Позади ударила трехлинейка, гулко забарабанил автомат Кривокрасова.
- Зигзагом, - крикнул Назаров, бросаясь в сторону.
Пули запели вокруг, взбили фонтанчики земли под ногами. Что-то рвануло полу шинели, выругался Межевой. Задыхаясь, они скатились за бугор, Назаров отполз в сторону, выглянул. Пулеметчик на гребне молчал, левее, за обломком скалы, затаился еще один солдат с автоматом в руках - видно успел подняться, пока они бежали. Назаров присмотрелся. Солдат забросил автомат за спину и потянул что-то из-за пояса. Граната. Капитан прикинул расстояние до расщелины, где сидели Кривокрасов и Войтюк. Не добросит.
- Миша, сейчас гранату бросит! Сразу после взрыва бегите сюда, я прикрою.
- А я чего? - спросил Межевой, - у меня только «перо», - он сидел на корточках, поглаживая лезвием финки по ладони, словно брадобрей по ремню, готовясь обслужить клиента.
- Отдыхай пока, - пробормотал Назаров.
Солдат за камнем взмахнул рукой.
- Граната!
Взрыв взметнул щебень, пыль. Сквозь дым было видно, как Кривокрасов и Войтюк выскочили из расщелины и бросились бежать. Назаров повел стволом. Короткой очередью заставил пулеметчика ткнуться в землю, второй очередью загнал выглянувшего было автоматчика за камень. Войтюк и Кривокрасов, тяжело дыша, рухнули рядом.
- Ну, чисто спартакиада народов СССР, - пробормотал Войтюк.
- Ага, - подтвердил Межевой, - забег на короткую дистанцию. А будет еще на длинную - до Малых Кармакул.
- Помолчи, Иван. Так, мужики, держимся, сколько возможно, потом отходим в сопки, прикрывая друг друга. У кого сколько патронов?
- У меня с десяток обойм, все карманы набил, - ответил старшина.
- Четыре полных рожка и в этом половина, - сказал Кривокрасов, - еще «ТТ» и «вальтер».
- Отдай «вальтер» Ивану, он совсем без ничего.
- О! - воскликнул Межевой, принимая пистолет, - всегда мечтал ствол заиметь, но чтобы сам Михаил Терентьевич вручил…
Кривокрасов открыл было рот, чтобы оборвать его восторги, но так и остался сидеть, уставившись ему за спину. Назаров, поднимая автомат, медленно повернулся по направлению его взгляда и тоже замер.
- Мать честная, - сказал Войтюк.
В просвет между сопками была видна поблескивающая заболоченными участками и мелкими озерками тундра, вдали, на востоке, синели в дымке невысокие горы. А у подножия сопок крутился столб золотого света, камни, вращающиеся на вершине столба, сливались в темную полосу.
Назаров сглотнул слюну.
- Значит, профессор был прав, - пробормотал он, - значит, здесь действительно вход в другой мир, - он нахмурился, вспомнив, что именно Лада должна была пройти через «врата», как посредник между человечеством и его далекими предками.
- А вот и подмога, - сказал Межевой.
От сопок к ним неспешно шагал Илья Данилов. Назаров замахал ему рукой: пригнись, да пригнись ты. Данилов слегка повел перед собой рукой и сделался словно прозрачным - его малица будто слилась с травой и только приглядевшись, можно было увидеть, как двигаются его ноги. Подойдя, он присел на корточки.
- Профессор попросил задержать их, - он кивнул в сторону берега, - я пришел.
- Вот и мы думаем, как же это их задержать, - невесело усмехнулся Назаров, - у тебя оружие есть?
- Нет, - покачал головой шаман-нойд, - могу ветер сделать, - он осмотрел небо с рваными тучами, - немного снега. Если бы мы были у меня, на Ловозере, мне помогли бы предки, но здесь я слаб, - он сожалеюще цокнул языком, - слишком слаб.
- Хоть что-то, - сказал Назаров, вспоминая, какую метель Данилов поднял на побережье перед подходом подлодок, - а ты где это шишку успел набить?
Данилов погладил себя по макушке, ощупал пальцами ясно видимый через светлые волосы бугорок на темени.
