Вы страдали от головной боли.
– Но это же смешно! Это такие мелочи! Врач сказал, что это от переутомления. Я тогда учился в университете. У каждого хоть раз болела голова! Впрочем, откуда вам все это известно? Вы врач?
– Нет, только консультант. Если это такие пустяки, как вы говорите, тогда наш компьютер, вероятно, ошибается. Вы можете пройти обследование, если хотите. Во всяком случае, в настоящее время мы можем предложить вам это.
– Позвольте взглянуть! – я показал на листок. Ларин поколебалась, и я уж подумал, что она откажет мне, но потом она протянула мне через стол сложенный в несколько раз листок. Даже при беглом прочтении он был точен до мелочей. Дата рождения, родители, сестра, адреса, школа, медицинская помощь – там все было перечислено подробно. Кроме того, там было несколько неожиданных деталей. Список (неполный) моих друзей, мест, которые я посещал чаще всего, очень встревожившие меня данные о моем участии в выборах и о том, кому отдавал свой голос, состояние моего текущего счета. Подробности о политических симпатиях, которых я придерживался студентом, о моих связях с политической театральной группой и людьми, которые наблюдали за соблюдением соглашения о нейтралитете. Потом шел раздел, который компьютер назвал «Особые привычки»: что я чаще всего пил; друзья по политическим взглядам различного ранга; в своем влечении к женщинам я был склонен к непостоянству. Университетский преподаватель назвал меня «капризным и ненадежным», а один из моих первых работодателей сказал, что на меня можно положиться только на восемьдесят процентов; служба внутренней безопасности готова была взять меня под опеку «по идеологическим соображениям», потому что некоторое время у меня была связь с женщиной-эмигранткой из Клиунда.
– Откуда, к дьяволу, вы взяли все это? – возбужденно спросил я и скомкал листок.
– Это не так?
– Я этого не говорил! Но все так искажено!
– Однако факты переданы точно?
– Да… но здесь многое не упомянуто.
– Мы не запрашивали подробности. То, что вы здесь видите, – только данные из компьютерной базы.
– Такие досье есть на каждого?
– Не имею представления, – ответила Ларин. – Спросите у своего правительства. Здесь вы занимаетесь лишь продлением своей жизни, хотя эта дополнительная информация может оказаться небезразличной. Вы читали медицинские сведения?
– Где они?
Ларин встала и обошла вокруг стола. Она указала карандашом на одну из строчек.
– Эта строчка – кодовый номер. На нее не стоит обращать внимания. А вот здесь указана продолжительность вашей жизни.
Компьютер отпечатал «тридцать пять целых сорок шесть сотых года».
– Не верю, – сказал я. – Это, должно быть, ошибка.
– Мы ошибаемся нечасто.
– Что означает это число? Как долго я еще протяну?
– Оно означает наиболее вероятный по расчетам компьютера возраст, какого вы достигнете.
– Но что со мной? Я не чувствую себя больным.
Сери взяла меня за руку.
– Послушай ее, Питер!
Ларин вернулась на свое место за столом.
– Если хотите, могу получить медицинское заключение.
– У меня что-то с сердцем? Или еще что-нибудь?
– Этого компьютер не говорит. Но здесь вы можете вылечиться.
Я едва слышал ее. Мое тело вдруг показалось мне скопищем до сих пор не замеченных мной симптомов. Я припомнил бесчисленные боли и страдания, которые уже терзали меня: нарушение пищеварения, ссадины, боли в суставах, боли в спине после долгой работы, простуды, которыми я иногда болел, головные боли в университете, скучные насморки и бронхиты, болезненные растяжения и начинающиеся ревматические боли… пока они были безвредными и легко объяснимыми, но теперь я задумался и о них. Были ли это симптомы чего-то худшего? Я представил себе будущие кровотечения и опухоли, желчные камни и переломы, которые меня уничтожат. При этом мои опасения становились такими, что было не до смеха: но, несмотря на это, я чувствовал себя более здоровым, чем когда-либо.
Настойчивые предложения Общества Лотереи лечиться наскучили мне. Я встал, выглянул в окно и попытался за лужайками и кустарником различить море. Я был свободен, меня никто не принуждал; Сери и я в любое время могли уйти отсюда.
