Но когда белая буря схлынула и он открыл глаза, Фланка внизу уже не было. Его просто-напросто смыло.
Откуда-то сверху до Холмса донесся голос Пейтона:
— Холмс, Фланк, вы живы?
— Я-то жив, — дрогнувшим голосом отозвался Холмс. — А вот Фланка смыло.
Он вскарабкался повыше, присоединился к троим товарищам. Руки и ноги у него были как свинцовые. Вчетвером они окинули взглядом расстилавшуюся у ног соляную ширь.
Равнина шла мелкой рябью, затихая после прохода гигантской волны. По сравнению с нынешним состоянием соли та зыбь, которая убила Киббля, казалась невинной забавой. Медленные волны прокатывались по поверхности, то сливаясь, то сталкиваясь друг с другом; в море зыбучей соли то возникали, то исчезали островки спокойствия, а вдали, в солнечных лучах, ослепительно сверкали поднявшиеся в воздух соляные смерчи.
— А что войско? — прошептал Холмс.
— Наверняка попало в самую гущу, — пожал плечами Пейтон. — Оттуда никому не выйти живому.
Пристально вглядываясь в даль, Холмс различил кое-где на поверхности белого моря темные пятнышки — это соляные волны гоняли какой-то мусор. Но нигде не было и признака чего-нибудь живого.
— Все войско? — прохрипел он.
— Похоже на то, — кивнул Арледж.
Воин понимал, что ему следует ликовать, — в конце концов, смертельная угроза всей стране оказалась уничтожена одним ударом, — но он был слишком потрясен, чтобы испытывать хоть какие-нибудь чувства.
— Их просто смело, — повторил он слова Холмса.
— Смело всех до единого, — добавил Пейтон, и тут в его голосе послышались нотки удовлетворения.
— Но это когда-нибудь прекратится? — спросил Милнер, вглядываясь в колышущуюся внизу массу.
Припасы они бросили там, где их застигла буря, а домой по такой соли вернуться невозможно!
— До сих пор все рано или поздно прекращалось, — буркнул Пейтон.
Но даже ему никогда не доводилось видеть ничего подобного.
Первые два дня поход проходил без сучка без задоринки. Преодолев исходную суматоху, Ярлас и его воины пребывали в превосходном настроении. Войско шло стройными колоннами, полк за полком, наемники маршировали двумя отрядами — один в авангарде, а другой — в центре арьергарда. Воины самого барона шли по флангам и высылали дозоры, обеспечивая разведку по всем направлениям. Монахи скакали широким кругом, в который они заключили главные силы всего войска. Это, объяснил Хакон, было предпринято для того, чтобы они — в случае, если возникнет такая необходимость, — проявив свои особые способности, укротили бы соль. Ярласу показали, как монахи управляются с подвижками соли, и он чувствовал себя, находясь в магическом кругу, в полной безопасности. Даже наемники, поначалу поглядывавшие на монахов не без суеверного страха, начали через какое-то время относиться к ним как к благодетелям, а многие из солдат поражались, как эти немощные люди, в том числе и более чем преклонного возраста, не отстают от войска. В свою очередь братья испытывали истинный восторг, и хотя они почти не разговаривали друг с другом, глаза у них сверкали ничуть не менее ярко, чем кристаллическая соль под копытами их жеребцов.
На третий день после выступления из Риано, ближе к полудню, настоятель расслышал первый шорох из глубин соли. Он сразу же отдал распоряжение, которое облетело всех рассредоточившихся по кругу монахов. Несколько мгновений спустя они остановились, воздели руки в небо и воззвали к нему. Тут же остановилось и войско, объятое внезапным страхом, а странные завывания монахов разносились меж тем вширь и вдаль.
Соль заходила ходуном. Люди в ужасе оцепенели. Наконец кругом разнесся дикий вопль, соль поднялась концентрической формы волной и эта волна взяла войско в круг. Петля соли неумолимо затягивалась, волна становилась все выше и выше. Целые отряды провалились в зыбучую соль, лишь некоторые отчаянно боролись, цепляясь за несколько лишних мгновений жизни. Волна накатывала все ближе и становилась все выше, пока ее «воды» наверху не сомкнулись, издав оглушительный грохот, похожий на взрыв. Огромный вихрь соли взметнулся в небо, питаясь собственной яростью, а потом вновь обрушился наземь и новой волной разбежался во все стороны. От грохота разрывались не только барабанные перепонки, но и легкие. Ярлас умер, всего за мгновение перед этим успев подумать, что его предали. В последний миг он закричал, но сам уже не расслышал собственного крика.
