В заключение, сэр, позвольте сказать следующее: я считаю для себя великой честью, что мне довелось принять участие, пусть даже самое скромное, в изготовлении этого прибора.
Искренне Ваш,
Фархэм К. Элли, дипл. инж.

P. S. Однажды вы были столь добры, что похвалили простые трюки, которые я имел смелость Вам показать, и даже сделали вид, будто их не разгадали. Поскольку Вы тогда потребовали объяснения, Вам, вероятно, будет небезынтересно узнать, что мой фокус с пятью игральными картами и с исчезновением серебряных долларов основан на комбинации классического придерживания на ладони и выдавливания карты. Меня глубоко тронула Ваша реакция на этот фокус; если Вы не откажетесь, буду счастлив прислать Вам детальные поэтапные объяснения.
Ф. К. Э.
Едва закончив чтение этого письма, я поспешил в мастерскую и расспросил соседей, не приходил ли на мое имя контейнер из Америки, но они ничего не смогли мне сказать.
22 ноября 1900 года
Сегодня утром показал Джулии письмо от мистера Элли, совсем забыв, что до сих пор не удосужился рассказать ей о моей последней поездке в США. Конечно, Джулия вмиг загорелась любопытством, и мне пришлось дать ей отчет.
— Значит, туда и уплыли твои деньги? — спросила она.
— Ну да.
— А Тесла, выходит, удрал, и у нас нет против него никаких улик, кроме этого письма?
Я убедил ее, что такому человеку, как Элли, можно доверять, ибо его письмо было написано исключительно по доброй воле. Некоторое время мы строили разные догадки: что могло случиться с упакованным аппаратом в пути, куда он мог деться и как его искать.
Потом Джулия задала вопрос:
— А чем так примечателен этот иллюзион?
— Само зрелище — ничем, — ответил я. — Примечательны средства, которыми достигается эффект.
— А мистер Борден имеет к этому какое-нибудь отношение?
— Как видно, ты еще не забыла мистера Бордена.
— Да ведь не кто иной, как Альфред Борден вбил между нами первый клин. У меня были долгие годы для раздумий, дорогой мой, и я поняла: все наши с тобой беды уходят корнями в тот день, когда он меня ударил. — Ее глаза наполнились слезами, но она говорила со сдержанной яростью и без малейшего признака жалости к себе. — Если бы не он, я бы не потеряла нашего первенца, а ведь именно из-за этого мы с тобой стали все больше отдаляться друг от друга. Тогда и начались твои метания. Даже чудесные дети, которых послала нам судьба, не смогли исцелить раны, нанесенные бессмысленной жестокостью Бордена. Ваша вражда продолжается до сих пор; разве требуются еще какие-то доказательства ненависти, которая обуревает вас по сей день?
— Мы с тобой никогда об этом не говорили, — удивился я. — Откуда же ты узнала?
— У меня есть голова на плечах, Руперт; к тому же время от времени я почитываю заметки в журналах, где публикуются статьи о магии. — Вот уж не думал, что она, как и прежде, подписывается на такие специализированные издания. — Как видишь, тебе все еще принадлежит главное место в моих мыслях. Одного не могу понять: почему ты никогда не говорил мне о его нападках?
— Потому, наверно, что сам в какой-то мере стыжусь этой вражды.
— Но, конечно, зачинщиком всегда был он?
— Мне приходилось обороняться, — согласился я.
Я рассказал ей, как наводил справки о прошлом Бордена и пытался разузнать секреты его иллюзиона, а потом поделился с ней надеждами, которые возлагал на новую аппаратуру.
— У Бордена иллюзион основывается на стандартных сценических трюках, — объяснил я. — Он использует ящики, прожекторы, костюмы, грим… Транспортация самого себя через всю сцену — это система тайников и маскировки. Входит в один ящик, появляется из другого. Все выполняется безупречно, однако его бутафория хотя и помогает ему скрыть тайну, но и делает его магию весьма банальной. Преимущество аппарата Теслы состоит в том, что он позволяет выполнять иллюзион не только в помещении, но и на открытой эстраде, а для материализации и вовсе не требуется никакого реквизита! Если аппаратура будет работать, как задумано, я смогу мгновенно перенестись куда только пожелаю: в другой конец сцены, в королевскую ложу, на барьер яруса и даже на свободное кресло в партере! Действительно куда угодно — туда, где это будет производить самое сильное впечатление на публику!
