И в это же время в лесной зоне
под ударами ядерных устройств, торфяники наполнялись вла-
гой, выросший было на них лес погибал, и мягкий мохнатый
торф из круглых озер обволакивал пни и остатки деревень
аборигенов...
Так продолжалось недолго...
Перемена наступала незаметно. Она начинала ощущаться
много позже того, как невидимый маятник достигал определен-
ного ему предела и начинал с усилием продираться назад
сквозь вязкое, тормозящее его ход пространство времени.
Только благодаря подвигу кандида, понявшего и остановивше-
го "Часы жизни", сила зоны была подорвана. Переход к проти-
воположному состоянию совершался долго. Он походил на пла-
номерное, медленное наступление невидимых армий, выпивающих
степные ручейки, озера, чуть ли не вдвое сокращавших обшир-
ные водоемы, понижавших уровень грунтовых вод, иссушавших
материки и загонявших вверх, к бесплодным каменным верши-
нам, горные ледники. Горели леса, дымились высохшие торфян-
ники в зоне, пересыхали степи, в воздухе носилась радиоак-
тивная пыль и серые хлопья "живого тумана".
Если период военных действий был короток, энергичен и
катастрофичен - на морях бушевали штормы, гигантские при-
ливные волны обрушивались на берега, "всемирные потопы"
погребали под слоями "сосущего ила" города, которые еще не
были уничтожены атомной атакой, сверкающие глэтчеры обру-
шивались в долины хаосом ледяных глыб и оползнями, - то
засушливая фаза агонии зоны подкрадывалась исподволь. Она
обманывала временным увеличением дождливых дней, порою
общим похолоданием, туманами. Тогда казалось, что Странники
вернулись. А между тем, год от году иссякали источники, и
земля, принимающая всезатопляющий ливень, оказывалась вско-
ре сухой, растрескавшейся и обнаженной.
Можно считать доказанным, что биосфера зоны была тесно
связана с биосферой Земли, а потрясения, нанесенные био-
сфере зоны, с неизбежностью привели к изменениям экологи-
ческих связей Земли. Если человек не мог приспособиться к
изменившимся условиям, он погибал или оказывался в свое-
образном эволюционном тупике, где с трудом поддерживал раз
достигнутый уровень. Изменение образа жизни, пищи, внешних
условий, а вместе с ними и биохимии организма неизбежно
должно было привести к изменению наследственности. Такое
положение заставляет задуматься над следующим вопросом: в
каком направлении под влиянием изменившейся природной среды
и среды искусственной менялся генетический код человека? Как
это происходило, в какие сроки, к чему приводило - пока
неизвестно. А значит, и к отклонениям нельзя подходить
только с меркой божественного соответствия. Кто знает,
может, некоторые из них - наше будущее.
Создание мутантов отрывало человека от биосферы,
укрепляло его позиции, делало его относительно независимым
от климата, территории, естественных ресурсов. Одновремен-
но это отторжение ослабляло человека как биологический вид.
Борьба за существование из плана физического оказывалась
перенесенной в область знания, область мысли, неосферу. Это
относится к тем мутантам, которые дали человеку отличия не
столько внешние, сколько внутренние, резко расширяющие спо-
собности и возможности людей. Возможно, эти способности бы-
ли давно заложены в людях, но до сего момента находились в
"затемненном" состоянии. И если прежде выживал наиболее
сильный, наиболее ловкий, наиболее выносливый, то с течени-
ем времени его место займет наиболее гибкий, наиболее опыт-
ный человек, представляющий уже не биологическую единицу, а
социальную группу. Кооперация, как правило, до сих пор была
кратковременной, от случая к случаю. Люди об_единялись для
коллективной охоты, постройки общественного дома, загона
для животных, на рыбной ловле. Семья была единственной пос-
тоянной общественной единицей, и вопрос ее существования,
кроме критических ситуаций, связанных с жизнью поселка или
города, зависел от нее самой. Немощным и хилым приходилось
плохо. Для жизни требовался доброкачественный, здоровый
человеческий материал.
С развитием человеческих способностей все изменяется.