- Не шишка. Всегда у меня это было. Профессор говорил - это глаз, - Илья помялся, вспоминая трудное слово, - эпифиз, - наконец выговорил он, - шишковидной тело, принимает небесную энергию, помогает видеть, что будет.
- Ну и что ты видишь? - заинтересовался Кривокрасов.
- Это редко случается, - вздохнул Данилов, - давно не было.
- Так, - прервал разговор Назаров, - внимание, кажется, сейчас нам будет не до будущего - уцелеть бы в настоящем.
* * *
Спецлагерь «Бестиарий»
Пробитые резиновые лодки все же успели добраться до берега. Бельский, бессильно сжимая кулаки, смотрел, как солдаты разбегаются по пляжу, уверенно выбирая укрытия. Двое присели за скалой, собирая миномет. Через минуту тоскливый вой, знакомый с войны, прорезал воздух.
- Ложись, - гаркнул подполковник, падая на камни.
Мина ударила ниже гребня, осколки ушли в воздух, но, сквозь шум осыпающихся камней, он услышал свист еще одной и крепко выругался. Минут пять - и минометчики пристреляются, а на скалах укрыться негде. Он привстал.
- Правый фланг, отходит к лагерю, левый - прикрывает. Марш!
Мимо с топотом побежали бойцы. Пропустив мимо себя последнего, Бельский махнул рукой, призывая оставшихся отходить. В воротах он столкнулся со спешащими навстречу Марией Санджиевой и Умаровым. Чуть поотстав от них семенила Серафима Панова.
- Вы куда, там уже немцы!
- Товарищ капитан приказал всем отходить в тундру, а мне вернутся к нему, - выпалил на бегу Умаров.
- А вы то куда, госпожа Санджиева. Серафима Григорьевна, хоть вы останьтесь. Кстати, отходить надо в другую сторону, к Кармакулам.
- Командуйте солдатами, господин Бельский, - отрезала Санджиева.
- А я к Александру Васильевичу схожу, - сказала Панова, - чую я, недоброе там замышляется.
- Ну, как знаете. Бойцы, - закричал подполковник, - рассредоточиться, укрыться за бараками.
К нему приблизился Шамшулов. Лицо у него было бледное, он был в черной шинели и фуражке, петлицы с серебряными звездами были спороты.
- Надеетесь здесь удержаться, Бельский?
- Нет, не надеюсь, - угрюмо ответил подполковник, - просто я устал бегать от немцев. А вам советовал бы уходить. И Шота Георгиевича захватите, - он указал на Гагуа, стоявшего возле своего барака. - Мои знания не пригодились ни моему собственному командованию, ни профессору Барченко, осталось только умереть с честью.
- Красиво говорите, подполковник, - издевательски одобрил Шамшулов, - ну, что ж, счастливо оставаться, - он поклонился и заспешил к своему бараку, - Шота Георгиевич, вы остаетесь, или со мной?
- С вами, - ответил Гагуа, - только вещи захвачу.
- Быстрее, немцы ждать не будут.
Оглянувшись, Шамшулов заметил солдат в серо-зеленой камуфляжной форме, окружающих лагерь. Застучали автоматы, глухо ударили в ответ трехлинейки. Пули ровной строчкой пробежали по земле, поднимая фонтанчики грязи. Шамшулов упал и пополз вперед, отчаянно толкаясь коленями.
Немцы залегли за проволокой и, прижимая бойцов к земле короткими очередями, деловито резали колючку, делая в ней широкие проходы. Шамшулов оглянулся. Если забежать за барак, подлезть под проволокой, то можно уйти в тундру. Главное - не упустить момент. Вот, сейчас: он приподнялся но внезапно какой-то полузабытый звук заставил его прижаться к земле. Самолет? Нет, не один, много! Его радиограмма дошла, это помощь! Он перевернулся на спину и посмотрел в небо. Давайте, милые, давайте, соколы! Отползти подальше - чтобы свои не попали - сейчас ведь будут бомбить, стрелять, а потом - парашютный десант, и все, немцам крышка!
Самолеты вынырнули со стороны сопок, с востока. Они шли звеньями, почти на бреющем полете - метрах в пятидесяти от земли.