— В твоем голосе звучит какая-то неуверенность, — отметила Джулия. — Если я правильно тебя поняла, номер пока на стадии разработки?
— Как пишет Элли, установка мне уже отправлена… но ее еще нужно получить!
Джулия оказалась превосходной слушательницей, способной разделить мое восхищение, и в течение следующего часа, а может быть, и больше мы обсуждали все возможности, которые открывает передо мной новая аппаратура. Джулия быстро распознала мои внутренние побуждения: если мне удастся показать публике эту иллюзию, Борден будет наголову разбит!
Если у меня и оставались какие-то сомнения относительно дальнейших действий, Джулия отмела их самым решительным образом. Она была так взволнована, что мы сразу же занялись поисками аппаратуры.
Я уныло предположил, что за это уйдет не одна неделя: ведь надо будет обойти множество лондонских пароходных компаний, разыскивая следы пропавшего груза. Но Джулия, всегда отличавшаяся умением разрубать гордиевы узлы, спросила:
— А почему бы нам не начать поиски с почтового отделения?
И вот, спустя два часа, мы уже обнаружили две адресованные мне громадные клети, спокойно ожидающие получателя в Маунт-Плезант, в бюро невостребованных грузов сортировочного участка.
15 декабря 1900 года
Последние три недели тянулись в муках нетерпения: я ожидал, когда же в мою мастерскую проведут электричество. Вел себя как ребенок, которому дали игрушку, но запретили играть. Установка Теслы была смонтирована в мастерской сразу, как только я привез ее из Маунт-Плезант, но пользоваться ею без электричества невозможно. Тысячу раз я перечитывал четкие инструкции мистера Элли! После моих частых напоминаний и настоятельных просьб Лондонская электрическая компания наконец-то выполнила необходимые работы.
С того дня я занят одними репетициями, все мои чаяния и помыслы направлены на то, чтобы освоить уникальный аппарат. Ниже приводится — в произвольной последовательности — перечень того, что я успел постичь.
Аппарат — в рабочем состоянии; по замыслу, он совместим с любым из ныне известных источников питания. Это означает, что я смогу гастролировать со своим иллюзионом и в Европе, и в США, и даже (Элли подчеркнул это в своей инструкции) в странах Азии.
Однако выступать с этим номером можно только там, где проведено электричество. В будущем, прежде чем согласиться на заключение контракта с тем или иным театром, мне придется проверять, выполняется ли это условие, равно как и некоторые другие, частично изложенные ниже.
Портативность. Я знаю, что Тесла сделал все от него зависящее, но аппаратура чертовски массивна. Теперь первостепенное значение приобретают такие вопросы, как планирование перевозок, распаковка и монтаж установки. Это означает, к примеру, что даже такая простая вещь, как переезд по железной дороге к месту гастролей, теперь обрастает невероятными сложностями — если, конечно, я собираюсь работать с аппаратом Теслы.
Технические испытания. Монтаж установки придется производить дважды. В первый раз — для рабочих испытаний, утром того дня, на который назначено представление, а во второй раз — перед самым выходом на сцену, когда главный занавес еще не поднят и зрители смотрят предыдущий номер. Милейший Элли в своих инструкциях советует, как провести испытания быстро и бесшумно, но даже при таких рекомендациях работа остается весьма трудоемкой. Она требует настойчивой практики и дополнительного штата ассистентов.
Планировка театра. Либо мне, либо Адаму Уилсону придется заранее производить разведку.
Ограждение сцены. Практически сооружение замкнутого павильона вполне осуществимо, хотя часто раздражает рабочих сцены, которые почему-то возомнили, что вправе требовать посвящения в «тайны ремесла». Но в моем случае не может быть и речи о том, чтобы разрешить посторонним наблюдать за моими действиями. А это значит, что подготовка к выступлению опять-таки потребует куда больше предварительной работы.
Демонтаж и упаковка аппаратуры после выступления — эти процедуры также сопряжены с риском. Пока они не отработаны, а вытекающие из них проблемы не решены — нельзя подписывать никаких контрактов.
Ох уж эта особая подготовка! Впрочем, тщательное планирование и отточенность действий всегда составляли неотъемлемую часть иллюзионного искусства, а я в этом деле отнюдь не новичок.
