- Давайте-ка, расскажите мне обо всем.
Они подробно пересказывали ему все, уже известное нам, а он
время от времени прерывал их вопросами.
- Вы не можете точно припомнить, что он сказал о свободе
выбора?
- Он сказал: "Весьма основательная точка зрения".
- И еще он сказал: "Мистер Фринтон - человек добрых правил".
У него это вышло так, будто он поговорку привел.
- Ни то, ни другое прямым ответом не назовешь.
- Но, сэр, - добавил Никки, - он совершенно правдиво
рассказывал нам обо всем, слово в слово с вами, только немного
подробнее. Он не пытался надуть нас, - не то что Доктор.
- Он не такой дурак.
- И он не просил, чтобы мы что-нибудь сделали.
Долгое время мистер Фринтон просидел, глядя в стол между
своими руками, затем сказал:
- Ну что же, как ни верти, а вы ему все рассказали. И что
нам делать теперь?
У близнецов предложений не было.
- Слушайте, двойняшки. Мне следовало бы разорвать вас на
куски, - но от этого пользы не будет. Вы сами не сознаете, что
делаете. Поймите, ради Бога, что с этой минуты вам нельзя
рассказывать никому и ни о чем. Вы как пара мартышек,
разыгравшихся на электростанции, в конце концов, вы дернете не
за тот рычаг - и привет. Человек может наобещать вам, что
никому не скажет, но это решительно ничего не значит, особенно
в таком месте, где каждый мозг - открытая книга; человек может
сказать вам, что хочет остановить Хозяина, вовсе не имея этого
в виду. Вы что же, думаете, что если бы он был против нас, он
так бы вам и сказал? Пока нам известно только одно: он вытянул
из вас все, что вы знали. Я вас очень прошу, будьте
поосторожней.
- Но он ничего из нас не вытягивал. Он с самого начала
сказал, что ничем не сможет помочь.
- Как бы там ни было, а вы все ему рассказали. Ну ладно,
глядя назад, жить невозможно. Вопрос теперь в том, где у нас
перед?
Он постучал пальцами по столу и сказал, размышляя:
- Ну что же, знает, так знает.
Оттолкнув стул, поднялся:
- Пойдемте, надо с ним повидаться.
Однако на полпути к двери встал:
- Нет, заходить к Хозяину мне что-то не хочется. И кроме
того...
- Я его приведу, - быстро вызвался Никки.
И он, и сестра чувствовали себя очень маленькими.
- Сделай одолжение.
Глава двадцать третья. Выбор оружия
В этот вечер мистер Бленкинсоп облачился в халат с
драконами, которого они прежде не видели. Великолепный
маньчжурский халат, белый, как снег, белее его не могла бы
сделать даже китайская прачечная, и годов ему было не меньше
пятидесяти. Плотный рубчатый шелк, гораздо более тяжелый, чем
чесуча, расшитый в пастельных тонах с пропущенной кое-где
настоящей золотой нитью. Девять золотых, филигранной работы
пуговиц. Высокий ворот и широкие рукава. Драконы мерцали и
переливались нежными цветами, не более яркими, чем бока и
поперечные линии лосося или радужной форели, а облаченный в
халат восточный джентльмен казался каким-то небожителем. Джуди
могла бы, пожалуй, убить его, чтобы завладеть этим одеянием,
стоившим к тому же никак не меньше трехсот фунтов.
Мистер Бленкинсоп пребывал в благодушном, хотя и не
обязательно дружественном расположении духа. Начать разговор он
предоставил мистеру Фринтону.
- Добрый вечер.
- Доброго вечера и вам, сэр.
- Надеюсь, Никки не нарушил вашего покоя, - сказал майор
авиации. - Вы оказали нам любезность, придя сюда.
- Это удовольствие для меня.
- Присаживайтесь.
Мистер Бленкинсоп уселся на кухонный стул, взмахнув своей
мантией, словно садящийся на престол кардинал, и без всякого
выражения уставился на присутствующих.
- Дети говорят, что рассказали вам обо мне.
- Совершенно верно.
- Сам бы я этого делать не стал.
- Тут наши взгляды совпадают.
- Но поскольку они это сделали, я полагаю, нам следует
поговорить.
- Да, это было бы приятно.
- Еще приятнее было бы, - сказал мистер Фринтон, - если бы
оставили ваши маньчжурские штучки.
- Как прикажете.
