Меня уязвляло, что он благодушно слушает, как его тетушки взвешивают наиболее выгодную возможность распорядиться его потомством, точно он племенной бык. Меня уязвляло, что нечто принадлежащее ему — его связь с будущим. Богини ради! — превращается в фишку, в карту в игре женщин Эттина.
Он слушал, не шевелясь, очень серьезно. А когда я наконец замолчал, поднял на меня глаза. В тусклом свете его зрачки расширились, и я их видел ясно — широкие черные полоски поперек радужек.
— Ты словно бы считаешь, что у меня есть право на все, что вырабатывает мое тело. От такого права я отказываюсь с радостью. Никакого желания держать при себе мое дерьмо у меня нет. Мне все равно, что с ним произойдет, лишь бы произошло это заведенным порядком.
Он помолчал.
— И в каком смысле мой генетический материал принадлежит мне? Я ведь не сотворяю его из ничего. Он восходит к женщине Эттина и мужчине Гва, а они получили его от своих родителей, и так от поколения к поколению до времен, когда ни единого рода еще не было. По-моему, с тем же правом я мог бы утверждать, что мне принадлежат холмы Эттина, или реки, текущие между ними, или небо вверху, или дом, где я родился.
Из журнала Сандерс Никласа и т.д.
21
В следующие дни ничего примечательного не происходило. Она наблюдала переговоры, которые приняли плохой оборот. Лугала Цу больше не ерзал и не гримасничал, а сидел в своем кресле, откинувшись на спинку неподвижно и угрюмо. Все остальные — и земляне, и хвархаты — выглядели встревоженно — кроме генерала, сохранявшего невозмутимое спокойствие.
Как-то утром ее разбудил аппарат внутренней связи — словно зазвенели под легким ветерком храмовые колокольцы.
Ама Цей Индил предупредила ее, что назначена еще встреча с хварскими женщинами. Никлас присутствовать не будет. Так потребовала Лугала Минти.
— Заметано, — сказала Анна.
— Что-что? — спросила Индил.
— Я не возражаю.
— Возражать, Перес Анна, вам было бы трудно. Лугала Минти принадлежит к старшим членам очень влиятельного рода. У вас же, насколько мы можем судить, нет даже настоящей семьи.
— Э-эй! — воскликнула Анна, — я женщина Чикаго и Иллинойса. Это чего-нибудь да стоит! — И она отключила аппарат прежде, чем Индил успела спросить, как котируется род Чикаго, и пошла одеваться. Что касается Ника — очень жаль. Ей нравилось, чтобы завтрак ее уже ждал, а к тому же варить кофе она никогда толком не умела.
Так что она съела бутерброд с арахисовым маслом и напилась инопланетной водой из-под крана. Вторично обработанной, отфильтрованной и кристально-чистой.
А потом пошла в комнату встреч.
Женщины — в полном составе — уже ждали ее. Три сестры в малиново-золотых платьях, Цей Ама Ул — в серебряном, Лугала Минти — в черном, а Ама Цей Индил — в бледно-сером.
Они снова заговорили о положении женщин на Земле. На этот раз беседа текла медленнее — просто Ама Цей Индил справлялась с переводом хуже Никласа.
У Анны возникло то же чувство, какое она часто испытывала в разговорах с Вейхаром. Хотя они говорили на одном языке (во всяком случае, она и Ама Цей Индил) и даже обычно как будто одинаково воспринимали смысл слов, которыми пользовались, общение оставалось обрывочным, и у нее возникало ощущение, что самые важные вопросы обходятся стороной. Хвархатки как будто описывали круги, не приближаясь к по-настоящему существенной теме. Но, может быть, это лишь ее воображение, подстегнутое идеей обращения вокруг единственного светила, высказанной Чарли? Наконец она попросила:
— Я в меру моих способностей рассказала вам о Земле, а теперь мне хотелось бы узнать побольше про вашу родную планету.
Ответила Лугала Минти:
— Наше общество организовано надлежащим образом согласно с правилами, которые дала Людям Богиня.