Но бедствие, вызванное к жизни монахами, еще не закончилось. Вновь поднялась волна, еще более сокрушительная, чем первая. Подобно граду камней, обрушившемуся в воды тихого озера, она превратила спокойную соляную гладь в кипящее море смерти. У тех, кто сумел спастись из-под удара первой волны, теперь не осталось никаких шансов: их засосало в разверзшиеся воронки на совершенно немыслимую глубину, пока ослепительно сверкающая башня соли росла и доставала в своем росте до небес. Генералы Олин и Нур, будучи самыми сильными, и погибли последними. Они умерли, сражаясь со своей судьбой, столь же бессильные противостоять ей, как и все остальные.
Волна накрыла и круг, образованный монахами. И они тоже провалились в бездну, захлестнутые этим потопом, исчезли из того мира, в котором светит солнце…
…и появились в мире, спрятанном под белым соляным морем.
Каждый из братьев, ликуя, подчинился собственной участи. Их легкие забила соль, они вдохнули ее кристаллическую чистоту и поняли, что произошло чудо. Их час настал.
Воссоединившись с солью, монахи пошли вперед. Им предстояло совершить свое страшное дело.
Глава 74
Когда Ребекка очнулась — а спала она нынче беспокойно, но без сновидений, — она первым делом бросила взгляд на картину Кавана. То, что она увидела, заставило ее вздрогнуть, заморгать и тут же всмотреться попристальней. «Что же случилось?» — нахмурившись, подумала она.
Холст был совершенно чист и безупречно бел — это был просто холст, вставленный в раму и словно дожидающийся того, чтобы художник взялся за дело заново.
«Вычисти, — вспомнила она слова детской песенки. — Или наполни солью».
Арледж и его товарищи пришли в замок Крайнее Поле ранним вечером. Разведчики, остававшиеся на самой кромке соли, уже доложили о волнениях на ее поверхности, но вплоть до возвращения археологов никто не знал о той драме, что разыгралась на соли в действительности. Их сразу же вызвали к королю, чтобы они поведали ему обо всем, — и вскоре они уже от всей души веселились вместе с Монфором, непринужденные манеры которого заставили их забыть естественную робость. Они говорили со своим королем так, словно он был им ровней, причем закадычным другом и человеком столь же бесшабашным, как они сами. Монфор, в свою очередь, отнесся к посетителям со всей сердечностью, тем более что их рассказ пришелся ему как нельзя более кстати.
— На такие прекрасные новости я не смел и надеяться! — воскликнул он, распорядившись подать бокалы и наполнив их темно-красным вином.
— Да мы чуть и сами там не остались, — ответил Арледж и рассказал королю о чудовищной волне соли и об отчаянном бегстве на уступы Блекатора.
— Там и погиб ваш товарищ? — спросил король.
— Да, — коротко ответил Холмс, вспоминая эти страшные мгновения. — Соль просто смела его.
— Тогда выпьем за упокой его души, за ваше здравие и за новости, которые вы доставили! — провозгласил Монфор.
Пять бокалов были подняты в воздух, мужчины выпили.
— Как нам представляется, соль колебалась всю вторую половину дня и большую часть ночи, — сообщил Пейтон. Покачав головой, он уставился в глубь собственного бокала, казалось, он по-прежнему не верит тому, что видел своими глазами.
— Спустившись с горы наутро, мы были все на взводе, — вставил Милнер. — В особенности из-за того, что лишь один из наших биков уцелел. Но что нам еще оставалось? Ни пищи, ни воды у нас не было, так что мы там долго все равно бы не просидели.
— Кроме того, надо было поразмяться, — ухмыльнувшись, добавил Холмс. — Не самую приятную ночку мне там довелось провести.
— Соль по-прежнему оставалась очень… напряженной, — рассказывал Пейтон. — Но достаточно прочной, чтобы по ней можно было идти.
— И вы, значит, абсолютно уверены в том, что войско Ярласа уничтожено? — спросил Монфор.
— Гибель большинства его воинов я видел собственными глазами, — ответил вожак археологов, — В любом случае, волнение разошлось во все стороны на много лиг с такой силой, что уцелеть не смог бы никто. — И с неожиданной грустью он добавил: — Это меня просто потрясло.
