Насколько догадывался Эзра, он действительно держал в руках нечто подобное.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Хотя Картер должен был позвонить только через час, Джузеппе Руссо не хотел рисковать. Он решил ждать у телефона. С другой стороны, выходить из дома сейчас было ни к чему. Над Римом сгущались сумерки. Из узких окон своего кабинета, располагавшегося на верхнем этаже здания биологического факультета, Руссо видел громаду темных, грозных туч. Порывы ветра раскачивали деревья оливы, проносились над древними руинами на Палатинском холме. Штормовой фронт уже несколько дней надвигался на Рим с Адриатического моря и вот теперь, похоже, готов был обрушить на столицу всю свою ярость.
Руссо устроился на расшатанном стуле за письменным столом, это было не так уж просто, учитывая габариты ученого и почтенный возраст дубового стула, и закурил очередную сигарету «Национали». Господи, как же он устал! Сил у него хватало только на то, чтобы прочитать вечером лекции и добраться до дома. Он уже не мог вспомнить, когда в последний раз нормально спал ночью. Хотя нет. Помнил. Последний раз он нормально спал ночью перед тем днем, когда впервые заглянул в пещеру и увидел окаменелость. Ту самую, которая теперь лежала внизу, во внутреннем дворе биологического факультета. И даже несмотря на то, что одна часть сознания убеждала его в том, что эта находка поможет ему сделать имя в научном мире, другая часть все громче твердила, что лучше бы он никогда не видел эту проклятую окаменелость.
Руссо выпустил облачко дыма в сторону вылинявшей бархатной шторы. По стеклу ударили несколько первых капель дождя. Ученый не понимал, что с ним происходит. Он бывал на десятках раскопок, работал с тысячами окаменелостей и фрагментов костей, многие из которых были человеческими, но такого состояния не испытывал никогда. Гнетущее беспокойство, осязаемое ощущение угрозы. С того мгновения, как его пальцы прикоснулись к влажным окаменевшим лапам (если это действительно были лапы) в гроте на озере Аверно, им овладело странное волнение, душа потеряла покой. По ночам он ворочался и метался в постели, а если засыпал, то ему снились кошмары. Несколько раз он ходил во время сна, а такого с ним не случалось с детства. Однажды он проснулся под столом, свернувшись калачиком, как пес, сжимая в руке кухонный нож.
Руссо погасил сигарету, бросил окурок в пепельницу на письменном столе и прикрыл глаза. Ему нужно было подумать о том, как он расскажет обо всем этом Картеру, как сумеет уговорить его участвовать в этом непростом, но любопытном исследовании. Усиливающийся ветер бил по стеклам, и они громко дребезжали в рамах. Шуршали алые бархатные шторы. Сознание Руссо уподобилось сорвавшейся с якоря лодке, заскользило по поверхности бурного моря. В углу гудел электрообогреватель, шума от него было больше, чем тепла. Но к раскатам грозы и шуму от батареи примешивались еще какие-то странные звуки: издалека доносился не то стук, не то звон. Как будто ударяли металлом по камню. Руссо попытался не обращать внимания, но звуки были слишком настойчивыми, и он понял, что не сумеет сосредоточиться до тех пор, пока не узнает, откуда взялся этот стук, и не прекратит его. «Где же смотритель? – думал Руссо. – Почему он не разберется с этим трезвоном?»
Усталый, раздраженный, Руссо вышел на лестницу и прислушался. Звук явно доносился снизу. Мраморная лестница уходила вниз плавными изгибами. Она служила напоминанием о том, что это здание, ставшее теперь частью университета, некогда было воздвигнуто как дворец для одного из потомков Медичи. Сейчас, в субботний вечер, здание опустело. Горели только несколько светильников. Руссо или вахтер Аугусто, если он еще не ушел, должны были выключить свет перед уходом.
Руссо очень не хотелось уходить далеко от телефона, но стук послышался вновь. Все-таки придется проверить, не случилось ли чего-то серьезного. Он пошел по лестнице, держась за тонкий литой поручень, и спустился в просторный вестибюль на нижнем этаже. Аугусто нигде не было видно, но большие двери в арочном проеме, выводившие во внутренний двор, были не заперты. Их створки скрипели под влажным ветром.
Снова раздался стук. Точно, звук шел со двора.
Руссо застегнул теплый кардиган (оказывается, он умудрился обсыпать его пеплом) и шире открыл одну створку дверей.
Массивная каменная глыба находилась в самой середине внутреннего дворика. Она покоилась на нескольких стальных домкратах. Над ней был установлен навес из синего пластика. Его края хлопали на ветру. Одна из веревок, которыми был закреплен навес, оборвалась. Ветер трепал ее, и металлический карабин время от времени бил по камню.
