Потому, что все, во что он всю жизнь верил, что изучал, исследовал и знал, вступало с этим в противоречие.
– Вы все еще не видите картину целиком, Картер, – сказал Эзра. – Все, о чем мы говорим сейчас, произошло за много миллионов лет до тех событий, который описаны в Библии. Это был мир, существовавший до того, о чем мы знаем, что мы можем себе представить, – до динозавров, до дрейфа материков, до зарождения звезд и появления на их орбитах планет.
– Но тогда как же мы можем знать об этом?
Эзра пожал плечами.
– Божественное вдохновение? Коллективное бессознательное? – Похоже, даже Эзре не хватало слов. Он устало уселся на стул перед чертежной доской. – Этот свиток?
Все возвращалось к свитку… и к окаменелости. К результатам исследования ДНК, которые показали, что оба материала получены от одного и того же непостижимого существа… и к итогам датирования, судя по которым возраст этих материалов оказался столь же невероятным. Только Эзре этот возраст представлялся достойным доверия.
А теперь у Картера имелась еще одна тайная улика, столь же необъяснимая. По пути к Эзре он заехал в полицейский участок и оставил там ручку от двери палаты Руссо с запиской для детектива Финли, в которой попросил его исследовать эту ручку на предмет наличия отпечатков пальцев. Через несколько часов Картер позвонил на свой рабочий номер и прослушал сообщения автоответчика.
«Спасибо за дверную ручку, – наговорил на автоответчик Финли. – К вашему сведению, на ней те же самые идеальные отпечатки пальцев. Не желаете ли перезвонить мне и сказать, где вы раздобыли этот предмет?»
Картер собирался позвонить Финли на следующий день, хотя мысль о разговоре с детективом его вовсе не грела. Он знал, что отпечатки на дверной ручке совпадут с теми, которые Финли обнаружил на месте убийства трансвестита Дональда Добкинса, и знал, кому принадлежат эти отпечатки. Но еще он знал, что если хотя бы попытается растолковать все это детективу из нью-йоркской полиции, то окажется в палате психбольницы быстрее, чем успеет произнести слова «падший ангел».
– Мне нужен перерыв, – сказал Эзра. – Пойду посмотрю, что есть у Гертруды в холодильнике. Хотите сэндвич или еще что-нибудь?
Картер покачал головой. Эзра вышел. У Картера было сильное искушение подойти к балконной двери и распахнуть ее настежь, но он не хотел рисковать – Эзра мог разозлиться, он постоянно был на взводе. Так что Картер встал, размялся и пару раз подпрыгнул на месте, чтобы хоть немного разогнать кровь и развеять сонливость. Он подошел к чертежной доске и посмотрел на несколько разложенных на листке ацетатной ткани обрывков пергамента. Эзра не шутил. Он действительно был близок к завершению работы. Все остальные фрагменты древней рукописи были собраны целиком, развешаны по стенам и прикрыты тонкой прозрачной тканью. Оставалось только добавить те самые обрывки, что лежали на доске, – и, судя по всему, свиток будет восстановлен окончательно. Когда Картер пригляделся более внимательно, он увидел, что один из кусочков пергамента нужно только повернуть и его оборванный край точно совпадет с краем большого собранного фрагмента. О чем говорилось в этом фрагменте, Картер понятия не имел – он просто увидел, как подогнать одно к другому. «Это не так уж сильно отличается, – подумал он, – от работы по совмещению обломков костей».
Он сел на рабочий стул Эзры и без особых раздумий аккуратно повернул клочок пергамента и придвинул его к большому фрагменту. При этом он ощутил в кончиках пальцев странное покалывание. Он пробежался взглядом по стене и увидел то место свитка, куда должен был идеально войти собранный на доске фрагмент. Отчасти Картер понимал, что Эзра взбесится, если он попробует вмешаться в его работу, но почему-то ему непреодолимо захотелось это сделать. Он просидел тут столько часов подряд, словно студент на лекции, и так приятно было наконец сделать хоть что-то, почувствовать себя полезным. А ощущение было такое, словно свиток сам приглашал Картера поучаствовать в его восстановлении. «Не такая же неудержимая тяга, – подумал он, – привела Билла Митчелла к катастрофе в лаборатории и гибели?»
Взяв третий, последний обрывок пергамента, он придвинул его к двум первым и накрыл листком ацетатной ткани. Да, они подошли друг к другу идеально, словно кусочки картонной головоломки. И Картер понял, что края собранного им фрагмента теперь прекрасно подойдут к другому фрагменту и работа Эзры будет завершена.
