Юноша намеренно замкнул ум, не давая сознанию отражать что-либо,
помимо непосредственного сиюминутного окружения.
Через милю-другую пейзаж сменился, обветшалые небоскребы и многоэтажки
уступили место строениям поменьше; многие окружала перепутанная, запущенная
зелень. В свое время это, очевидно, был престижный пригород.
Паутина вскоре исчезла: расстояние между домами уже не позволяло
натягивать тенета.
Здесь Найл смог наконец раскрепоститься, выпустив на свободу мысли и
чувства, наполнявшие его существо волнением.
Время от времени он совал руку под рубаху и поворачивал медальон,
всякий раз при этом испытывая взмыв изумленного восторга и чувствуя, как
мозг, взводясь, будто сжатая пружина, выпускает энергию краткой вспышкой
силы.
Удивительное откровение: чувствовать, что разум обладает той же силой,
что и руки; не просто ухватывать, но и преображать. Вне сомнения, эта сила
идентична той, которой обладают пауки.
И тут ошеломила невыразимо простая и, вместе с тем, неимоверно важная,
подобная озарению догадка.
Люди превратились в рабов своей привычки изменять мир руками. У пауков
в сравнении с людьми имеется колоссальное преимущество: у них подобная
привычка не прижилась изначально.
Показалось вдруг нелепым: как могли люди, прожив на Земле несколько
миллионов лет, так и не открыть подлинной ценности использования разума? И
как непередаваемо трагично, что некоторые из них - рабы, например, - в
буквальном смысле утратили его, как глубоководные рыбы утратили со временем
зрение.
Мысль о рабах заставила опомниться и осмотреться.
Рабы сбились с ног, смешались, нарушили строй и брели, потупив головы;
некоторые, отстав, тянулись в метрах аж в тридцати сзади. Найл, собрав
волю, послал хлесткий импульс команды.
Рабы по соседству качнулись, словно от внезапного порыва ветра.
Те, что подальше, дернувшись, встали навытяжку. Вид у всех был
удивленный и растерянный.
Найл попробовал еще раз, чуть мягче. Рабы моментально сплотили ряды и,
вскинув головы, принялись маршировать, как заправские солдаты.
От такого дружного отклика Найл впал в веселое неистовство и
почувствовал, как в тело вливается жизненная энергия.
Он опять чувствовал, что все они являются как бы частью одного
организма - словно какая-то гигантская сороконожка марширует, вскидывая
одновременно десятки ног.
Здания неожиданно кончились.
С небольшой возвышенности открылся вид на окаймляющую город сельскую
местность, на возделанные ячменные поля и зеленые делянки с овощами.
Они прошли возле города, где рабы собирали фрукты под надзором рослой,
красивой служительницы, опять-таки необычайно похожей на Одину.
Заметив скучающе-томный вид женщины, Найл молодцевато вскинул руку в
знак приветствия и рабов заставил сделать то же самое. Та от изумления
просто рот раскрыла: Найл понял, что зря так поступил.
Надо будет впредь избегать легкомысленных жестов...
Через милю дорога завела в густую рощу, где изумрудно зеленая листва
над головой создавала подобие свода.
Найла зрелище так очаровало, что он позволил рабам перейти со
строевого шага на легкую прогулочную ходьбу.
В одном месте к дороге вплотную подходил небольшой ручей, вода, журча,
перекатывалась по мшистым камням-голышам. Рабы уже тут как тут, плещутся в
мелкой воде.
Дожидаясь, пока они нарезвятся, Найл чувствовал, как ступни и лодыжки
сводит холодом.
Вот лесистый участок остался позади.
Впереди, у подножия северо-восточных холмов, Найл увидел ряд красных
башен, напоминающих покореженные церковные шпили,
Молодой человек обернулся к ближайшему рабу, долговязому косоглазому
парню с заячьей губой:
- Это что?
- Громовик.
- Громовик?
Парень смешливо гыкнул и выкрикнул:
"Бум-м!", разводя руки вверх, как бы изображая взрыв.
Остальные тоже заскалились, захихикали:
"Бум-м! Бум-м!" - на разные голоса, от низкого ворчания до истеричного
визга.
Словечко "Громовик" рабы, очевидно, использовали между собой как
название города жуков-бомбардиров.
Через полчаса навстречу показался высокий лысоголовый человек в желтой
тунике и с зеленым козырьком на голове; лицо красное, озабоченное.
- Где вас носит? Опаздываем же!
- Прошу прощения, - сказал Найл. - Вон, еле плетутся.
