— Да это же всего в двух кварталах отсюда! — заметил Мэллори.
— Но только не для старины Джумбо, — возразил таксист. — Он выписывает зигзаги и петляет, как ненормальный. Не слишком быстро, учтите — никакой тряски, как в этих современных, обшарпанных моделях, — зато целенаправленно. На углу Пятьдесят восьмой и Бродвея есть фруктовый киоск, так Джумбо за двадцать лет еще ни разу его не прозевал. Великолепная память!
— А почему бы вам не выдрессировать его получше?
— Сломить его дух?! — возмутился таксист. — Да мне бы такое даже в голову не пришло!
— Сдается мне, что должна быть и золотая середина. Не обязательно ломать его дух, но и тратить два часа, чтобы преодолеть двести ярдов, тоже не годится.
— Мы преодолеваем многие мили! — запротестовал таксист. — Конечно, мы не придерживаемся прямого пути… но, с другой стороны, путь к цели доставляет больше удовольствия, нежели ее достижение. — Он свирепо воззрился на Мэллори. — Нынче новогодняя ночь, а я человек занятой, ужасно занятой. Ну, так вы едете или нет?
— Прогуляемся пешком, — ответил детектив.
— Вам же хуже. — Таксист наддал слону крохотной пяткой. — Поехали, Джумбо, н-но!
Слон взвизгнул, развернулся на сто восемьдесят градусов и побежал трусцой, не обращая внимания на отчаянные уговоры седока.
— У вас что, все тут мелют такой же вздор, как вы с погонщиком слона? — поинтересовался Мэллори.
— А я полагал, что он рассуждает вполне здраво, — возразил Мюргенштюрм.
— Еще бы! Пошли уж.
— Верно, — согласился эльф, собираясь пересечь Пятую авеню.
Отойдя от стены, Мэллори увидел, что широкая улица вдруг стала весьма оживленной — вверх и вниз по проспекту двигались слоны, лошади и громадные псы, все без исключения ярко окрашенные, сверкающие мишурной сбруей, впряженные в открытые экипажи веселеньких расцветок или несущие пассажиров на собственных спинах.
Перейдя улицу, Мэллори с Мюргенштюрмом двинулись по хитроумному маршруту, петляя между зданиями и ныряя в переулки, поднимаясь по извилистым эстакадам и спускаясь по спиральным лестницам, входя в подвалы, наполненные диковинными запахами, и выходя из них. В конце концов Мэллори, пытавшийся запомнить дорогу, запутался окончательно. Наконец эта дорога привела их в тесный, заросший бурьяном домик.
— Пришли, — сообщил эльф.
— А какой тут адрес? — поинтересовался Мэллори.
— Угол Пятой авеню и Пятьдесят седьмой улицы.
— Да ну тебя! — раздраженно бросил Мэллори. — Мы прошли не менее мили с тех пор, как вышли оттуда.
— Я бы сказал, милю с четвертью, — поддержал Мюргенштюрм.
— Тогда как же мы оказались там, откуда пришли? Где улицы и магазины?
— Здесь. Мы просто подошли к ним с другой стороны.
— Это безумие.
— А почему все вокруг должно выглядеть одинаково со всех сторон? Разве обе стороны двери выглядят одинаково? Разве торт «Темный лес» изнутри такой же, как снаружи? Поверьте мне, Джон Джастин, мы в самом деле на углу Пятой и Пятьдесят седьмой. Мы просто за кулисами.
— А где же тогда сцена?
— А-а, — улыбнулся эльф. — Чтобы увидеть ее, надо вернуться той же дорогой.
— Я даже не представляю, откуда начать.
— С самого начала, конечно.
— Знаешь, — признался Мэллори, — я начинаю испытывать к тебе сильнейшую неприязнь. У тебя всегда находится уклончивый ответ, и все твои речи без исключения лишены логики подчистую.
— Она придет, — заверил Мюргенштюрм, — вот только пообвыкнете здесь немножко.
— Я не намерен здесь обвыкать. — Мэллори сосредоточил внимание на дворе — футов пятидесяти в поперечнике и невероятно заросшем бурьяном. — Это здесь ты держал единорога?
— Совершенно верно, — подтвердил эльф, открывая калитку. — Осторожно, смотрите под ноги.
— Что, опять метрогномы? Мюргенштюрм покачал головой.
— Лютика к разряду домоседов никак не отнесешь. — Он осторожно двинулся к скрюченному деревцу, и детектив последовал за ним. — Я привязал его вот тут.
Мэллори бросил взгляд на побитый непогодой дом из красного кирпича в дальнем конце двора. Многие окна были забиты досками, света не было ни в одном из них, а дверь подъезда с громким скрипом покачивалась взад-вперед на единственной ржавой петле.
— Тот дом относится к этому двору? — осведомился детектив.
— Да.
— А там кто-нибудь живет?
— Он пустует больше года, — ответил Мюргенштюрм. — Потому-то я и воспользовался этим домом. Я знал, что поблизости никого, так что и возмущаться некому.
