Этого не знал никто. Мир рассыпался прахом еще до того, как мы повзрослели, чтобы строить такие планы.
Мы гуляли с Алике рука об руку, глядя на полную луну, на большой темный шрам на ее поверхности, совсем недалеко от Тахо, где однажды что-то взорвалось, осветив спутник ярко-голубым пламенем.
Мы бродили по ночным руинам, задрав головы, любуясь мертвенно-голубой Луной, не замечая мерцающих обломков человеческих космических кораблей, обреченных на бесконечное скитание по орбите. Вечная память о тех, кто погиб, защищая родную планету…
Мы сидели на какой-то вечеринке, забившись в угол, накачанные сигаретным дымом и ликером, целовались; активно работая языками, лаская друг друга, пытаясь разобраться в анатомическом строении партнера.
Я хорошо помню ту весеннюю ночь, заросшее сорной травой поле недалеко от развалин нашей школы. Расстелив старое одеяло, мы сбросили одежду и начали испытания.
Нам все казалось необычно волнующим, ужасно пугающим, но тем не менее прекрасным… Алике широко распахнутыми глазами смотрела на меня, когда я взобрался на нее, давая мне ясно понять, что напугана, но не желает останавливаться.
Мы занимались любовью еще несколько раз после этого, летом, а осенью начались вступительные экзамены. Я прошел — она нет. Помню свою решимость, когда признался ей, что уезжаю учиться, ее слезы, се прощальные слова о том, что все понимает. Алйкс даже пришла на вокзал проводить меня.
Мы договорились писать друг другу, но позже это оказалось невозможным. А потом выяснилось, что Земля почти мертва, а многие ее обитатели погибли. Большинство из них остались живы лишь потому, что поступили на службу в легионы спагов.
Нам приходилось туго. Мы уставали, сражаясь в скалистых раскаленных пустынях Австралии, млели в вакуумных скафандрах под немыслимыми красно-черными небесами Марса, в сырых джунглях Альфа-Центавра А-IV. А сколько бьшо других планет, других миров, других сражений.
— Интересно, где сейчас Алике — вышла замуж, завела детей? Да, скорее всего. Любопытно, что представляет из себя ее муж и понравится ли он мне, когда я вернусь домой?
Сейчас, с высоты прожитых лет и перенесенных испытаний, мои воспоминания кажутся мне поблекшими и далекими, а мои усилия — нелепыми юношескими ужимками. А ведь раньше я наивно полагал, что мои чувства к Алике никогда не остынут.
Думаю, она испытывала ко мне то же самое. Хани…
В любой момент я мoгу протянуть руку и обхватить ее грудь, и она тут же вытянется вдоль моего тела, аппетитно приподнимая ягодицы на тот случай, если мне этого захочется. Хани была готова принять меня в любой момент, когда буду готов, независимо от того, как себя чувствовала, не больно ли ей и не устала ли она.
Индонезийка ни за что не хотела допустить, чтобы я узнал о ее настроении. Успех в моей постели был очень важен для ее будущего. Если же Хани даст понять, какие чувства ее обуревают, может, мне захочется пожалеть ее и отпустить. Девушка останется для меня простой наложницей, что готовит еду, моет мои ноги, убирает комнату, начищает ботинки. Обязательным пунктом контракта является стерилизация наложниц. Хани вернется домой состоятельной женщиной, у которой никогда не будет собственных детей. Насколько я понимаю, они усыновляют отпрысков своих родственников. Такие расширенные семьи основа выживания земной цивилизации в наше время, когда мужчины или женщины-наложницы вытаскивают целую ораву родных из нищеты и рабства, в котором, должно быть, живет ныне население Земли.
Я обнял Хани за талию. Моя рука, скользнув, остановилась на хрупкой бедренной косточке, и я повернул ее лицом к себе. Девушка запрокинула голову, подставляя губы для поцелуя, обхватила мою спину руками и, приподнимая бедра, прижалась ко мне всем телом. Она прекрасно знала, что мне требуется и что надо делать.
Позже мы уснули, я — без сновидений, а Хани?
Она мне все равно никогда не скажет…
ГЛАВА 2
День обещал быть жарким. Утреннее небо бьшо безоблачным. Встав до восхода солнца, я около часа попотел на тренажерах и завершил утреннюю гимнастику парой дюжин кругов по треку. Договорившись с Соланж о размещении моих подопечных на Карсваао, я отправился на космодром.
