И вот, в воскресенье, в сумерки, Аллан был найден
мертвым на тропе, ведущей к его дому. Горло ему пробила
стрела...

..........

Мы узнали эту новость от Рэчел и с беспокойством
следили, как она пытается установить контакт с сестрой. Она
полностью сосредоточила свои мысли, но бесполезно... Мозг
Энн оставался также прочно закрыт от нас, как и на протяже-
нии последних восьми месяцев. Даже в отчаянии она ничего не
передавала.
- Я иду к ней, - сказала нам Рэчел. - Кто-то должен
быть около нее.
Нам пришлось ждать не менее часа. Затем Рэчел с
большим беспокойством передала:
- Она не хочет меня видеть. Она не пустила меня в дом.
Соседку пустила, а меня нет. Мне она приказала уходить.
- Может, она думает, что это сделал кто-нибудь из нас?
- Предположил Майкл. - Кто-нибудь из нас мог сделать это?
Или, может быть, вы знаете, кто это?
Один за другим последовали наши возмущенные отказы.
- Мы должны сообщить ей об этом, - решил Майкл. - Она
не должна обвинять нас. Попытаемся связаться с ней все
вместе.
Мы все попытались. Ответа не было.
- Плохо, - заключил Майкл. - Напиши ей записку, Рэчел.
Слова она воспринимает... Конечно, лучше было бы без слов,
но ничего не поделаешь.
- Ладно, я постараюсь, - с сомнением согласилась
Рэчел.
Прошел еще один час, прежде чем мы уловили ее мысли.
- Очень плохо. Я передала записку женщине, которая с
ней в доме, и подождала. Вернувшись, женщина сказала, что
Энн разорвала записку, не читая. Там теперь моя мать, она
пытается убедить Энн перебраться к нам домой.
На этот раз Майкл ответил не сразу. После некоторого
молчания он сказал:
- Нам лучше приготовиться. Все должны быть готовы
бежать в случае необходимости, но только не вызывайте при
этом подозрения. Рэчел, постарайся узнать все, что можно, и
сообщай нам, если что-то будет происходить.
Я не знал, как лучше поступить. Петра уже спала, и я
не мог поднять ее, не будучи замеченным. К тому же я не был
уверен, что это необходимо. Никто, даже Энн, не мог запо-
дозрить ее в убийстве Аллана. Ее могли только обвинить
вместе с нами. Поэтому я ничего не стал предпринимать, на-
деясь, что ничего не раскроется.
Весь дом уже улегся спать, когда пришло новое сообще-
ние от Рэчел:
- Мы с матерью идем спать. Энн выпроводила всех и
осталась одна. Мать хотела остаться с ней, но с Энн чуть не
случилась истерика. Она заставила всех уйти. Все боятся,
что если они будут настаивать, чтобы кто-нибудь остался, то
будет еше хуже. Она сказала матери, что знает, кто виноват
в смерти Аллана, но никого не назвала.
- Вы думаете, она имела в виду нас? В конце концов,
может быть, у Аллана были тайные враги, - предположил
Майкл.
Рэчел сомневалась в этом.
- Если бы дело обстояло так, она не выгоняла бы меня.
Она не крикнула бы, чтобы я уходила прочь, - сказала она. -
Рано утром я вновь пойду к ней и посмотрю, что изменилось.
С этим все были вынуждены согласиться. В конце концов,
это давало нам несколько часов отдыха.
Позже Рэчел рассказала нам, что случилось, на следую-
щее утро.
Она встала за час до рассвета и через поля пошла к
дому Энн. Дойдя до него, она остановилась, не желая встре-
тить такой же прием, как накануне. Но просто стоять и
смотреть на дом было бесполезно. Она набралась храбрости и
взялась за дверной молоток. Стук эхом отозвался в доме. Она
ждала. Никто не ответил.
Она вновь постучала. На этот раз сильнее, но ответа
по-прежнему не было.
Рэчел встревожилась. Она изо всех сил застучала молот-
ком, прислушиваясь к звукам в доме. Потом медленно и нере-
шительно положила молоток и пошла в ближайший дом к
соседке, которая была с Энн накануне.
Поленом они разбили окно и забрались вовнутрь. Энн на
втором этаже, в своей спальне, свисала с притолоки.
Они сняли ее и положили на кровать. Помощь опоздала на
несколько часов. Соседка укрыла тело простыней.
Рэчел все это казалось нереальным. Она была ошеломле-
на. Соседка взяла ее за руку и вышла из комнаты. Уходя, она
заметила свернутый листок бумаги на столе. Соседка взяла
его.
- Наверное тебе или родителям, - сказала она, про-
тягивая листок Рэчел.
Рэчел взяла его и прочла надпись на наружной стороне.
- Но это не... - Начала она автоматически. Затем она
пришла в себя и постаралась сразу же повернуть листок так,
чтобы соседка не смогла прочесть надписи.
- О, да, да, я передам им, - сказала она и спрятала
послание в одежду, послание, адресованное не ей, не ее
родителям, а инспектору.
Муж соседки отвел ее домой. Она передала новость роди-
телям. Затем, оставшись одна, она пошла в комнату, где они
раньше жили с Энн, и прочла письмо.
Оно касалось всех нас, включая Рэчел, и даже Петру. Мы
обвинялись в убийстве Аллана. Рэчел дважды прочла письмо и
затем тщательно сожгла его.

