Что, если они намерены просто отстранить вас от участия в контактах с працивилизацией? Если, конечно, ваша теория «Золотых ворот"» верна.
- Исключено, - профессор отрицательно покачал головой, - это исключено. Я объясню почему: режим, установленный в фашистской Германии основан на подавлении свободной личности. Смещение понятий добра и зла, общечеловеческих ценностей…
- Вы говорите с точки зрения типичного представителя планетарного социума, Александр Васильевич. Вам не приходило в голову, что понятие добра и зла есть продукт эволюции исключительно человеческого сознания? Что вы знаете о працивилизации, об их понятиях что хорошо, и что плохо? Кто мы для них, в конце концов: насекомые, суетящиеся в своем муравейнике, или объект их собственного эксперимента, который может, продолжается, а может уже вышел из-под контроля? Что, если они давно махнули на нас рукой, предоставив нам развиваться вне их контроля и интересов? Где гарантии, что открыв ворота в их мир вы не пустите к нам чудовищ, с совершенно иным мышлением, системой ценностей, да просто с отличным от нашего социальным устройством. Что может быть хорошо для них - неприемлемо для человечества, как в глобальном, так и в индивидуальном масштабе! Что, если они начнут устанавливать свои порядки, не спросив нашего мнения, как мы не спрашиваем муравьев, прокладывая дорогу через муравейник?
- Ну, знаете, Майя Геннадиевна, от вас я такого не ожидал! - всплеснул руками Барченко. - В конце концов, наша цивилизация - плоть от плоти, кровь от крови…
- Но мы миллионы лет развивались самостоятельно!
- Откуда вы знаете?
Мария Санджиева решительно поднялась.
- Так, когда договоритесь до чего-то конкретного, тогда позовете.
Вызывающе покачивая бедрами, она вышла из барака. Лада растерянно смотрела то на Барченко, то на Боровскую. Межевой пускал кольца дыма от самокрутки и тщился пропустить сквозь них струйку дыма, Гагуа с интересом слушал возникший спор. Бельский выбил трубку в пустую консервную банку и встал с места.
- Господа! Вам не кажется, что сейчас не время для теоретических изысков? Я знаю, на что способны диверсионные подразделения вермахта - я с ними встречался…
- Не вермахт, уважаемый Стефан Дмитриевич, а вероятнее всего СС!
- Это еще хуже. С вашего позволения, я лучше предложу свои услуги капитану Назарову, а чем у вас тут все закончится - сообщите мне позднее.
- И я, пожалуй, пойду, - пробормотала Панова, - ты, Лександра, - сказала она, проходя мимо Барченко, - не горюй шибко. Я ж говорю: шапочкой накроемся и пересидим лихих людей.
Барченко растерянно проводил ее глазами, оглядел оставшихся.
- Так че делать будем, начальник?
Глава 19
Назаров прошелся вдоль строя стрелков, оценивающе оглядывая каждого. Войтюк шел рядом, стараясь понять настроение начальства.
- Товарищи бойцы, - Назаров отступил на пару шагов, обернулся к взводу, - кто из вас имеет опыт ведения боевых действий?
Строй молчал.
- Неужели никто? Войтюк, вы?
- Я на учениях бывал не раз, - пожал тот плечами, - а так, взаправду не довелось.
- Я воевал, товарищ капитан, - шагнул вперед Умаров.
- Ну, хоть один. Где?
- В Кара-Кумах, товарищ капитан.
- С басмачами, что ли?
- Так точно.
- Неизвестно, на чьей стороне, - пробурчал Войтюк.
Назаров оглянулся на него.
- Теперь это не важно. Кем воевали, товарищ Умаров?
Тот помялся.
- Саблей на коне могу, стрелять могу, могу в разведку ходить.
- Дадим ему саблю товарища Тимофеева, посадим на оленя и пустим в атаку, - опять встрял Войтюк, - с кем воевать-то, товарищ капитан?
- Похоже, с немцами. Вот, какое дело, товарищи бойцы. Есть сведения, что против нас готовится провокация. С моря ожидается десант. Наша задача: отстоять рубежи нашей Родины, разбить врага и не дать ему уйти. Всем проверить оружие и быть в готовности. Разойдись. Старшина, пойдем со мной.
Они вышли на улицу. От барака Барченко к ним направлялся Бельский, Серафима Панова семенила к себе, Санджиева, оглянувшись на Назарова, вошла в домик коменданта.
- Что-то вы недоговорили, товарищ капитан, - прогудел Войтюк.
- Точно, старшина. Скверные дела.
- Отобьемся, товарищ капитан. А нет, так в тундру уйдем.