— Тогда все кончено. — Король испытывал невероятное облегчение. Мыслями он уже обратился к не столь драматическим, но более животрепещущим вопросам, которые требовали своего разрешения, но сначала… — Необходимо отпраздновать нашу удачу, — распорядился он.
— Судя по некоторым сценам, свидетелями которых мы стали по дороге сюда, кое-кто уже празднует, — заметил Холмс.
— Вот и прекрасно! — воскликнул король. — Давайте к ним присоединимся!
Добрые вести разлетелись со скоростью лесного пожара и вызвали одинаковый восторг как у воинов, так и у мирных обывателей. Главный пир решено было задать в замке, а в городе и в шатрах войска празднование уже шло вовсю. Единственным человеком, который не разделял всеобщего ликования, была Ребекка. Услышав победные новости, она восприняла их исключительно как предостережение: на самом деле все только начинается.
Но даже ее самых преданных союзников — Эмер и Галена — захлестнула волна общего веселья, хотя и возразить Ребекке им было нечем.
— Вам просто хочется верить в то, что все закончилось, — накинулась она на друзей. — А на самом деле это далеко не так!
— Ну, по меньшей мере, одной угрозой королю стало меньше, — заявила Эмер. — Этому-то хоть можно порадоваться?
— Мне надо повидаться с ним, — внезапно объявила Ребекка и, не произнося больше ни слова, удалилась.
Монфора она застала в королевских покоях. Сидя в одиночестве, он читал донесения. Когда девушка вошла, Монфор поднял голову, поглядел на нее и улыбнулся.
— Боги на нашей стороне, Ребекка, — заметил он. — Разве это не чудесно?
Она молча застыла на месте, будучи не способна ответить улыбкой на улыбку.
— А почему такой строгий вид?
Король поднялся с места и пошел к ней навстречу.
— Это еще не закончилось, — тихо сказала она.
— Что не закончилось?
— Это только начало наших несчастий, а вовсе не конец.
— Уж не пытаешься ли ты?.. — начал было он.
— Да! Пытаюсь! — с неожиданной яростью воскликнула она. — Неужели вы не видите? Вашим главным врагом был вовсе не Ярлас. Хорошо, его войско уничтожено, но что произойдет теперь?
— Теперь я отпраздную собственную удачу, вернусь в столицу и постараюсь воссоединить страну, — вновь улыбнувшись, ответил король.
— Не уезжайте!
Ее охватил внезапный страх.
— Но меня ждут дела, Ребекка, — спокойным голосом сказал король.
— Но еще же не закончилось, — повторила она. — Истинная битва еще и не начиналась.
— Прошу тебя. Довольно этих фантазий! — Впервые за все время знакомства она расслышала в голосе короля нотки гнева. — Или ты не веришь словам друзей Галена?
— Конечно же верю. То, что они видели, произошло на самом деле…
— Ну так что же?
— Даже этим людям не дано заглянуть в будущее.
— А тебе дано? — полунасмешливо, полурассерженно спросил король.
— Да, — потупившись, ответила Ребекка. И тут же поспешила добавить: — Самую чуточку.
— Тогда тебе должно быть известно, что завтра утром я уезжаю. Как бы мне ни хотелось…
— Неужели можно быть таким глупцом! — яростно выкрикнула она.
— Моя госпожа, даже у королевской учтивости имеются свои пределы, — холодно указал Монфор.
— Прошу прощения. — Но по ее тону эти извинения нельзя было счесть искренними. — Все дело в том, что я знаю: настоящая война еще впереди и, по некоторым причинам, моя собственная роль в ней окажется решающей.
Теперь она говорила умоляюще и выглядела такой юной и такой беззащитной. Ее слова тронули короля, но это вовсе не означало, что он готов согласиться со смыслом сказанного.
— Но как такое может быть, Ребекка? — ласково спросил он.
— Не знаю, — растерянно ответила она. — Мне вовсе не нужна эта роль. Она такая трудная…
— Ты находишь собственную роль трудной? — гневно воскликнул король, его терпение наконец иссякло. — А каково, по-твоему, приходится мне? Я скован правилами и традициями, со всех сторон ко мне лезут с советами — и большинство из этих советов совершенно бессмысленно. Я борюсь с равнодушием и со своекорыстными интересами — а сталкиваться и с тем, и с другим мне приходится буквально повсюду, я не столько живу, сколько поддерживаю и выравниваю баланс общественных интересов. Ярласу, по крайней мере, хватило смелости пойти против меня в открытую. Боги! Как мне хотелось бы походить на собственного отца. Он терпел всеобщую несправедливость — и вовсе не считал это тяжким делом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Откуда-то сверху до Холмса донесся голос Пейтона:
— Холмс, Фланк, вы живы?
