Ассортимент бара, выставленный на всеобщее обозрение, состоял буквально из сотен бутылок виски, но среди них невозможно было отыскать ни единой посудины с вином или прозрачными напитками вроде джина или водки. Словно администрация бара, зная вкусы своей клиентуры, не видела причины выставлять напитки, не пользующиеся спросом.
Рослый, рыжеволосый, веснушчатый бармен с любопытством уставился на детектива, равно как и троица стариков, сидевших за угловым столиком. Еще двое мужчин, одетых в твидовые костюмы и водолазки, стояли посреди комнаты, меча дротики в портреты королев Елизавет — Первой и Второй. Дюжина других посетителей по двое и трое сидела по всему залу; большинство в шотландских беретах, а примерно половина франтила длинными шарфами, намотанными на шеи с нарочитой небрежностью. Музыкальный автомат наигрывал нескончаемую череду ирландских песенок, в которых речь шла о девушках по имени Кэтлин или Молли.
— Добрый вам вечер, — произнес бармен с жутким ирландским акцентом. Метатели дротиков подбили счет и уселись за стол, чтобы всерьез выпить. — Позвольте предложить вам стаканчик доброго ирландского виски?
— Почему бы и нет? — согласился Мэллори, приближаясь к стойке. Фелина тем временем вспрыгнула на табурет и не мигая уставилась на метателей дротиков.
— Мы ни разу вас тут не видели, — заметил бармен.
— Ничего удивительного, — откликнулся Мэллори. — Я ни разу тут не бывал.
— Вы, случаем, не ирландец? — поинтересовался бармен, разглядывая детектива в упор.
— Джон Дж. О'Мэллори, — представился тот.
— Тогда первая порция за счет заведения, — изрек бармен с восторженной улыбкой человека, отыскавшего новый источник дохода.
— Весьма щедро с вашей стороны.
— А что будет пить ваша подруга?
— Ничего, — ответил Мэллори, пока бармен наливал ему стопку виски. — Вы вроде бы не против ее присутствия.
— А с чего бы мне быть против? Кошки ведут свое происхождение из Ирландии, знаете ли.
— Не знал!
— Кошки, — кивнул бармен, — виски, батист и революция — вот наши четыре подарка миру.
— А как насчет лепрехунов? — поинтересовался детектив.
— Малый Народец? — презрительно бросил бармен. — Может, они и ирландцы, но вряд ли ими стоит гордиться. Порочное, неверное племя, если хотите знать мое мнение.
— Они здесь бывают?
— Да я бы ни одного и на пушечный выстрел не подпустил! — рявкнул бармен.
— Вы говорите об англичанах? — оживился старик из угла. — Поубивать их всех мало!
— Нет, — отрезал бармен. — Мы обсуждаем Малый Народец.
— А-а, этих, — протянул старик. — Дважды поубивать их мало! — Он поглядел на Мэллори. — А вы что думаете об англичанах?
— Я же велел Сынам Эрина не подстрекать моих посетителей, — зловещим тоном пророкотал бармен.
— А я всего лишь затеваю приятную беседу, — огрызнулся старик. — А ты попридержи язык. Сыны Эрина помнят своих друзей.
— Куда лучше бы им помнить своих кредиторов, — желчно откликнулся бармен. — Или ты хочешь, чтобы я подвел счета?
— Может, тебе стоило бы вернуться на добрую старую родину, — не растерялся старик. — Америка превращает тебя в капиталистическую пиявку.
— Да на доброй старой родине нет ничего, кроме массы камней и кучки стариков, просиживающих штаны в пабах и затевающих революцию, — подал голос из-за соседнего столика меднолицый мужчина среднего возраста.
— Слыхал я эдакое, Фитцпатрик! — изрек старик. — И в ответ могу сказать только одно: если бы Рыцари Трилистника чуть меньше болтали языком и чуть больше сражались, мы смогли бы вернуться на добрую старую родину.
— Ха! — парировал Фитцпатрик. — Да когда ж это Сыны Эрина прикончили хоть что-нибудь, кроме бутылки виски?
— Убийственные слова! — вскричал старик.
— Если они и правда такие, так надо сказать англичанам, пусть бросят их в бой против вас! — буркнул Фитцпатрик, тоже подскочив.
— Может, выйдем?! Попробуй повторить!
— И попробую! — Фитцпатрик сбросил пальто, закатал рукава, поплевал на ладони и направился к двери. — Правила маркиза Квинсберийского?
— Несомненно, — согласился старик, подхватывая дубинку и следуя за ним на улицу.
Трое или четверо посетителей увязались за ними, но остальные не обратили на происходящее никакого внимания, и только Фелина с любопытством прижалась лицом к стеклу.
— И часто такое случается? — поинтересовался Мэллори, поворачиваясь к бармену.