Меня ждало путешествие домой. Как странно и сладко звучит это слово, чье значение теперь уже почти забыто! Когда-то, давным-давно, был корабль, курсирующий по орбите с сотней испуганных юных рекрутов, только-только прошедших курс военной подготовки, берущий курс на Марс. Помню моих братьев по оружию и себя, стоящего у иллюминатора и жадно пожирающего глазами яркий маленький круг в беспросветном мраке космоса, до боли знакомые очертания бело-голубого мира, становящегося все меньше и меньше и, наконец, исчезающего совсем.
Стоя на черной каменной посадочной площадке, ожидая своей очереди взойти на борт, я думал о грядущей поездке. Мне предстояло путешествие на обычной транспортной орбитальной ракете подкласса 6 в составе звездной флотилии господ СХ ПО. Высокий металлический цилиндр шестидесяти метров в диаметре у основания, слегка сужающийся к корме, оказался немногим более двухсот метров высотой.
Топливный резервуар был под завязку наполнен холодным водородным горючим. Он стоял, готовясь к отлету. Его ядерный реактор работал на холостом ходу.
Команда механиков, состоящая из наемных; инженеров и местных жителей, суетилась около одного из двигателей, споря друг с другом, размахивая руками и указывая на что-то. Сопла ракеты были уже открыты, виднелись четыре большие полупрозрачные голубые кристаллические чаши — четыре двигателя.
Казалось, что оборудование не выдержит этот быстрый взлет. Какой недосмотр со стороны господ — потом они даже не смогут понять, что судно стартовало с большим, чем нужно, ускорением. Хотя, конечно, нагрузка не будет слишком велика, и молекулярная структура корабля справится с ней. Оборудование, правда, трудно было назвать последним словом техники, но все же оно не являлось самым худшим.
Господа достаточно внимательно следят за этим, не желая вскармливать соперников.
Однажды я рискнул на ногах вынести старт и все равно рухнул на колени. При ускорении в 10g мой вес составил тонну.
Надо мной нависла огромная тень, очертаниями напоминающая старый кошмар, мучивший меня ночами, — гигантская, но тем не менее знакомая, заставившая меня обернуться. Обладательница этой тени была высокой в полном смысле слова — голова находилась в трех метрах от земли, расстояние от нее до кончика толстого, тупого хвоста составляло шесть метров.
Пасть была утыкана огромными хищными зубами, сделанными, казалось, из белого фарфора; желтые, без зрачков, близко посаженные глаза, похожие на два куска затуманенного, мутного мрамора, перекрывались двойным пучком голубых перьев. Тело же моей знакомой было сплошь покрыто серой чешуей.
В общем, создавалось впечатление, что перед тобой находится оживший плотоядный ящер, наверное, аллозавр. Но, приглядевшись внимательнее, можно было увидеть существенные отличия: черные когти на больших трехпалых ногах впрочем, такая черта присуща и ящерам, а вот защитных пластин серебристого цвета на концах длинных мускулистых рук и тонких щупалец, собранных на запястьях вместо пальцев, у доисторических ископаемых не было.
— Привет, Шрехт!
Она сделала что-то с маленькой коробочкой, висевшей на кожаном ремне на ее шее, и произнесла несколько фраз — голос походил на отдаленный раскат грома. Коробочка выдала:
— Привет, Ати. Я так и знала, что найду тебя здесь, наблюдающим за механиками.
Я улыбнулся и покачал головой:
— Наверное, я неправильно выбрал профессию.
Когда мне было семь или восемь лет, я мечтал стать летчиком-истребителем. Детские фантазии, вскормленные на военных играх того возраста, так и не воплотившиеся в жизнь…
Шрехт произнесла:
— Я так не думаю. — Голосовое кодирующее устройство передало даже легкое изумление.
Раса моей знакомой называла себя хруффами, по крайней мере так это передавало кодирующее устройство, или транслятор. А теперь представьте себе, что чувствовали люди в 2104 году, наблюдавшие приземление корабля господ в сотне метров от космодрома на Меррит Аиленде, увидев выпрыгивающий оттуда десант этих… хруффов. Думаю, свидетельства очевидцев еще сохранились: монстры, так похожие на чудовищ из фильмов ужасов — клыкастые, злобные, беспощадные, старающиеся уверить нас, что пришли с миром.
