Тактично, но очень ненавязчиво протянул ее
мне. Я отрицательно мотнул головой. И он тут-же как следует отхлебнул.
- Принципиальная схема такова! - возгласил он и чуть покачнулся.- В
инкубаторе выращивается человечество, находящееся, в результате тотальной
псохохимической обработки, в состоянии непрерывной борьбы каждого с каждым
и всех со всеми. Под любым предлогом, на любом уровне! Никакие, самые
логичные и убедительные, призывы к миру и сотрудничеству, которые
высказывают отдельные не восприимчивые к обработке личности - всегда есть
процент людей, не поддающихся действию какого-то препарата - остаются
втуне, ибо медикаментозное вмешательство парализовало определенные центры в
мозгах большинства. Наиболее удачные из этих призывов, напротив, сразу
используются для провоцирования новых конфликтов. Например: давайте жить
дружно. Давайте! Всех, кто мешает нам жить дружно - на виселицу! Ты, я
вижу, не хочешь жить дружно? И ты? На виселицу! - Он умолк, тяжело дыша. На
лбу его выступили бисеринки пота. Он явно отвык много говорить. И - явно
хотел.
- В таких условиях стрессовая вибрация гибнущих кристаллов становится все
более частой, а, следовательно, все более частым становится переброс
исковерканных индивидуальностей к нам, сюда. И здесь они, естественно,
продолжают свою борьбу, ибо сознание их уже сформировано. Борьбу уже совсем
непонятно с кем. Хоть с кем-нибудь, кто напоминает тамошнего противника,-
он торопливо отхлебнул.- Правда, возможен и обратный эффект. Ступак о нем
не догадывался. Я обнаружил его лишь недавно, читая их статьи... С легкой
руки тамошнего американца Моуди стало модным опрашивать людей, переживших
клиническую смерть, об их ощущениях. И, представьте, многие припомнили
состояние резонанса со своим здешним психодвойником. Самое смешное... - он
хихикнул и тут же пригубил,- самое смешное, они думают, что встречаются с
богом! Они называют его "светоносным существом", "лучезарным сгустком
доброты", и так далее. Мы настолько отличаемся от них, представьте! Они
даже вообразить не могут, что всего лишь на какие-то мгновения сливаются с
собой, обретают самих себя, только нормальных, не отравленных! Вот вы -
обычный... русский офицер,- патетически произнес он, с явной иронией
передразнивая меня,- со своими заботами, хлопотами и недугами. Но если бы
ваш тамошний двойник, умирая, срезонировал с вами, а врачи ухитрились бы
вернуть его к жизни, он был бы уверен, что здесь виделся чуть ли не с самим
Христом! В бледном венчике из роз... - с ужасающим сарказмом добавил он на
ужасающем русском, и я снова, в который уже раз, не понял, на что он
намекает.- Говорят, после таких встреч люди там становятся добрее... уносят
что-то отсюда,- он вздохнул.- Все вообще оказалось много сложнее, чем
полагали отцы-основатели. А судя по вашим словам, Трубецкой, по вашей же
статистике, может происходить не полное подавление, и нестыковка, и,
главное, вытеснение нормальным кристаллом системы ценностей ненормального в
подсознание... Тут я мало что могу сказать. До сегодняшнего вечера я был
уверен, что я - единственный, кто вышел оттуда.
Он грустно и как-то смущенно улыбнулся.
- Меня казнили в Моабите в сорок четвертом,- признался он. Так застенчивая
девушка могла бы признаться в любви. Я не перебивал. Он помедлил.- Гимлер
решил, что отец слишком независим, слишком влияет на фюрера... На отца он
руки поднять не решился, но взяли меня, чтобы обуздать отца, если возникнет
необходимость... А потом машина заработала сама собой. Отец даже не знал,
узнал только в сорок шестом! И покончил с собой... Но здесь - не появился.
Видимо, не нашлось аналога. Забавно, ведь он же был и здесь, он сам еще был
в Альвице, рожденный в восемьсот шестьдесят девятом Карл Хаусхоффер, здесь
он умер тремя годами позже, чем там - но не оказался аналогом самому себе.
И даже смерти своего малого кристалла не ощутил. Возможно, кончая с собой,
отец был слишком спокоен. Все уже давно пережил.
Я молчал.
- Они не поделили станка, Трубецкой! - выкрикнул он и, оторвав руку от
пульта, ухватил меня за плечо. - Так всегда у бандитов! Какие бы высокие
слова они не говорили! Это критерий! - он, спеша, клюнул из бутылки.- Когда
два человека отстаивают высокие цели, и цели эти различны... если цели
действительно направлены к благу, эти люди всегда найдут компромисс.