— Не более трех-четырех раз за вечер, — беззаботно ответил тот.
— Может, нам лучше вмешаться? — предложил детектив.
— Да спешить некуда.
— С дубинкой или без нее, но у старика нет ни шанса.
— Они будут просто перебрасываться оскорблениями, — усмехнулся бармен, — чтобы как следует раскипятиться, но прежде чем это случится, они окоченеют и вернутся в помещение.
— Вы хотите сказать, что они собираются просто болтать?! — вопросил Мэллори.
— Существует огромная разница между революционной болтовней и революционной борьбой. Если бы им хотелось сражаться, они бы сейчас в Белфасте закладывали бомбы.
— И такое случается еженощно? Бармен кивнул:
— Кроме воскресений.
— А почему для воскресений сделано исключение? — полюбопытствовал Мэллори.
— По воскресеньям наше заведение закрыто.
Фелина вернулась к стойке и уселась на табурет рядом с Мэллори.
— Я думал, ты собираешься полюбоваться на драку, — заметил детектив.
— Они только и делают, что орут друг на друга, — развела она руками. Вдруг ее внимание привлекла ваза с арахисом, и девушка принялась играть с орешками, выкладывая из них на стойке незатейливые узоры.
Бармен заметил пустой бокал Мэллори.
— Может, еще разочек наполнить, О'Мэллори?
— Почему бы и нет? — Мэллори запустил бокал по стойке в сторону бутылки и поглядел на бармена. — А еще я бы не отказался от кое-какой информации.
— Если это в моей власти, она ваша.
— Спасибо. Я бы хотел знать, где найти лепрехуна по имени Липучка Гиллеспи.
— Не найдете. Он подлый тип, этот Гиллеспи.
— Знаю. — Мэллори извлек бумажник и продемонстрировал свою сыскную лицензию. — Он позаимствовал нечто, ему не принадлежащее. Меня наняли, чтобы это нечто вернуть.
— Ну, будь я неладен! — восхитился бармен. — Настоящий филер прямо тут, у меня в пабе!
— Вы можете мне помочь?
— Я-то не могу, зато могу познакомить кое с кем, кто может. Финнеган! — взревел бармен.
Худой бородач с темно-рыжими волосами, в помятом вельветовом костюме встал из-за столика и подошел к стойке, неся в руке небольшой блокнот.
— О'Мэллори, — провозгласил бармен, — это Финнеган, наш местный поэт. Финнеган, поздоровайся с детективом Джоном Дж. О'Мэллори.
— Рад познакомиться, — произнес Финнеган.
— Аналогично, — откликнулся Мэллори. — По-моему, с поэтами мне встречаться еще не доводилось. Вы печатали какие-нибудь книжки?
— Я наш местный неопубликованный поэт, — сурово провещал Финнеган. — Список рынков, покуда не расколотых мной, воистину феноменален. Я был отвергнут всеми, от «Плейбоя» и «Атлантического еженедельника» до студенческих многотиражек, в которых вместо гонорара расплачиваются авторскими экземплярами. — Помолчав, Финнеган тряхнул головой. — Порой я и сам поражаюсь собственной последовательности.
— А о чем вы пишете? — поинтересовался Мэллори.
— А о чем пишет любой ирландский поэт? — кисло ответил вопросом на вопрос Финнеган. — Я отношу свои провалы исключительно на счет тайного консорциума высокопоставленных и влиятельных британских редакторов.
— Он написал массу стихотворений про Малый Народец, — подсказал бармен и повернулся к Финнегану. — О'Мэллори ищет Липучку Гиллеспи, и я решил, что специалист по Малому Народцу может знать, где этот склизкий маленький ублюдок.
— Что он натворил на сей раз? — поинтересовался Финнеган, закуривая вонючую трубку.
— Кража.
— Похищенное крупнее батона хлеба?
— Простите? — не понял детектив.
— Вопрос задан отнюдь не в шутку, О'Мэллори, — сказал ирландец. — Пожалуйста, ответьте.
— Куда крупнее. А что?
— Лепрехуны держат горшки с золотом, — пояснил Финнеган. — Я думал, это известно всякому. О, они находятся отнюдь не у края радуги — фактически говоря, большинство горшков закопано в Центральном или Граммерси-парке, — но если похищенная вещь не» влезает в горшок, то по крайней мере вам не придется искать ее с лопатой в руках.
В это время Фитцпатрик со стариком и их приверженцы в обнимку вернулись в бар, как добрые друзья.
— Ставим выпивку на всех! — объявил Фитцпатрик.
— Верно, — поддержал старик. — И в честь новых уз, только что связавших Сынов Эрина и Рыцарей Трилистника, я плачу.
— Черта лысого! — отрезал Фитцпатрик. — Это я был не прав. Мне и платить.