Так и должно быть, решил Шамшулов, чтобы бомбить прицельно, своих не задеть.
Остекление штурманских кабин сверкало в лучах солнца, можно уже было различить звезды на крыльях. Вот от первого самолета отделились бомбы. Шамшулов вдруг понял, что на такой малой площади, как территория лагеря, летчики не в состоянии выбрать, где свои, а где чужие - достанется всем. Он перекатился на живот и закрыл голову руками, ожидая, как подпрыгнет земля под ним, ударит по ушам взрывная волна, засвистят осколки.
Рев моторов пронесся над головой, прижал к земле, он мельком взглянул вслед бомбардировщикам - и еще успел увидеть, как из-за скал, с моря, навстречу им поднялись огненные трассы.
Глухие удары заставили его вжаться в мокрую землю. Он ожидал, что будет страшнее, однако и эти взрывы едва не подняли его на ноги, в тщетной надежде убежать. Нет, нельзя - посечет осколками, сломает взрывной волной! Лежать, приказывал себе Шамшулов, лежать!
Гул самолетов стих, не веря, что остался жив, он приподнял голову. А вот теперь - бежать. Сейчас будут бросать десант, немцы так просто не сдадутся. Да, скорее.
Шамшулов поднялся на ноги. Шинель промокла почти насквозь, он погрозил кулаком скрывшимся за скалами самолетам
- Мать вашу! Своих бомбить?
Возле бараков поднимали головы стрелки охраны. Десантники, рассыпавшиеся за колючей проволокой, настороженно поднимались, поводя стволами автоматов. Никто не стрелял. Что-то странное почудилось Шамшулову - будто марево поднималось над мокрой землей. Он потряс головой. Скалы вдали, бараки, фигуры солдат и десантников, казались расплывчатыми, зыбкими. От земли поднимался сладковатый запах прелого сена - Шамшулов вспомнил, как мальчишкой разгребал оставшиеся нетронутыми в зиму колхозные стога. Вроде бы пахло точно также, хотя за давностью лет можно было и забыть. Шамшулов глубоко вздохнул и вдруг со страхом осознал, что не может наполнить легкие - будто что-то перекрыло к ним доступ воздуха. Судорожно открывая рот, он попытался вновь вздохнуть. Заслезились глаза, в горле запершило, внезапно накатила слабость, к горлу подступила тошнота. Он нагнулся, сплюнул вязкую слюну. Краем глаза заметил, как невдалеке упал на колени Гагуа - его рвало. Схватившись за горло, Шамшулов в ужасе огляделся: и стрелки охраны, и солдаты из немецкого десанта, корчились, кто на земле, кто стоя, согнувшись в три погибели. Спотыкаясь, Шамшулов побежал к казарме - возле нее хватал воздух привалившийся к стене подполковник Бельский. Лицо у подполковника посинело, он царапал пальцами горло, но в то же время горькая усмешка не сходила с его губ.
- Что это, - выдавил Шамшулов, - Бельский, что это?
- Фосген, - прохрипел поляк, - это фосген… все, товарищ старший инспектор…
- Как? Но можно же выйти из … зоны поражения, бежать, быстрее бежать!
- Поздно… даже если вы вырветесь из облака газа - через двое суток отек легких, и смерть от удушья.
- За что, - взвизгнул Шамшулов, - мне… за что мне?
- А мне? - спросил Бельский, - а им? - он указал на корчащихся бойцов, полез в кобуру.
Шамшулов сквозь слезы видел, как подполковник вытащил «маузер», всхлипнул, и бросился бежать к воротам.
Позади сухо треснул выстрел.
Глава 25
Комендоры спокойно курили на палубе, зенитный расчет, так и не сделавший ни одного выстрела, топтался возле своего автомата. Как только десант высадился на берег, Гюнтер Дан приказал прекратить огонь - осколки могли зацепить солдат. На берегу было пусто, пробитые лодки распластались у кромки воды, похожие на комки спутавшихся водорослей, выброшенные штормом. В кабельтове от U-47 покачивалась лодка Видмана. Сам он, в белой фуражке, осматривал в бинокль скалы.