— Почти некому, — сухо поправил его Мэллори, затем присел на корточки и принялся осматривать землю.
— Что-нибудь нашли? — поинтересовался эльф через минуту.
— Только следы единорога.
— А нет ли там следов борьбы? — предположил Мюргенштюрм.
— А по-твоему, кто-то зашел сюда, чтобы пару раз положить Лютика на лопатки, а уж потом повел его прочь? — огрызнулся Мэллори.
— Я только стараюсь помочь, чем могу, — извиняющимся тоном откликнулся Мюргенштюрм.
— Тогда можешь начать с того, что заткнешься. — Мэллори выпрямился и принялся систематически обследовать двор.
— А что вы ищете?
— Не знаю. Следы, которые не принадлежат Лютику, клок ткани — что-нибудь эдакое, что здесь не на своем месте. — Мэллори еще с минуту побродил по высокой — по колено — траве, потом тряхнул головой, скривился и вернулся к дереву.
— Что, вообще никаких улик? — спросил эльф.
— У меня возникает жуткое ощущение, что нам придется идти по следу единорожьего дерьма, чтобы распутать это дело. — Мэллори осторожно двинулся к калитке. Мюргенштюрм следовал за ним по пятам. — А теперь подумай хорошенько, кто еще знал, что Лютик здесь?
— Никто.
— Кто-то должен был знать. Кто-то же украл его! Кому принадлежит этот участок?
— Понятия не имею. Пожалуй, я мог бы это выяснить. — Эльф вдруг ссутулил и без того узенькие плечи. — Но только после открытия муниципалитета завтра утром, а тогда будет слишком поздно.
Мэллори выстрелил взглядом во тьму и тут же снова уставился на Мюргенштюрма, негромко бросив:
— Продолжай говорить.
— О чем? — осведомился эльф.
— О чем угодно, не важно. За нами следят.
— Вы уверены?
Мэллори молча кивнул.
— А я и не догадывался. Должно быть, сказывается ваш обширный опыт детектива.
— Сказывается мой обширный опыт увиливания от налоговой инспекции, — возразил Мэллори. — Начинай говорить о единорогах. Неизвестный приближается.
На лице Мюргенштюрма появилось выражение полнейшей растерянности.
— Я не знаю, что говорить.
— Десять минут назад я не мог заставить тебя заткнуться! — прошипел Мэллори. — А теперь говори!
— Я как-то глупо себя чувствую.
— Ты почувствуешь себя не в пример хуже, если не скажешь что-нибудь!
— Ну, хоть намек какой-нибудь дайте, — в отчаянии вымолвил эльф.
Мэллори чертыхнулся и вдруг метнулся во тьму.
— Есть! — торжествующе выкрикнул он и через миг появился с царапающейся, изворачивающейся, фыркающей девицей в руках.
— Пусти! — зарычала она.
Ощутив, что она вот-вот вывернется, Мэллори разжал хватку. Девица зашипела на него и легко вспрыгнула на ограду, присев там на корточки.
— Кто ты? — решительно спросил Мэллори.
— Я ее знаю, — подал голос Мюргенштюрм. — Это Фелина.
— А что ты здесь делаешь? — не унимался Мэллори.
— У меня не меньше вашего прав находиться здесь! — вскинулась Фелина.
— А то и побольше!
— Да небось просто шныряла по дому в поисках всякого мусора, — предположил Мюргенштюрм.
— Тогда чего ж она пряталась?
— А я людей на дух не переношу!
Приглядевшись к ней повнимательнее, Мэллори, к собственному удивлению, обнаружил, что Фелина вообще-то не совсем человек, во всяком случае, не слишком похожа на остальных девушек: молодая и стройная, но конечности покрыты нежным рыжим мехом с тонкими черными полосками, хотя лицо, шея и грудь, виднеющаяся над вырезом платья, — телесного цвета. Глаза оранжевые, с вертикальными зрачками, как у кошки, клыки выражены очень явно, а на верхней губе растут усы — только не человеческие, а кошачьи. Уши чересчур круглые, лицо слишком овальное, длинные ноги выглядят довольно угрожающе. Единственное одеяние Фелины — короткое бежевое платьице — выглядело так, будто она нашла его во время одной из своих мусорных экспедиций.
— Кто ты такая? — спросил Мэллори с искренним любопытством.
— Felinis majoris, — с вызовом бросила она.
— Одна из человекокошек, — пояснил Мюргенштюрм. — Их осталось не так уж много.
— А почему ты не любишь людей? — продолжал Мэллори.
— Они никого не любят, — сообщил Мюргенштюрм, прежде чем она успела ответить. — Собаки на них охотятся, люди от них шарахаются, настоящие кошки не обращают на них ни малейшего внимания.
— Я могу сама за себя ответить, — высокомерно бросила Фелина.
— Тогда начинай, — проговорил Мэллори. — Что ты здесь делаешь?