Он припечатал купюру ладонью к стойке, но старик смел ее на пол.
— Платят Сыны Эрина, и кончено!
— Будь ты хоть вполовину тем, на кого претендуешь, ты бы позволил настоящему ирландцу заплатить и держал бы язык за зубами! — гаркнул Фитцпатрик, швыряя старику его деньги и выкладывая на стойку новую купюру.
Старик плюнул на банкноту, развернулся на пятке и двинулся к двери. Фитцпатрик, изрыгая угрозы и проклятия, зашагал следом. Фелина бросила взгляд в их сторону, но с места не сдвинулась.
— Думаю, они устроят следующую баталию, чтобы выяснить, кто выиграл предыдущую, — резюмировал бармен и повернулся к Мэллори. — Позвольте налить вам еще?
Мэллори покачал головой:
— Нет, мне надо сохранять ясную голову. Честно говоря, мне бы не помешало плеснуть себе холодной воды в лицо и освежиться.
Бармен указал на дверь в конце комнаты, и Мэллори, предварительно убедившись, что Фелина по-прежнему поглощена своим арахисом, направился туда. Выйдя за дверь, он оказался в тесном вестибюле с тремя дверьми: одна для мужчин, другая для женщин, а третья для служебного пользования. Выбрав первую, он вошел.
Внутри оказалось три писсуара — один в каком-то футе от пола, второй нормального размера, а третий куда выше уровня глаз. Встав перед средним, Мэллори постарался не думать, какого рода существа пользуются правым писсуаром. Затем он перешел к тройке умывальников, выдержанных в тех же пропорциях, включил в среднем холодную воду и плеснул несколько горстей себе в лицо. Потом ощупью нашарил бумажное полотенце и утерся.
Чувствуя себя освеженным, он вернулся к стойке, где Фелина все еще выкладывала из арахиса геометрические узоры.
— Ах, О'Мэллори! — Финнеган поднял голову от блокнота. — Я написал стишок, пока вас не было. Не хотите ли послушать?
— Почему бы и нет? — пожал плечами Мэллори. Поэт откашлялся, бросил взгляд в блокнот и звучным голосом зачитал: «Революция, контрибуция, достижение, постижение, прохождение; Ирландия, пылание, возгорание, размежевание; познание, раскаяние, отпускание». Ну как?
— А что это означает? — поинтересовался Мэллори.
— Означает?! — переспросил Финнеган. — Мой дорогой О'Мэллори, стихи ничего не означают, они просто есть!
— Вот уж не знаю. — Про себя Мэллори решил, что арахисовые узоры Фелины куда осмысленнее, чем стихотворение Финнегана. — Сдается мне, что если вы увещеваете слушателей изгнать британцев, то вам следовало бы уведомить их об этом.
— Вот вам речь истинного сыщика, — озлобленно молвил Финнеган. — Только факты, мэм. Что случилось в пятницу вечером в двадцать тринадцать? — Опустошив свой бокал, он уставился на Мэллори. — Этот стих — трубный зов к оружию, обещание Лучшей Жизни, отторжение всего британского, воззвание к отвержению протестантских ценностей и ловко замаскированная эротическая двусмысленность, и все это блестяще низведено до тончайшего символизма.
— На мой взгляд, это просто охапка слов, составленных вместе без единого глагола, — заметил Мэллори.
— Неужели для вас все должно смахивать на «Алые розы, белые розы», О'Мэллори?! — возмутился Финнеган. — Где же ваша ирландская душа? «Познание, раскаяние, отпускание», — снова процитировал он. — Боже мой, это великолепно!
— Что ж, хотя бы рифмуется, — указал Мэллори.
— Рифмуется, да? — нахмурился Финнеган. — Надо как-то исправлять положение. — Он принялся лихорадочно строчить в блокноте.
— Погодите минуточку, — осадил его Мэллори. — Пока вы с головой не ушли в это занятие, я хотел бы задать вам еще парочку вопросов.
— О чем это мы толковали? — осведомился Финнеган.
— О Липучке Гиллеспи.
— Ах да. Мерзкий маленький надоеда. Совершенно аморальный, как и все лепрехуны, но у него наблюдается некоторая животная смекалка, каковая отсутствует у большинства их брата. — Он мгновение поразмыслил и кивнул в лад своим мыслям. — Да, ни малейших сомнений: Гиллеспи — самый отвратительный из всего их племени.
— Расскажи ему о стихах, — предложил бармен. Во взгляде Финнегана вдруг полыхнула ненависть.
— Знаете, что этот грязный ублюдок сделал в прошлом месяце?!
— Написал стихотворение? — догадался Мэллори.
— И не только написал! — вознегодовал Финнеган. При звуке его голоса Фелина с перепугу отскочила от стойки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37