— Я-то жив, — дрогнувшим голосом отозвался Холмс. — А вот Фланка смыло.
Он вскарабкался повыше, присоединился к троим товарищам. Руки и ноги у него были как свинцовые. Вчетвером они окинули взглядом расстилавшуюся у ног соляную ширь.
Равнина шла мелкой рябью, затихая после прохода гигантской волны. По сравнению с нынешним состоянием соли та зыбь, которая убила Киббля, казалась невинной забавой. Медленные волны прокатывались по поверхности, то сливаясь, то сталкиваясь друг с другом; в море зыбучей соли то возникали, то исчезали островки спокойствия, а вдали, в солнечных лучах, ослепительно сверкали поднявшиеся в воздух соляные смерчи.
— А что войско? — прошептал Холмс.
— Наверняка попало в самую гущу, — пожал плечами Пейтон. — Оттуда никому не выйти живому.
Пристально вглядываясь в даль, Холмс различил кое-где на поверхности белого моря темные пятнышки — это соляные волны гоняли какой-то мусор. Но нигде не было и признака чего-нибудь живого.
— Все войско? — прохрипел он.
— Похоже на то, — кивнул Арледж.
Воин понимал, что ему следует ликовать, — в конце концов, смертельная угроза всей стране оказалась уничтожена одним ударом, — но он был слишком потрясен, чтобы испытывать хоть какие-нибудь чувства.
— Их просто смело, — повторил он слова Холмса.
— Смело всех до единого, — добавил Пейтон, и тут в его голосе послышались нотки удовлетворения.
— Но это когда-нибудь прекратится? — спросил Милнер, вглядываясь в колышущуюся внизу массу.
Припасы они бросили там, где их застигла буря, а домой по такой соли вернуться невозможно!
— До сих пор все рано или поздно прекращалось, — буркнул Пейтон.
Но даже ему никогда не доводилось видеть ничего подобного.
Первые два дня поход проходил без сучка без задоринки. Преодолев исходную суматоху, Ярлас и его воины пребывали в превосходном настроении. Войско шло стройными колоннами, полк за полком, наемники маршировали двумя отрядами — один в авангарде, а другой — в центре арьергарда. Воины самого барона шли по флангам и высылали дозоры, обеспечивая разведку по всем направлениям. Монахи скакали широким кругом, в который они заключили главные силы всего войска. Это, объяснил Хакон, было предпринято для того, чтобы они — в случае, если возникнет такая необходимость, — проявив свои особые способности, укротили бы соль. Ярласу показали, как монахи управляются с подвижками соли, и он чувствовал себя, находясь в магическом кругу, в полной безопасности. Даже наемники, поначалу поглядывавшие на монахов не без суеверного страха, начали через какое-то время относиться к ним как к благодетелям, а многие из солдат поражались, как эти немощные люди, в том числе и более чем преклонного возраста, не отстают от войска. В свою очередь братья испытывали истинный восторг, и хотя они почти не разговаривали друг с другом, глаза у них сверкали ничуть не менее ярко, чем кристаллическая соль под копытами их жеребцов.
На третий день после выступления из Риано, ближе к полудню, настоятель расслышал первый шорох из глубин соли. Он сразу же отдал распоряжение, которое облетело всех рассредоточившихся по кругу монахов. Несколько мгновений спустя они остановились, воздели руки в небо и воззвали к нему. Тут же остановилось и войско, объятое внезапным страхом, а странные завывания монахов разносились меж тем вширь и вдаль.
Соль заходила ходуном. Люди в ужасе оцепенели. Наконец кругом разнесся дикий вопль, соль поднялась концентрической формы волной и эта волна взяла войско в круг. Петля соли неумолимо затягивалась, волна становилась все выше и выше. Целые отряды провалились в зыбучую соль, лишь некоторые отчаянно боролись, цепляясь за несколько лишних мгновений жизни. Волна накатывала все ближе и становилась все выше, пока ее «воды» наверху не сомкнулись, издав оглушительный грохот, похожий на взрыв. Огромный вихрь соли взметнулся в небо, питаясь собственной яростью, а потом вновь обрушился наземь и новой волной разбежался во все стороны. От грохота разрывались не только барабанные перепонки, но и легкие. Ярлас умер, всего за мгновение перед этим успев подумать, что его предали. В последний миг он закричал, но сам уже не расслышал собственного крика.
