Основание для некоторой нервозности было: позарез нужно
оказаться здоровыми. Мы прибыли сюда из различных паравремен, провоняв
микробами, вирусами и прочей мерзостью всех сортов, но наши хозяева не
терпели болезней. В их мирах оспа, туберкулез, рак и обычные болезни не
могли существовать долго... даже грипп или венерические, даже кариес
зубов. И они не хотели пропустить их сюда. Поэтому, пока мы были без
сознания, они сделали все необходимые инъекции и теперь два раза в день
собирали анализы нашей крови. Чистая кровь подразумевала некоторые
привилегии. Если сегодня мы по-прежнему будем чисты, то сможем перейти с
изнурительной работы по передвижению мебели на более изящную - раздавать
пищу. Если и завтра все будет в порядке, нам могут разрешить выйти на
улицу. По крайней мере, мы сможем посетить остальные гостиницы и
встретиться с друзьями из нашего времени, если нельзя побегать в парке и
подышать свежим воздухом.
Чтобы так тревожиться, этого было явно недостаточно. Когда утром мы
сдавали кровь, я спросил у Ники, чем он озабочен.
- Будущим! - ответил тот. - Своим будущим. Я начал новую жизнь и хочу
что-нибудь делать... но, кажется, в этом Эдеме не очень-то нуждаются в
маклерах!
- Или сенаторах! - заметил я, но он не слушал.
- Я полагаю, здесь должны быть банки! - сказал он, указывая, куда
передвигать мебель. - Но я не заметил в их списке ничего подобного... И
эта дьявольская арифметика сводит меня с ума!
Он разбирался в ней лучше меня: двойные числа так запугали меня, что
я даже не старался их понять, когда на комсете возникала такая
необходимость.
Я понял, что сказанное мной все же проникло сквозь туман его мыслей,
потому что Ники подмигнул мне и сказал:
- О да! Ты тоже. Но я не знаю, Дом, кем ты был до того, как стал
сенатором.
- Юристом! - рассмеялся я.
- О! - сказал он с симпатией. - У них они тоже не нужны?
Он остановился и кивнул мастеру.
- Докладывай, Чак, - сказал он, - что ты приготовил нам на утро?
- Кучу дел, - лаконично ответил Чак.
Это был негр, одетый в униформу с лейтенантскими полосками, в армии
захватчиков он командовал танком и был моим врагом... кажется, это уже не
имеет значения. Он отличался от нас только тем, что прибыл на сутки
раньше, поэтому, он был мастером, а мы грузчиками.
- В полдень прибыло семьдесят пять новичков, значит, вы должны
очистить от хлама девятый этаж.

Все, кого мы видели, были ППЛ. Котом была даже женщина, бравшая
анализы крови... хорошо. Котами считались мы все - последние пять лет
планета была полностью свободна от людей. Но и Коты были разные -
настоящие колонисты не жили в отеле. Иногда мы видели, как один из них
приходил в защитном костюме с маской и забирал анализы крови или отдавал
приказы. Такие колонисты не задерживались долго.
То, что я знал о них, было немного, в основном то, что по крупицам
удалось собрать из комсета. Настоящие поселенцы прибыли не из одного, а из
целой ассоциации паравремен... восемнадцати-двадцати различных миров. От
нас они отличались только тем, что научились управлять созданными
коммуникациями на четверть века раньше.
Для них это было нелегко. У них были те же самые страшные времена с
"баллистическим отскоком" - прежде, чем они научились сводить его до
минимума посредством ограничений количества межвременных туннелей и
осторожной эксплуатацией порталов. Они начали колонизацию пустых миров.
И в этом были достоинства. Проблемой паравремен занимались в двадцать
раз больше; кроме того у них было преимущество в том, что они могли
заглядывать внутрь множества миров.
Короче говоря, их эволюция и исследования продвигались в сотни раз
быстрее наших: они учились тому, что знали другие. Из одного мира они
получили компьютерную технологию, из другого - космические спутники,
термоядерный синтез, генетическую инженерию, фантастическую химию и
изумительную медицину... все это они взяли из иных времен.
У меня было много времени подумать, пока мы трудились на девятом
этаже - Ники не отличался особой разговорчивостью и терзался своими
вопросами. Вот только когда мы сбрасывали последний ящик сгнивших рубашек
в старый чемодан из свиной кожи и тащили его к лифту, тут, кажется, он и
проявился. Именно здесь он сказал:
- А тут не так уж и плохо! Верно, Дом?