Они кружили друг около друга, как кружат при встрече псы из
разных деревень, не зная, можно ли довериться незнакомцу. Они
прожили бок о бок на много лет больше, чем прожили здесь
близнецы, прожили в обстановке, в которой скрытые микрофоны и
подслушивание телефонных разговоров показалось бы детской
игрой. Здесь никто не ведал, как много или как мало известно
кому бы то ни было другому, и что этот другой собирается
делать. Там, где предательство может оказаться невольным,
сведясь к передаче мыслей, доверительность невозможна. Спасти
их могло одно лишь молчание.
- Дети сказали мне, что вы хотите остановить Хозяина.
- Да.
- Почему?
"Я пас".
- Мне будет проще, если вы назовете причину, - сказал мистер
Фринтон. - После всего сказанного, нам приходится быть
откровенными.
- Я предпочел бы обойтись без откровенностей.
- Отлично.
- Тем не менее тот факт, что я желал бы остановить его,
остается фактом.
- Верно. Фактом остается также и то, что вы знаете обо мне
очень много, а я о вас очень мало. Вы полагаете, что мы могли
бы действовать заодно?
- Это, как мне кажется, лучше, чем действовать наперекор
друг другу.
- Вы готовы ответить на мои вопросы?
- Ваше сознание легче прочесть, чем мое.
- Я, насколько это возможно, держусь подальше от его покоев.
- И все же вы их посещаете.
- Я стараюсь при этом думать о посторонних предметах.
- Вы очень мало об этом знаете.
- Понятно.
- А с другой стороны, мистер Фринтон, те же самые
обстоятельства, что побуждают вас к откровенности, и меня не
оставляют равнодушным. Я постараюсь, как смогу, ответить на
ваши вопросы, если только это не будет грозить мне опасностью.
Я просто обязан сделать это. Не мы с вами являемся хозяевами
положения.
- Вы принимали какие-нибудь меры, чтобы остановить его?
- Таких мер попросту не существует.
- Вы сказали детям, что моя идея насчет того, чтобы его
застрелить, безнадежна.
- Вы и сами это сознаете.
- И все-таки, в чем причина? - спросил майор авиации, делая
еще один заход. - Если бы вы объяснили мне, почему вы хотите
остановить его, мне было бы легче довериться вам.
- Если я назову вам причину, - безмятежно произнес мистер
Бленкинсоп, - вы откажетесь иметь со мной дело.
- Стало быть, это дурная причина.
- Если любая причина, которая вас не устраивает,
представляется вам дурной, тогда да, дурная. Что такое
"дурная"?
- Понятно.
Похоже было, что мистера Фринтона разговор этот чем-то
развеселил.
- Во всяком случае, об одном вы высказались вполне
определенно, - сказал он. - Что несколько проясняет атмосферу.
- Я рад, что вы так считаете.
- Как я понимаю, у нас с вами разные причины для того, чтобы
сделать одно и то же, и нам не следует действовать наперекор
друг другу, но, если верить вам, дело это вполне
неосуществимое. Куда мы можем двигаться от этой исходной точки?
- Оно не столь уж неосуществимо.
- А именно?
- Мистер Фринтон, боюсь вы недооценивали ум доктора
Мак-Турка. Нет, с вашего разрешения, я, пожалуй, назвал бы это
качество хитроумием.
- Сам он, похоже, его переоценил.
- Эта опасность подстерегает любого из нас.
- Что же в нем было такого уж хитроумного?
- Он умел выбрать оружие, хотя и не знал, как с ним
обращаться.
- О каком оружии вы говорите?
Китаец учтиво повел рукой (снова украсившейся накладными
ногтями) - и указал ею на Никки.
- Я отказываюсь, - в третий или четвертый раз повторил
мистер Фринтон, - использовать в качестве орудия детей.
- Других орудий в нашем распоряжении не имеется.
- Это невозможно.
- В таком случае, невозможно и осуществление нашей затеи.
- Даже помимо соображений морали, эта идея дика с... с
практической точки зрения. Вы можете вообразить спускающего
курок двенадцатилетнего мальчика?
- Дети способны гораздо на большее, чем вам представляется.
- Он и из пистолета-то никогда не стрелял. Тебе приходилось
стрелять? Да любой, кому удается с десяти футов попасть во
чтонибудь из пистолета, - это уже без малого Буффало Билл. Или
вы полагаете, что у школьника хватит выдержки подкрасться к
Хозяину сзади и выстрелить в упор, когда целым отрядам
анархистов никак не удается ухлопать какого-нибудь эрцгерцога?