Но бедствие, вызванное к жизни монахами, еще не закончилось. Вновь поднялась волна, еще более сокрушительная, чем первая. Подобно граду камней, обрушившемуся в воды тихого озера, она превратила спокойную соляную гладь в кипящее море смерти. У тех, кто сумел спастись из-под удара первой волны, теперь не осталось никаких шансов: их засосало в разверзшиеся воронки на совершенно немыслимую глубину, пока ослепительно сверкающая башня соли росла и доставала в своем росте до небес. Генералы Олин и Нур, будучи самыми сильными, и погибли последними. Они умерли, сражаясь со своей судьбой, столь же бессильные противостоять ей, как и все остальные.
Волна накрыла и круг, образованный монахами. И они тоже провалились в бездну, захлестнутые этим потопом, исчезли из того мира, в котором светит солнце…
…и появились в мире, спрятанном под белым соляным морем.
Каждый из братьев, ликуя, подчинился собственной участи. Их легкие забила соль, они вдохнули ее кристаллическую чистоту и поняли, что произошло чудо. Их час настал.
Воссоединившись с солью, монахи пошли вперед. Им предстояло совершить свое страшное дело.
Глава 74
Когда Ребекка очнулась — а спала она нынче беспокойно, но без сновидений, — она первым делом бросила взгляд на картину Кавана. То, что она увидела, заставило ее вздрогнуть, заморгать и тут же всмотреться попристальней. «Что же случилось?» — нахмурившись, подумала она.
Холст был совершенно чист и безупречно бел — это был просто холст, вставленный в раму и словно дожидающийся того, чтобы художник взялся за дело заново.
«Вычисти, — вспомнила она слова детской песенки. — Или наполни солью».
Арледж и его товарищи пришли в замок Крайнее Поле ранним вечером. Разведчики, остававшиеся на самой кромке соли, уже доложили о волнениях на ее поверхности, но вплоть до возвращения археологов никто не знал о той драме, что разыгралась на соли в действительности. Их сразу же вызвали к королю, чтобы они поведали ему обо всем, — и вскоре они уже от всей души веселились вместе с Монфором, непринужденные манеры которого заставили их забыть естественную робость. Они говорили со своим королем так, словно он был им ровней, причем закадычным другом и человеком столь же бесшабашным, как они сами. Монфор, в свою очередь, отнесся к посетителям со всей сердечностью, тем более что их рассказ пришелся ему как нельзя более кстати.
— На такие прекрасные новости я не смел и надеяться! — воскликнул он, распорядившись подать бокалы и наполнив их темно-красным вином.
— Да мы чуть и сами там не остались, — ответил Арледж и рассказал королю о чудовищной волне соли и об отчаянном бегстве на уступы Блекатора.
— Там и погиб ваш товарищ? — спросил король.
— Да, — коротко ответил Холмс, вспоминая эти страшные мгновения. — Соль просто смела его.
— Тогда выпьем за упокой его души, за ваше здравие и за новости, которые вы доставили! — провозгласил Монфор.
Пять бокалов были подняты в воздух, мужчины выпили.
— Как нам представляется, соль колебалась всю вторую половину дня и большую часть ночи, — сообщил Пейтон. Покачав головой, он уставился в глубь собственного бокала, казалось, он по-прежнему не верит тому, что видел своими глазами.
— Спустившись с горы наутро, мы были все на взводе, — вставил Милнер. — В особенности из-за того, что лишь один из наших биков уцелел. Но что нам еще оставалось? Ни пищи, ни воды у нас не было, так что мы там долго все равно бы не просидели.
— Кроме того, надо было поразмяться, — ухмыльнувшись, добавил Холмс. — Не самую приятную ночку мне там довелось провести.
— Соль по-прежнему оставалась очень… напряженной, — рассказывал Пейтон. — Но достаточно прочной, чтобы по ней можно было идти.
— И вы, значит, абсолютно уверены в том, что войско Ярласа уничтожено? — спросил Монфор.
— Гибель большинства его воинов я видел собственными глазами, — ответил вожак археологов, — В любом случае, волнение разошлось во все стороны на много лиг с такой силой, что уцелеть не смог бы никто. — И с неожиданной грустью он добавил: — Это меня просто потрясло.
— Тогда все кончено. — Король испытывал невероятное облегчение. Мыслями он уже обратился к не столь драматическим, но более животрепещущим вопросам, которые требовали своего разрешения, но сначала… — Необходимо отпраздновать нашу удачу, — распорядился он.