Будущее достигается не на срезе сегодняшнего дня. Понять,
предугадать и об_яснить его можно, только помня о прошлом
и зная его. Если человек смутно представляет своих родите-
лей, не знает, какими были его деды и прадеды, а знает
лишь образ господа, то для него будет загадкой его собс-
твенный ребенок. В самом деле, какие черты характера он
может унаследовать? Какие таланты в нем проявятся? Какие
наследственные болезни наложили отпечаток на его генетичес-
кий код?.."
Читая, я понимал значение не всех слов, видимо, дядя
Аксель был прав, говоря, что автор много успел понять так
хорошо, что не счел нужным об_яснить. А может, он надеялся
об_яснить все по прибытии в Риго? Теперь этого уже не
узнать. Но несмотря на это, общий смысл написанного, дейс-
твительно, был ясен и понятен. У меня словно раскрывались
глаза. Теперь я мог совсем по-другому воспринимать написан-
ное Баневым и другими пророками древности. Теперь я мог
быть достойным учеником великих учителей. Теперь я мог бо-
роться, зная, что я отстаиваю, и не стесняясь своих способ-
ностей. Воздействие этой книги я мог сравнить разве что с
осознанеим своей непохожести на нормальных людей.
Я заканчивал чтение, когда уже темнело.
"...Путь, ведущий исследователя в космос через ритмы
биосферы и глубинные тайны нашей планеты, заманчив и увле-
кателен. Земной шар покачивается в "солнечном ветре" над
твоими ладонями. И все же изучение прошлого без попытки
изучить - хотя бы в малой степени - его созидателей мне
представляется неэтичным.
Потому что человек...
Но что же такое человек? - Перебиваю я сам себя. Что
значит его история, та, казалось бы, давно превратившаяся в
пыль, стертая ледниками, похороненная в глубине озер и
морей, занесенная песками пустынь, периодически превращав-
шихся в зеленые саванны? Зачем разбираться в прошлом,
склеивая его, как склеивают черепки разбитого горшка, в
котором уже ничего не сварить? Но этот склеенный из облом-
ков горшок приобретает над нами магическую власть, и, заб-
росив сиюминутные, более практические и важные дела, мы
прикасаемся к нему, рассматриваем его, спорим о его проис-
хождении, назначении, судьбе, как будто бы от этого зависит
судьба нас или наших детей.
Может быть, так оно и есть?
Индивидуальность - это память. Лишите человека памяти,
сплетенной из солоноватости вкуса первого поцелуя, от кото-
рого кружилась голова и дрожали ноги, из нежной ласки сол-
нечного луча, скользнувшего по подушке после беспамятства
болезни, из запаха трав за околицей, отмечавших первый шаг
в большой и неведомый мир, когда беспричинна радость, и
жизнь кажется почти полетом, лишите человека стыда
проступка, о котором никто не знает, горечи слез первой
утраты - и что останется от него?
Так, может быть, прошлое и есть коллективная память
человечества, без которой оно станет идиотом, живущим сию-
минутными отправлениями?
Если это не так, откуда же у человека этот непреходя-
щий интерес к прошлому, в которое он как в саркофаг
помещает свое происхождение, идеалы, мечты, надежды, словно
все лучшее, все, ради чего стоит жить, бороться и, если
надо, умирать, находится не в настоящем, не в будущем, а в
давно прошедшем?
Мне приходилось говорить о прошлом с разными людьми.
Не только о глубокой древности, но и о событиях столетней,
а то и меньшей давности. И всякий раз удавалось отметить
момент, когда интерес к прошедшему оказывался выше интереса
к настоящему. Не так ли из смутного в детстве сознания
добытия рождается интерес к неведомому, существовавшему
раньше нас, - интерес к предметам, людям, событиям? Пыт-
ливый, обретающий гибкость ум лижет мысли ушедших эпох,
пытаясь постичь заключенные в них идеи, уловить аромат вре-
мени, как огонь лижет сухие ветки разгорающегося костра. Он
питается вещественностью исчезнувших миров и взвивается яр-
ким пламенем мысли, надеясь проникнуть сквозь время, просо-
читься по капиллярам трещин обожженного кварца к его сохра-
нившейся середине.
