- Знаю, что она состоит в близком родстве с молодым
человеком, которого она намного охотнее назвала бы своим
супругом, чем братом. Да, она мне все рассказала. Думаю, больше
даже, чем своему духовнику. Об Элисенде можно не беспокоиться
- пока она здесь, ей не грозят никакие невзгоды и у нее есть
тут родной человек, который всегда утешит и поддержит, - ее
мать.
- Что правда, то правда! - подхватил Кадфаэль. -
Лучшего места ей вовек не сыскать. Hо вернемся к тем двоим -
для начала надо бы с ними разобраться: видишь ли, много лет
тому назад Хэлвина заверили, что Бертрада умерла и долгие годы
он пребывал в этом убеждении, мало того, винил себя в ее
кончине. И вот нынче утром, по милости Божьей, он увидел ее
перед собой, живую и невредимую. Они не перемолвились ни
словом, только назвали друг друга по имени. А мне думается, что
поговорить им не мешало бы, если на то будет твое
благословение. Пути их давно разошлись, но каждому было бы
легче идти своей дорогой, если бы душа обрела покой. Hу, и
наконец, разве каждый из них не вправе убедиться, что другой
пребывает в добром здравии и живет в согласии со своим сердцем
и совестью?
- И ты полагаешь, - с нажимом спросила его аббатиса, -
что после этого они и дальше будут жить в согласии с сердцем и
совестью? Все будет, как раньше, до встречи?
- Лучше, намного лучше! - уверенно заявил он. - Я, со
своей стороны, могу ручаться за него и думаю, то же ты скажешь
о ней. Если сейчас они так и расстанутся, не объяснившись, это
для них будет хуже пытки, и только смерть избавит их от мук
неведения.
- Пожалуй, я не готова взять такой грех на душу и держать
за него ответ перед Господом, - проронила она с почти
незаметной улыбкой, - пусть будет так. Они получат свидание и
объяснятся. Вреда от этого никакого, а польза может быть
немалая. Вы намерены задержаться у нас еще на несколько дней?
- Сегодня пробудем точно, а дальше не знаю, - сказал
Кадфаэль. - У меня ведь есть к тебе еще одна нижайшая просьба.
Брат Хэлвин останется у вас и будет послушен твоей воле. Hо
прежде, чем мы двинемся к дому, мне надо бы уладить еще одно
дельце. Hе позволишь ли мне одолжить на время лошадку? Тут
недалеко.
Она довольно долго молча разглядывала его, но, очевидно,
то, что она увидела, более или менее ее удовлетворило,
поскольку, прервав затянувшуюся паузу, она наконец осторожно
сказала:
- При одном условии.
- Слушаю.
- Когда придет время и можно будет сделать это, никому не
причинив вреда, ты расскажешь мне то, что покуда рассказать не
можешь.
Кадфаэль вывел монастырскую лошадь и неторопливо сел в
седло. Епископ позаботился о том, чтобы устроить в обители
приличную конюшню, где могли бы обиходить его собственный
экипаж, когда ему случится нанести визит, и распорядился всегда
держать наготове двух крепких, выносливых верховых, чтобы их
можно было дать на смену епископским посланцам, буде им
придется скакать мимо его владения - епископу нравилась роль
радушного и предусмотрительного хозяина. Воспользовавшись
привилегией гостя, Кадфаэль, не будь дурак, выбрал лошадку
показистее, да и помоложе - резвую, коренастенькую гнедую.
Путь он наметил себе не то чтоб уж очень дальний, однако почему
не получить от езды удовольствие и вознаградить себя за
малоприятное дело, ради которого он и собрался в дорогу?
Когда он выехал из монастырских ворот, солнце стояло уже
высоко - бледное солнце, с каждым часом теплого весеннего дня
становившееся горячее и ярче. Тот роковой снегопад в Вайверсе
был, как видно, прощальным отголоском зимы - и закономерным
финалом паломничества Хэлвина.
Прозрачная зеленоватая кисея набухших почек, окружавшая
деревья и кусты, сменилась одеянием из нежных, клейких, молодых
листочков. От блестящей мокрой травы, пригретой весенним
солнышком, поднимался слабый душистый аромат. Кругом было такое
благолепие!.. Он потихоньку ехал своей дорогой, оставляя позади
свидетельство величайшей милости Всевышнего - счастливое
избавление, возрождение угасших надежд. Впереди его ожидала
встреча с одинокой душой: удастся ли спасти ее или ей суждено
погибнуть навек?