Однажды одинокому скитальцу размером с небольшой астероид, космическому кораблю господ, кружившему по орбите Земли, подумалось, что он может завоевать эту планету. Поэтому он натравил на нас своих охранников хруффов. Мы убили их всех и отправили небольшую «посылку» с их телами назад на корабль.
Через пятьдесят лет они вернулись, чтобы закончить работу. Пятьдесят лет мы в ужасе ждали, спешно вооружались, помня, что несколько сотен хруффов взяли жизни миллионов землян, зная, что протаранив корабль захватчиков, мы просто заставим его убраться восвояси, но не взорвем. Если бы мы знали, что первый корабль господ не был вооружен, то даже не беспокоились бы.
Поступи мы так, все, очевидно, было бы иначе.
— Слышал, ты собираешься на Землю. Буду рад, если составишь мне компанию.
Шрехт слегка наклонила голову, ее жест чем-то напоминал согласный кивок. У людей с хруффами имеется чертовски много общего, несмотря на громадные различия. Парадоксально, но на ум приходит пословица: «Рыбак рыбака видит издалека».
Через дорогу остановилась доставочная машина, и оттуда высыпала ватага поппитов, напоминающих живую голубую воду. Они наскакивали друг на друга, создавалось впечатление ужасной мешанины, груды голубых шариков, и уже невозможно было отличить одно животное от другого. Поппиты издавали характерные звуки, будто играла труба.
— Ну, и куда они направляются и на чем?
Шрехт прошептала в свой транслятор:
— Недавно изобретенное оборудование класса 3. Я так думаю, но точно не знаю, ходят слухи.
— Держит курс на Землю?
— Может, для следующей фазы расширения сферы влияния?
Задний борт грузового открылся, и поппиты сплошной голубой массой ринулись внутрь. Присмотревшись повнимательнее, можно было разглядеть восемь ярко-красных глаз на каждой плоской маленькой голове, полоску острых белых зубов в клыкастых маленьких пастях. Говорят, пара сотен поппитов менее или за одну секунду могут обгрызть человека до костей. Однако мне самому ни разу не приходилось этого видеть или слышать достоверную историю.
Шрехт проговорила:
— На следующем государственном церемониале отдадут почести моей матери, Ати. Я была бы очень рада, если б ты присутствовал на нем.
Послышался скрип пластика по пластику, и черно-серый патрон повелителя-господина выскользнул из шахты лифта, что натужно пищала, опуская тяжелую массу. Холодный пар или туман струился от патрона, но вскоре он развеялся в легком бризе и испарился. По этому поводу ходили разные версии.
Одна гласила, что принципы действия капсулы господ базируются на довольно древней технологии, где мощность потока заряженных частиц была настолько велика, что капсула должна была охлаждаться жидким гелием, чтобы не растаять.
Мне почему-то больше нравилась эта гипотеза.
— Почту за честь, товарищ, — с чувством произнес я.
Мать Шрехт погибла во время вторжения и последующего завоевания Земли.
Поппиты обделили капсулу господина и принялись затаскивать ее в грузовой отсек судна. Моя компаньонка потерлась ноздрями о мое плечо:
— Нам тоже можно загружаться.
Легкой, пружинистой походкой мы прошли к трапу. Люди расходились в разные стороны, давая нам дорогу. Надзиратель, принадлежащий к моей расе, не наемник-спаг, а какой-то гражданский помощник одного из местных господ, остановил рабов-боромилитян, обреченно шагавших друг за другом, и кивнул рам, приглашая на трап.
Поднимаясь на борт, я услышал низкий горловой голос Шрехт, и через мгновение транслятор проговорил: — Это А, 4х 228к, транзитный пассажир.
И как это я забыл? Взяв трубку аппарата, я сделал то же самое, и командная планетарная сеть Боромилита отозвалась:
— 3 С 2866, принято, отправляйтесь.
Внутреннее убранство корабля оказалось как обычно весьма непрезентабельным — помещение сырое, отдающее металлическим запахом, довольно плохо проветриваемое и безобразно вентилируемое, предназначалось, в основном, для грузовых контейнеров. На верхних палубах обычно размещался свободный, то есть не упакованный в контейнеры груз, а сейчас там разместились пассажиры. Единственное, что машины сделали Для людей, — это обили пол толстым пластиковым покрытием. Мы стояли в углу, всматриваясь в пелену, витавшую в помещении, чью густоту не мог разогнать слабый свет ламп, имитирующий естественное освещение родной планеты господ.
