ведомым причинам.
— С чего это жрецы вдруг стали врать? — громко запротестовали двое или трое селян одновременно.
Гул возрастал, и Маллед, решив, что с него, пожалуй, хватит, так же незаметно, как вошел, выскользнул за дверь.
Он с удовольствием глотнул свежий воздух. Притаившись в зале, он не замечал ни духоту, ни затхлый запах старого дерева и кислого вина, но, оказавшись на воле, сразу же почувствовал их отсутствие.
Прежде чем идти дальше, мальчик внимательно изучил принадлежащих путникам лошадей — отец не станет возражать, если он приведет двух богатых заказчиков. Да и вообще, Маллед лошадей очень любил.
Сбруя была новая и выглядела безукоризненно. А вот как у них с подковами? Маллед не отважился поднять лошадиное копыто и терпеливо ждал, когда какая-нибудь лошадь вскинет ногу, дабы отогнать назойливое насекомое или же просто так, по своей лошадиной прихоти.
Пока он смотрел, шум на постоялом дворе все не стихал, и тогда Маллед задумался о том, что услышал.
Значит, боги больше не станут говорить с людьми через своих оракулов? Кажется, так сказал незнакомец?
Он глянул на небо. Солнце висело прямо над головой. На голубом небосводе белели полоски облаков, но мальчику все же показалось, будто он различает бледные полумесяцы трех или четырех самых крупных лун.
Ни одна из них не приближалась к солнцу. Сегодня оно было горячим и ярким — черед Баэла поддерживать жар в солнечном очаге закончился совсем недавно, и эта обязанность перешла к богине Ведал, почти такой же могущественной, как бог войны.
Мать рассказывала Малледу, что, когда боги не поддерживают огонь на солнце и не помогают людям здесь, внизу, они обитают на лунах, и каждая из Сотни Лун принадлежит определенному богу или богине. Жрецы, говорила мама, знают наперечет имена всех богов и всех лун, им известно, какой бог живет на какой луне. А ещё есть такие ученые — астрологи, и эти самые астрологи изучают движение лун и вот таким способом узнают о богах все больше и больше. Она даже показала и назвала сыну самые крупные луны: красную, превосходящую все остальные своими размерами, Баэл — дом бога войны; голубую луну Шешар — обитель богини морей — и зеленую с золотом, принадлежавшую могущественной Ведал, матери земли. Мама знала не менее десятка лун — но это, конечно, не все.
Однажды, когда Маллед был совсем маленький, он спросил у мамы, не принадлежат ли звезды каким-нибудь крошечным божкам. Мама тогда рассмеялась и ответила, что точно не знает, но, возможно, он и прав. Этот вопрос занимал его по сей день.
Малледу нравилось осознавать, что там, наверху, обитают боги, которые видят все и вся и помогают Империи Домдар. Частенько у него разыгрывалось воображение, и он представлял себе, как боги, свесившись с края луны, переговариваются, высмеивая глупости, творимые людьми, или насылают ураганы и молнии, чтобы наказать злых, или направляют облака туда, где их ждут земледельцы.
А если кто-нибудь приходил помолиться и задавал вопрос, который боги считали важным, они давали ответ через храмового оракула. Отвечал обязательно тот бог, к которому вопрос относился. Только он и мог подсказать своему оракулу нужный ответ. Если на вопрос не мог ответить ни один из богов, на выручку являлся бог мудрости Самардас. Вот и получалось, что Самардас — самый занятой бог на небе, которому чаще других приходится общаться с оракулами. А еще, случалось, боги сами делились своими желаниями с оракулами, и те громогласно возвещали волю богов. От одной только мысли, что тебе во всем помогают боги, на душе становилось спокойно.
Но теперь, если верить путникам, боги больше не будут отвечать на вопросы, перестанут общаться с людьми через оракулов.
И это лишало Малледа привычного покоя.
Может быть, луны поднялись чуть выше и слегка удалились от земли? А может, богам просто надоели люди с их вечными проблемами и хлопотами? А что, если в какой-то черный день они все скопом улетят и унесут луны в другое место?
А есть ли вообще иное место, куда можно улететь?