Какой-то звук, долетевший со стороны берега, насторожил Дана. Некоторое время он прислушивался, потом, явственно различив сквозь шум прибоя звуки авиационных моторов, скомандовал:
- Зенитный расчет, к бою. Воздушная тревога.
Наводчик плюхнулся в кресло, заряжающий воткнул обойму в патронник, отступил на шаг, приготовив новую.
На лодке Видмана тоже засуетились - тонкие стволы зенитки побежали по небу, поворачиваясь на звук приближающихся самолетов.
Гул моторов нарастал, донеслись звуки взрывов. «Неужели лагерь бомбят», - удивился Дан и тут самолеты вынырнули из-за скал. Они шли почти на бреющем, силуэты были незнакомые, но на крыльях он ясно разглядел звезды.
- Огонь!
Ударил автомат с лодки Видмана. Первое звено из трех самолетов уже пронеслось над лодкой, второе, с разворотом, вышло из зоны обстрела, но третье попало в самую гущу переплетения трасс, поднимавшихся с подлодок. Две трассы скрестились на замыкающей машине, самолет вздрогнул, словно наткнулся на стену, завалился на крыло и, к ужасу Дана, камнем рухнул на подлодку Видмана. Столб воды и пены, поднятый мощным взрывом, на мгновение закрыл лодку от глаз капитан-лейтенанта. Когда рассеялся дым и опала вода, на поверхности торчал нос субмарины. Поднимаясь все выше, он встал поплавком, окруженный рвущимся из пробитого корпуса воздухом. Дан почувствовал, как хрустнул в зубах янтарный мундштук. Выплюнув осколки, он наклонился над люком в центральный пост.
- Лево на борт, малый ход. Приготовить спасательную шлюпку.
Через несколько минут они были на месте взрыва. На воде расплывалось масляное пятно, плавали обломки дерева. Матрос подцепил багром белую фуражку и молча положил ее на палубу к ногам капитан-лейтенанта Дана.
«Круг Семи камней»
Немцы, обходя с флангов, уже дважды заставили Назарова менять позицию, отступая к сопкам. Командовал десантом высокий офицер в кепи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
- Зигзагом, - крикнул Назаров, бросаясь в сторону.
Пули запели вокруг, взбили фонтанчики земли под ногами. Что-то рвануло полу шинели, выругался Межевой. Задыхаясь, они скатились за бугор, Назаров отполз в сторону, выглянул. Пулеметчик на гребне молчал, левее, за обломком скалы, затаился еще один солдат с автоматом в руках - видно успел подняться, пока они бежали. Назаров присмотрелся. Солдат забросил автомат за спину и потянул что-то из-за пояса. Граната. Капитан прикинул расстояние до расщелины, где сидели Кривокрасов и Войтюк. Не добросит.
- Миша, сейчас гранату бросит! Сразу после взрыва бегите сюда, я прикрою.
- А я чего? - спросил Межевой, - у меня только «перо», - он сидел на корточках, поглаживая лезвием финки по ладони, словно брадобрей по ремню, готовясь обслужить клиента.
- Отдыхай пока, - пробормотал Назаров.
Солдат за камнем взмахнул рукой.
- Граната!
Взрыв взметнул щебень, пыль. Сквозь дым было видно, как Кривокрасов и Войтюк выскочили из расщелины и бросились бежать. Назаров повел стволом. Короткой очередью заставил пулеметчика ткнуться в землю, второй очередью загнал выглянувшего было автоматчика за камень. Войтюк и Кривокрасов, тяжело дыша, рухнули рядом.
- Ну, чисто спартакиада народов СССР, - пробормотал Войтюк.
- Ага, - подтвердил Межевой, - забег на короткую дистанцию. А будет еще на длинную - до Малых Кармакул.
- Помолчи, Иван. Так, мужики, держимся, сколько возможно, потом отходим в сопки, прикрывая друг друга. У кого сколько патронов?
- У меня с десяток обойм, все карманы набил, - ответил старшина.
- Четыре полных рожка и в этом половина, - сказал Кривокрасов, - еще «ТТ» и «вальтер».
- Отдай «вальтер» Ивану, он совсем без ничего.