— Ищу чего поесть.
— А человекокошки едят единорогов?
— Нет. — Вдруг ее глаза широко распахнулись, и Фелина очень по-кошачьи ухмыльнулась. — Так это вашего единорога тут сперли!
— Его. — Мэллори ткнул большим пальцем в сторону эльфа. — Я только помогаю его найти.
Фелина обернулась к Мюргенштюрму, сказав:
— Тебя на рассвете прикончат, — таким тоном, будто это ее весьма забавляет.
— Нет, если мы найдем его прежде, — возразил Мэллори.
— Не найдете.
— С чего ты взяла?
— С того, что знаю, кто его украл, — заявила девушка-кошка.
— Кто же?
Она с мурлыканьем лизнула запястье:
— Я голодна.
— Скажи мне, кто его украл, и я куплю тебе любой обед, какой только ни пожелаешь.
— Я никогда не покупаю обедов. — Она томно потянулась. — Это не так весело, как охотиться за ними.
— Тогда назови свою цену.
— Цену? — переспросила Фелина, словно эта идея была ей в диковинку. И вдруг усмехнулась. — Моя цена такая: я хочу видеть его физиономию, — она указала на Мюргенштюрма, — когда скажу.
— Отлично, — согласился Мэллори. — Смотри на него хорошенько.
— Твоего единорога, малютка эльф, — произнесла Фелина, следя за Мюргенштюрмом, как кошка за мышкой, — похитил Гранди.
Мюргенштюрм стал бледно-салатным. Его будто обухом огрели.
— Нет! — шепнул он, обессиленно съезжая спиной по ограде, пока не оказался сидящим на земле, скрестив ноги по-турецки.
Фелина ухмыльнулась и склонила голову.
— Да в чем дело? — не утерпел Мэллори. — Кто такой этот Гранди?
— Это самый могущественный демон в Нью-Йорке! — простонал Мюргенштюрм.
— А то и на всем Восточном побережье, — подкинула Фелина, восхищенная реакцией эльфа.
— Он пользуется колдовством? — испытывая мрачные предчувствия, поинтересовался Мэллори.
— Никакого колдовства на свете нет, Джон Джастин, — тусклым голосом проронил Мюргенштюрм. — Вам это прекрасно известно.
— Так что же делает его демоном?
— Ничего не делает его демоном. Просто он и есть демон.
— Ну ладно, — проронил Мэллори. — А что такое демон?
— Злокозненное существо, обладающее несравненным могуществом.
— То же самое можно сказать о налоговом инспекторе, — раздраженно буркнул детектив. — Нельзя ли поконкретнее? Как он выглядит? Есть ли у него рога? Хвост? Выдыхает ли он дым и изрыгает ли пламя?
— Все вышеперечисленное и даже более того, — вымученно исторг из себя Мюргенштюрм.
— Намного больше, — жизнерадостно подсказала Фелина.
— А ты уверена, что это именно Гранди украл единорога? — обернулся к ней Мэллори. — Ты сама видела, как он это сделал? — Она кивнула, ухмыльнувшись от уха до уха. — Может, изложишь мне, что именно тут случилось?
— Гранди и Липучка Гиллеспи подошли к забору…
— Минуточку! — перебил Мэллори. — Гранди и кто?
— Липучка Гиллеспи, — повторил Мюргенштюрм. — Это лепрехун, работающий на Гранди. А прозвали его так, потому что вещи буквально липнут к его рукам.
— Какого рода вещи? — уточнил Мэллори.
— Портмоне, драгоценности, ювелирные украшения и всякое такое, — сообщила Фелина.
— Продолжай.
— Гранди открыл калитку, указал на единорога и сказал: «Вон он. Ты знаешь, что делать», — а Липучка Гиллеспи сказал, что еще бы, он знает, что делать, а потом Гранди исчез, а Липучка Гиллеспи отвязал единорога и повел его прочь. — Фелина помолчала. — Вот и все.
— Ты уверена? — настойчиво осведомился Мэллори.
— Да.
— А где ты была все это время?
Она молча указала на окно второго этажа.
— И что же ты там делала?
— Искала.
— Что искала?
— Что-нибудь вкусненькое.
— Ты сказала, что Гранди исчез, — подчеркнул Мэллори. — Может, он просто ушел, пока ты смотрела на единорога?
— Он исчез, — твердо повторила Фелина.
— Расскажи мне побольше об этом Гранди, — повернулся Мэллори к эльфу.
— А что вы хотите знать?
— Все.
— Никто не знает о нем настолько много, кроме того, что он злокозненное существо, являющееся причиной большинства несчастий и горя в моем Манхэттене. Он появляется, и происходит нечто ужасное.
— Какого рода нечто?
— Нечто ужасное! — повторил Мюргенштюрм, содрогнувшись.
— Например?
— Не спрашивайте!
— Спрашивать — моя работа.
— Он повинен во всем плохом, что здесь случается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37