А может, звезды — это вовсе не маленькие луны, а более далекие дома давным-давно забытых богов? Наверное, они жили в незапамятные времена, когда мир был раздроблен и народы воевали друг с другом, вместо того чтобы жить в мире и спокойствии в границах Империи, созданной Домдаром.
Ну вот, опять он все выдумывает!
Отец частенько выговаривал Малледу за фантазии, уводящие его в иные миры. Скорее всего, так вышло и сейчас.
Но что же будет и в самом деле, если оракулы вдруг замолчат? Как люди смогут узнать волю богов?
И станут ли они поступать так, как того желают боги, если боги отказываются говорить им, что делать?
Вдруг лошадь фыркнула и ударила копытом. Маллед успел вовремя взглянуть вниз и заметил новенькую подкову — видимо, её подковали перед самым отъездом. Для отца тут работы, судя по всему, не предвидится.
Маллед все ещё стоял возле лошадей, когда дверь постоялого двора распахнулась и из неё вышли оба путника.
Мальчик решил их не беспокоить и зашагал через площадь к аллее, а затем мимо кладбища к кузнице. Ему не терпелось поделиться с родителями новостью, что оракулы больше не станут отвечать на вопросы.
Три его сестры играли в салки. Они с хохотом носились у поросшего травой края рва. Их юбки и косички развевались на ветру. Один неверный шаг — и любая из них может низвергнуться в вонючую жижу на дне канавы. Но девчонки, похоже, не замечали опасности.
— Эй, Маллед! — окликнула брата Ворда, только что догонявшая Делеву. — Неужто отец позволил тебе гулять?
Делева обернулась.
— Послушай, Ворда, как тебе могло прийти в голову, что простой кузнец посмеет приказывать избраннику богов? — съехидничала она.
Дейонис хихикнула. Ей исполнилось двенадцать — почти ровесница Малледа. Ворде было четырнадцать, Делеве — пятнадцать.
Маллед счел ниже своего достоинства отвечать на насмешку Делевы и не стал спрашивать, почему сестры не помогают матери. Он обежал ров и поспешил к отцу.
Когда он влетел в кузницу, Хмар мехами раздувал жар в горне. Он смотрел на сына сквозь колеблющиеся потоки раскаленного воздуха.
— Отец, — закричал Маллед, — на постоялом дворе были два пришельца, они сказали, что оракулы перестанут с нами говорить!
— Я с ними в жизни не разговаривал. — Кузнец потянул веревку, раздувающую мехи.
— Они теперь вообще ни с кем не станут говорить, — пояснил Маллед. — Боги решили больше не помогать людям через оракулов.
— Очередной фокус жрецов! — буркнул Хмар и, глянув на угли, ещё раз качнул мехи. Сообщение сына его явно не заинтересовало.
Разочарованный, мальчик вышел из кузницы.
Как только он оказался на улице, к нему вернулось хорошее настроение. Он сейчас все расскажет матери — она в отличие от отца к поступкам богов вовсе не равнодушна.
Тут он увидел, что у дверей торчат Ворда с Дейонис и посмеиваются исподтишка. А Делева что есть духу несется к дому. Все ясно, подслушала его новость и теперь собирается первой донести её до матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Из открытых окон постоялого двора доносились голоса путников и жужжание насекомых.
Слушать их мальчику было интересно и заманчиво, но из-за дома старого Дейвиша, порой заглушая монотонную речь взрослых, долетали до него крики и смех детворы.
Маллед задумался. Дети, игравшие на огороде Дейвиша, наверняка совсем маленькие и ещё не приставлены ни к какой работе. Он и сам резвился там несколько лет назад.
Теперь он уже не маленький. В прошлую триаду ему исполнилось десять лет, он почти мужчина. Да к тому же ростом значительно превосходит сверстников. Пожалуй, ему уже не подобает играть с малышней.
Да и не каждую триаду выпадает счастье поглядеть на настоящих аристократов: ведь на этих холмистых землях нет своего Лорда, люди здесь подчиняются самой Императрице через её представителя в Бьекдау.
И Маллед направился к постоялому двору.