За это время я сделал только один небольшой шаг вперед. Всем своим иллюзионам фокусники дают названия, и под этими названиями трюки становятся известны зрителям. Например, «Три Грации», «Отсечение головы» — вот названия номеров иллюзионного жанра, популярных в наши дни. Борден, с присущим ему занудством, называет свой низкосортный вариант известного иллюзиона «Новой транспортацией человека» (я никогда в жизни не использовал это название, хотя и не гнушался некоторыми методами Бордена). Немного поразмыслив, я решил окрестить свой иллюзион «Яркий миг»; именно под этим названием он и прославится.
Воспользуюсь случаем, чтобы упомянуть также и о том, что в прошлый понедельник, 10 декабря, ко мне вернулась Джулия с детьми; теперь мы все живем вместе в Идмистон-Виллас. Им предстоит познакомиться с родовым поместьем Колдлоу-Хаус, когда мы поедем туда на Рождество.
29 декабря 1900 года
В Колдлоу-Хаус
Я счастливый человек: мне выпала удача начать жизнь заново. Даже подумать тяжело о прошлых рождественских праздниках, когда я был отлучен от своей семьи, и страшно становится от одной лишь мысли, что я могу снова потерять это счастье.
Поэтому я тщательно готовлюсь к неизбежным последствиям, чтобы предотвратить то, что может случиться, если пренебречь подготовкой. Я умышленно прибегаю к столь туманным выражениям: теперь, когда я пару раз провел репетицию «Яркого мига» и убедился, что аппаратура работает безотказно, мне необходимо соблюдать величайшую осмотрительность — даже здесь — ради сохранения тайны.
Когда дети спят, а Джулия убеждает меня заняться делами, я сосредоточиваюсь на вопросах, касающихся управления поместьем. Необходимо восстановить все, что пришло в упадок из-за небрежения моего брата.
31 декабря 1900 года
Когда я заполняю эту страницу, девятнадцатое столетие приближается к концу. Через час я спущусь в нашу гостиную, где меня ожидают Джулия и дети, и мы вместе встретим Новый год и Новый век. Эта ночь знаменует собою гармоническое созвучие, в котором сливаются предвестия будущего и неизбежные отзвуки прошлого.
Поскольку я по-прежнему связан оковами секретности, могу сказать только одно: то, чем мы с Хаттоном занимались сегодня вечером, непременно нужно было сделать.
Эти строки начертаны рукой, которая еще дрожит от первобытных страхов, поднявшихся со дна моей души. Я долго ломал голову, что надлежит внести в отчет о наших действиях, и пришел к выводу: единственно правильным решением будет изложить события честно и без прикрас.
Сегодня, вскоре после наступления темноты, когда детей ненадолго уложили поспать, чтобы потом их можно было разбудить для встречи нового столетия, я предупредил Джулию о своих намерениях и оставил ее дожидаться в гостиной.
Я зашел за Хаттоном, и мы, выйдя из дому, направились через Восточную лужайку к фамильному склепу, толкая перед собой садовую тачку с престиж-дубликатами.
Путь нам освещали только защищенные от ветра фонари, которые мы захватили с собой. В полной темноте отпереть и снять с двери старый висячий замок удалось не сразу; его заклинило, потому что к нему давно никто не прикасался.
Когда деревянная створка открылась, Хаттон признался, что ему сильно не по себе. Мне стало его несказанно жаль, и я произнес:
— Хаттон, вам совсем не обязательно идти со мной. Если хотите, можете подождать здесь. Или возвращайтесь домой, а я пойду дальше один.
— Нет, милорд, — с жаром возразил он. — Я ведь сам согласился. Говоря по правде, не хотелось бы заходить туда одному, да и вас, смею предположить, тоже туда не тянет. Но это все пустые страхи, бояться тут нечего.
Оставив тачку у входа, мы осторожно вошли внутрь, светя фонарями. Их лучи, направленные вперед, почти ничего не позволяли разглядеть, зато на стенах плясали устрашающие черные тени. Мои воспоминания о склепе оказались весьма туманными, потому что раньше я был здесь совсем еще ребенком, и притом лишь однажды. Неглубокий пролет грубо вытесанных каменных ступеней вел вниз, в толщу горы; у основания лестницы располагалась вторая дверь, перед которой пещера несколько расширялась.
Внутренняя дверь оказалась незапертой, но совсем уж неподатливой; сдвинуть ее удалось не сразу. Наконец она со скрипом отворилась, и мы вступили в устрашающе темное, словно бездонное, пространство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51