- О! - воскликнул Межевой, принимая пистолет, - всегда мечтал ствол заиметь, но чтобы сам Михаил Терентьевич вручил…
Кривокрасов открыл было рот, чтобы оборвать его восторги, но так и остался сидеть, уставившись ему за спину. Назаров, поднимая автомат, медленно повернулся по направлению его взгляда и тоже замер.
- Мать честная, - сказал Войтюк.
В просвет между сопками была видна поблескивающая заболоченными участками и мелкими озерками тундра, вдали, на востоке, синели в дымке невысокие горы. А у подножия сопок крутился столб золотого света, камни, вращающиеся на вершине столба, сливались в темную полосу.
Назаров сглотнул слюну.
- Значит, профессор был прав, - пробормотал он, - значит, здесь действительно вход в другой мир, - он нахмурился, вспомнив, что именно Лада должна была пройти через «врата», как посредник между человечеством и его далекими предками.
- А вот и подмога, - сказал Межевой.
От сопок к ним неспешно шагал Илья Данилов. Назаров замахал ему рукой: пригнись, да пригнись ты. Данилов слегка повел перед собой рукой и сделался словно прозрачным - его малица будто слилась с травой и только приглядевшись, можно было увидеть, как двигаются его ноги. Подойдя, он присел на корточки.
- Профессор попросил задержать их, - он кивнул в сторону берега, - я пришел.
- Вот и мы думаем, как же это их задержать, - невесело усмехнулся Назаров, - у тебя оружие есть?
- Нет, - покачал головой шаман-нойд, - могу ветер сделать, - он осмотрел небо с рваными тучами, - немного снега. Если бы мы были у меня, на Ловозере, мне помогли бы предки, но здесь я слаб, - он сожалеюще цокнул языком, - слишком слаб.
- Хоть что-то, - сказал Назаров, вспоминая, какую метель Данилов поднял на побережье перед подходом подлодок, - а ты где это шишку успел набить?
Данилов погладил себя по макушке, ощупал пальцами ясно видимый через светлые волосы бугорок на темени.
- Не шишка. Всегда у меня это было. Профессор говорил - это глаз, - Илья помялся, вспоминая трудное слово, - эпифиз, - наконец выговорил он, - шишковидной тело, принимает небесную энергию, помогает видеть, что будет.
- Ну и что ты видишь? - заинтересовался Кривокрасов.
- Это редко случается, - вздохнул Данилов, - давно не было.
- Так, - прервал разговор Назаров, - внимание, кажется, сейчас нам будет не до будущего - уцелеть бы в настоящем.
* * *
Спецлагерь «Бестиарий»
Пробитые резиновые лодки все же успели добраться до берега. Бельский, бессильно сжимая кулаки, смотрел, как солдаты разбегаются по пляжу, уверенно выбирая укрытия. Двое присели за скалой, собирая миномет. Через минуту тоскливый вой, знакомый с войны, прорезал воздух.
- Ложись, - гаркнул подполковник, падая на камни.
Мина ударила ниже гребня, осколки ушли в воздух, но, сквозь шум осыпающихся камней, он услышал свист еще одной и крепко выругался. Минут пять - и минометчики пристреляются, а на скалах укрыться негде. Он привстал.
- Правый фланг, отходит к лагерю, левый - прикрывает. Марш!
Мимо с топотом побежали бойцы. Пропустив мимо себя последнего, Бельский махнул рукой, призывая оставшихся отходить. В воротах он столкнулся со спешащими навстречу Марией Санджиевой и Умаровым. Чуть поотстав от них семенила Серафима Панова.
- Вы куда, там уже немцы!
- Товарищ капитан приказал всем отходить в тундру, а мне вернутся к нему, - выпалил на бегу Умаров.
- А вы то куда, госпожа Санджиева. Серафима Григорьевна, хоть вы останьтесь. Кстати, отходить надо в другую сторону, к Кармакулам.
- Командуйте солдатами, господин Бельский, - отрезала Санджиева.
- А я к Александру Васильевичу схожу, - сказала Панова, - чую я, недоброе там замышляется.
- Ну, как знаете. Бойцы, - закричал подполковник, - рассредоточиться, укрыться за бараками.
