"Авось обойдется!" кормила она точившего ее изредка червячка. И червячок на время затихал.
Константин Степанович возобновил свой вечерние беседы. Он сулил в конце путешествия необыкновенное зрелище: затмение Солнца Землей, уверяя, что эта феерия превзойдет все, что им довелось увидеть.
Золотистая Луна и голубая Земля давно уже разгорались все ярче и ярче. Так как корабль приближался к ним с внешней стороны орбиты, то по мере увеличения их видимых размеров оба серпа становились все уже и уже.
Наконец долгожданное событие настало. Окутанный голубым сиянием тончайший серп Земли стал приближаться к Солнцу. Заслонив глаза козырьком из засвеченной пленки, Галя нацелила кинокамеру на яростный, пышущий солнечный диск, окруженный как бы застывшими вихрями раскаленных газов.
Она следила, как он медленно погружается в голубую дымку земной атмосферы, принимая чуть приплюснутую форму. От Земли оставалась лишь тонкая серебряная ниточка. Наконец и она исчезла, и на месте планеты возник черный диск с разноцветной дымкой по краям. Со стороны зашедшего Солнца дымка была красной. На противоположной стороне диска, проходя через гамму желтых и зеленых тонов, она становилась темно-голубой.
Солнце все глубже уходило за край Земли, и багровые клеши сжимались вокруг нее все теснее и теснее. Наконец, они полностью сомкнулись, и на перламутровом фоне солнечной короны зажглось мрачное темно-багровое кольцо.
- Какая несказанная красота? - прошептала очарованная Галя.
- И подумать только, что именно так выглядит затмение Солнца Землей на Луне!- воскликнула Капитанская дочка. Будь мы лунными жителями, то могли бы видеть эту прелесть по нескольку раз в год!
Девушки снова углубились в работу. В обсерватории царила тишина, подчеркиваемая еле слышным стрекотанием кинокамеры. Привязанный к креслу Константин Степанович приник к окуляру телескопа и вполголоса диктовал в магнитофон результаты своих наблюдений. Маша, как всегда, работала со спектроскопом. Ее движения были точны и скупы; точеное личико выражало озабоченность.
В напряженной работе время шло незаметно. Затмение длилось больше часа, и все же, когда первый солнечный луч сверкнул из-за черного диска, все пожалели, что оно кончилось.
Косматое грозное Солнце снова ослепляло. Серебряный серп Земли расширялся и рос почти на глазах. Без слов было ясно, что корабль изменил траекторию. Притягиваемый Землей, он огибал ее по параболе.
Жизнь в кабине "Урана" быстро вошла в колею. Константин Степанович с Машей сидели, уткнувшись в расчеты. Потрескивала счетная машина, поправка сменялась поправкой, а на чертеже все длиннее становилась кривая пути корабля.
Обсерватория была свободна, и Синицын, после выздоровления Максима вернувшийся к телескопу, снова целыми днями разглядывал далекие звезды.
Выражение "целыми днями" опять обрело физический смысл. Огромное, медленно поворачивающееся полушарие Земли наглядно отмечало уже не какие-нибудь отвлеченные сутки, а самые настоящие земные дни и ночи.
С ночной половины Земли неуклонно ползли знакомые с детства неясные очертания материков, светлеющих на голубоватом фоне океанов. Приближаясь к краю, освещенному Солнцем, они бесследно расплывались, погружаясь в воздушную муть. Иногда в разрывах облаков сверкал огромный солнечный блик, отраженный поверхностью моря. Он тихо скользил по поверхности планеты, пока набежавший материк или облачное поле не заставляли его померкнуть.
Путешественники могли невооруженным глазом видеть, как с берегов Тихого океана мчится на запад веселое утро. А в телескоп при пристальном разглядывании они иногда угадывали маленькое мутное пятнышко, расцветавшее в их воображении чудесным краснозвездным городом, по которому так истосковались их сердца.
Однажды Маша обратила внимание на блестящие точки, внешне похожие на обычные неяркие звезды. Точки одна за другой появлялись над Северным полюсом. С хорошо заметной скоростью они удалялись от края горизонта, ненадолго застывали на месте и вновь приближались к Земле. Проходя между Землей и "Ураном", они отчетливо проектировались на земную поверхность. Вскоре, была обнаружена вторая группа таких же точек, которая двигалась в другом направлении. Они загорались над экватором и, обойдя сбоку освещенную часть планеты, неожиданно гасли, попадая в ее тень.