Вот откуда взялся этот стук.
Руссо понимал, что не может допустить, чтобы веревка так болталась. Карабин мог поцарапать камень.
Он неохотно вышел во двор и зашагал к глыбе. Холодный ветер бил в лицо. Руссо шел и не мог избавиться от ощущения, что кроме него в пустом дворе есть кто-то еще. Он обвел взглядом мрачные колонны, стоящие по обе стороны.
– Аугусто? – крикнул Руссо. – Ты здесь?
Но никто не ответил.
Карабин ударился о глыбу с такой силой, что высек из камня яркие голубые искры. Руссо протянул руку, чтобы схватить веревку, но порыв ветра отбросил ее в сторону. Нужно было действовать точнее. Выждав несколько секунд, он наклонился и вскинул руку; на этот раз удалось веревку поймать. Из глубин памяти всплыл один кадр: заклинатель змей, держащий за горло шипящую кобру…
– Rompi la pietra, – услышал Руссо.
Он замер на месте, сжимая в руке конец веревки. Глыба с окаменелостью находилась всего в нескольких дюймах от его головы, и он мог поклясться, что слова исходили из глубины камня.
Но это было невозможно.
Руссо прицепил карабин к болту с кольцом, вбитому между камнями брусчатки, и наступил на кольцо ногой, чтобы вогнать его поглубже в землю.
Начался дождь. Капли ударили по пластиковому навесу. Порывы ветра погнали струи дождя по замкнутому двору. Камень сразу промок.
Руссо собирался уйти, но что-то заставило его задержаться и обернуться.
Он наклонился к самой поверхности камня и, словно доктор, собирающийся выслушать сердце пациента, прикоснулся щекой к мокрой и холодной глыбе.
«Разбей камень».
Руссо отпрянул. У него часто забилось сердце. На этот раз голос прозвучал совершенно явственно. В сумерках он разглядел когтистые лапы. Но теперь они не были вплавлены в камень. Они шевелились, и, к ужасу Руссо, он увидел макушку головы – круглую, мокрую, гладкую. Макушка выходила из камня, словно существо рождалось на свет. Руссо хотел сделать шаг назад, но было слишком поздно. Когти вцепились в край его рукава, потащили к глыбе. К голове, уже поднявшейся над поверхностью глыбы и глядящей на него каменными глазами. Руссо в ужасе застонал и вдруг услышал телефонный звонок, доносившийся издалека, словно бы с расстояния в несколько миль…
Шевельнулись бархатные шторы. Снова зазвонил телефон. Дождь с силой ударил в окна.
Руссо вытаращил глаза. Над Палатинским холмом сверкнула молния. Телефон на его письменном столе зазвонил в третий раз.
Он, оказывается, заснул!
Руссо снял трубку.
– Pronto, – проговорил он.
– Профессор Руссо?
Он все еще слышал этот страшный, властный голос из глубины камня.
– Джо! Это ты? – спросил Картер. – Ты меня слышишь?
– Да, Боунс. Я тебя слышу.
– Что-то не похоже, что ты обрадовался моему звонку.
Руссо помотал головой, прогоняя остатки сна, сел прямее.
– А мог бы и порадоваться, – продолжал Картер, – тем более что я полночи провел, изучая твои фотографии и лабораторные отчеты.
– Правда? – проговорил Руссо.
Он попытался прикурить сигарету, но не сумел – слишком сильно дрожали руки.
– Да. И похоже на то, что у тебя в руках действительно фантастическая находка.
– Вот и я так думаю.
– Но есть кое-что, чего я не понимаю. Во-первых, впечатление такое, что вы все делали правильно – все анализы окаменелости и породы…
– Так и было.
– Но при этом все полученные вами результаты выглядят абсурдно.
Руссо отчасти порадовало то, что не он один так думает.
– И конечно, мне нет нужды говорить тебе, что в породе содержится значительное количество захваченного газа. Потребуется хороший минералог, который поможет тебе понять, как можно отделить окаменелость от породы.
«Разбей камень».
– В письме ты пишешь, что у вас нет оборудования для ускорительной масс-спектрометрии?
– Да, такой аппаратуры у нас нет. – Этого момента Руссо очень ждал. – А у вас, в Нью-Йоркском университете, такое оборудование есть?
– О да.
– А аппаратура для получения магнитно-резонансного изображения объектов внешней среды у вас тоже есть?
– Можно раздобыть.