К нему приблизился Шамшулов. Лицо у него было бледное, он был в черной шинели и фуражке, петлицы с серебряными звездами были спороты.
- Надеетесь здесь удержаться, Бельский?
- Нет, не надеюсь, - угрюмо ответил подполковник, - просто я устал бегать от немцев. А вам советовал бы уходить. И Шота Георгиевича захватите, - он указал на Гагуа, стоявшего возле своего барака. - Мои знания не пригодились ни моему собственному командованию, ни профессору Барченко, осталось только умереть с честью.
- Красиво говорите, подполковник, - издевательски одобрил Шамшулов, - ну, что ж, счастливо оставаться, - он поклонился и заспешил к своему бараку, - Шота Георгиевич, вы остаетесь, или со мной?
- С вами, - ответил Гагуа, - только вещи захвачу.
- Быстрее, немцы ждать не будут.
Оглянувшись, Шамшулов заметил солдат в серо-зеленой камуфляжной форме, окружающих лагерь. Застучали автоматы, глухо ударили в ответ трехлинейки. Пули ровной строчкой пробежали по земле, поднимая фонтанчики грязи. Шамшулов упал и пополз вперед, отчаянно толкаясь коленями.
Немцы залегли за проволокой и, прижимая бойцов к земле короткими очередями, деловито резали колючку, делая в ней широкие проходы. Шамшулов оглянулся. Если забежать за барак, подлезть под проволокой, то можно уйти в тундру. Главное - не упустить момент. Вот, сейчас: он приподнялся но внезапно какой-то полузабытый звук заставил его прижаться к земле. Самолет? Нет, не один, много! Его радиограмма дошла, это помощь! Он перевернулся на спину и посмотрел в небо. Давайте, милые, давайте, соколы! Отползти подальше - чтобы свои не попали - сейчас ведь будут бомбить, стрелять, а потом - парашютный десант, и все, немцам крышка!
Самолеты вынырнули со стороны сопок, с востока. Они шли звеньями, почти на бреющем полете - метрах в пятидесяти от земли.
Так и должно быть, решил Шамшулов, чтобы бомбить прицельно, своих не задеть.
Остекление штурманских кабин сверкало в лучах солнца, можно уже было различить звезды на крыльях. Вот от первого самолета отделились бомбы. Шамшулов вдруг понял, что на такой малой площади, как территория лагеря, летчики не в состоянии выбрать, где свои, а где чужие - достанется всем. Он перекатился на живот и закрыл голову руками, ожидая, как подпрыгнет земля под ним, ударит по ушам взрывная волна, засвистят осколки.
Рев моторов пронесся над головой, прижал к земле, он мельком взглянул вслед бомбардировщикам - и еще успел увидеть, как из-за скал, с моря, навстречу им поднялись огненные трассы.
Глухие удары заставили его вжаться в мокрую землю. Он ожидал, что будет страшнее, однако и эти взрывы едва не подняли его на ноги, в тщетной надежде убежать. Нет, нельзя - посечет осколками, сломает взрывной волной! Лежать, приказывал себе Шамшулов, лежать!
Гул самолетов стих, не веря, что остался жив, он приподнял голову. А вот теперь - бежать. Сейчас будут бросать десант, немцы так просто не сдадутся. Да, скорее.
Шамшулов поднялся на ноги. Шинель промокла почти насквозь, он погрозил кулаком скрывшимся за скалами самолетам
- Мать вашу! Своих бомбить?