— Судя по некоторым сценам, свидетелями которых мы стали по дороге сюда, кое-кто уже празднует, — заметил Холмс.
— Вот и прекрасно! — воскликнул король. — Давайте к ним присоединимся!
Добрые вести разлетелись со скоростью лесного пожара и вызвали одинаковый восторг как у воинов, так и у мирных обывателей. Главный пир решено было задать в замке, а в городе и в шатрах войска празднование уже шло вовсю. Единственным человеком, который не разделял всеобщего ликования, была Ребекка. Услышав победные новости, она восприняла их исключительно как предостережение: на самом деле все только начинается.
Но даже ее самых преданных союзников — Эмер и Галена — захлестнула волна общего веселья, хотя и возразить Ребекке им было нечем.
— Вам просто хочется верить в то, что все закончилось, — накинулась она на друзей. — А на самом деле это далеко не так!
— Ну, по меньшей мере, одной угрозой королю стало меньше, — заявила Эмер. — Этому-то хоть можно порадоваться?
— Мне надо повидаться с ним, — внезапно объявила Ребекка и, не произнося больше ни слова, удалилась.
Монфора она застала в королевских покоях. Сидя в одиночестве, он читал донесения. Когда девушка вошла, Монфор поднял голову, поглядел на нее и улыбнулся.
— Боги на нашей стороне, Ребекка, — заметил он. — Разве это не чудесно?
Она молча застыла на месте, будучи не способна ответить улыбкой на улыбку.
— А почему такой строгий вид?
Король поднялся с места и пошел к ней навстречу.
— Это еще не закончилось, — тихо сказала она.
— Что не закончилось?
— Это только начало наших несчастий, а вовсе не конец.
— Уж не пытаешься ли ты?.. — начал было он.
— Да! Пытаюсь! — с неожиданной яростью воскликнула она. — Неужели вы не видите? Вашим главным врагом был вовсе не Ярлас. Хорошо, его войско уничтожено, но что произойдет теперь?
— Теперь я отпраздную собственную удачу, вернусь в столицу и постараюсь воссоединить страну, — вновь улыбнувшись, ответил король.
— Не уезжайте!
Ее охватил внезапный страх.
— Но меня ждут дела, Ребекка, — спокойным голосом сказал король.
— Но еще же не закончилось, — повторила она. — Истинная битва еще и не начиналась.
— Прошу тебя. Довольно этих фантазий! — Впервые за все время знакомства она расслышала в голосе короля нотки гнева. — Или ты не веришь словам друзей Галена?
— Конечно же верю. То, что они видели, произошло на самом деле…
— Ну так что же?
— Даже этим людям не дано заглянуть в будущее.
— А тебе дано? — полунасмешливо, полурассерженно спросил король.
— Да, — потупившись, ответила Ребекка. И тут же поспешила добавить: — Самую чуточку.
— Тогда тебе должно быть известно, что завтра утром я уезжаю. Как бы мне ни хотелось…
— Неужели можно быть таким глупцом! — яростно выкрикнула она.
— Моя госпожа, даже у королевской учтивости имеются свои пределы, — холодно указал Монфор.
— Прошу прощения. — Но по ее тону эти извинения нельзя было счесть искренними. — Все дело в том, что я знаю: настоящая война еще впереди и, по некоторым причинам, моя собственная роль в ней окажется решающей.
Теперь она говорила умоляюще и выглядела такой юной и такой беззащитной. Ее слова тронули короля, но это вовсе не означало, что он готов согласиться со смыслом сказанного.
— Но как такое может быть, Ребекка? — ласково спросил он.
— Не знаю, — растерянно ответила она. — Мне вовсе не нужна эта роль. Она такая трудная…
— Ты находишь собственную роль трудной? — гневно воскликнул король, его терпение наконец иссякло. — А каково, по-твоему, приходится мне? Я скован правилами и традициями, со всех сторон ко мне лезут с советами — и большинство из этих советов совершенно бессмысленно. Я борюсь с равнодушием и со своекорыстными интересами — а сталкиваться и с тем, и с другим мне приходится буквально повсюду, я не столько живу, сколько поддерживаю и выравниваю баланс общественных интересов. Ярласу, по крайней мере, хватило смелости пойти против меня в открытую. Боги! Как мне хотелось бы походить на собственного отца. Он терпел всеобщую несправедливость — и вовсе не считал это тяжким делом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60