– Я должен ее найти.
– Тогда я потеряю тебя. Это для тебя ничего не значит?
В ярком свете города я видел ее печаль.
– Что бы ни произошло, ты всегда будешь со мной.
– Ты говоришь это просто так. А как же наши планы?
Я уставился на нее, неспособный ответить. На Коллажо Сери создала меня, но еще раньше, в своей белой комнате, я создал ее. У нее не должно быть независимой жизни. Однако ее горестная сиротливость была достаточно реальной, причиняющая боль правда – настоящей.
– Ты думаешь, что на самом деле меня здесь нет, – сказала она. – Ты думаешь, я живу только для тебя. Дополнения, добавления… я прочитала это в твоей рукописи. Ты дал мне жизнь, а теперь пытаешься отвергнуть меня. Ты считаешь, будто знаешь, что я такое, и все равно не можешь знать, почему я тебя создала. Я любила тебя, когда ты был беспомощным и зависел от меня как ребенок. Я рассказывала тебе о нас, о нашей любви, но ты захотел прочитать свою рукопись и поверил во что-то другое. Каждый день я видела тебя, и помнила, чем ты был, и думала о том, что потеряю тебя. Питер, поверь мне и на этот раз… нельзя жить в вымышленном мире! Ты отвергаешь все, о чем мы с тобой говорили…
Сери разрыдалась. Я ждал, пристально глядя на ее склоненную голову, положив руки на ее хрупкие плечи. В ночи ее волосы казались темными, ветер растрепал их, соленые брызги и пена заставили их виться. Когда она подняла голову, глаза ее были огромными и глубокими, полными так хорошо знакомой мне боли.
В это мгновение я понял, кто она на самом деле, кого заменяет. Я крепче прижал ее к себе и раскаялся во всей боли, которую ей причинил. Но когда я поцеловал ее в шею, она отпрянула и встала напротив.
– Ты любишь меня, Питер?
Она страдала от нежности ко мне. Я знал, что она – продолжение моих желаний, воплощение моего отказа Грейс. Она любила меня так же горячо, как я любил себя; и страшно опасалась причинить ненужную боль. Я медлил, собираясь с силами, чтобы солгать.
– Да, – сказал я и мы поцеловались. Ее губы прильнули к моим, стройное тело прижалось к моему. Она была не менее реальна, чем острова, чем палуба под моими ногами, чем сверкающий огнями, ждущий город.
– Тогда останься со мной! – сказала она.
Но мы пошли на корму и забрали из каюты мой чемодан, затем прошли по заполненным звонким эхом, гремящим коридорам и железным лестницам туда, где на пирс были перекинуты сходни. Мы осторожно спустились по ним, стараясь ступать на ступеньки, чтобы не соскользнуть по крепящим их планкам и не попасть под причальный трос.
Мы пересекли безлюдную площадь, миновали ряд припаркованных машин, нашли проход и по ступенькам поднялись на улицу. Мимо тихо прокатил трамвай.
Я сказал:
– Ты представляешь, где мы?
– Нет, но трамвай шел к центру города.
Я знал, что это Джетра, но знал также, что она изменилась. Мы пошли в ту же сторону, куда уехал трамвай. Тянувшаяся вдоль портовых построек улица была длинной и грязной, и дневной свет лишь подчеркивал ее запущенность. Мы довольно долго шли по ней, пока не очутились у большого перекрестка, за которым посреди травянистой лужайки стояло большое мраморное здание с колоннами, подпирающими крышу.
– Дворец Сеньора, – сказала Сери.
– Я знаю.
Я знал это и раньше. Когда-то давно там проходили заседания правительства, однако затем для этого построили новое здание, и дворец превратился в достопримечательность для туристов. С начала войны он пустовал. С тех пор как я поселился в Джетре, это было просто массивное здание с колоннами перед входом, утратившее былое значение.
Поблизости от дворца находился общественный парк, расчерченный освещенными дорожками для прогулок. Я вспомнил, что здесь можно срезать, и повел Сери через парк. Дорожка поднялась на пригорок посреди парка, и скоро мы уже могли видеть почти весь центр города.