Видимо, это был исчерпывающий ответ во всем, что касалось женщин Лугалы, и Лугала Минти откинулась на спинку кресла, сложив руки на животе. Свет ложился на ее одежду под выгодным углом, и Анна различила черный узор на черном фоне — слагающийся из множества веток, которые по-всякому перекрещивались друг с другом. В точках пересечения развертывали лепестки изящные цветы, а в остальном ветки были голыми, если не считать длинных острых шипов.
Эттин Пер нахмурилась и сказала что-то рокочущим голосом, и Ама Цей Индил перевела:
— Женщина Эттина напомнила нам, что пути Богини не просты. Нам известно, что одной теорией невозможно объяснить ее вселенную. Быть может, и правота обретается не одним способом.
Лугала Минти, видимо, рассердилась.
Цей Ама Ул наклонилась вперед и заговорила.
— Женщина Цей Амы указывает, что многого касаться нельзя. Помни, мы враги, по крайней мере пока, а какая информация имеет стратегическое значение, определяют мужчины. Она, женщина Цей Амы, говорит, что расскажет легенду о сотворении мира. Против этого даже у мужчин не отыщется возражения. Все согласны, что ее нельзя понимать буквально, это очень древнее сказание и, значит, ничего вам не откроет о нашей нынешней ситуации. Но о нашем мире вы из него можете кое-что почерпнуть. Вначале существовали только Богиня и чудовище. Едва они увидели друг друга, как стали врагами и сражались, пока Богиня не убила чудовище. А тогда она вырезала его яичники и своим семенем оплодотворила яйца в них.
Как же так?
— Потом она взяла тело чудовища и сотворила мир. Горы — то, что осталось от чешуйчатого зубчатого гребня на его спине. Равнины и долины созданы из его широкого морщинистого брюха. Зубы чудовища стали звездами, из глаз возникли четыре главные планеты. А солнце — это его мозг, полный необузданных пылающих мыслей.
— Когда Богиня кончила творить мир, она взяла яйца чудовища и создала из них живые существа. Яйца правого яичника стали животными, а левого — предками Людей. В то время эти предки не обладали ни рассудком, ни способностью проводить различия. Они были просто немного другими животными, только слабее и несчастнее многих других. Но Богиня знала, чем им суждено стать, и поместила их в мир с нежной осторожностью. Они тут же начали ползать и ходить по огромному телу чудовища, а Богиня смотрела на них с любовью.
Наступило молчание. Женщины слегка изменили позы, расправляя платья, разглаживая складки.
— Как же так? — спросила Анна. — Вы сказали, что Богиня оплодотворила яйца. Я представляла ее себе женщиной.
Цей Ама Ул ответила. Ама Цей Индил перевела:
— Как указала женщина Эттина, Богиня не проста для постижения. У нее есть много форм и обличий. И обычно, сражаясь, она принимает облик мужчины.
Что она почерпнула о Людях из этого мифа? Мир возник из насилия и смерти. Богиня двусмысленна. Солнце — светоч мира — это огненный мозг чудовища.
Не слишком-то милая раса.
Беседа закончилась. Анна отправилась к себе, приложила ладонь к панели и в открывшуюся дверь увидела, что на диване сидит Ник.
— Ну, как? — спросил он.
— Одну минуту! — Она пошла на кухню и налила в два бокала вино — на этот раз красное — бургундское L — 5, букет которого ей нравился.
Она вручила один бокал Нику, села напротив, отпила, а потом рассказала ему про беседу. Она устала от осторожности и недоверия. К тому же он почти наверное узнает обо всем от генерала, которому расскажут тетки.
— У меня ощущение, что меня ограбили и одурачили, — пожаловалась она. — Я им нарассказала о Земле очень много. И что получила взамен? Паршивый миф.
— Интересный миф, которого, кстати, я не знал. Впрочем, Цей Ама Ул просто кладезь всякой информации. — Он уставился на противоположную стену. — Насилие и зачатие. Интересно, кому она это адресовала? Женщинам Эттина или вам? Легенда кое-что сообщает вам о Людях. И, возможно, не так уж мало.
— Неужели?
Он кивнул.
— Хотя не знаю, сумею ли я объяснить. Очень сложная история, и многое в ней прямо противоположно тому, чем ему следовало быть.
