Собачников кивнул.
- Я знаю твои мысли. В стойбище нет еды, птичьи гнезда пусты, женщина сердится.
- Да, Василий, ты правильно говоришь.
Большой шаман прилег, облокотившись на локоть, вынул трубку, не спеша набил. В воздухе поплыл аромат хорошего табака - Нерчу курил крепкий, но не такой душистый.
- Дурные новости, Нерчу, - тихо проговорил Собачников. - Плохие люди пришли, напали на поселок Малые Кармакулы. Разрушили хороший дом. Ты помнишь капитана Никиту?
- Помню, - подтвердил Нерчу.
- Он умер. И его друг, Гордей, тоже умер, а виноваты плохие люди.
Нерчу задумался.
- Надо сообщить коменданту Саше.
- Он знает, - сказал Собачников, - он послал меня предупредить людей в поселке. Я предупредил, но капитана Никиту это не спасло. Теперь плохие люди украли в поселке вельботы и плывут к лагерю. Я зашел предупредить вас: если встретите в тундре незнакомых людей - опасайтесь их.
- А те, кто плывут? Нам надо их остановить? - с сомнением спросил Нерчу.
Собачников покачал головой.
- Я это сделаю сам. Налей мне чаю, Нерчу, - попросил Большой шаман, - я долго шел. Я устал, но не хочу спать - можно упустить плохих людей.
- Какой я глупый, - Нерчу вскочил, повесил чайник над очагом, - есть рыба, ты хочешь?
- Я съем рыбу, - согласился Большой шаман, - я сильно голоден.
Нерчу подал ему рыбу, налил чаю и, чтобы не мешать вышел из чума. Саване, скоблившая тюленью шкуру, подозвала его.
- Что хотел Большой шаман? Ты попросил его пригнать моржей к стойбищу?
- Слишком много вопросов ты задаешь, женщ…
- Если ты не попросишь - я попрошу, - Саване решительно отложила нож, - скоро мы будем голодать, а ты боишься поговорить с ним.
- Он устал, он ест, он думает.
- Он устал? - громко спросила Саване, - а я устала ждать, когда в чуме будет много мяса. Ты - толстый и ленивый, а наш ребенок - маленький, я хочу…
- Тише женщина, - зашипел Нерчу, - не позорь меня перед шаманом.
- Пусть он знает, - еще громче заговорила Саване, - какого никудышнего мужа взяла я!
За спором они не услышали, как из чума вышел Собачников.
- Нерчу, запряги упряжку, - сказал он, - в низинах еще много снега, ты отвезешь меня ближе к лагерю. Саване, моржи придут к вашему берегу. Завтра придут. Незачем так кричать.
Шаман снова ушел в чум, а Нерчу побежал ловить собак. Женщины и дети выглядывали из жилищ, провожали его глазами. Охотники собрались возле Саване, но она ничего не сказала им, только велела оставить шамана в покое, и скоро моржи сами приплывут к стойбищу.
По мокрому подтаявшему снегу собаки бежали тяжело, но все же двигались быстрее, чем если бы Собачников шел пешком. Они ехали, или бежали рядом с нартами. Остановились только один раз - дать отдых собакам и покормить их. Сами тоже пожевали рыбу. Долго отдыхать шаман не позволил и они опять пустились в путь. Наконец шаман дал знак поворачивать к берегу. Скоро снега совсем не стало, но море было уже близко. Большой шаман велел Нерчу оставаться с упряжкой и один пошел вперед.
Собачников поднялся на нависшую над морем скалу. Птичий базар гомонил под ногами, море было покрыто барашками, ветер расстилал по нему полосы белой пены. Собачников отыскал глазами вельботы - обладая хорошими мореходными качествами, они двигались слишком медленно под веслами. Собачников поднял руки к небу и, не разжимая губ, затянул однообразный тягучий мотив. Он обращался к вечным помощникам рыбаков и охотников, он просил их откликнуться: «Вы сбиваете рыбу в косяки, чтобы нам легче было ловить ее, вы пригоняете к берегу кита, и он сам кидается на берег, чтобы мы могли взять его мясо, вы обращаетесь зимой волками и помогаете нам в охоте! Помощи прошу я у вас…»
Солдаты менялись на веслах каждые два часа, ветер норовил оттеснить неуклюжие вельботы к скалам, бросал в лицо пену и брызги. Лейтенант достал карту, разложил на коленях, прикинул скорость хода.
- Еще пару часов, парни, - крикнул он так, чтобы слышали на втором вельботе.
Капрал махнул рукой, в знак того, что понял, посмотрел на угрюмые берега, на черную воду, сплюнул за борт.
- Лучше десять раз высадиться на Крите, черт бы меня побрал, - проворчал он, разглядывая стертые веслами ладони.
Волна ударила вельбот, накренила. Капрал ухватился за планшир и невольно взглянул в сторону открытого моря. Несколько высоких, черных плавников стремительно приближались к вельботам. Капрал потянул к себе автомат.