Он знал, путники сейчас пьют эль или вино, а кое-кто из местных, располагающих свободным временем, оплачивает им эти напитки в обмен на слухи и сплетни, привезенные из дальних краев. И ещё Маллед был уверен, хозяйка постоялого двора ни в какую не продаст ему ни вино, ни эль — даже будь у него монеты. Почтенная Бардетта полагала, что детям крепкие напитки пить не положено. Да и монет у Малледа не было все равно.
Но разве он не может просто затаиться и послушать?
Дверь была распахнута, и Маллед тихонько скользнул через порог.
После яркого солнечного света глаза не сразу приспособились к прохладному полумраку зала. Когда же зрение вернулось к нему, Маллед разглядел за одним из столов двоих мужчин в яркой одежде. Мужчины потягивали холодный эль и с улыбкой что-то рассказывали друг другу. Хоть эти люди и прошли долгий путь, выглядели они опрятнее обитателей Грозероджа. Тщательно причесанные волосы блестели, одежда на них была из дорогой ткани, на спинках стульев висели широкополые шляпы с плюмажем — украшением, о котором Маллед прежде только слышал, а сейчас видел впервые.
Вокруг незнакомцев переминались с ноги на ногу восемь или девять местных жителей в обычной домотканой одежке. Ни у одного из них не хватило смелости сесть с путниками за один стол. Слушатели предусмотрительно оставили свободное пространство, чтобы Бардетта могла носить туда-сюда свои подносы с напитками и печевом.
— Говорят, подобное творится повсеместно, — сказал один путник. — Со всех обитаемых земель, что лежат под Сотней Лун, от всех магов, приписанных к храмам, приходят одни и те же вести. Речь идет не только о Зейдабаре или Бьекдау, но обо всей Империи, обо всем мире от рассвета до заката, от моря до моря. — Он говорил с приятным акцентом, раньше Маллед такого не слышал. — Все оракулы, служившие прежде богам, не произносят ни слова. Остальные маги, как всегда, в полном порядке.
— Это просто ужас, коли правда, — произнес местный житель, в котором Маллед узнал Неддуела, самого состоятельного крестьянина. — И как прикажете нам вести дела без оракулов?
Второй путник рассмеялся и хлопнул своего друга по плечу.
— А что, разве я не говорил то же самое? — У него был точно такой, необычный, выговор, что и у первого.
— И теми же словами, — подтвердил первый, повернувшись к Неддуелу. — Если верить оракулам, приятель, то именно поэтому боги и решили положить конец их деятельности.
Неддуел сердито насупился, и его лицо стало красным, как шейный платок.
— Не понимаю, — послышался из затененного угла женский голос, и Маллед понял, это говорит его старшая сестра, Влайя.
Надо же, и она здесь!
— Мой друг хочет сказать, — пояснил второй, — для жителей Империи Домдар настало время самим устраивать свою судьбу, не уповая всецело на богов; так решили сами боги. А жрец, поделившийся с нами этой вестью, ясно дал понять, что боги нас не бросили. Он сравнил их отношение к нам с воспитанием ребенка в ту пору его жизни, когда родители перестают следить за каждым его шагом и не мешают учиться на собственных ошибках. Именно так обстоит дело с богами и их детищем — всей нашей Империей. Пройдя тысячелетний путь, по которому нас вели оракулы, мы уже порядком повзрослели; теперь нам позволительно совершать ошибки и самим находить решения.
— Если постоянно подсказывать ребенку, что и как делать, — ввернул первый, — он будет полностью зависеть от чужого мнения и навсегда утратит волю к самостоятельным действиям. И именно потому, что мы привыкли зависеть от оракулов (как, например, наш друг с красным платком на шее), боги решили не отвечать на наши вопросы.
— Это как нельзя лучше подходит для Императрицы и всех её придворных в Зейдабаре, — хмыкнул Неддуел, для пущей убедительности ткнув перед собой указующим перстом, — но у простого земледельца есть такие вопросы, на которые никто, кроме богов, ни в жисть не ответит. Кто, кроме богов, способен предсказать погоду? Кто посоветует, когда сеять и как уберечь хлеба от града или от саранчи?