Если он воспользуется моим револьвером, он целых полминуты
провозится, пытаясь обеими руками спустить курок, и в конце
концов пальнет либо в воздух, либо в себя самого, а то и просто
забудет снять его с предохранителя... И откуда он духу-то
наберется? Дети для подобных дел не годятся.
- Ваши представления о детях делают вам честь, мистер
Фринтон.
- Пусть даже он единственный, чьи намерения невозможно
предугадать, он все равно выдаст себя, едва начав действовать.
И с чего вы взяли, что Хозяин так и простоит для его удобства
спиной к нему целых полминуты, пока он будет возиться с
оружием, даже если у него хватит смелости решиться на это, - а
обернется Хозяин, что тогда?
- Доктор Мак-Турк ни о каких пистолетах и не помышлял.
Но майор авиации не слушал.
- Ты бы смог это сделать, а, Никки? Представь себе, как это
выглядит на практике. Да нет, это все равно, что просить
сыграть в теннис человека, в жизни не видевшего ракетки.
- Если вы скажете мне, чтобы я это сделал, - медленно,
храбро и совершенно осознанно ответил своему герою мальчик, -
я, пожалуй, попробую.
- Пф!
Мистер Бленкинсоп терпеливо осведомился:
- Вы уже покончили с огнестрельным оружием?
- И что с того?
- Доктор подумывал относительно яда.
- Вот и отравите его сами.
- Любой из нас, оказавшись вблизи Хозяина, попадает в сферу
его сознания. Мастер Николас - единственный подход к нему,
какой у нас есть.
- Нельзя же травить людей.
- Это ваша точка зрения или констатация факта?
- Мы все-таки не Борджиа.
- Лично мне культура Ренессанса кажется во многом
превосходящей культуру нашего столетия, - но давайте не будем
углубляться в дискуссию на исторические темы. Множество людей
было отравлено, многих травят прямо сейчас, и еще многим
предстоит умереть от отравы. И насколько мне известно, бандиты,
стоявшие у власти во время последней войны, после проведенных с
большим размахом исследований, выбрали для себя синильную
кислоту и приняли ее по собственной воле.
- Яд всегда достается не тому, для кого он был предназначен.
- К виски, которое пьет Хозяин, никто никогда не
притрагивается.
- И потом, где вы возьмете яд?
- После того, как мы лишились Доктора, я, поскольку мои
мысли двигались в том же направлении, что и его,
полюбопытствовал, что именно стоит на полках в его
операционной. К сожалению, та же идея посетила, видимо, и
Хозяина. Там не осталось ничего более сильного, чем таблетки от
несварения желудка.
- Вот видите.
- Существует, однако же, вертолет.
- Мне потребуется рецепт или предписание. И придется еще
расписываться в регистрационной книге.
- Я по образованию врач.
- Да не стану я покупать цианистый калий, чтобы заставить
ребенка сделать то, что нужно мне. Нам неизвестно даже, готов
ли Никки на это. Ты как?
- Как-то не очень.
- Он не увяз во всем этом, как мы с вами. Ситуация
совершенно не детская. Ему она непонятна. Это просто нечестно.
- Нечестно? - выдохнул мистер Бленкинсоп.
- Кроме того, мы не знаем, сколько времени понадобится
Хозяину, чтобы подобраться к сознанию Никки.
- Тем больше причин поторопиться.
- В конечном итоге, все сводится к тому, что вы вкрались в
доверие детей и в мое тоже, чтобы получить яд, которого вам без
меня не добыть, и скормить его Хозяину, чего вы без них сделать
не можете.
- Вполне справедливо.
Джуди сказала:
- Есть же еще человек со свободным сознанием, не один только
Никки.
Китаец мгновенно перевел взгляд на нее:
- Он этого делать на станет.
Глава двадцать четвертая. Пинки
На следующее утро, обнимаясь с Шутькой в постели, что дома
строжайшим образом запрещалось, Джуди сказала:
- Когда доходит до настоящего убийства, все выглядит совсем
подругому.
- Да.
- Одно дело стоять на доске, а другое - прыгнуть с нее в
воду.
- Да.
- Ты смог бы убить его, Никки?
Никки надолго задумался и в конце концов ответил:
- Нет.
И, поясняя, добавил:
- Я бы все только испортил. Кроме того, я просто не могу.
- А мистер Фринтон собирался.
- Собирался.
- Я думаю, убивать тех, кто сам норовит убить тебя, легче.
- Может быть, это даже и весело.
- Никки!
- Да нет, в воздушном бою или еще где. Но не ядом и не того,
кто тебя пальцем не тронул. И вообще, я боюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29