Вот будет сюрприз: сейчас он вернется и увидит, что свиток собран полностью.
Картер встал, держа в руках собранный, накрытый с двух сторон ацетатной тканью фрагмент свитка. Должен ли был он делать это? Словно облако окутало его разум. Он понимал, что это неправильно, он знал, как он сам разозлился бы, если бы кто-то вот так влез в его работу (он снова вспомнил Билла Митчелла и злополучный обломок челюсти смилодона), но искушение было слишком велико.
Он подошел к стене. Казалось, его рукой движет некая невидимая сила. Картер приподнял листок ацетатной ткани, поднес собранный им фрагмент ближе к стене. Да, именно сюда. Он выдернул кнопку из стены (в нее было воткнуто много лишних кнопок) и приколол ею один уголок листка ткани. Затем приколол второй уголок и сделал шаг назад, чтобы полюбоваться результатом своего труда.
– Гертруда испекла шоколадное печенье, – сообщил Эзра, закрыв за собой дверь спальни.
Он вошел в рабочую комнату с подносом в руках.
Картер с неуверенной улыбкой обернулся. Он ждал, когда Эзра заметит, что он сделал. Он уже потерял всякую уверенность в том, что поступил правильно.
Эзра остановился и обвел взглядом стену.
– Что вы сделали? – хриплым шепотом спросил он.
– Я хотел помочь, – ответил Картер.
Послышался негромкий гул – будто заработал и начал набирать обороты генератор. Обернувшись, Картер увидел, что листки ацетатной ткани задрожали, как от легкого ветерка. Их края начали таять, а фрагменты свитка начали соединяться между собой и наконец слились воедино, без пробелов и швов. От свитка вдруг начало исходить еле заметное сиреневое свечение.
А ветер становился все сильнее, все теплее, он начал кружить по комнате.
Эзра выронил поднос, чашки и тарелки попадали на пол. Хлопнула дверь, ведущая в спальню. Эзра бросился в гардеробную.
«Что он задумал?» – гадал Картер.
Листки ацетатной ткани трепетали на ветру, некоторые из них оторвались и улетели.
Эзра выбежал из гардеробной, что-то держа в руках. Предмет был похож на старый термос для мороженого. Озаренный сиреневым светом, он попытался дрожащими руками открутить крышку.
– Эзра, что происходит? – прокричал Картер.
Но Эзра не отвечал, он швырнул в сторону крышку термоса, запустил в него руку и намазал лоб Картера чем-то вроде сырой земли.
– Что вы делаете?
Тут Эзра намазал лоб себе. Картеру показалось, что в термосе у Эзры что-то вроде красной глины.
– Это святая земля, – прокричал в ответ Эзра, – из-под «Купола на Скале»!
Картер озадаченно покачал головой.
– Там захоронен Ковчег Завета!
Картер так ничего и не понял. Разве Эзра сам только что не говорил, что от ветхозаветных преданий никакого толка и что все, описанное в Библии, случилось намного позже всего того, с чем им приходится иметь дело сейчас?
– Эта земля должна защитить нас?
Эзра, глядя на летающие по комнате листки ацетатной ткани, кивнул.
– От чего?
Словно в ответ на свой вопрос, Картер услышал звук, какого никогда раньше в своей жизни не слышал и, как он надеялся, больше не услышит. Началось с негромкого стона, похожего на вой ветра под крышей старого большого дома, но очень скоро вой стал таким пронзительным, что Картер невольно зажал уши руками. Но звук вибрировал под ногами и звучал в голове.
Он подбежал к двери и попытался открыть ее, но она не поддавалась. Горячий ветер все быстрее кружил по комнате и срывал со стены последние листки ацетатной ткани. Вихрь закручивался в неровную спираль, сиреневый свет постепенно превращался в лиловый.
Оставался только один выход. Картер бросился к балконной двери.
– Нет! – воскликнул Эзра. Ему тоже было страшно, но еще сильнее он боялся потерять свой драгоценный свиток. – Не надо!
Но балконные двери не желали открываться. Картер лихорадочно дергал за ручки, давил плечом на раму.
Эзра схватил его за руку и попытался помешать ему.
– Мы не можем! – крикнул он.
– Мы должны!
Картер оттолкнул его и в отчаянии обвел взглядом комнату.
Шум у него в голове стал оглушительным. Теперь звук больше походил на вой, на протяжный злобный вопль тысячи тысяч голосов, кричащих на разных языках. Это был горестный вой всего мира и всех времен.