- Где твой хлыст?
- Боюсь, что у меня его нет. Человек, досадливо застонав, возвел глаза
к небесам.
- На, возьми мой.
Из просторного кармана туники он вынул свернутый кожаный хлыст. У
рабов тревожно забегали глаза.
- Я как-то не очень умею им пользоваться, - стыдливо признался Найл.
- Сейчас покажу.
Человек, размотав хлыст, звонко им щелкнул, затем со злой решимостью
обогнул отстающих и принялся сзади полосовать их по голеням. Те, засеменив
трусцой, враз подтянулись.
Человек, щелкая хлыстом, с руганью гнал их метров десятьпятнадцать,
затем поравнялся с Найлом и замедлил шаг.
- Понял? Вот так только и действуй.
- Понял, - произнес Найл.
- Почему с тобой только девятнадцать?
- Как? Выходило нас двадцать.
Юноша запоздало принялся пересчитывать. Человек пожал плечами.
- Одного, видно, умыкнул паук.
- Съел он его, что ли? - мрачно удивился Найл.
Человек поглядел на юношу с досадливой жалостью.
- Ты что, совсем в этом деле новичок?
- М-м-м... Да.
- Благодари небо, что тебя самого не слопали. Ладно, обойдемся,
пожалуй, и девятнадцатью.
Они уже входили в город красных башен. Каждая башня представляла собой
огромную спиралевидную шишку и сделана была из какого-то глянцевитого,
похожего на воск вещества; словно какой-то великан, схватив еще
незатвердевшую массу, крутнул ее по часовой стрелке.
В подножии ближайшей к Найлу башни имелся вход, через который виднелся
уходящий вверх пологий скат. В неровных боках находились похожие на окна
проемы; из самого верхнего, непосредственно под макушкой, на идущих
беззастенчиво таращился жук-бомбардир.
Подножие башни окаймлял ров шириной метра в полтора, а в нем,
подставив солнышку серебристо-зеленое брюшко, плавал еще один жучок, судя
по всему, совсем еще малыш.
Поселение жуков-бомбардиров насчитывало несколько сот таких башен,
привольно натыканных в гладком зеленом дерне. Между ними виднелись
небольшие одноэтажные строения из голубого вещества, похожего на
непрозрачное стекло, с круглыми окнами вроде иллюминаторов.
Очевидно, это были дома людей-слуг. Как и башни, они были окаймлены
опрятными зелеными лужайками, по которым ветвились оросительные каналы и
тропки, выложенные розовым, похожим на мрамор материалом. Детвора в желтых
туниках, бросив игру, с любопытством наблюдала, как проходят прибывшие.
Под козырьками голубых стеклянных крылечек сидели привлекательные
женщины, многие с прялками.
Большинство носили длинные волосы - нередко ниже пояса, кое у кого они
были уложены в кольца вокруг головы.
- А вон там кто живет? - спросил Найл, указав на башню примерно вдвое
выше остальных.
- Никто. Это зал собраний.
Они вышли на центральную площадь города
- гладкий прямоугольник зеленого дерна, пересеченный тропинками.
Теперь было заметно, что центральное здание состоит из двух ярусов -
голубое стеклянное основание, а над ним красная башня.
К главному входу поднималась впечатляющего вида лестница.
Рабы, которые, очевидно, здесь уже бывали, выстроились внизу возле
лестницы в ряд.
Снующие туда-сюда жуки не обращали на них никакого внимания.
Когда Найл со своим попутчиком подошел, из главного входа показался
человек и стал спускаться навстречу.
Найл узнал ноги с кривинкой и нос крючком. Юноша улыбнулся и махнул
было рукой (Доггинз посмотрел ему в лицо).
К удивлению, тот и виду не подал, что знаком с Найлом. Вместо этого он
обратился к попутчику:
- Давай поспешай, а то еще затянем с началом.
- Тут моей вины нет. Этот вот чудак, - он сочувственно взглянул на
Найла, - позабыл взять хлыст.
- Ну же, дурень. - Доггинз опять посмотрел на Найла как на пустое
место. - Ладно, веди их в карьер.
- Хорошо, распорядитель, - кивнул лысоголовый и махнул Найлу. - Эй,
давай-ка за мной...
Доггинз покачал головой и торопливо проговорил:
- Нет-нет. Этот будет мне еще нужен, примерно на час. Ты ступай,
отведи их. И не давай им близко подходить к петардам.
Он повернулся к строю, бросив через плечо как ни в чем не бывало:
- А ты давай за мной.