- Приключения только начинаются, - пробормотал он, - лейтенант! Смотрите, - капрал протянул руку, указывая направление. - Ну-ка, парни, навались.
Лейтенант привстал на банке, выругался и переложил руль, разворачивая вельбот к берегу. Солдаты забили веслами, с недоумением оглядываясь. Но скоро недоумение переросло в тревогу - стая касаток шла прямо на вельботы, длинные плавники уверенно резали воду, и уже можно было разглядеть под водой черные туши китов-убийц. Капрал привстал на корме вельбота, прицелился. Короткая очередь и пули веером прошлись по воде между касатками и вельботами. Вожак стаи, судя по рваным отметинам на двухметровом плавнике, побывавший не в одной схватке, ударил хвостом по воде и ушел глубже под воду.
Капрал ухмыльнулся и обернулся к солдатам.
- Не нравится!
Он покрепче уперся ногами в борта вельбота, снова поднял автомат и тут из воды, прямо перед ним, в пене и брызгах вырвалась огромная черная с белым туша. Сметая стоявшего на ее пути человека, касатка рухнула на вельбот. На переднем вельботе закричали, солдаты, побросав весла, схватились за оружие, но было уже поздно: еще один кит-убийца ударил вельбот в борт, переворачивая его.
Люди в панике плыли прочь от страшного места, стремясь к берегу, а касатки рассекали воду между плывущими, словно играя, подбрасывали тела ударами хвостов. Вода окрашивалась красным, то тут, то там с коротким криком исчезала под водой очередная жертва.
Собачников досмотрел пиршество касаток до конца. Сверху были хорошо видны их черно-белые тела, скользящие под поверхностью моря, будто призрачные тени. Вожак взметнулся из воды, перевернулся в воздухе, показав белое брюхо, и, подняв огромный каскад брызг, рухнул обратно. Шаман кивнул, словно благодарил вожака. На волнах качались обломки вельботов, кровь быстро растворялась в соленой воде. Касатки ушли в открытое море, острые плавники растворились среди волн, и лишь тогда Собачников вернулся к нартам. Нерчу курил трубку, поджидая его.
- Поехали, Нерчу, - сказал Большой шаман, - мы сделали доброе дело. Думаю, тебе можно спросить у коменданта Саши спирта.
* * *
Спецлагерь «Бестиарий»
Казалось, кто-то раздвинул занавес - метель поднялась в небо, выше уровня скал и впереди, на много миль было свободное от ветра и снега пространство. Узкие, похожие на ножи, тела подлодок замерли в миле от берега. В бинокль было ясно видно палубу, стоящих впереди орудия людей. Они не были похожи на солдат или матросов - кто с бородой, а кто просто настолько нелепо смотрелся в форме, что было ясно - к военной службе они не имеют никакого отношения. Еще две резиновые шлюпки отвалили от подлодок. Старшина перевел взгляд на те, что уже успели приблизиться. Он приподнялся, посмотрел вправо, где в секретах лежали бойцы.
- Без команды не стрелять! Умаров, ну, сейчас попадешь?
Боец молча передернул затвор, приложился к винтовке, выцеливая солдата, на которого ему показал Войтюк. Войтюк припал к биноклю.
- Давай!
Звонко ударил винтовочный выстрел. Пуля взметнула возле лодки фонтанчик воды, солдат поднял автомат, оглядывая скалы из-под каски.
- Эх, Умаров! - Войтюк сплюнул в сердцах и перевел взгляд на подлодки.
Возле орудий суетились комендоры, наводчик склонился к прицелу, замер, затем отпрянул. Вспышка выстрела, казалось, закрыла все поле зрения, над водой прокатился гулкий раскат, послышался приближающийся свист снаряда. Войтюк нырнул за камень и тут же мощный удар потряс скалу.
- Мама родная, - пробормотал старшина.
Присевший на корточки Умаров глядел на него, словно ожидая объяснений. Небо над скалами потемнело от взлетевших птиц. Войтюк приподнялся.
- Огонь по шлюпкам, огонь! - крикнул он, жалея, что не взял винтовку, - Умаров, огонь!
Боец пугливо выглянул из-за камня, вскинул трехлинейку и, быстро выстрелив, юркнул вниз. Справа послышалась торопливая стрельба. Старшина высунул голову: лодкам оставалось пройти метров сто, потом бросок по гальке пляжа и все, их уже не удержать.
Умаров снова, с проворством кукушки из часов, приподнялся, выстрелил и снова присел на корточки. Войтюк аж застонал от злости.
- Ты хоть смотри, куда стреляешь, мать твою нерусскую! Дай сюда, - он выхватил у бойца винтовку, дослал патрон, привстал, положив трехлинейку на камень для упора.