Эзра не выдержал. Он упал на колени, зажмурился и зажал уши ладонями.
Картер понял: если это не прекратится, у него взорвется голова.
На старом ящике для игрушек Эзра разместил свои инструменты. Этот ящик… может быть, что-то получится. Картер смахнул инструменты на пол и поднял ящик с пола. Держа его перед собой, как таран, он бросился к балконным дверям. Стекла разбились, на пол со звоном посыпались осколки, но двери так и не открылись.
Картер слышал крики всех родившихся на свет младенцев, предсмертные хрипы всех душ, покидающих мир, стоны всех убиваемых и искалеченных живых существ.
Он отбежал назад и снова помчался с ящиком к дверям. На этот раз ему сопутствовал успех. Двери распахнулись. Ящик для игрушек упал на каменный пол балкона, Картер перелетел через него и рухнул на спину.
Он увидел звездное ночное небо. А потом увидел, как несомый порывом сухого и жаркого, словно бы пустынного, ветра свиток завертелся в воздухе. Он был похож на живое существо. Он парил над Картером как длинная, светящаяся лиловым светом змея. Но вот налетел новый порыв ветра и унес свиток за край балкона.
Картер с трудом поднялся на ноги. Эзра, пошатываясь, вышел на балкон через разбитые двери.
У них на глазах свиток, будто парящая чайка, подхваченная восходящими потоками воздуха, то падал, то взмывал ввысь. Он улетал все дальше и дальше, перелетел через Ист-Ривер. Мало-помалу лиловое свечение угасло, потерялось среди огней города, пропало в ночном мраке.
Картер, у которого до сих пор звенело в ушах, посмотрел на Эзру. Тот вцепился руками в перила балюстрады и все еще искал взглядом свиток. Картер услышал, как он что-то еле слышно бормочет.
– Что вы сказали? – спросил Картер.
Даже собственный голос он услышал словно издалека.
Эзра замолчал, а потом повторил:
– Он был моим.
Картер посмотрел на ночной город внизу, на небо.
– В этом я совсем не уверен, – проговорил он и глубоко вдохнул прохладный воздух.
Шум в ушах постепенно стихал, и ему показалось, что он слышит, как в церкви за рекой надрывно звонит колокол.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Бет весь день занималась только тем, что гасила, так сказать, огонь в горячих точках. Извинилась перед миссис Уинстон за то, что ей не было прислано приглашение, помогла представителю фирмы, которую наняли для устройства банкета, получить необходимое разрешение, высвободила место, где могли бы переодеться официанты, втиснула второго швейцара в униформу, которая была ему безнадежно мала.
И вот наконец ежегодная праздничная вечеринка в Галерее Рейли была в разгаре. На полу стояли вазы со свежими цветами, официанты в белых пиджаках ходили по залу с серебряными подносами и подавали гостям французское шампанское «Дом Периньон» и белужью икру. Струнный квартет из Джульярда разместился на верхнем ярусе и играл Вивальди. Как обычно, здесь собрались все нью-йоркские коллекционеры произведений искусства.
Ричард Рейли расхаживал в темно-бордовом смокинге с золотой ленточкой на лацкане. Эту ленточку он выдавал за какой-то почетный знак, врученный ему правительством Франции, но Бет знала, что этот смокинг вместе с ленточкой куплен на распродаже в Саутгемптоне. Рейли ловко лавировал между гостями, заботился о том, чтобы их бокалы с шампанским были всегда полны, а сами они веселы, и самое главное – чтобы они замечали важные новинки, недавно украсившие стены галереи. Среди этих новинок были Фрагонар и Грёз.
Бет изо всех сил старалась держать марку, но это было нелегко. Картер вернулся домой на рассвете, и у них не было возможности поговорить: ей нужно было спешить на работу. А самое главное, у нее было очень тяжело на сердце после известия о смерти Руссо. Она пыталась думать, что так было лучше, учитывая, какие ужасные ожоги он получил… но все равно, такая трагедия, просто страшно себе представить…
И в довершение всего этого Бет уже несколько дней плохо себя чувствовала. Она очень огорчилась, когда, принимая утром ванну, обнаружила небольшое кровотечение, хотя до месячных еще было далеко. «Что это может значить?» – испуганно думала Бет. Больше всего ей сейчас хотелось лечь. Она была в лаковых черных туфлях на шпильках – Рейли настоял на этом – и мечтала о том, чтобы вечеринка поскорее закончилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Вы все еще не видите картину целиком, Картер, – сказал Эзра. – Все, о чем мы говорим сейчас, произошло за много миллионов лет до тех событий, который описаны в Библии. Это был мир, существовавший до того, о чем мы знаем, что мы можем себе представить, – до динозавров, до дрейфа материков, до зарождения звезд и появления на их орбитах планет.