- Поживем - увидим, - сказал я, спускаясь по лестнице.
Ники покачал головой:
- Нам тяжело, - сказал он, - потому что нас не спрашивали. Но
истинные поселенцы пришли сюда по своей воле и, думаю, поступили
правильно. Целая новая планета, Дом! Черт возьми, у меня была подобная
мысль! Неисследованная, о которой мы ничего не знаем!
Я остановился, поджидая его.
- Как это?
- Это наша собственная планета. Все ресурсы нанесены на карты. Если
вы нашли месторождения нефти на Аляске, а британцы из моего времени в
Аравии... это еще существует в этом мире! Нас ждут природные богатства! И
чистые озера, реки, несрубленные леса и прозрачное небо... вот здорово,
Дом! Тебя это не волнует?
- Меня больше интересует, что у нас на ужин!
- Ох, Дом! Ты думаешь совсем не о том!
Я упрямо возразил:
- Нет, я в самом деле имею это в виду, поскольку не хочу думать о
будущем. Ники, мне не по душе мысль, что я буду находиться в этой ловушке
постоянно... я хочу вернуться домой!
Он задумчиво посмотрел на меня и ничего не ответил... я тоже. Мы
спустились на шесть пролетов. Только когда дошли до ресторана. Ники
повернулся ко мне.
- Дом, - спросил он, - ты слышал, как кто-то говорил, что мы не
сможем вернуться домой?
- Ну да, слышал! - раздраженно ответил я. - Что ты думаешь об этом?
Поскольку все мы пойманы, они закрыли порталы, запечатали нас, чтобы мы
ничего не испортили "баллистическим отскоком". Поэтому мы торчим здесь. Ты
думаешь, нам удастся построить свой собственный портал?
Он покачал головой:
- Они не допустят этого и будут постоянно присматривать за нами.
- Тогда не болтай глупостей! - огрызнулся я. И не извинился: я был
усталым и раздраженным.
Ники был таким же.
- Какого черта ты намекаешь на мою глупость, Де Сота? - рассердился
он. - Вероятно, в своем времени ты действительно был большим человеком, но
здесь ты такой же ППЛ, как и я!
Разумеется, он был прав. Дурные привычки сохраняются, я начинал
думать, что мое второе "я" - зануда. Мое отношение к Ники можно было
назвать терпимостью, еще точнее - презрением.
Он этого не заслуживал. Я презирал в нем всего лишь отражение своей
худшей стороны, о которой я не любил вспоминать. Стороны, удерживающей
Найлу Боуквист в трусливом адюльтере, ведь у меня не было смелости принять
правильное решение... выбор оставался открытым, и все другие Найлы были
искушением. Ники был другой. Со всеми хорошими и плохими сторонами. Он
носил такие же шорты и рубашку этого нового Эдема, как и я (мой спортивный
костюм теперь, не более чем зола в крематории), он походил на меня, и все
внутри было то же самое.
- Ники! - сказал я, садясь за стол. - Я прошу прощения!
- Все нормально, Дом! - он улыбнулся.
- Мы поднялись против хаоса, - извинился я.
- Мы поднялись не против кучки суперменов. Дом! Это тот же самый
народ - просто они знают больше нас, ведь у многих они украли знания... но
они не ловкачи! Их август 1983-го - такой же, как ваш и мой! Они не из
будущего! Они - это мы сами! - твердо сказал он.
Я подумал.
- Хорошо, ты прав! - сказал я. - Об этом ты и думал раньше? Мы их
догоним и сможем делать, что хотим, не имея на то разрешения?
Де Сота опустил голову и пробормотал:
- Не совсем так!
Он не объяснил, что хочет этим сказать, а я не настаивал.
Как я узнал позже, немного позже, это было ошибкой.
Когда я в первый раз получил назначение в сенат, я тут же обучился
новой жизни. Была масса привилегий, и я учился их использовать. В лифте я
имел право ездить один: неважно, сколько людей ждет на других этажах.
Право на пользование маленьким метро, доставляющим нас из офиса в
Капитолий. Неприкосновенность корреспонденции. Посещение сауны и спортзала
- только для сенаторов. Я также учился и менее приятным вещам: например,
на публике я всегда обязан появляться чисто выбритым и должен отвечать на
любое приветствие прохожих, ведь вы не можете знать, кто станет вашим
избирателем. Первые недели я не думал о своей прежней жизни в Чикаго.