Возле бараков поднимали головы стрелки охраны. Десантники, рассыпавшиеся за колючей проволокой, настороженно поднимались, поводя стволами автоматов. Никто не стрелял. Что-то странное почудилось Шамшулову - будто марево поднималось над мокрой землей. Он потряс головой. Скалы вдали, бараки, фигуры солдат и десантников, казались расплывчатыми, зыбкими. От земли поднимался сладковатый запах прелого сена - Шамшулов вспомнил, как мальчишкой разгребал оставшиеся нетронутыми в зиму колхозные стога. Вроде бы пахло точно также, хотя за давностью лет можно было и забыть. Шамшулов глубоко вздохнул и вдруг со страхом осознал, что не может наполнить легкие - будто что-то перекрыло к ним доступ воздуха. Судорожно открывая рот, он попытался вновь вздохнуть. Заслезились глаза, в горле запершило, внезапно накатила слабость, к горлу подступила тошнота. Он нагнулся, сплюнул вязкую слюну. Краем глаза заметил, как невдалеке упал на колени Гагуа - его рвало. Схватившись за горло, Шамшулов в ужасе огляделся: и стрелки охраны, и солдаты из немецкого десанта, корчились, кто на земле, кто стоя, согнувшись в три погибели. Спотыкаясь, Шамшулов побежал к казарме - возле нее хватал воздух привалившийся к стене подполковник Бельский. Лицо у подполковника посинело, он царапал пальцами горло, но в то же время горькая усмешка не сходила с его губ.
- Что это, - выдавил Шамшулов, - Бельский, что это?
- Фосген, - прохрипел поляк, - это фосген… все, товарищ старший инспектор…
- Как? Но можно же выйти из … зоны поражения, бежать, быстрее бежать!
- Поздно… даже если вы вырветесь из облака газа - через двое суток отек легких, и смерть от удушья.
- За что, - взвизгнул Шамшулов, - мне… за что мне?
- А мне? - спросил Бельский, - а им? - он указал на корчащихся бойцов, полез в кобуру.
Шамшулов сквозь слезы видел, как подполковник вытащил «маузер», всхлипнул, и бросился бежать к воротам.
Позади сухо треснул выстрел.
Глава 25
Комендоры спокойно курили на палубе, зенитный расчет, так и не сделавший ни одного выстрела, топтался возле своего автомата. Как только десант высадился на берег, Гюнтер Дан приказал прекратить огонь - осколки могли зацепить солдат. На берегу было пусто, пробитые лодки распластались у кромки воды, похожие на комки спутавшихся водорослей, выброшенные штормом. В кабельтове от U-47 покачивалась лодка Видмана. Сам он, в белой фуражке, осматривал в бинокль скалы.
Какой-то звук, долетевший со стороны берега, насторожил Дана. Некоторое время он прислушивался, потом, явственно различив сквозь шум прибоя звуки авиационных моторов, скомандовал:
- Зенитный расчет, к бою. Воздушная тревога.
Наводчик плюхнулся в кресло, заряжающий воткнул обойму в патронник, отступил на шаг, приготовив новую.
На лодке Видмана тоже засуетились - тонкие стволы зенитки побежали по небу, поворачиваясь на звук приближающихся самолетов.
Гул моторов нарастал, донеслись звуки взрывов. «Неужели лагерь бомбят», - удивился Дан и тут самолеты вынырнули из-за скал. Они шли почти на бреющем, силуэты были незнакомые, но на крыльях он ясно разглядел звезды.
- Огонь!
Ударил автомат с лодки Видмана. Первое звено из трех самолетов уже пронеслось над лодкой, второе, с разворотом, вышло из зоны обстрела, но третье попало в самую гущу переплетения трасс, поднимавшихся с подлодок. Две трассы скрестились на замыкающей машине, самолет вздрогнул, словно наткнулся на стену, завалился на крыло и, к ужасу Дана, камнем рухнул на подлодку Видмана. Столб воды и пены, поднятый мощным взрывом, на мгновение закрыл лодку от глаз капитан-лейтенанта. Когда рассеялся дым и опала вода, на поверхности торчал нос субмарины. Поднимаясь все выше, он встал поплавком, окруженный рвущимся из пробитого корпуса воздухом. Дан почувствовал, как хрустнул в зубах янтарный мундштук. Выплюнув осколки, он наклонился над люком в центральный пост.
- Лево на борт, малый ход. Приготовить спасательную шлюпку.
Через несколько минут они были на месте взрыва. На воде расплывалось масляное пятно, плавали обломки дерева. Матрос подцепил багром белую фуражку и молча положил ее на палубу к ногам капитан-лейтенанта Дана.
«Круг Семи камней»
Немцы, обходя с флангов, уже дважды заставили Назарова менять позицию, отступая к сопкам. Командовал десантом высокий офицер в кепи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45