Найл стал подниматься следом по ступенькам. Они вошли в небольшой,
скупо освещенный зал.
После яростно блещущего солнца голубоватый сумрак был особенно
приятен.
Вокруг сновали жуки-бомбардиры, ростом значительно превосходящие своих
слуг.
От жуков исходила такая же безразличная благожелательность, что
замечалась в пауках-верблюдах пустыни.
Доггинз, не оглядываясь, прошел через зал и толкнул дверь с табличкой
"Распорядитель по взрывам".
Окон в комнате не было, но через стены сочился холодный голубой свет,
действовавший удивительно успокаивающе.
Доггинз ухнулся в кресло за огромным столом и сердито воззрился на
Найла.
- Уж кого бы я желал видеть меньше всего, так это тебя.
Найл, не ожидавший такого приветствия, опешил.
- Прошу прощения.
- Прощения, черт тебя дери! Что ж теперь прикажешь с тобой делать?
- То есть как? - растерянно проговорил Найл. - Я просто привел рабов.
- Это мне известно. А на ночь ты куда отправишься?
- Назад, в квартал рабов. Доггинз уставился изумленно.
- Да ты с ума спятил! Они тебя всюду разыскивают. Сегодня утром они
уже первым делом наведались к нам.
- А что случилось? - вырвалось у Найла.
- Не догадываешься? Мы обещали разыскать тебя и отправить обратно, как
только поймаем.
- Что вы и рассчитываете сделать? Доггинз раздраженно пожал плечами.
- Слушай, малый, тебе вот что надо зарубить на носу. У нас с
раскоряками соглашение - уживаться в мире, пока уживаемся. Если мы
предоставим тебе убежище, а они дознаются, будет война. А мы на это пойти
не можем. Я даже сейчас разговаривать с тобой не буду.
Найл встал.
- Прости, пожалуйста, Я не хочу создавать хлопот. Я уйду.
Взгляд Доггинза утратил занозистость.
- Ну, и куда ты пойдешь?
- Пересижу где-нибудь, пока не настанет время возвращаться.
Доггинз просто фыркнул.
- А смысл? Обратно за тобой они сюда не пойдут. Тебе лучше сшиваться
здесь и не высовываться. А если кто спросит, я тебя не знаю. Идет?
- Идет, - кивнул Найл. Доггинз долгое время глядел ему в самые глаза.
- Значит, раскрыли они тебя, - промолвил он наконец. - Да... Я
предупреждал. - Он прикусил нижнюю губу. - Они тебя убьют, если отыщут.
- Я знаю.
Еще одна долгая пауза. Затем Доггинз промолвил:
- Единственная для тебя надежда - это возвратиться в свои края. Мы бы
помогли тебе переправиться тайком на одной из лодок.
- Очень признателен, - сказал Найл. - Но возвращаться я не хочу. Не
могу оставить мать и брата.
- От мертвого тебя, конечно, много будет толку!
- Я попробую укрыться в квартале рабов.
- Рано или поздно все равно отыщут.
- Может быть. Но нельзя опускать руки. Надо пытаться.
Доггинз раздраженно мотнул головой.
- Что пытаться? Чего ты хочешь добиться? Их взгляды встретились.
- Свергнуть пауков.
Доггинз улыбнулся жалостливо.
- И с какого боку, интересно, ты думаешь за это взяться?
- Телом пауки не крепче людей, просто у них сильнее развита воля. А
это, по сути, то же самое, что и мышцы. Мы могли бы бороться с ними, если
бы использовали свой разум.
Доггинз задумчиво поглядел на Найла.
- Да, теперь я вижу, почему они считают тебя опасным.
До Найла дошло, что он, по случайности, забыл перевернуть медальон,
поэтому вся его сосредоточенность передавалась наружу, в результате чего
доводы звучали с небывалой убедительностью.
Найл сделал упор на мысль:
- Вы со своим порохом могли бы поднять на воздух весь паучий город.
- Бесспорно, если бы нам его хватило. Но мы этого делать не станем,
причем они об этом знают.
- Почему?
- Потому что мы слуги жуков, а жуки никогда не дадут нам такого
приказа.
- Но зачем вам быть слугами? Люди же когда-то правили всей планетой!
- Вот-вот, именно, - Доггинз насмешливо фыркнул, - и сделали из нее
дурдом! Хочешь знать на самом деле, почему раскоряки так не любят людей?
Пойдем, покажу.
Он поднялся и вывел Найла в зал. Там было совершенно пусто.
Поднявшись по короткой лестнице, они остановились перед дверью из
золотистого металла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27