– Но тогда как же мы можем знать об этом?
Эзра пожал плечами.
– Божественное вдохновение? Коллективное бессознательное? – Похоже, даже Эзре не хватало слов. Он устало уселся на стул перед чертежной доской. – Этот свиток?
Все возвращалось к свитку… и к окаменелости. К результатам исследования ДНК, которые показали, что оба материала получены от одного и того же непостижимого существа… и к итогам датирования, судя по которым возраст этих материалов оказался столь же невероятным. Только Эзре этот возраст представлялся достойным доверия.
А теперь у Картера имелась еще одна тайная улика, столь же необъяснимая. По пути к Эзре он заехал в полицейский участок и оставил там ручку от двери палаты Руссо с запиской для детектива Финли, в которой попросил его исследовать эту ручку на предмет наличия отпечатков пальцев. Через несколько часов Картер позвонил на свой рабочий номер и прослушал сообщения автоответчика.
«Спасибо за дверную ручку, – наговорил на автоответчик Финли. – К вашему сведению, на ней те же самые идеальные отпечатки пальцев. Не желаете ли перезвонить мне и сказать, где вы раздобыли этот предмет?»
Картер собирался позвонить Финли на следующий день, хотя мысль о разговоре с детективом его вовсе не грела. Он знал, что отпечатки на дверной ручке совпадут с теми, которые Финли обнаружил на месте убийства трансвестита Дональда Добкинса, и знал, кому принадлежат эти отпечатки. Но еще он знал, что если хотя бы попытается растолковать все это детективу из нью-йоркской полиции, то окажется в палате психбольницы быстрее, чем успеет произнести слова «падший ангел».
– Мне нужен перерыв, – сказал Эзра. – Пойду посмотрю, что есть у Гертруды в холодильнике. Хотите сэндвич или еще что-нибудь?
Картер покачал головой. Эзра вышел. У Картера было сильное искушение подойти к балконной двери и распахнуть ее настежь, но он не хотел рисковать – Эзра мог разозлиться, он постоянно был на взводе. Так что Картер встал, размялся и пару раз подпрыгнул на месте, чтобы хоть немного разогнать кровь и развеять сонливость. Он подошел к чертежной доске и посмотрел на несколько разложенных на листке ацетатной ткани обрывков пергамента. Эзра не шутил. Он действительно был близок к завершению работы. Все остальные фрагменты древней рукописи были собраны целиком, развешаны по стенам и прикрыты тонкой прозрачной тканью. Оставалось только добавить те самые обрывки, что лежали на доске, – и, судя по всему, свиток будет восстановлен окончательно. Когда Картер пригляделся более внимательно, он увидел, что один из кусочков пергамента нужно только повернуть и его оборванный край точно совпадет с краем большого собранного фрагмента. О чем говорилось в этом фрагменте, Картер понятия не имел – он просто увидел, как подогнать одно к другому. «Это не так уж сильно отличается, – подумал он, – от работы по совмещению обломков костей».
Он сел на рабочий стул Эзры и без особых раздумий аккуратно повернул клочок пергамента и придвинул его к большому фрагменту. При этом он ощутил в кончиках пальцев странное покалывание. Он пробежался взглядом по стене и увидел то место свитка, куда должен был идеально войти собранный на доске фрагмент. Отчасти Картер понимал, что Эзра взбесится, если он попробует вмешаться в его работу, но почему-то ему непреодолимо захотелось это сделать. Он просидел тут столько часов подряд, словно студент на лекции, и так приятно было наконец сделать хоть что-то, почувствовать себя полезным. А ощущение было такое, словно свиток сам приглашал Картера поучаствовать в его восстановлении. «Не такая же неудержимая тяга, – подумал он, – привела Билла Митчелла к катастрофе в лаборатории и гибели?»
Взяв третий, последний обрывок пергамента, он придвинул его к двум первым и накрыл листком ацетатной ткани. Да, они подошли друг к другу идеально, словно кусочки картонной головоломки. И Картер понял, что края собранного им фрагмента теперь прекрасно подойдут к другому фрагменту и работа Эзры будет завершена.