В прорези прицела возникла первая лодка, старшина задержал дыхание, плавно нажал на спуск. Приклад толкнул его в плечо, уши на миг заложило от выстрела. Шлюпка дрогнула, накренилась на правый борт.
- Хоть так, - пробормотал Войтюк, снова припадая к прицелу.
Дробно ударили с лодок автоматы, пули засвистели над головой. Выстрелив, он отдал винтовку Умарову.
- Бей по шлюпкам.
Сзади послышался топот, старшина оглянулся. От лагеря во главе с Назаровым к берегу бежали стрелки охраны. Чуть позади бежали Межевой и Кривокрасов с автоматом в руке. Капитан упал рядом с Войтюком, привстал на мгновение. Ударили орудия с подлодок, два взрыва заставили скалы дрогнуть.
- Ну, что тут у вас?
- Война тут у нас, товарищ капитан, - проворчал Войтюк, - прямо, оборона Порт-Артура.
Назаров взял у него бинокль. Одна шлюпка, отвалив от подлодок, направлялись куда-то в сторону от направления основного десанта, уходили левей, туда, где скалистый берег обрывался в море стеной.
Назаров сполз вниз.
- Господин подполковник!
Бельский, стоявший в группе стрелков, подошел к нему.
- Принимайте здесь командование.
- Слушаюсь.
- Бойцы, командовать будет подполковник Бельский, слушаться его, как меня. Войтюк, Умаров, Кривокрасов, за мной.
Назаров, пригибаясь, бросился вдоль берега. Рядом, в распахнутой шинели, бежал Кривокрасов.
- Солдаты, рассыпаться, стрелять по моей команде, залпом, патроны беречь, целиться аккуратно. Это вам не танцульки, холера ясна! - рявкнул позади Бельский.
- Боевой мужик, - одобрил на бегу Кривокрасов.
- Успел повоевать, - подтвердил Назаров.
- А мы куда?
- Одна шлюпка пошла левее.
- Там же скалы!
- Вот и посмотрим, чего им там надо.
Лада растерянно смотрела вслед солдатам, которых Назаров повел к берегу. Еще десять минут назад они были вместе, только-только начиная привыкать к возникшей близости и вот все оборвалось, словно кто-то позавидовал им и разлучил, на позволив выплеснуть чувства, так долго копившиеся в душе. Стук в дверь, испуганный крик солдата. Назаров метнулся к одежде, подхватил автомат, уже возле двери оглянулся, подбежал к ней, испуганной, привставшей на постели, быстро поцеловал. Хлопнула дверь и она осталась одна. Кое-как одевшись, Лада вышла на улицу. Все обитатели лагеря были на ногах, словно ждали тревоги, готовились к ней. К девушке подошла Боровская, обняла ее за плечи, профессор Барченко кивнул, здороваясь, пристально взглянул в лицо, будто оценивая происшедшие с ней перемены. Почему-то ей показалось, что он все знает, более того: казалось, он ждал их с Сашей объяснения и теперь выглядел умиротворенным, будто сбылись какие-то его расчеты.
Назаров построил стрелков возле казармы, скомандовал «Направо, бегом марш». Бойцы забухали сапогами, побежали к воротам. Назаров подбежал к Ладе, Боровская легонько подтолкнула ее в спину - иди. Не таясь, они обнялись на глазах у всех, Лада ощутила его губы, ослабев, обмякла в его руках, по лицу побежали слезы. Александр едва смог оторваться от нее, прижав напоследок к груди. Она почувствовала колючий ворс шинели, напомнивший ей что-то забытое, полустертое временем.
Он побежал догонять солдат, у ворот оглянулся, махнул на прощание.
- Саша…
- Ну, ну, девочка. Он вернется, - Боровская обняла ее, - все будет хорошо.
Лада припала к ее плечу, давясь слезами.
Барченко, отвернувшись, протирал очки. Подошла Мария Санджиева, лицо у нее было усталое, глаза лихорадочно блестели.
- Ну, что, Александр Васильевич, теперь вы довольны? - спросила она.
- Мария, я вас умоляю, - пробормотал Барченко. - Не время сейчас выяснять отношения.
- Мне больше повезло, - с вызовом глядя на него, сказала Санджиева, - мое счастье длилось три дня и три ночи.
- Ну, и дай Бог.
- Вы мне напоминаете статую Будды, да простят мне боги такое сравнение. Такой же благостный, знающий все наперед. Ну, добились вы своего, - голос Марии дрогнул, - теперь осталось…
- Мария, - воскликнула Боровская, - прекратите немедленно.
- А вы, Майя Геннадиевна, - Санджиева резко обернулась к ней, посмотрела сузившимися глазами. Губы ее подрагивали, ноздри тонкого с горбинкой носа трепетали, - лучше бы помолчали. Уж вам-то…
Серафима Панова, появившись неизвестно откуда, взяла ее под руку.
- Это в тебе обида говорит, дочка, - сказала она, - а ты тоже поплачь, и легче станет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45