— Полагаю, вам придется рисковать, — ответил второй путник, поглядывая с улыбкой на своего приятеля.
— Значит, боги позволят нам помереть с голоду?
Путник пожал плечами и уже более серьезно произнес:
— Вряд ли. Они по-прежнему будут посылать дожди и поддерживать огонь на солнце, и земля останется плодородной, если того пожелает Ведал. Разве этого мало?
— Мало! — стоял на своем крестьянин.
— Мы уже не дети, Неддуел, — одернул его кто-то из слушателей. — Как-нибудь да выдюжим!
— Но это не может быть правдой! — упрямился Неддуел. — С какой стати боги вдруг надумали от нас сбежать? — Он отвернулся от незнакомцев и бросил в лицо своим землякам:
— А я вот что скажу. Это все враки! Или эти двое издеваются над нами своими небылицами, или брешут жрецы по каким-то им одним ведомым причинам.
— С чего это жрецы вдруг стали врать? — громко запротестовали двое или трое селян одновременно.
Гул возрастал, и Маллед, решив, что с него, пожалуй, хватит, так же незаметно, как вошел, выскользнул за дверь.
Он с удовольствием глотнул свежий воздух. Притаившись в зале, он не замечал ни духоту, ни затхлый запах старого дерева и кислого вина, но, оказавшись на воле, сразу же почувствовал их отсутствие.
Прежде чем идти дальше, мальчик внимательно изучил принадлежащих путникам лошадей — отец не станет возражать, если он приведет двух богатых заказчиков. Да и вообще, Маллед лошадей очень любил.
Сбруя была новая и выглядела безукоризненно. А вот как у них с подковами? Маллед не отважился поднять лошадиное копыто и терпеливо ждал, когда какая-нибудь лошадь вскинет ногу, дабы отогнать назойливое насекомое или же просто так, по своей лошадиной прихоти.
Пока он смотрел, шум на постоялом дворе все не стихал, и тогда Маллед задумался о том, что услышал.
Значит, боги больше не станут говорить с людьми через своих оракулов? Кажется, так сказал незнакомец?
Он глянул на небо. Солнце висело прямо над головой. На голубом небосводе белели полоски облаков, но мальчику все же показалось, будто он различает бледные полумесяцы трех или четырех самых крупных лун.
Ни одна из них не приближалась к солнцу. Сегодня оно было горячим и ярким — черед Баэла поддерживать жар в солнечном очаге закончился совсем недавно, и эта обязанность перешла к богине Ведал, почти такой же могущественной, как бог войны.
Мать рассказывала Малледу, что, когда боги не поддерживают огонь на солнце и не помогают людям здесь, внизу, они обитают на лунах, и каждая из Сотни Лун принадлежит определенному богу или богине. Жрецы, говорила мама, знают наперечет имена всех богов и всех лун, им известно, какой бог живет на какой луне. А ещё есть такие ученые — астрологи, и эти самые астрологи изучают движение лун и вот таким способом узнают о богах все больше и больше. Она даже показала и назвала сыну самые крупные луны: красную, превосходящую все остальные своими размерами, Баэл — дом бога войны; голубую луну Шешар — обитель богини морей — и зеленую с золотом, принадлежавшую могущественной Ведал, матери земли. Мама знала не менее десятка лун — но это, конечно, не все.
Однажды, когда Маллед был совсем маленький, он спросил у мамы, не принадлежат ли звезды каким-нибудь крошечным божкам. Мама тогда рассмеялась и ответила, что точно не знает, но, возможно, он и прав. Этот вопрос занимал его по сей день.
Малледу нравилось осознавать, что там, наверху, обитают боги, которые видят все и вся и помогают Империи Домдар. Частенько у него разыгрывалось воображение, и он представлял себе, как боги, свесившись с края луны, переговариваются, высмеивая глупости, творимые людьми, или насылают ураганы и молнии, чтобы наказать злых, или направляют облака туда, где их ждут земледельцы.