Но потом я осознал: неважно, чего мне не хватало – это же лечение! Если я пройду курс лечения бессмертием, то никогда больше не буду болеть, никогда в жизни. Болезни и боль будут забыты.
Эта мысль подбодрила меня, дала уверенность и свободу. Внезапно мне стало ясно, как трудно предохраниться от болезней. Нужно было принимать во внимание еду, более или менее беречься от перенапряжения, быть внимательным к признакам приближающейся старости, избегать переохлаждения, вволю спать и как можно меньше пить и курить. А теперь мне никогда больше не понадобится беспокоиться об этих вещах: я могу делать со своим телом все что хочу или вообще не обращать на него внимания, оно никогда больше не ослабнет, никогда не сдаст.
Но в свои не особенно преклонные годы в двадцать девять лет, я уже испытывал первые сожаления об ушедшей юности. Я видел легко послушные тела юношей, грациозную стройность девушек. Они были в прекрасной форме, словно здоровье для них было чем-то само собой разумеющимся. Кто-нибудь старше меня нашел бы подобные размышления смешными, но при критическом рассмотрении я должен был признать, что уже начал сдавать. А после лечения бессмертием мне всегда будет двадцать девять. Через пару лет молодые люди, которым я завидовал, физически сравняются со мной, однако у меня будут дополнительный опыт и мудрость. И так с каждым годом я буду продолжать оставаться более развитым.
В свете этого пришлось признать, что некоторые существенные аспекты лечения отличались от истолкования Делуана. А прочитав его книгу в том возрасте, когда впечатления глубоко врезаются в память, я находился под сильным ее влиянием. Она воздействовала на меня самой своей идеей, и я не задавал никаких вопросов. Делуан рассматривал бессмертие как отрицание жизни, но в действительности оно было ее подтверждением.
Сери справедливо утверждала, что смерть – это уничтожение воспоминаний. Пока я живу, пока просыпаюсь каждое утро, я помню свою жизнь и все прошедшие годы выстраиваются в моей памяти. Люди стареют не от того, что это заложено в человеческой природе, а от наблюдений, переживаний, забот и знаний, и собранные на протяжении долгой жизни воспоминания достаточно многочисленны, чтобы выбрать из них то, что в настоящий момент наиболее важно.
Воспоминания – это непрерывность, чувство индивидуальности, места и последовательность действий. Я есть то, что я есть, потому что таким, каков есть, я помнил себя всегда.
Воспоминания были психической силой, которую я описал Сери: центростремительная сила жизни, которая не позволяет нам осмотреться и увидеть будущее.
Чем дольше жизнь, тем больше воспоминаний, но ясный разум может при помощи знаний и опыта перевести их в поток проявлений, в качество. И каков поток воспоминаний, таково и восприятие жизни.
Смерти боятся, потому что она несет утрату сознания, угасание духа, всех физических и психических процессов; с телом умирает и память. Человеческий дух на пути от прошлого к будущему исчезает вместе со своими воспоминаниями.
Страх перед умиранием – это не страх перед болью и унижением, которые приносят с собой потерю очевидных способностей, падение в пропасть… это первобытный страх, что потом ничего не будешь помнить.
Процесс умирания – единственный опыт мертвеца. Живые не могут быть живыми, если их память хранит сведения о пережитой смерти.
Во время нового приступа задумчивости я вполуха и вполглаза видел и слышал, что Сери и Ларин беседуют – вежливый обмен любезностями и мыслями о том, какое место на этом острове стоит посетить, какой отель подойдет для Сери – а потом я увидел, что какой-то мужчина принес тарелки с завтраком, но это ничуть не интересовало меня. Я был занят своими мыслями.
Листок с компьютерным текстом Ларин лежал на столе таким образом, что была видна продолжительность моей жизни: двадцать девять целых сорок шесть сотых года…
Молодой человек лет двадцати мог бы счесть такой срок целым столетием. Конечно, возможно, я прожил бы еще недели три или чуть больше, но проведенная ими оценка говорила против этого.