Константин Степанович быстро поймал одну из них в объектив телескопа.
- Полюбуйтесь! - пригласил он Белова.
Игорь Никитич прильнул к окуляру и одобрительно рассмеялся:
- Запустили-таки обе серии! Молодцы!
- Что там такое, Игорь Никитич? - заинтересовалась Галя.
- Да вот, взгляните! Пока мы летаем, наши запустили несколько серий космических лабораторий-автоматов.
- А, собственно говоря, для чего они нужны, когда существует "Уран"?
- А метеорологические сводки со всей планеты для точных прогнозов погоды, а радио- и телевизионные станции, а геодезические съемки! С одного такого спутника можно за сутки осмотреть весь земной шар!
Игорь Никитич уступил Гале место у телескопа. В поле зрения объектива двигалась сверкающая точка. Галя повела трубу вслед за убегавшей искринкой.
- Подождите, то ли еще будет, когда люди построят постоянную хорошо оборудованную базу на Луне,- подхватил Константин Степанович.- Плохой погоды там не бывает. Видимость всегда прекрасная. Вес людей и оборудования гораздо меньший, чем на Земле. Работай себе да радуйся! Вот только метеориты там, конечно, дадут себя знать. Там нет атмосферы, которая защищает старушку Землю. Ну, да ничего. Научатся и с ними справляться!
За время беседы живой огонек пронесся через освещенную часть Земли и исчез во мраке, окружавшем Южный полюс.
А из-за края планеты летели все новые и новые искры. Земля плыла по небу в кругу своих детей!
Галя долго не могла придти в себя. Она мечтала о грядущем торжестве человека. Ей грезились лунные обсерватории, поселения на Венере и Марсе... А может быть, и встречи с иными разумными существами, населяющими космос! Та, Что Грезит, по-настоящему мечтала...
Шли дни. Сначала Земля неуклонно росла. Она превратилась в огромный, заслонивший почти полнеба круглый серебристоголубой щит, затем, быстро убывая, приняла форму несколько меньшего, но все же очень большого серпа. Тогда на несколько секунд был включен главный двигатель, и корабль стал пленником Земли.
Вскоре "Уран" снова погрузился в ее тень. На этот раз угловой размер Земли был так велик, что корабль попал в зону, куда не доходили даже лучи, преломленные атмосферой. Невидимая Земля полностью закрыла не только солнечную корону, но даже молодой лунный серп. Контуры Земли лишь смутно угадывались на фоне слабого мерцания зодиакального света.
Иванов предложил воспользоваться исключительной обстановкой и перед спуском посмотреть на Вселенную, не освещенную Солнцем.
- Были приняты все меры предосторожности, чтобы под влиянием космического холода не случилось несчастья. Уцелевшие скафандры были снова проверены; заранее включили нагревательные приборы и через обмотку тросиков пропустили электрический ток.
Белов и Ольга Александровна остались дежурить на корабле вместе с Максимом и Машей, у которых не было скафандров. Остальные экскурсанты во главе с Константином Степановичем собрались в пропускнике. В несколько минут насосы выкачали воздух, и путешественники один за другим покинули корабль.
- Разрешаю удаляться от "Урана" не больше чем на километр! - предупредил Иванов.- Пока будете лететь, зажмурьтесь. Осмотритесь потом, когда корабль не будет виден.
Раскинув руки, Галя плавно неслась в пустоте. Постоянная тренировка сделала ее нечувствительной к невесомости, и она наслаждалась, паря в пространстве с закрытыми глазами. Когда она их открыла, "Уран" уже растаял на фоне черного неба. Галя остановила катушку.
Предупреждения Константина Степановича и разговоры друзей подготовили ее к необычайному зрелищу. Но то, что она увидела, превзошло все ожидания.
Ей казалось, что она находится в центре небольшого черного, расшитого звездами шара; который то суживается до нескольких ' метров, то расширяется до километра. Бесчисленные искринки звездных туч то кажутся до смешного близкими, то вдруг уносятся вдаль, чтобы через мгновение снова примчаться. Знакомые узоры созвездий выглядяг неправдоподобно маленькими. И только черный, окруженный слабо светящейся дымкой зодиакального света диск Земли зияет, как бездонный зловещий провал.