- Боюсь, что не уйдем. Я там, - Назаров кивнул на казарму, - говорить не стал. Десант, приблизительно, из сорока-пятидесяти человек. Специальная диверсионная группа. Я встречался с такими. И задача у них - захватить лагерь, а не просто навести здесь шороху, соображаешь?
- Пятьдесят человек, - Войтюк почесал затылок, - многовато. У нас-то и воевать некому - стрелки охраны, разве ж это солдаты.
- Вот и я о том же. Пулеметы у нас есть?
- Откуда?
Подошел Бельский, выпрямился, как на плацу.
- Заместитель командира пятого кавалерийского полка подполковник Бельский. Желаю принять участие в обороне.
- Воевали, товарищ…, господин подполковник? - Назаров с интересом посмотрел на него.
- Воевал. Только вот, война наша слишком быстро закончилась, пся крев!
- Ну, что ж, рад, что вы решили к нам присоединиться. У вас есть какие-то соображения по поводу обороны?
- Я бы предложил осмотреть местность, - сказал Бельский, - тогда и решим. Думаю, прежде всего, постараться не допустить высадки десанта, ну, а уж если не удастся, - он развел руками, - придется переходить к подвижной обороне. Пятьдесят человек - это два-два с половиной взвода хорошо подготовленных солдат. Вооружение: два-три ручных пулемета МГ-34, один, или два пятидесятимиллиметровых миномета, автоматы МП38-40.
- Мать честная, - сплюнул Войтюк, - да куда ж против них с трехлинейками?
- Поэтому желательно не пустить их на берег.
- Ладно, давайте пока осмотрим береговую полосу, - решил Назаров, - вы идите, а я отправлю Собачникова на радиостанцию и догоню вас.
Кривокрасов передернул затвор «ТТ», дослав патрон в патронник, поставил его на предохранитель и сунул в кобуру. Оглядевшись - не забыл ли чего, он надел малицу, прихватил со стола папиросы. В дверь постучали.
- Войдите.
Мария Санджиева, отворив дверь из сеней, остановилась, привалившись плечом к косяку. Капюшон ее подогнанной по фигуре кухлянки был откинут, черные волосы немного растрепались, на щеку упал завитой локон. Отведя его в сторону, она улыбнулась. Блеснули белые зубки, на щеках обозначились милые ямочки
- Михаил, а как же вы будете определять точки для этих, ну для секретов? Вы же почти не выходили за лагерь? - спросила она.
- Как-нибудь уж, - пробормотал Кривокрасов, - на месте определюсь, ну и это…, посмотрю, а там…
- Хотите, я помогу вам? Я гуляла вокруг лагеря, места здесь знаю.
- Ну, что ж… если так, это да…, - вконец смутившись, сказал он, не понимая, отчего вдруг стушевался.
- Так пойдемте.
Назаров возле казармы разговаривал с Войтюком и Катошевским и не обратил на них внимания. Часовой на воротах многозначительно посмотрел на Кривокрасова и демонстративно отвернулся. Вдоль колючей проволоки они обогнули лагерь. Михаил шел чуть впереди, неловко оглядываясь на Марию.
- Здесь низина, под травой вода, давайте чуть правее пойдем, - сказала она.
- Давайте, - согласился Кривокрасов.
- Михаил, а кем вы были на Большой Земле? А то вы все про Москву рассказываете, а про себя ничего, - она мягко взяла его под руку, приноравливаясь к его шагам.
Кривокрасов оглянулся, проверяя, не видно ли их из лагеря. Оказалось, они удалились совсем недалеко. Бельский с Войтюком шли к выходу из лагеря, а Назаров смотрел прямо на него с Марией и, насколько мог видеть Михаил, выражение лица у капитана было, вроде как, задумчивое.
Михаил попробовал высвободить руку, но Санджиева удержав его, заглянула в лицо.
- Что-то не так?
- Так, все так, - Кривокрасов откашлялся и переспросил, - на Большой Земле? Я работал в уголовном розыске, а потом, по направлению, в Государственной Безопасности. Но мне не хотелось бы об этом говорить. Может, вы о себе расскажете?
- Да что же я расскажу? - удивилась Санджиева, - одинокая женщина… Знаете, несет по жизни, как пух от одуванчика. Куда ветер подует, туда и прибьет. Вот, теперь здесь оказалась. А так иногда хочется почувствовать опору в жизни. Чтобы рядом было крепкое плечо. Крепкое и надежное плечо, - она опять заглянула Михаилу в лицо, - вот такое, как ваше.
Кривокрасов споткнулся, левой ногой соскользнул с узкой полоски сухой земли, по которой они шли, в покрытую водой траву. Сапог провалился до половины голенища. Мария поддержала его неожиданно сильной рукой.
- Осторожней. Вон там подъем начинается, там посуше будет.