– А как насчет лазеров? Я имею в виду аргоновый.
Картер немного помедлил с ответом.
– Можно взять напрокат. А зачем он нужен?
Руссо растерялся, но быстро совладал с собой.
– В таком случае, дружище, я приеду к тебе.
– Что ты имеешь в виду? Что делать в Нью-Йорке без всей окаменелости, целиком?
– Як тебе прибуду вместе с окаменелостью. В таком виде, в каком она существует сейчас. Всю глыбу привезу. И мы найдем способ, как извлечь наше ископаемое.
– Тебе позволят это сделать? – В голосе Картера прозвучали удивление и нотка радостного волнения. – Неужели открытие такого уровня?
– Я уже объяснил кому нужно, что ты – единственный человек в мире, кто способен сделать эту работу, кто может сказать нам, что мы такое нашли.
Картер был настолько ошеломлен, что потерял дар речи. Руссо мог только догадываться, какие мысли сейчас метались и голове у его коллеги.
– Джо, в это невозможно поверить, – наконец выговорил Картер.
Руссо усмехнулся.
– Неужели я снова слышу от тебя эти слова? Совсем как в старые добрые времена.
– Да, примерно так, – ответил Картер.
Потом они полчаса обсуждали вопросы доставки, графика работы, списка аппаратуры, и к тому времени, как Руссо положил трубку, на улице окончательно стемнело и гроза сменилась проливным дождем.
Но Руссо добился того, чего желал. А теперь он хотел поскорее уйти домой, принять горячий душ и поесть.
Он снял с вешалки свой старый дождевик, запер кабинет и стал спускаться по лестнице. Странно, но у него было такое ощущение, будто он только что уже спускался по ней. Но то был сон… страшный сон. Уже пора было к этому начать привыкать.
В вестибюле Руссо поднял воротник и взял с подставки свой зонтик, только его зонтик там и оставался. Он слышал, как клокочет вода в водостоках на улице Виа-дель-Корсо. Теперь в комнате вахтера горел свет. Через минуту в холле появился Аугусто. Он вынес корзинку для бумаг, чтобы пересыпать мусор в большой бак, стоявший в коридоре.
– А, вот ты где, – сказал старику Руссо. – Скажи, ты слышал, как во дворе что-то звякало?
– Да, профессор. Одна веревка сорвалась. Я ее закрепил.
«Как мог мой сон, – удивился Руссо, – оказаться настолько точным?»
– Хорошо, спасибо тебе. Если это случится еще раз…
– Нет, – ответил Аугусто и покачал головой. – Больше я туда не пойду.
– Но ведь ты уже выходил.
– Нет, – решительно сказал старик, вывалил мусор в бак и отвернулся. – Больше не пойду.
С этими словами он отправился в свою комнату.
Это было так не похоже на него. Он всегда был стеснителен и вежлив, но Руссо подумал и решил не приставать к вахтеру с расспросами. Он открыл дверь, раскрыл зонтик и вышел на темную улицу. Пусть все идет, как идет. Ветер налетел с такой силой, что чуть не вырвал из руки Руссо зонт. «К тому же, – подумал он, – мне вряд ли понравится то, что мне может рассказать Аугусто».
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Следующая неделя у Картера была просто безумной. Как выяснилось, Руссо придал всему предприятию фантастическую скорость, и Картеру пришлось здорово побегать, чтобы все сделать вовремя.
Первым делом Руссо раздобыл временное разрешение на вывоз от Итальянской академии наук. Затем, имея в руках это разрешение, он заручился помощью итальянских военных. Они должны были доставить базальтовую глыбу с окаменелостью грузовым самолетом с базы ВВС в Фраскати в нью-йоркский аэропорт Кеннеди. В стране, славившейся своей бюрократией, Руссо удалось не просто обойти все чиновничьи препоны. Он сделал это в рекордно короткое время. «Почему он так спешит?» – думал Картер. Руссо действовал так, словно хотел как можно скорее доставить свою находку в Нью-Йорк.
Картеру тоже пришлось изрядно потрудиться, чтобы все подготовить к приему важного груза в Нью-Йоркском университете. Утром в понедельник Картер послал фотографии и приложения декану биологического факультета доктору Стэнли Макки, а после обеда зашел к нему в кабинет. Макки был знаменит своими седыми кустистыми бровями, которые, похоже, уже полвека росли без всякого ухода, а также своими находками в ущелье Олдуваи в конце шестидесятых. Когда Картер вкратце обрисовал планы Джузеппе Руссо прислать найденную им окаменелость в Нью-Йоркский университет, косматые брови Макки полезли на лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51