Я сказал:
– Там, у входа, я купил свой лотерейный билет.
Воспоминание об этом было слишком живо, чтобы его утратить. Каждый день я мысленно видел деревянный киоск, молодого инвалида войны с корсетом на шее и его потрепанный мундир. Теперь вокруг не было ни души, и я смотрел поверх крыш домов на устье реки и море за ним. Где-то там, снаружи, лежал Архипелаг Мечты: нейтральная территория, страна, по которой я путешествовал, место моего бегства, мерило прошлого и настоящего. Я вновь почувствовал притягательное очарование островов и заметил, что Сери смотрит в ту же сторону. Я всегда невольно отождествлял ее с островами; если это очарование исчезнет, станет ли и она будничной?
Я взглянул на Сери со стороны: беззащитное лицо, растрепанные ветром волосы, стройное тело, округлившиеся глаза.
Через несколько минут мы пошли дальше; мы спустились с возвышения и вышли на большой бульвар, который пролегал через центр города. Здесь было оживленное движение: по полосам, обозначенным возле трамвайных путей, ехали повозки, запряженные лошадьми, и автомобили. Тишина была нарушена. Я услышал звон трамвая, скрип и грохот литых железных колес на повороте рельсов. Дверь одного из заведений открылась, оттуда вырвались свет и шум. Я услышал звон бутылок и стаканов, стук кассового аппарата, смех женщины, громкую танцевальную музыку.
– Хочешь есть? – спросил я, когда мы проходили мимо одного из кафе. Запах еды был невыносимо соблазнительным.
Мимо, громыхая на стыках, промчался трамвай.
– Это зависит от тебя, – ответила Сери, и мы пошли дальше. Я не имел никакого представления, куда мы идем.
Мы миновали еще один перекресток, который, как мне показалось, я узнал; потом, не сговариваясь, почему-то остановились. Движение здесь было двусторонним и вынуждало нас говорить громко.
– Я не знаю, зачем иду за тобой, – сказала Сери. – Ты ведь понимаешь, да?
Я ничего не ответил. Сери с несчастным выражением лица снова посмотрела на меня.
– Я должен найти Грейс, – сказал я наконец.
– Никакой Грейс не существует.
– Я должен убедиться в этом, – где-то здесь был Лондон. Где-то в Лондоне была Грейс. Я знал, что найду ее в белой комнате, где по полу раскидана белая бумага, – своеобразные островки правды, предвестники того, что должно произойти. Она там и увидит, как я вынырну из своих фантазий. Теперь я стал действительно полноценным.
– Перестань верить в это, Питер! Вернемся на острова!
– Нет, не могу. Я должен найти ее.
Сери уставилась на замусоренный тротуар и ждала.
– Ты бессмертный, – сказала она наконец, и мне показалось, что она сказала это с отчаянием, делая последнюю попытку. – Ты знаешь, что это значит?
– Я боюсь, для меня это больше ничего не значит. Я в это не верю.
Сери повернулась ко мне, протянула руку и коснулась моей шеи за ухом. Там еще оставалось чувствительное место, и я отпрянул.
– На островах ты будешь жить всегда, – сказала она. – Покинув острова, ты станешь обычным смертным. Острова вечны, и для тебя время там не будет существовать.
Я замотал головой.
– Я больше не верю в это, Сери. Я не принадлежу островам.
– Значит, ты не веришь и мне.
– Нет, тебе я верю.
Я хотел обнять ее, но она оттолкнула меня.
– Не прикасайся ко мне! Иди ищи Грейс!
Она плакала. Я нерешительно стоял рядом. Я боялся, что тут нет ни Лондона, ни Грейс.
– Я найду тебя снова? – спросил я.
Сери сказала: «Если будешь знать, где искать».
Я понял, что она уходит от меня. Я заковылял прочь и остановился на краю тротуара, ожидая перерыва в движении. Мимо грохотали трамваи и повозки. Потом я увидел, что здесь есть подземный переход, спустился в него и потерял Сери из вида. Я торопливо поднялся по лестнице на поверхность на другой стороне улицы. На мгновение я понял, где нахожусь, однако когда оглянулся…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36