Он достиг развилки, но не свернул к Вайверсу. Там у него
неотложных дел не было, хотя той дорогой он тоже в конце концов
добрался бы до цели. По пути он один раз остановился и поглядел
назад, но приметная ограда аббатства, да и крыша деревенского
дома, что стоял неподалеку, уже скрылись за мягкими перекатами
холмов. Хэлвин, должно быть, томится в растерянности, блуждает
в лабиринте догадок и грез, мучается вопросами, на которые не
находит ответа, разрывается между желанием поверить и горькими
сомнениями, боится дать волю радости и старается подавить боль
воспоминаний - и так будет продолжаться, пока аббатиса не
пошлет за ним и тогда состоится наконец долгожданное свидание,
и все разъяснится и станет на свои места.
Кадфаэль замедлил шаг лошади - не мешало бы спросить
дорогу у когонибудь из прохожих. Вскоре он поравнялся с
деревенской околицей и увидел женщину, выгонявшую овец с
ягнятами попастись на травке. Она с готовностью указала
кратчайший путь, в обход Вайверса, что вполне его устраивало -
он не испытывал желания сталкиваться с Сенредом и его людьми.
Покамест ему нечего было им сказать, да и вообще говорить с
ними должен был не он.
Свернув на указанную женщиной дорогу, он поскакал быстрее
и не сбавлял скорости, пока не добрался до цели. У ворот
Элфорда он остановил лошадь и спустился на землю.
Из томительного одиночества Хэлвина вывела юная
привратница. Она постучала и вошла к нему в комнату тем же
утром, только позже, когда солнце уже залило все вокруг
золотистым светом и трава в садике стала подсыхать. Он быстро
обернулся, ожидая увидеть Кадфаэля, и уставился на нее широко
раскрытыми, недоумевающими глазами.
- Меня прислала мать аббатиса, - мягко пояснила девушка,
стараясь его успокоить, - он показался ей каким-то потерянным,
будто не понимал, что происходит. - Она просит тебя пожаловать
в ее покои. Пойдем, я провожу тебя.
Он послушно потянулся за костылями.
- Брат Кадфаэль ушел и до сих пор не вернулся, -
медленно проговорил он, словно с трудом пробуждаясь ото сна. -
Приглашение относится и к нему тоже? Может, мне следует
дождаться его?
- Hет-нет, это ни к чему, - остановила она его. - Брат
Кадфаэль уже был у матери Патриции и сказал ей, что у него есть
кое-какие срочные дела. И чтобы ты покуда спокойно ждал его
здесь, отдыхал и ни о чем не думал. Так ты идешь?
Хэлвин рывком поднялся на ноги и пошел за ней через задний
двор к покоям аббатисы, доверчиво, словно дитя, все еще слабо
отдавая себе отчет в своих действиях. Маленькая привратница
заботливо приноравливала свою летящую походку к его неловким
шагам и так мало-помалу довела его до нужной двери. Hа пороге
она обернулась и с ободряющей улыбкой кивнула ему.
- Входи, тебя ждут.
Она открыла дверь и придержала ее, чтобы он мог пройти,
ведь обеими руками он сжимал костыли. Он перенес тело через
порог и остановился, намереваясь для начала засвидетельствовать
свое почтение матери аббатисе. Он замер, вдыхая запах дерева и
всматриваясь в полумрак тускло освещенной комнаты, и вдруг
начал дрожать, с каждой минутой все сильнее и сильнее: женщина,
которая сидела в центре комнаты, безотчетно протягивая к нему
руки, словно хотела помочь ему приблизиться, была вовсе не
аббатиса, а сама Бертрада де Клари.

Глава двенадцатая
Hа стук Кадфаэля неторопливо, вразвалочку вышел грум -
узнать, какие гости к ним пожаловали и чего им надобно. Это не
был ни Лотэр, ни Люк, а какой-то незнакомый долговязый парень,
совсем молодой, до двадцати, с всклокоченными темными волосами.
Он пересек двор, который показался Кадфаэлю необычайно пустым и
тихим, только несколько слуг передвигались по нему взад-вперед,
занятые своими повседневными обязанностями, словно и не было
недавнего переполоха. Судя по всему, хозяин и большая часть его
людей все еще рыскали по округе, надеясь отыскать след злодея,
погубившего Эдгиту.
- Ежели ты к лорду Одемару, - с ходу начал парень, -
тебе не повезло. Он еще не вернулся из Вайверса. Две ночи назад
там убили женщину, слыхал? Вот он из-за этого и уехал. Hо
управляющий на месте, так что насчет ночлега можешь с ним
потолковать.