Здесь было почти то же самое. Приходилось столькому учиться, что я
почти забыл покинутый мир. Я забыл о фермерском законопроекте. Я забыл
войну, бушевавшую во время моего похищения. Я забыл Мэрилин... впрочем,
это не впервые.
Я не забыл Найлу!
Казалось, что я никогда не увижу ее и потерял что-то главное. Все,
что говорил об этом мире Ники, правда. Я мог вообразить себе, что однажды
мой переходный период пройдет и я построю для себя прекрасную жизнь в этом
новом рае. Смогу производить вещи, встречу красивую женщину, женюсь на ней
и наделаю кучу детишек, буду счастлив... но как я смогу жить без Найлы?
Это будет второй жизнью. Сомнения не исчезали.
На четвертый день нас признали достаточно чистыми, и это
подразумевало привилегии. По первой из них нас послали перебирать пищу -
серьезный шаг наверх! По второй мы могли выйти наружу.
Если быть честным, мы не могли бродить где попало и портить чистый
воздух Эдема своим потенциально нечистым дыханием. Ники и я получили
пропуск, комбинезон и микропоровые маски. И разошлись в разные стороны.
Я думал встретиться со знакомыми в одной из соседних гостиниц. По
комсету я узнал, что Де Сота - физик - поселился на углу через сквер.
Днем раньше прошел сильный ливень. Воздух был влажным и прохладным.
Высокие деревья, вытягивающиеся вверх, качались на ветру. На улице было
порядочно людей, они бродили или куда-то спешили. Некоторые были такие же
безликие, как и я, а остальные сторонились нас. Я был беспечен: как только
я вышел из отеля, мое настроение сразу же улучшилось. Я хотел, чтобы и
Найла была здесь: мы прошлись бы под руку по улицам этого чудесного нового
мира, но и без нее мне было весело. Когда я входил в вестибюль "Пьера", я
засиял от счастья: первое же лицо, которое я встретил, оказалось знакомым.
Человек сидел за регистрационным столом и что-то кричал в старый телефон.
- Вы который? - спросил я, стягивая маску.
Он разозлился.
- Я тот, с кем вы имели хлопоты в первом месте, подонок! - резко
ответил он.
Поскольку он не мог быть Лаврентием Джугашвили или ученым, он был
мошенником из паравремени Тау.
- Я не тот, на кого вы подумали! - сказал я. - Я сенатор, а Ники -
это мой товарищ по комнате в "Плазе".
- Надеюсь, он там сдохнет! - Дуглас положил трубку и пожал плечами. -
О дьявол! Простите, я не хотел вас обидеть! Забудем, хотите чашечку кофе?
Короче, он старался казаться любезным. И у него было кофе! Даже здесь
есть преимущество в знакомстве с мошенником. Мы сели и поболтали. Я
рассказал ему обо мне и Ники. Он рассказал о себе более, чем я рассчитывал
узнать. В первую ночь он разместился с фэбээровцем Мо. Дуглас заметил мой
взгляд и пожал плечами:
- Возможно, я уже говорил: забудем прошлое!
Но Мо нашел другого Мо - свою копию. И они решили поселиться вдвоем.
Более того, они узнали, что здесь есть третий, и после карантина
собираются уехать вместе, может быть, на постройку газопровода Техас -
Южная Калифорния, может быть, в бригаду первопроходцев или на стройку
плотины в Алабаме. Они назвали место Масие Шоало. Там всегда есть много
работы для здоровенных парней. А знаю ли я, что и Найла здесь, в отеле?
Внезапный прилив надежды и разочарование, ну конечно же, он говорил о
женщине из ФБР.
Я допил остатки кофе, пропуская остальные сплетни Лари Дугласа мимо
ушей. Мою голову заполнили вопросы морали. Найла, которую я любил, была
безнадежно недосягаема.
Мог ли я устроиться с другой Найлой?
Я даже не задавался вопросом, поселится ли со мной эта упрямая
полицейская ищейка. Это не имело значения.
Ответ скрывался в моей, а не в ее голове. Что я любил? Было ли это
физически материальным женским телом, в котором я находил так много
удовлетворения? Были ли это особенности и привлекательные черты Найлы,
которая замечательно играла на скрипке, была во власти страсти и добра во
всех отношениях? Любил ли я Найлу Боуквист менее, если бы она не видела
разницы между Брамсом и Бетховеном или не очаровывала и волновала элиту?
Одним словом, буду ли я любить ее, незнаменитую? Или, спустившись к
вопросу, на который нет ответа, что я понимаю под "любимой"?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36