— Сегодня полно народа. — Вокруг нас, стараясь занять лучшие позиции, суетились представители разных миров:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Мы гуляли с Алике рука об руку, глядя на полную луну, на большой темный шрам на ее поверхности, совсем недалеко от Тахо, где однажды что-то взорвалось, осветив спутник ярко-голубым пламенем.
Мы бродили по ночным руинам, задрав головы, любуясь мертвенно-голубой Луной, не замечая мерцающих обломков человеческих космических кораблей, обреченных на бесконечное скитание по орбите. Вечная память о тех, кто погиб, защищая родную планету…
Мы сидели на какой-то вечеринке, забившись в угол, накачанные сигаретным дымом и ликером, целовались; активно работая языками, лаская друг друга, пытаясь разобраться в анатомическом строении партнера.
Я хорошо помню ту весеннюю ночь, заросшее сорной травой поле недалеко от развалин нашей школы. Расстелив старое одеяло, мы сбросили одежду и начали испытания.
Нам все казалось необычно волнующим, ужасно пугающим, но тем не менее прекрасным… Алике широко распахнутыми глазами смотрела на меня, когда я взобрался на нее, давая мне ясно понять, что напугана, но не желает останавливаться.
Мы занимались любовью еще несколько раз после этого, летом, а осенью начались вступительные экзамены. Я прошел — она нет. Помню свою решимость, когда признался ей, что уезжаю учиться, ее слезы, се прощальные слова о том, что все понимает. Алйкс даже пришла на вокзал проводить меня.
Мы договорились писать друг другу, но позже это оказалось невозможным. А потом выяснилось, что Земля почти мертва, а многие ее обитатели погибли. Большинство из них остались живы лишь потому, что поступили на службу в легионы спагов.
Нам приходилось туго. Мы уставали, сражаясь в скалистых раскаленных пустынях Австралии, млели в вакуумных скафандрах под немыслимыми красно-черными небесами Марса, в сырых джунглях Альфа-Центавра А-IV. А сколько бьшо других планет, других миров, других сражений.
— Интересно, где сейчас Алике — вышла замуж, завела детей? Да, скорее всего. Любопытно, что представляет из себя ее муж и понравится ли он мне, когда я вернусь домой?
Сейчас, с высоты прожитых лет и перенесенных испытаний, мои воспоминания кажутся мне поблекшими и далекими, а мои усилия — нелепыми юношескими ужимками. А ведь раньше я наивно полагал, что мои чувства к Алике никогда не остынут.
Думаю, она испытывала ко мне то же самое. Хани…
В любой момент я мoгу протянуть руку и обхватить ее грудь, и она тут же вытянется вдоль моего тела, аппетитно приподнимая ягодицы на тот случай, если мне этого захочется. Хани была готова принять меня в любой момент, когда буду готов, независимо от того, как себя чувствовала, не больно ли ей и не устала ли она.
Индонезийка ни за что не хотела допустить, чтобы я узнал о ее настроении. Успех в моей постели был очень важен для ее будущего. Если же Хани даст понять, какие чувства ее обуревают, может, мне захочется пожалеть ее и отпустить. Девушка останется для меня простой наложницей, что готовит еду, моет мои ноги, убирает комнату, начищает ботинки. Обязательным пунктом контракта является стерилизация наложниц. Хани вернется домой состоятельной женщиной, у которой никогда не будет собственных детей. Насколько я понимаю, они усыновляют отпрысков своих родственников. Такие расширенные семьи основа выживания земной цивилизации в наше время, когда мужчины или женщины-наложницы вытаскивают целую ораву родных из нищеты и рабства, в котором, должно быть, живет ныне население Земли.
Я обнял Хани за талию. Моя рука, скользнув, остановилась на хрупкой бедренной косточке, и я повернул ее лицом к себе. Девушка запрокинула голову, подставляя губы для поцелуя, обхватила мою спину руками и, приподнимая бедра, прижалась ко мне всем телом. Она прекрасно знала, что мне требуется и что надо делать.
Позже мы уснули, я — без сновидений, а Хани?
Она мне все равно никогда не скажет…
ГЛАВА 2
День обещал быть жарким. Утреннее небо бьшо безоблачным. Встав до восхода солнца, я около часа попотел на тренажерах и завершил утреннюю гимнастику парой дюжин кругов по треку. Договорившись с Соланж о размещении моих подопечных на Карсваао, я отправился на космодром.