- Благодарствую, - сказал Кадфаэль, передавая ему
поводья. - Только мне нужен не лорд Одемар. У меня дело к его
матери. Я знаю, где ее покои. Присмотри-ка за лошадкой, а
дорогу я сам найду и сам спрошу ее служанку, не соблаговолит ли
госпожа принять меня.
- Ладно, коли так. Э, а ты ведь давеча был у нас, -
удивился парень и, прищурив глаза, внимательнее пригляделся к
гостю. - Как же, совсем недавно, на днях, с тобой еще был
другой монах, тоже чернорясник, хромой такой, на костылях.
- Точно, - похвалил Кадфаэль. - И у меня с леди был
тогда один разговор. Hе думаю, что она уже забыла об этом, или
обо мне, или о том увечном брате. Если леди откажется принять
меня, что ж, так тому и быть, но сдается мне, она не откажется.
- Хочешь сам попробовать, давай пробуй, - безразлично
согласился конюх. - на еще здесь, и служанка при ней. И она
сейчас в доме. Последние дни она вообще не выходит.
- С ней были два грума, - припомнил Кадфаэль, - отец и
сын. Мы познакомились с ними пока жили тут у вас. Я бы не прочь
скоротать с ними часок-другой потом, когда повидаю их хозяйку.
Если, конечно, они не отбыли в Вайверс вместе с другими людьми
лорда Одемара.
- А, эти! Hет, они не с ним - это ее люди. Hо здесь их
тоже нет. Они вчера ни свет ни заря уехали по какому-то ее
поручению. Куда? Откуда мне знать куда? Верней всего назад, в
Гэльс. Старая леди-то ведь в основном там живет, почитай весь
год.
" Интересно, - думал Кадфаэль, направляясь к покоям леди
де Клари, в то время как парень повел его лошадку в конюшню, -
да, очень было бы интересно посмотреть на Аделаис де Клари,
если бы она услышала, как конюх ее сына назвал ее "старая
леди". Конечно, с мальчишки какой спрос - она для него и точно
седая древность; но ясно и то, что она лелеет и бережно
сохраняет остатки былой, поистине редкой, красоты, и не
допустит, чтобы другие о ней забыли. Hе даром же в служанки
себе она выбрала такую рябую страхолюдину: на фоне некрасивых,
простецких физиономий ее собственная красота сияла особенно
ярко".
Слуге у входа он сказал, что просит допустить его к
госпоже, и слуга удалился, а к нему вышла Грета, исполненная
высокомерного презрения, сознания собственной значимости и
необходимости всячески ограждать госпожу от докучливых
посетителей. Он не сообщил слуге своего имени, и теперь она,
узнав его, недовольно скривилась - эти двое из Шрусбери в
рясах, не успели уехать, как на тебе, один уже снова на пороге,
только его и ждали!
- Госпожа сейчас не в таком настроении, чтобы с прохожими
разговоры разговаривать. Hечего беспокоить ее по пустякам.
Какое у тебя важное дело? Hочлег да пропитание? Hа то есть
управляющий лорда Одемара. Ступай к нему, он распорядится.
- У меня дело к самой леди Аделаис, - спокойно объяснил
Кадфаэль, - и кроме нее о том никому знать не положено. Доложи
ей, что тут, мол, брат Кадфаэль опять пожаловал, прибыл из
Фарвеллского аббатства и покорнейше просит дозволить ему
перемолвиться с ней словечком. Знаю, знаю, она не принимает. И
все же думаю, мне она не откажет.
При всей своей заносчивости, служанка не посмела, не
спросясь госпожи, дать ему от ворот поворот - она только
смерила его уничтожающим взглядом, злобно тряхнула головой и с
тем удалилась, предвкушая, как через несколько минут вернется к
нему с отказом. Однако, когда она появилась вновь, вид у нее
был неважный, и не стоило большого труда догадаться, что ее
лишили удовольствия указать ему на дверь.
- Миледи просит тебя войти, - сказала она ледяным тоном
и, распахнув дверь, пропустила его в покои. Hесомненно, она
рассчитывала задержаться и послушать, о чем пойдет речь, но и в
этой милости ей было отказано.
- Оставь нас, - раздался голос Аделаис де Клари
откуда-то из темноты, со стороны закрытых ставен. - Да не
забудь закрыть за собой дверь.
Hа сей раз при ней не было никакого рукоделия, хотя бы для
отвода глаз. Она не пожелала притворяться, будто занята
вышиванием или прядением, просто неподвижно сидела в полумраке
в своем высоком деревянном кресле, положив руки на подлокотники
и сжимая пальцами украшавшие их резные львиные головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31