Справа и слева поднимались невысокие, покрытые травой сопки. В заболоченных участках пробивалась сквозь воду осока, а чуть повыше стелилась по земле изломанными ветками карликовая береза. Михаил удивился, узнав среди разнотравья листья брусники. Мелкие листья привлекли его внимание острыми ушками. Щавель? Почти такой же, как в Подмосковье, только мелкий. Выглядывающие из травы валуны покрывал лишайник и светло-зеленый мох.
Кривокрасов остановился.
- Вот на эту горку с той стороны не взобраться, - сказала Мария, - там каменная стена, а вот эта пологая. Хотите, поднимемся?
- Да, надо бы, - согласился Михаил.
На склоне земля была подсушена ветром, в одном месте травы росли особенно густо, видна была свежевыкопанная земля.
- Наверное, песец нору копал, - сказала Мария, - у них скоро щенки должны появиться. А вот, смотрите: видите во мху дорожка? Лемминг выел. Они так и питаются - идет и есть по пути, получается, словно протоптанная тропинка.
- Надеюсь, медведя мы не встретим.
- Они сейчас на берегу. Там для них раздолье - тюлени, моржи, рыба. Лед растаял и можно охотиться с берега.
С вершины сопки открылись болотистые пространства, легкие облака резво бежали по бледно-голубому небу. С юга сплошной стеной стояли сопки, на востоке равнина терялась в легкой дымке. Внизу жизнь уже била ключом, проснувшись после зимних метелей и буранов - над болотистыми равнинами парили птицы, множество мелких озер поблескивало под анемичным северным солнцем. Михаил пожалел, что не взял бинокль. Приставив ладонь к глазам, он осмотрел равнину и окружающие ее возвышенности.
- Тут, пожалуй, и людей не хватит, прикрыть все направления подхода, - сказал он. - Давайте поднимемся вот туда, - он указал на соседнюю сопку.
Мария взяла его за руку и легко побежала вниз. Скользя сапогами по мху, спотыкаясь, он еле успевал за женщиной. Она бежала впереди, смеясь, легко перепрыгивая кочки и едва зазеленевшие ветви берез, похожие на ползучие растения. Внизу она остановилась, Михаил не успел притормозить и, налетев на нее, неловко обнял, почувствовав под мехом кухлянки ее стройное тело. Она внимательно посмотрела на него снизу вверх. Взгляд ее черных, чуть раскосых глаз, окутал голову дурманом, перебил дыхание, заставил замереть сердце.
Он немного отстранился.
- А вы знаете, Мария, - хрипло сказал он, - я видел недавно сон. Там были сосны на берегу озера, водопад. И там была женщина, очень похожая на вас. Она купалась…, а потом подошла ко мне и …, - он замолчал, потому, что слова иссякли, и надо было что-то делать, а он никак не мог решиться - настолько была красивой, просто неземной, эта женщина.
- Это была я, - сказала Мария так тихо, что он даже усомнился, сказала ли она что-то, - это я пришла к тебе во сне, и мы были вместе на берегу озера у семи священных сосен.
Он несмело коснулся губами ее полных губ, и ощутил, как они раскрылись навстречу, подобно лепесткам распускающегося цветка…
…и время остановилось, пропало, и была только эта завораживающая глубина черных глаз, это прильнувшее к груди тело, эти мягкие губы, жадные, истосковавшиеся по поцелуям.
Почти задохнувшись, он оторвался от нее. Ее глаза сияли, лучились восторгом и наслаждением, и он почувствовал себя желанным, единственным, настолько, насколько один человек может быть желанным для другого. Он хотел присесть на траву, потянув ее за собой, но она покачала головой.
- Нет, не здесь. Пойдем со мной.
Она взяла его за руку и повела, оглядываясь через плечо, и он покорно шел за ней, не смея верить в то, что должно было случится.
В распадке, почти у самого подножия сопки, голубело небольшое озерцо, заросшее по краям молодой осокой, плоская каменная плита сходила в воду, похожая на слип для спуска лодок. Мария остановилась, жестом попросила его отойти в сторону и замерла, откинув голову. Руки ее стали медленно подниматься к небу, она покачивалась, подобно лозе на ветру под возникшую тихую мелодию. Руки ее почти соединились над головой, между ладонями возникло едва заметное на солнце лазурное сияние. Чуть наклонившись вперед, она словно накрывала озеро и его берега трепетным светом, исходящим из ее ладоней. Опустив руки, она посмотрела на Николая через плечо, сделала шаг вперед и исчезла, словно полупрозрачная радужная завеса опустилась за ней. Было озеро, был ветер, и солнце, но Мария пропала, будто ветер и вправду унес ее, как пух одуванчика. Михаил ошалело огляделся, услышал тихий смех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45