Вот будет сюрприз: сейчас он вернется и увидит, что свиток собран полностью.
Картер встал, держа в руках собранный, накрытый с двух сторон ацетатной тканью фрагмент свитка. Должен ли был он делать это? Словно облако окутало его разум. Он понимал, что это неправильно, он знал, как он сам разозлился бы, если бы кто-то вот так влез в его работу (он снова вспомнил Билла Митчелла и злополучный обломок челюсти смилодона), но искушение было слишком велико.
Он подошел к стене. Казалось, его рукой движет некая невидимая сила. Картер приподнял листок ацетатной ткани, поднес собранный им фрагмент ближе к стене. Да, именно сюда. Он выдернул кнопку из стены (в нее было воткнуто много лишних кнопок) и приколол ею один уголок листка ткани. Затем приколол второй уголок и сделал шаг назад, чтобы полюбоваться результатом своего труда.
– Гертруда испекла шоколадное печенье, – сообщил Эзра, закрыв за собой дверь спальни.
Он вошел в рабочую комнату с подносом в руках.
Картер с неуверенной улыбкой обернулся. Он ждал, когда Эзра заметит, что он сделал. Он уже потерял всякую уверенность в том, что поступил правильно.
Эзра остановился и обвел взглядом стену.
– Что вы сделали? – хриплым шепотом спросил он.
– Я хотел помочь, – ответил Картер.
Послышался негромкий гул – будто заработал и начал набирать обороты генератор. Обернувшись, Картер увидел, что листки ацетатной ткани задрожали, как от легкого ветерка. Их края начали таять, а фрагменты свитка начали соединяться между собой и наконец слились воедино, без пробелов и швов. От свитка вдруг начало исходить еле заметное сиреневое свечение.
А ветер становился все сильнее, все теплее, он начал кружить по комнате.
Эзра выронил поднос, чашки и тарелки попадали на пол. Хлопнула дверь, ведущая в спальню. Эзра бросился в гардеробную.
«Что он задумал?» – гадал Картер.
Листки ацетатной ткани трепетали на ветру, некоторые из них оторвались и улетели.
Эзра выбежал из гардеробной, что-то держа в руках. Предмет был похож на старый термос для мороженого. Озаренный сиреневым светом, он попытался дрожащими руками открутить крышку.
– Эзра, что происходит? – прокричал Картер.
Но Эзра не отвечал, он швырнул в сторону крышку термоса, запустил в него руку и намазал лоб Картера чем-то вроде сырой земли.
– Что вы делаете?
Тут Эзра намазал лоб себе. Картеру показалось, что в термосе у Эзры что-то вроде красной глины.
– Это святая земля, – прокричал в ответ Эзра, – из-под «Купола на Скале»!
Картер озадаченно покачал головой.
– Там захоронен Ковчег Завета!
Картер так ничего и не понял. Разве Эзра сам только что не говорил, что от ветхозаветных преданий никакого толка и что все, описанное в Библии, случилось намного позже всего того, с чем им приходится иметь дело сейчас?
– Эта земля должна защитить нас?
Эзра, глядя на летающие по комнате листки ацетатной ткани, кивнул.
– От чего?
Словно в ответ на свой вопрос, Картер услышал звук, какого никогда раньше в своей жизни не слышал и, как он надеялся, больше не услышит. Началось с негромкого стона, похожего на вой ветра под крышей старого большого дома, но очень скоро вой стал таким пронзительным, что Картер невольно зажал уши руками. Но звук вибрировал под ногами и звучал в голове.
Он подбежал к двери и попытался открыть ее, но она не поддавалась. Горячий ветер все быстрее кружил по комнате и срывал со стены последние листки ацетатной ткани. Вихрь закручивался в неровную спираль, сиреневый свет постепенно превращался в лиловый.
Оставался только один выход. Картер бросился к балконной двери.
– Нет! – воскликнул Эзра. Ему тоже было страшно, но еще сильнее он боялся потерять свой драгоценный свиток. – Не надо!
Но балконные двери не желали открываться. Картер лихорадочно дергал за ручки, давил плечом на раму.
Эзра схватил его за руку и попытался помешать ему.
– Мы не можем! – крикнул он.
– Мы должны!
Картер оттолкнул его и в отчаянии обвел взглядом комнату.
Шум у него в голове стал оглушительным. Теперь звук больше походил на вой, на протяжный злобный вопль тысячи тысяч голосов, кричащих на разных языках. Это был горестный вой всего мира и всех времен.