Желание не навредить - заставит! Если же они начинают резать друг друга,
потому что каждый именно свою цель считает единственно высокой - значит,
цель их ложь, обман людей, а истинная цель, как у троглодитов: отнять чужую
жратву и запихнуть себе в брюхо,- он перевел дух,-Рашке решил, что получил
идеальный испытательный стенд. Он так и не уразумел, что эти пылинки внизу
- люди, что они мечтают и страдают, как мы. Хотел попробовать на целой
планете то один препарат, то другой... Ступак решил, что получил племенную
ферму для выращивания несгибаемых революционеров, в грош не ставящих ни
жизнь врагов, ни жизнь друзей. Он был уверен, что, погибая там на
баррикадах, они попрут сюда и уж тут дадут чертей эксплуататорам. Ну а
дед... Он решил, что судьба кинула ему шанс стать королем мира. Нужно лишь
устроить бойню. Нужно лишь, чтобы как можно больше людей там,- он ткнул в
сторону котла и, потеряв равновесие, снова ухватился за мое плечо; нас
обоих слегка качнуло,- умирали с тем же криком "Хайль Хаусхоффер!" Тогда
они они очнутся здесь с тем же криком. Чего проще - имея на контакте
двойника за этим вот пультом! Еще в четырнадцатом году молодой генерал,
получивший когда-то маленький ящичек в подарок от отца, прославился своими
военными и политическими предсказаниями. Германия проиграла. Но Хаусхоффер
уже прослыл великим магом. Он нашел и натаскал Гитлера. Он придумал ему
свастику, кстати... А, вы же не знаете, что такое свастика...
- Буддийский символ,- осторожно сказал я.- Насколько мне известно, даже
буддийские монастыри на картах обозначаются свастикой.
- Да,- задумчиво сказал Хаусхоффер.- Отец дурил их Тибетом, Шамбалой...
Ведь он не мог сказать, откуда на самом деле получает информацию! Это
казалось даже более удобным - до поры до времени подвергать превратностям
политической игры пешку Адольфа, а самому держать все нити. Но опять не
получилось. Информация была, а реальная власть ускользала...
Он наконец оторвался от моего плеча и, нетвердо крутнувшись на каблуках,
повернулся лицом к котлу и вновь оперся на пульт. Он опьянел. Но я уже знал
главное: он не бредил.
- И ведь не только информация,- пробубнил он, и тут я с ужасом и жалостью
понял, что он до сих пор страдает из-за неудачи отца, а следовательно, и
своей; и если бы у него были силы, если бы он знал, как - он начал бы все
сызнова.- И средства воздействия тоже были... ну, хотя бы зонды, при помощи
которых следят за событиями там. Последнее время они их стали замечать,
правда... они приписывают их,- он уныло хихикнул,- инопланетянам. У-фо! -
непонятно выкрикнул он с полным триумфом.- А знаешь, почему? - он горестно
замотал головой.- Не удалось - почему? Потому что средство Рашке
подействовало слишком хорошо. Тебе даже не представить, русский, какие они
там теперь ублюдки, как мелко и гнусно тянут все только на себя. на себя,
на себя... Даже Гитлер не сумел их объединить по-настоящему, даже Сталин,
все бы только и смотрели, где бы урвать... а, ты ведь не знаешь, что такое
Сталин,- он уже нетвердой рукой сунул в рот горлышко бутылки, но чуть
промахнулся, и струйка коньяка потекла у него по подбородку.- Русский
офицер! - с пафосом крикнул он и захохотал. А потом, запрокинув болтающуюся
голову, снова отхлебнул, на этот раз более удачно. Вытер губы рукавом
свитера.
- И потому я теперь только шалю,- сказал он, ухмыльнувшись и подмигнув мне
с пьяной хитринкой. Приложил одну ладонь ко рту полурупором, как я давеча у
входа в дом, и пробубнил замогильным голосом: - не надо двигаться. Не надо
бояться. С вами говорит представитель галактического гуманоидного центра...
Опустил руку. Снова смущенно и виновато глянул на меня сквозь свесившийся
ниже носа клок редких сивых волос.
- А иногда... - и вдруг с ненавистью пихнул ногою груду пустых бутылок, и
та раскатилась с оглушительным стеклянным звоном,- иногда так нарежусь за
пультом... Потом и не вспомнить, что вытворял. Только из газетных сенсаций
иногда вычисляю. Бер-р-мудский треугольник! - непонятно сказал он, будто
выругался. И замолчал.
Теперь он замолчал надолго. Я смотрел на его размякшее лицо со слезящимися
глазами, и мне было жалко его, и пора бы его отвести спать. Но он стоял
понурясь и иногда чуть пошатываясь.