Меня ждало путешествие домой. Как странно и сладко звучит это слово, чье значение теперь уже почти забыто! Когда-то, давным-давно, был корабль, курсирующий по орбите с сотней испуганных юных рекрутов, только-только прошедших курс военной подготовки, берущий курс на Марс. Помню моих братьев по оружию и себя, стоящего у иллюминатора и жадно пожирающего глазами яркий маленький круг в беспросветном мраке космоса, до боли знакомые очертания бело-голубого мира, становящегося все меньше и меньше и, наконец, исчезающего совсем.
Стоя на черной каменной посадочной площадке, ожидая своей очереди взойти на борт, я думал о грядущей поездке. Мне предстояло путешествие на обычной транспортной орбитальной ракете подкласса 6 в составе звездной флотилии господ СХ ПО. Высокий металлический цилиндр шестидесяти метров в диаметре у основания, слегка сужающийся к корме, оказался немногим более двухсот метров высотой.
Топливный резервуар был под завязку наполнен холодным водородным горючим. Он стоял, готовясь к отлету. Его ядерный реактор работал на холостом ходу.
Команда механиков, состоящая из наемных; инженеров и местных жителей, суетилась около одного из двигателей, споря друг с другом, размахивая руками и указывая на что-то. Сопла ракеты были уже открыты, виднелись четыре большие полупрозрачные голубые кристаллические чаши — четыре двигателя.
Казалось, что оборудование не выдержит этот быстрый взлет. Какой недосмотр со стороны господ — потом они даже не смогут понять, что судно стартовало с большим, чем нужно, ускорением. Хотя, конечно, нагрузка не будет слишком велика, и молекулярная структура корабля справится с ней. Оборудование, правда, трудно было назвать последним словом техники, но все же оно не являлось самым худшим.
Господа достаточно внимательно следят за этим, не желая вскармливать соперников.
Однажды я рискнул на ногах вынести старт и все равно рухнул на колени. При ускорении в 10g мой вес составил тонну.
Надо мной нависла огромная тень, очертаниями напоминающая старый кошмар, мучивший меня ночами, — гигантская, но тем не менее знакомая, заставившая меня обернуться. Обладательница этой тени была высокой в полном смысле слова — голова находилась в трех метрах от земли, расстояние от нее до кончика толстого, тупого хвоста составляло шесть метров.
Пасть была утыкана огромными хищными зубами, сделанными, казалось, из белого фарфора; желтые, без зрачков, близко посаженные глаза, похожие на два куска затуманенного, мутного мрамора, перекрывались двойным пучком голубых перьев. Тело же моей знакомой было сплошь покрыто серой чешуей.
В общем, создавалось впечатление, что перед тобой находится оживший плотоядный ящер, наверное, аллозавр. Но, приглядевшись внимательнее, можно было увидеть существенные отличия: черные когти на больших трехпалых ногах впрочем, такая черта присуща и ящерам, а вот защитных пластин серебристого цвета на концах длинных мускулистых рук и тонких щупалец, собранных на запястьях вместо пальцев, у доисторических ископаемых не было.
— Привет, Шрехт!
Она сделала что-то с маленькой коробочкой, висевшей на кожаном ремне на ее шее, и произнесла несколько фраз — голос походил на отдаленный раскат грома. Коробочка выдала:
— Привет, Ати. Я так и знала, что найду тебя здесь, наблюдающим за механиками.
Я улыбнулся и покачал головой:
— Наверное, я неправильно выбрал профессию.
Когда мне было семь или восемь лет, я мечтал стать летчиком-истребителем. Детские фантазии, вскормленные на военных играх того возраста, так и не воплотившиеся в жизнь…
Шрехт произнесла:
— Я так не думаю. — Голосовое кодирующее устройство передало даже легкое изумление.
Раса моей знакомой называла себя хруффами, по крайней мере так это передавало кодирующее устройство, или транслятор. А теперь представьте себе, что чувствовали люди в 2104 году, наблюдавшие приземление корабля господ в сотне метров от космодрома на Меррит Аиленде, увидев выпрыгивающий оттуда десант этих… хруффов. Думаю, свидетельства очевидцев еще сохранились: монстры, так похожие на чудовищ из фильмов ужасов — клыкастые, злобные, беспощадные, старающиеся уверить нас, что пришли с миром.
Однажды одинокому скитальцу размером с небольшой астероид, космическому кораблю господ, кружившему по орбите Земли, подумалось, что он может завоевать эту планету. Поэтому он натравил на нас своих охранников хруффов. Мы убили их всех и отправили небольшую «посылку» с их телами назад на корабль.