Моя жизнь должна была продлиться еще шесть лет. Я мог дожить до девяноста, но статистическая вероятность говорила против этого. Никакой возможности проверить достоверность этих напечатанных компьютером строк не было. Я снова взглянул на аккуратно отпечатанный текст и снова перечитал доказательства, говорившие против моей длинной естественной жизни. Картина была предвзятой, почти ничто не говорило о том, что все складывается совсем не в мою пользу. На этом листке было напечатано, что я слишком много пью, очень вспыльчив и политически неблагонадежен. Конечно, это должно было повлиять на мое здоровье: не из этого ли компьютер высчитал такую низкую продолжительность моей жизни и такую скорую смерть?
Почему он не принял в расчет другие факторы? К примеру, что летом я часто ходил купаться, что хорошо готовил, предпочитал свежую пищу и ел много фруктов, что отказался от курения с тех пор, как в четырнадцать лет начал посещать церковь; что много жертвовал, когда проводились благотворительные сборы, дружески относился к людям, любил животных и получал за это царапины и ссадины?
Эти пункты казались мне ничего или малозначащими, но, очевидно, они сильно могли повлиять на компьютер, и некоторые из них, возможно, обещали мне пару лишних лет жизни.
Я исполнился подозрением. Цифры дала мне организация, чей продукт я покупал. Не было никакой тайны в том, что Лотерея Коллажо – весьма прибыльное дело, что основной источник ее прибылей – продажа лотерейных билетов и что последний их пациент, прошедший лечение бессмертием и покинувший эту клинику, занимался усиленной вербовкой сторонников Общества Лотереи. В интересах Общества было, чтобы получивший главный приз Лотереи обязательно проходил лечение, и поэтому они наверняка использовали любую возможность подавить малейшие сомнения.
Я оставил за собой право принятия решения, но постановил, что окончательно определюсь только после тщательного медицинского обследования. Я чувствовал себя здоровым, я не доверял компьютеру, я начал рассматривать бессмертие как принуждение.
Я повернулся к Сери и Ларин. Они воздавали должное тостам и пудингу, который принесли на завтрак. Затем я повернулся, переглянулся с Сери, и она поняла, что я передумал.
Глава пятнадцатая
Медицинская часть клиники занимала одно из крыльев здания. Здесь все, кто принимал лечение бессмертием, проходили основательный медицинский осмотр. Я еще никогда не проходил полного обследования и нашел его довольно утомительным, раздражающим, скучным, унизительным и неинтересным. Я с готовностью позволил подвергнуть себя обследованию при помощи новейшей диагностической аппаратуры, работа которой – не без умысла персонала – оставалась скрытой. Предварительное обследование было выражено в показаниях приборов; были также сделаны снимки различных частей тела – головы, позвоночника, левого предплечья и грудной клетки; один из врачей расспросил меня, потом предложил мне одеться и вернуться в свой павильон.
Сери ушла, чтобы подыскать себе отель, Ларин тоже не было видно. Я опустился на кровать и задумался о психологическом воздействии больницы, где раздевание пациентов – только один из многих факторов, при помощи которых пациента превращают в живой кусок мяса. В таком состоянии большая часть симптомов исчезает, что легко понять, но трудно объяснить.
Я некоторое время читал свою рукопись, чтобы вспомнить, кем я был, но скоро мое чтение прервал приход Ларин Доби и мужчины, который представился мне как доктор Корроб. Ларин улыбнулась мне одними уголками губ и села за письменный стол.
Я встал, ощущая некую напряженность, повисшую в воздухе.
– Мисс Доби сообщила мне, что вы сомневаетесь, стоит ли вам проходить лечение, – сказал доктор Корроб.
– Верно. Хотелось бы услышать, что вы на это ответите.
– Я советую вам немедленно принять лечение. Без него ваша жизнь в огромной опасности.
Я взглянул на Ларин, но та смотрела в сторону.
– Что со мной должно произойти?
– Мы обнаружили аномалию главной артерии, снабжающей кровью ваш мозг, так называемую цереброваскулярную аневризму. Это вздутие стенок главной артерии, и она может лопнуть в любое мгновение.
– Вы все это выдумали!
– С чего вы это взяли? – Корроб, казалось, немного удивился.
– Вы пытаетесь нагнать на меня страху и заставить принять лечение.
– Я просто рассказываю вам, что мы у вас диагностировали, – ответил Корроб. – Общество Лотереи наняло меня в качестве консультирующего врача. Я говорю вам только, что ваше состояние очень серьезно и, если ничего не предпринимать, почти со стопроцентной вероятностью приведет к смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36