Эзра не выдержал. Он упал на колени, зажмурился и зажал уши ладонями.
Картер понял: если это не прекратится, у него взорвется голова.
На старом ящике для игрушек Эзра разместил свои инструменты. Этот ящик… может быть, что-то получится. Картер смахнул инструменты на пол и поднял ящик с пола. Держа его перед собой, как таран, он бросился к балконным дверям. Стекла разбились, на пол со звоном посыпались осколки, но двери так и не открылись.
Картер слышал крики всех родившихся на свет младенцев, предсмертные хрипы всех душ, покидающих мир, стоны всех убиваемых и искалеченных живых существ.
Он отбежал назад и снова помчался с ящиком к дверям. На этот раз ему сопутствовал успех. Двери распахнулись. Ящик для игрушек упал на каменный пол балкона, Картер перелетел через него и рухнул на спину.
Он увидел звездное ночное небо. А потом увидел, как несомый порывом сухого и жаркого, словно бы пустынного, ветра свиток завертелся в воздухе. Он был похож на живое существо. Он парил над Картером как длинная, светящаяся лиловым светом змея. Но вот налетел новый порыв ветра и унес свиток за край балкона.
Картер с трудом поднялся на ноги. Эзра, пошатываясь, вышел на балкон через разбитые двери.
У них на глазах свиток, будто парящая чайка, подхваченная восходящими потоками воздуха, то падал, то взмывал ввысь. Он улетал все дальше и дальше, перелетел через Ист-Ривер. Мало-помалу лиловое свечение угасло, потерялось среди огней города, пропало в ночном мраке.
Картер, у которого до сих пор звенело в ушах, посмотрел на Эзру. Тот вцепился руками в перила балюстрады и все еще искал взглядом свиток. Картер услышал, как он что-то еле слышно бормочет.
– Что вы сказали? – спросил Картер.
Даже собственный голос он услышал словно издалека.
Эзра замолчал, а потом повторил:
– Он был моим.
Картер посмотрел на ночной город внизу, на небо.
– В этом я совсем не уверен, – проговорил он и глубоко вдохнул прохладный воздух.
Шум в ушах постепенно стихал, и ему показалось, что он слышит, как в церкви за рекой надрывно звонит колокол.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Бет весь день занималась только тем, что гасила, так сказать, огонь в горячих точках. Извинилась перед миссис Уинстон за то, что ей не было прислано приглашение, помогла представителю фирмы, которую наняли для устройства банкета, получить необходимое разрешение, высвободила место, где могли бы переодеться официанты, втиснула второго швейцара в униформу, которая была ему безнадежно мала.
И вот наконец ежегодная праздничная вечеринка в Галерее Рейли была в разгаре. На полу стояли вазы со свежими цветами, официанты в белых пиджаках ходили по залу с серебряными подносами и подавали гостям французское шампанское «Дом Периньон» и белужью икру. Струнный квартет из Джульярда разместился на верхнем ярусе и играл Вивальди. Как обычно, здесь собрались все нью-йоркские коллекционеры произведений искусства.
Ричард Рейли расхаживал в темно-бордовом смокинге с золотой ленточкой на лацкане. Эту ленточку он выдавал за какой-то почетный знак, врученный ему правительством Франции, но Бет знала, что этот смокинг вместе с ленточкой куплен на распродаже в Саутгемптоне. Рейли ловко лавировал между гостями, заботился о том, чтобы их бокалы с шампанским были всегда полны, а сами они веселы, и самое главное – чтобы они замечали важные новинки, недавно украсившие стены галереи. Среди этих новинок были Фрагонар и Грёз.
Бет изо всех сил старалась держать марку, но это было нелегко. Картер вернулся домой на рассвете, и у них не было возможности поговорить: ей нужно было спешить на работу. А самое главное, у нее было очень тяжело на сердце после известия о смерти Руссо. Она пыталась думать, что так было лучше, учитывая, какие ужасные ожоги он получил… но все равно, такая трагедия, просто страшно себе представить…
И в довершение всего этого Бет уже несколько дней плохо себя чувствовала. Она очень огорчилась, когда, принимая утром ванну, обнаружила небольшое кровотечение, хотя до месячных еще было далеко. «Что это может значить?» – испуганно думала Бет. Больше всего ей сейчас хотелось лечь. Она была в лаковых черных туфлях на шпильках – Рейли настоял на этом – и мечтала о том, чтобы вечеринка поскорее закончилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51