И каждый раз это приводило к человеку. Он существовал
как знак интеграла, как бы об_единяя собой все и давая
смысл всему существующему в мире: тот "микрокосм" мысли-
телей, который в нашем сознании занял срединное положение
между двумя бесконечностями микро и макромира.
Да и могло ли быть иначе? Не потому ли возникла наука,
возникла из напряженного стремления к постижению себя и
мира, к снятию мучительного противоречия в сознании между
"я" и "не-я", к утверждению человека в мире, - что, сколько
бы ни говорить о возможных "случайностях", конечным про-
дуктом земной биосферы (а вместе с ней и космоса) оказыва-
ется именно человек?
Само существование человека есть факт непрерывно для-
щегося "акта творения". Согласно древним источникам, он на-
чался взрывом нейтронной среды сверхновой, привел к созда-
нию биосферы, а ее эволюция, в свою очередь, привела к
возникновению человека - феномена, в отличие от всей ос-
тальной материи несущего в себе настойчивую потребность
самопознания и самопостижения. Это и есть грань, отделяющая
человека от природы и его "малых братьев".
Разум разлит в природе шире, чем мы иногда думаем.
Есть и другая сторона, быть может, не менее важная для
человечества и для биосферы. При внимательном рассмотрении
можно заметить, что структура прошлого, угадываемая нами в
земных катаклизмах, ритмических пульсациях и потрясениях,
причины которых лежат за пределами нашей планеты, оказыва-
ется отражением черезвычайно сложной структуры большого
космоса, в котором несется наш общий космический корабль -
планета земля.
Он идет под всеми парусами через бездны времени и
пространства, выдерживая космические штормы и вторжения,
рассекая волны космических цунами, дрейфуя в тисках косми-
ческих льдов - и все это невидимые штурманы аккуратно за-
носят каждый раз на страницы судового журнала с обозначени-
ем координат и точной даты. Время и пространство не пощади-
ли ни корабль, ни бортовой журнал. От его ранних записей
осталось немного, но сейчас мы уже начинаем разбирать
отдельные символы, сопоставляем их друг с другом, пытаемся
догадаться об их назначении. Чтобы записи оказались упоря-
доченными, сконцентрированными, понадобилось создать чело-
века, к которому, в сущности говоря, они и были обращены. В
кабалистических письменах прошлого скрыта формула постиже-
ния нас самих и нашего будущего. Эти записи - как лоции
отважных первооткрывателей, по которым опытные капитаны,
вооруженные опытом и знаниями, предугадывают возможные
опасности, чтобы встретить их во всеоружии, встретить дос-
тойно.
От того, как человек относится к своему прошлому, в
конце концов зависит, сумеет ли он достойно встретить свое
будущее...
Заканчивалась тетрадь следующими признаниями:
"...Сейчас, когда я вошел в дух памятника кандиду, по-
строенному неизвестными мне мастерами и спрятавшими в нем
его мысли, я преисполнен величайшего благоговения, удивле-
ния и благодарности судьбе за то, что из глубины веков до-
несла она до нас это чудо. В пустыне веков, где камня на
камне не осталось после войн, пожаров и лютого истребления,
стоит этот одинокий, ни на что не похожий собор нашей
древней славы. Страшно, жутко подходить к нему. Невольно
глазу хочется найти в нем знакомые пропорции наших привыч-
ных памятников. Напрасный труд! Нет в нем этих черт, все в
нем полно особой дикости, иной, не нашей мерой измерил его
художник. Находясь рядом с ним, чем напряженнее я пытался
ощутить время, отделяющее далекое прошлое от настоящего,
чем внимательнее всматривался в предметы внутри него, пыта-
ясь увидеть за ними создавшего их человека, тем больше убе-
ждался, что преграды времени нет. Во все эпохи человек был
одинаково человеком: умным и глупым, недоверчивым и легко-
верным, мужественным и трусом, художником и ремесленником,
предателем и подвижником. Он любил, страдал, боролся, под-
падал жару страсти и зову за горизонт. Он отличался разре-
зом глаз, широтой скул, формой черепа, цветом кожи, языком,
на котором он излагал свои мысли, но даже в крайностях своих
не выходил за рамки, определяющие и сейчас этот единственный
вид:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35