А если кто-нибудь приходил помолиться и задавал вопрос, который боги считали важным, они давали ответ через храмового оракула. Отвечал обязательно тот бог, к которому вопрос относился. Только он и мог подсказать своему оракулу нужный ответ. Если на вопрос не мог ответить ни один из богов, на выручку являлся бог мудрости Самардас. Вот и получалось, что Самардас — самый занятой бог на небе, которому чаще других приходится общаться с оракулами. А еще, случалось, боги сами делились своими желаниями с оракулами, и те громогласно возвещали волю богов. От одной только мысли, что тебе во всем помогают боги, на душе становилось спокойно.
Но теперь, если верить путникам, боги больше не будут отвечать на вопросы, перестанут общаться с людьми через оракулов.
И это лишало Малледа привычного покоя.
Может быть, луны поднялись чуть выше и слегка удалились от земли? А может, богам просто надоели люди с их вечными проблемами и хлопотами? А что, если в какой-то черный день они все скопом улетят и унесут луны в другое место?
А есть ли вообще иное место, куда можно улететь?
А может, звезды — это вовсе не маленькие луны, а более далекие дома давным-давно забытых богов? Наверное, они жили в незапамятные времена, когда мир был раздроблен и народы воевали друг с другом, вместо того чтобы жить в мире и спокойствии в границах Империи, созданной Домдаром.
Ну вот, опять он все выдумывает!
Отец частенько выговаривал Малледу за фантазии, уводящие его в иные миры. Скорее всего, так вышло и сейчас.
Но что же будет и в самом деле, если оракулы вдруг замолчат? Как люди смогут узнать волю богов?
И станут ли они поступать так, как того желают боги, если боги отказываются говорить им, что делать?
Вдруг лошадь фыркнула и ударила копытом. Маллед успел вовремя взглянуть вниз и заметил новенькую подкову — видимо, её подковали перед самым отъездом. Для отца тут работы, судя по всему, не предвидится.
Маллед все ещё стоял возле лошадей, когда дверь постоялого двора распахнулась и из неё вышли оба путника.
Мальчик решил их не беспокоить и зашагал через площадь к аллее, а затем мимо кладбища к кузнице. Ему не терпелось поделиться с родителями новостью, что оракулы больше не станут отвечать на вопросы.
Три его сестры играли в салки. Они с хохотом носились у поросшего травой края рва. Их юбки и косички развевались на ветру. Один неверный шаг — и любая из них может низвергнуться в вонючую жижу на дне канавы. Но девчонки, похоже, не замечали опасности.
— Эй, Маллед! — окликнула брата Ворда, только что догонявшая Делеву. — Неужто отец позволил тебе гулять?
Делева обернулась.
— Послушай, Ворда, как тебе могло прийти в голову, что простой кузнец посмеет приказывать избраннику богов? — съехидничала она.
Дейонис хихикнула. Ей исполнилось двенадцать — почти ровесница Малледа. Ворде было четырнадцать, Делеве — пятнадцать.
Маллед счел ниже своего достоинства отвечать на насмешку Делевы и не стал спрашивать, почему сестры не помогают матери. Он обежал ров и поспешил к отцу.
Когда он влетел в кузницу, Хмар мехами раздувал жар в горне. Он смотрел на сына сквозь колеблющиеся потоки раскаленного воздуха.
— Отец, — закричал Маллед, — на постоялом дворе были два пришельца, они сказали, что оракулы перестанут с нами говорить!
— Я с ними в жизни не разговаривал. — Кузнец потянул веревку, раздувающую мехи.
— Они теперь вообще ни с кем не станут говорить, — пояснил Маллед. — Боги решили больше не помогать людям через оракулов.
— Очередной фокус жрецов! — буркнул Хмар и, глянув на угли, ещё раз качнул мехи. Сообщение сына его явно не заинтересовало.
Разочарованный, мальчик вышел из кузницы.
Как только он оказался на улице, к нему вернулось хорошее настроение. Он сейчас все расскажет матери — она в отличие от отца к поступкам богов вовсе не равнодушна.
Тут он увидел, что у дверей торчат Ворда с Дейонис и посмеиваются исподтишка. А Делева что есть духу несется к дому. Все ясно, подслушала его новость и теперь собирается первой донести её до матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76