..........

Через день или два напряжение спало с нас. Самоубийс-
тво Энн было трагедией, но никто не увидел в нем ничего
удивительного. Молодая жена, беременная первым ребенком,
потеряла мужа - при таких обстоятельствах. Значит, она ли-
шилась рассудка - таков был всеобщий прискорбный, но об_яс-
нимый вывод.
Загадочной оставалась смерть Аллана, для нас также,
как и для всех остальных. Подозревали нескольких человек,
враждовавших с ним, но ни у кого не было достаточных осно-
ваний для убийства, к тому же во время убийства Аллана все
они были на виду.
Старый Уильям Тэй узнал стрелу собственного изготовле-
ния, но он изготовил большинство стрел нашего района. Это
была стрела, предназначенная не для состязаний, а простая
стрела для повседневной охоты. В каждом доме можно было
найти дюжину таких стрел. Люди говорили разное. Откуда-то
разнесся слух, что Энн была не такой преданной женой, как
считалось, что в последнее время она боялась своего мужа. К
печали родителей, говорили, что она сама убила его стрелой
и совершила самоубийство, боясь разоблачений. Но и этот
слух затих, поскольку не было найдено никаких улик. Через
несколько дней появились другие темы для толков. В конце
концов все признали загадку неразрешимой.
Мы держались настороже, стараясь уловить малейший
намек, который мог бы вызвать подозрения против нас, но
ничего не было, и по прошествии некоторого времени мы по-
чувствовали облегчение.
Но хотя мы и жили относительно спокойно весь следующий
год, опасения не оставляли нас. Мы теперь поняли, что бе-
зопасность всех нас находилась в руках каждого из нас.
Нас огорчала участь Энн, но мы понимали, что потеряли
ее раньше, чем она умерла.
Лишь один Майкл, казалось, не успокаивался. Он
говорил:
- Один из нас оказался недостаточно сильным...



ГЛАВА 11.