Через пятьдесят лет они вернулись, чтобы закончить работу. Пятьдесят лет мы в ужасе ждали, спешно вооружались, помня, что несколько сотен хруффов взяли жизни миллионов землян, зная, что протаранив корабль захватчиков, мы просто заставим его убраться восвояси, но не взорвем. Если бы мы знали, что первый корабль господ не был вооружен, то даже не беспокоились бы.
Поступи мы так, все, очевидно, было бы иначе.
— Слышал, ты собираешься на Землю. Буду рад, если составишь мне компанию.
Шрехт слегка наклонила голову, ее жест чем-то напоминал согласный кивок. У людей с хруффами имеется чертовски много общего, несмотря на громадные различия. Парадоксально, но на ум приходит пословица: «Рыбак рыбака видит издалека».
Через дорогу остановилась доставочная машина, и оттуда высыпала ватага поппитов, напоминающих живую голубую воду. Они наскакивали друг на друга, создавалось впечатление ужасной мешанины, груды голубых шариков, и уже невозможно было отличить одно животное от другого. Поппиты издавали характерные звуки, будто играла труба.
— Ну, и куда они направляются и на чем?
Шрехт прошептала в свой транслятор:
— Недавно изобретенное оборудование класса 3. Я так думаю, но точно не знаю, ходят слухи.
— Держит курс на Землю?
— Может, для следующей фазы расширения сферы влияния?
Задний борт грузового открылся, и поппиты сплошной голубой массой ринулись внутрь. Присмотревшись повнимательнее, можно было разглядеть восемь ярко-красных глаз на каждой плоской маленькой голове, полоску острых белых зубов в клыкастых маленьких пастях. Говорят, пара сотен поппитов менее или за одну секунду могут обгрызть человека до костей. Однако мне самому ни разу не приходилось этого видеть или слышать достоверную историю.
Шрехт проговорила:
— На следующем государственном церемониале отдадут почести моей матери, Ати. Я была бы очень рада, если б ты присутствовал на нем.
Послышался скрип пластика по пластику, и черно-серый патрон повелителя-господина выскользнул из шахты лифта, что натужно пищала, опуская тяжелую массу. Холодный пар или туман струился от патрона, но вскоре он развеялся в легком бризе и испарился. По этому поводу ходили разные версии.
Одна гласила, что принципы действия капсулы господ базируются на довольно древней технологии, где мощность потока заряженных частиц была настолько велика, что капсула должна была охлаждаться жидким гелием, чтобы не растаять.
Мне почему-то больше нравилась эта гипотеза.
— Почту за честь, товарищ, — с чувством произнес я.
Мать Шрехт погибла во время вторжения и последующего завоевания Земли.
Поппиты обделили капсулу господина и принялись затаскивать ее в грузовой отсек судна. Моя компаньонка потерлась ноздрями о мое плечо:
— Нам тоже можно загружаться.
Легкой, пружинистой походкой мы прошли к трапу. Люди расходились в разные стороны, давая нам дорогу. Надзиратель, принадлежащий к моей расе, не наемник-спаг, а какой-то гражданский помощник одного из местных господ, остановил рабов-боромилитян, обреченно шагавших друг за другом, и кивнул рам, приглашая на трап.
Поднимаясь на борт, я услышал низкий горловой голос Шрехт, и через мгновение транслятор проговорил: — Это А, 4х 228к, транзитный пассажир.
И как это я забыл? Взяв трубку аппарата, я сделал то же самое, и командная планетарная сеть Боромилита отозвалась:
— 3 С 2866, принято, отправляйтесь.
Внутреннее убранство корабля оказалось как обычно весьма непрезентабельным — помещение сырое, отдающее металлическим запахом, довольно плохо проветриваемое и безобразно вентилируемое, предназначалось, в основном, для грузовых контейнеров. На верхних палубах обычно размещался свободный, то есть не упакованный в контейнеры груз, а сейчас там разместились пассажиры. Единственное, что машины сделали Для людей, — это обили пол толстым пластиковым покрытием. Мы стояли в углу, всматриваясь в пелену, витавшую в помещении, чью густоту не мог разогнать слабый свет ламп, имитирующий естественное освещение родной планеты господ.
— Сегодня полно народа. — Вокруг нас, стараясь занять лучшие позиции, суетились представители разных миров:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53