- Русский. Бери его. Может, что придумаешь. А меня от этого инкубатора
пламенных борцов за державную незыблемость богоданной власти, за
освобождение рабочего класса, за дело Ленина-Сталина, за чистоту арийской
рассы, за самоопределение маленьких, но гордых народов, за демократию, за
американскую мечту... уже тошнит.
В голову мне, упруго извиваясь, вползла ледяная мысль, от которой захватило
дух и снова захотелось сесть.
- Послушай, Альберт,- я старался говорить спокойно и очень внятно,- а есть
ли гарантия, что мы - не в котле?
Он не шевелился.
- Ты назвал их чистилищем, а нас раем. Но ведь где-то, должен, значит, быть
и ад. Или, значит, ад они, а чистилище мы, но тогда... есть что-то еще
выше? И вообще, почему только три ступени?
Он не шевелился. Я уже начал думать, что он не слышит, что он уснул, стоя.
Но он вдруг рывком, чуть не опрокинувшись на спину, задрал горлышко, сунул
в рот, и, гулко глотая, допил коньяк залпом - а потом, широко
размахнувшись, изо всех сил швырнул бутылку об котел. С оглушительным в
спертой тишине подземного зала звоном бутылка взорвалась, и осколки, жестко
стуча о препятствия, разлетелись в разные стороны.
- Есть бездны,- хрипло сказал Хаусхоффер, с ужасом уставясь на меня
налитыми кровью глазами,- в которые лучше не заглядывать. Понял, русский?
Если не хочешь сойти с ума.
3
Расследование было закончено.
Я не нашел их и не убил. И я не знал, как предотвратить новые преступления
выходцев из преисподней. Но решать судьбу котла было не мне. Надо было
срочно возвращаться и бить в набат...
Но я не возвращался.
У меня было десять дней.
Под руководством Альберта я сидел у перископов, у транслятора зондов,
осваивая нехитрую систему управления, и заглядывал, заглядывал в эту
бездну. Я должен был хотя бы слегка представлять ее себе - чтобы иметь свое
мнение в будущих дискуссиях. Оно будет значить немного - не больше, чем
любое иное. Но оно должно быть.
Меня затошнило на третий день.
Но я не мог оторваться. Боюсь, тамошние жители отметили в эти дни резкое
увеличение активности инопланетян.
Стыдно сказать: я, не знаю зачем, искал себя.
Эпилог
Дед Василий, в неизменном латаном бушлате с единственной пуговицей в
ватных, какого-то лагерного пошиба штанах, как всегда, сидел на лавочке
перед школой, смолил самокрутку и слушал писклявый транзистор.
- Ну все, блин! - с детской радостью приветствовал он меня.- Пиздец
Капказу!
- А что такое? - спросил я, глянув на часы. До начала урока оставалось еще
четверть с небольшим часа; я присел рядом с дедом, достал из кармана
сэкономленную позавчера, помятую и сыплющую табачной крошкой "Рейсину", а
дед хлебосольно дал мне прикурить от своей, чтоб я не тратил спичку. Добрая
душа.
- Дык хули ж,- объяснил он, когда я раскурил.- Ирак, что ли, Азербайджану в
порядке гуманитарной помощи атомную бомбу продал. Армяшки, ясно дело,
раскудахтались. Диаспора скинулась и у Кравчука подводку купила с ракетами.
На вертолетах сволокли, бля, в Воротан. Плавать она там не может, мелко, но
лежит, посредь речки и люками шевелит, того и гляди, бля, хуйнет.
Шаварнадза сказал, что это, бля, все происки России...
Я попытался затянуться поглубже, но табак лез в рот из сразу отсыревшего и
расползшегося хилого бумажного кончика. Пришлось несколько раз сплюнуть.
- Пальцом подправляй,- посоветовал дед, заинтересованно следящий за моими
действиями. Из приемника сыпалось тупой скороговоркой: "Сараево...
Босния... очередная кровавая акция колумбийской мафии... "красные кхмеры"
нарушили перемирие... новые жертвы в Сомали... Ангола... столкновение на
демаркационной линии между Чехией и Словакией, есть жертвы... непримиримая
оппозиция... очередная вспышка рассовых волнений во Флориде... избиение
эмигрантов из Турции в Мюнхене... взорван автобус с израильскими
гражданами... взорван еще один универмаг в Лондоне..."
Новости.
Подошел Димка, водитель последнего в Вырице грузовика.
- Привет, интеллигенция! - сказал он.
- Здорово! - хором ответили мы с дедом.
- А я вчера тарелку видел,- сообщил Димка, аккуратно оправляя
многочисленные молнии на своей куртке.- Вот так вот над Ореджем прошла
низенько и к Питеру усвистала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36