Чтобы не нарушить торжественного настроения, Галя выключила радиотелефон и погрузилась в экстаз созерцания. Природа раскрывала перед ней свои самые заветные тайны, и требовалось величайшее напряжение ума, чтобы их осмыслить. "Здесь нет конца, но вместо него бездна действительной необъятности, в присутствии которой бессильны все способности человеческого понимания",- вспомнилось ей изречение Иммануила Канта.
Но разве она и ее друзья - ничтожные комочки белка и воды, одиноко плывущие в безграничном просторе мирового пространства, теплые и живые, несмотря на мертвящий холод, при котором любой газ превращается в звонкий лед, а пружинная сталь делается хрупче, чем стекло,- разве они - не воплощенное утверждение могущества Человека? Нет, не прав был великий философ! Человек способен до конца познать и подчинить себе природу!
Гордость, законная гордость за себя, за своих спутников, за гениального ученого Игоря Белова и за страну, их всех породившую, переполняла Галино сердце. В эти последние минуты свободного полета Галя не раз поклялась отдать свою жизнь изучению Вселенной, не страшась ни труда, ни лишений, ни самой смерти!
Резкий, требовательный гудок заставил ее опомниться. "Пора!" - подумала она и нехотя включила телефон. Из репродуктора понеслись голоса, звавшие ее по имени. Галя весело откликнулась и стала быстро подтягиваться к кораблю.
Когда она вернулась в кабину, там уже шли приготовления к спуску. Облаченный в спецовку Иван Тимофеевич, мурлыкая себе под нос песенку про упрямого куцего вола, не желающего пастись в стаде, в который раз проверял воздушное управление и, хотя о этом не было никакой нужды, протирал замшей приборы.
Капитанская дочка, закончив последний расчет положения "Урана" в пространстве и проложив его посадочный курс, вывела свое невесомое тело из обсерватории.
- Ну, Николай Михайлович, - обратилась она к старому геологу, - телескоп свободен, идите, смотрите в последний раз: через десять минут мы садимся!
Синицын кивком головы поблагодарил девушку и, не мешкая, скользнул в обсерваторию, плотно задвинув за собой дверь.
Через несколько минут в рабочий отсек вернулась Ольга Александровна, которая по указанию Белова уничтожала запасы воды и продуктов, чтобы облегчить корабль. Наконец появился и сам Игорь Никитич: он в последний раз проверял запасы драгоценного рабочего вещества.
У всех было несколько приподнятое, торжественное настроение, как бывает всегда перед большой и опасной работой, когда все, что можно сделать, - сделано, все, что может быть подготовлено, - подготовлено, и остается только приступить к выполнению намеченного.
- Ну, друзья, по местам! Через несколько минут начинаем спуск! - весело скомандовал Игорь Никитич, подтягиваясь к капитанскому креслу. Путешественники быстро разместились,
- А где же Николай Михайлович? - спросил он, оглядываясь.
- В обсерватории. Звездами любуется! - улыбнулась Маша.
Игорь Никитич протянул руку к кнопке, чтобы включить радиотелефон обсерватории, но нажать ее не успел. Полыхнул ослепительный свет. Тяжелый грохот ворвался в уши и погасил сознание.
Николаю Михайловичу удалось без помех разложить на составляющие свою любимицу - тройную звезду Альмах, или Гамму Андромеды, как она значилась на звездной карте и как упорно называла ее Маша.
Синицын любил экзотику старинных названий. Заинтересовавшись какой-нибудь звездой, он упорно спрашивал о ней Константина Степановича, пока тот из глубины своей изумительной памяти не выкапывал ее забытого имени. Николай Михайлович его тщательно записывал и запоминал к великому негодованию Маши, которая за звездами не признавала никаких имен. Даже цярицу летних ночей, общеизвестную Вегу, Rна называла Альфой Лиры.
Старый геолог возмущался, ворчал, что современная молодежь бесчувственна к красоте, что она готова превратить гордого крылатого Пегаса в заморенного Пегашку, говорил, что звезда даже светит теплее, когда произносишь ее имя. Маша только посмеивалась над этими "сантиментами", чем еще больше огорчала профессора.
На этот раз Николаю Михайловичу никто не мешал. Он поставил объектив на большое увеличение и, сфокусировав трехликую красавицу, прильнул к окуляру, чтобы в последний раз насладиться этим оранжево-сапфиро-изумрудным чудом.
Внезапно сильный толчок, сопровождаемый оглушительным грохотом, отбросил профессора в сторону, и он стукнулся головой о жесткую перегородку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29