Весенние инспекции в этом году оказались благосклон-
ными. Только два поля на весь район оказались приговорен-
ными к сожжению, и ни одно из них не принадлежало ни моему
отцу, ни дяде Энгусу. Два предыдущих года были такими пло-
хими, что люди, в первый год колебавшиеся в отношении к
домашнему скоту, производившему отклонения, на второй год
перебили его. В результате стало гораздо больше нормальных
рождений. Больше того, тенденция к норме все усиливалась...
Это вселяло мужество в людей, они стали дружелюбнее и
общительнее. В конце мая многие готовы были поручиться,
что уровень отклонений на этот раз небывало низок. Даже
старый Джекоб вынужден был согласиться, что божественное
недовольство на какое-то время было отложено.
- Господь милосерден, - сказал он неодобрительно. -
Дает им последний шанс. Будем надеяться, что они изменят
свои обычаи, иначе все будет плохо в следующем году. Пока
все идет хорошо, но посмотрим...
Однако никаких признаков ухудшения не было. Поздние
овощи свидетельствовали о такой же нормальности, как и
ранние всходы. Погода также обещала хороший урожай, и
инспектор большую часть времени проводил дома и стал очень
популярен.
Для нас, как и для всех остальных, все предвещало
спокойствие, хотя нас ожидало трудное лето. Возможно, так
бы и получилось, если бы не Петра.
Однажды, ранним июньским утром, она совершила два пос-
тупка, которые ей были строго запрещены. Во-первых, хотя
она была одна, она на своем пони уехала с территории нашей
фермы. Во-вторых, она не держалась открытых мест, а отпра-
вилась в лес.
Леса в Вакнуке, как я уже говорил, относительно безо-
пасные, но и в них нужно сохранять осторожность. Дикие кош-
ки нападают редко, только в отчаянном положении, обычно они
предпочитают спасаться бегством. Тем не менее, не очень
умно отправляться в лес без оружия, так как сюда иногда
забредают большие животные из окраин, охотящиеся в дикой
стране.
Призыв Петры пришел также внезапно, как и в первый
раз. Хотя это и не был сильный, подавляющий волю страх, как
раньше, все же эмоция была выражена интенсивно: глубокое
отчаяние и тревога передались полностью. К тому же девочка
не контролировала свою мысль. Она просто излучала так
сильно, что стирала у меня в мозгу все, оставляя в сознании
лишь смутные тени.
Я попытался пробиться через эту мысль и связаться с
остальными, но не смог установить контакта даже с Розалин-
дой. То, что я испытывал, трудно передать: я как бы пытался
расслышать что-нибудь сквозь шум, или увидеть сквозь густой
туман. К тому же в мысли не было и намека на причину
тревоги. Это был, если можно выразить мысль в обычных
словесных терминах, бессловесный крик протеста. Просто
рефлекторное чувство, без сознания и контроля. Я сомневался
даже, знает ли она, что делает. Скорее это было инстин-
ктивно...
Все, что я мог сказать - это был сигнал отчаяния, и
шел он с определенного направления.
Я выбежал из кузницы и схватил ружье - одно из ружей
всегда висело у входа, заряженное и подготовленное для
стрельбы в случае необходимости. В несколько минут я
оседлал лошадь и поскакал. Единственное, что я мог опреде-
лить по зову - это направление. Миновав живую изгородь, я
ударил лошадь пятками и поскакал в сторону западного леса.
Если бы Петра хоть ненадолго перестала посылать сигнал
отчаяния, и в этот промежуток мы могли бы связаться друг с
другом, то последствия были бы другими, вернее, их совсем
могло бы не быть. Но она не перестала... Она продолжала
беззвучно кричать, и этот ее сигнал как щит отделял нас
друг от друга, и я ничего не мог сделать.
Местами дорога была плохой. В одном месте я упал и
потратил много времени на то, чтобы вновь поймать лошадь.
Но в лесу продвигаться стало еще труднее. Густые заросли
мешали поворачиваться, и я был вынужден ехать по единствен-
ной различимой тропе. Вскоре я понял, что ошибся. Подлесок
был слишком густым, чтобы сразу ехать в направлении сигна-
ла, поэтому мне пришлось вернуться и искать тропу вновь.
Само по себе направление меня не беспокоило: Петра ни на
мгновение не переставала посылать сигнал. Наконец я нашел
очень узкую тропу, закрытую свисающими ветвями так, что я
должен был сильно нагибаться, но ведущую в правильном нап-
равлении. Вскоре дорога стала лучше, и я смог продвигаться
быстрее. Наконец я выехал на открытую поляну.
Петру я вначале не увидел. Мое внимание сразу прив-
лек ее пони. Он лежал на дальнем конце прогалины с разор-
ванным горлом. Над пони склонилось существо, наиболее
отклонившееся из всех виденных мной. Оно вырывало куски
мяса и было столь поглощено едой, что не услышало моего
приближения.
Зверь был красно-коричневого цвета с желтыми и темно-
коричневыми пятнами. Его огромные, заканчивающиеся поду-
шечками лапы, были усеяны клочками шерсти, передние лапы
были окровавлены и заканчивались длинными когтями. Шерсть
свисала и с хвоста, поэтому он был похож на длинное перо.
Морда у животного была круглая, глаза - как два желтых
стекла. Уши, широко расставленные, свисали, нос был вздер-
нут. Два больших резца выступали из верхней челюсти, и
зверь использовал их также, как и когти, разрывая тушу.
Я начал снимать ружье со спины. Это мое движение
привлекло внимание зверя. Он повернул голову и застыл,
глядя прямо на меня. Кровь покрывала нижнюю часть его
морды. Подняв хвост, зверь начал размахивать им из стороны
в сторону. Я снял ружье и готов был выстрелить, когда стре-
ла пробила горло зверя. Он подскочил, перевернулся в
воздухе и опустился на все четыре лапы, все еще глядя на
меня своими желтыми зрачками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35