— Злобное чудовище не должно было бы стать матерью Людей. Богиня не должна воплощать мужское начало — во всяком случае, в мифе о сотворении мира. — Он помолчал. — Люди очень склонны верить в разум и умение различать, однако они верят и в то, что есть вещи, постигнуть которые с помощью анализа невозможно. А потому мне не стоит анализировать миф. И вообще, мне пора. — Он встал.
— Вы заглянули узнать, как прошла встреча?
— Естественно. Я же говорил вам, что не умею вмешиваться. И я по-настоящему зол на Лугал. И не позволю им оттолкнуть меня вбок или назад.
Анна допила вино. Его бокал так и стоял на столике, полный до краев. Она взяла его, отнесла на кухню и перелила вино назад в бутылку.
22
Генерала в кабинете не было, и я сел ждать, разглядывая лиловые джунгли, которые завершали одну сторону комнаты. Между тенями мелькали летающие твари. Животные, напоминающие больших клопов, всползали по древесным стволам. Это место я знал: адская дыра, которую Люди в конце концов покинули, хотя им было невыносимо, абсолютно невыносимо, признать поражение. Эттин Гварха отправился туда договариваться об эвакуации — не с туземцами, с которыми Людям так и не удалось установить хотя бы подобие контакта, — но с офицерами высокого ранга, которые от бессильной горечи буквально набрасывались друг на друга.
Как-то во время переговоров я заскучал, пошел прогуляться по краю нашего лагеря и познакомился с поистине потрясающим биологическим оружием, которое создали туземцы — а, может, они сами им и были. Эта дрянь чуть меня не прикончила.
Почему генерал созерцал место, где его раса потерпела самую крупную свою неудачу? Впрочем, сам он там преуспел: склонил ссорящихся офицеров к сотрудничеству, и эвакуация осуществилась в идеальном порядке. Он получил повышение, а я получил урок не забывать об осторожности, когда мне захочется потрогать что-нибудь неизвестное.
Его дверь открылась. Я взглянул на него и снова на джунгли.
— Они почти наверняка не были разумными, — сказал он.
— Какие виды?
— Да все. То, что нам показалось сотрудничеством, было симбиозом.
Он обернулся к лиловым джунглям. По земле там ползло что-то многоногое и длинное — метра в два длиной, насколько я мог судить.
— Мне вот что пришло в голову, — продолжал он. — Может быть, сражаться с существами других биологических видов вообще нельзя, а уж с такими, как на этой планете, и подавно. Их можно только убивать, как животных. Но к чему лишние хлопоты? На этой планете не было ничего, в чем мы нуждались бы, кроме врагов, а они не понимали правил войны.
Он сел за свой стол, махнув на другое кресло, единственное в этой комнате кроме его собственного. Я сел и рассказал ему о беседе Анны с женщинами.
— Этого мифа я не знал, — сказал он, когда я кончил. — Вероятно, он принадлежит одной из культур, которые она изучала. Насколько мне известно, мои тетки не говорили с Цей Ама Ул. А следовало бы. Она думает о продлении рода, а значит, о союзах. Интересная легенда и раскрывается во многих разных формах. — Он поглядел мимо меня на джунгли, и глаза у него широко раскрылись. Я обернулся.
На поляне появилось нечто новое — шарообразное тело на шести ногах-ходулях. Оно встало над многоножкой, которая замерла. Шар развернул еще две конечности и принялся поглаживать многоножку сначала по голове, а потом по жутковатым челюстям.
— Добывает пищу. Помнится, в одном из докладов указывалось, что многие существа экскретируют вещество, сходное с медом. — Он взглянул на меня, проверяя, правильный ли термин употребил. — Если на него воздействовать надлежащим образом, оно срыгивает это вещество. А наше положение все усложняется. Лугала Цу не такая уж проблема. Быть головным — значит, уметь вести дело с другими головными. Но женщины! Ха!
Он умолк, видимо, дав волю мрачным мыслям, но остерегаясь сказать что-нибудь вслух. Есть хвархаты, имеющие привычку жаловаться на своих родственниц, причем вслух и подолгу. Генерал считает это верхом дурных манер, а также доказательством слабости, немужественности характера.
— Мне кажется, — сказал он наконец, тщательно взвешивая слова, — они могли бы усмирять Лугала Минти и вести переговоры с Цей Ама Ул дома, не отправляясь в такую даль.
— Ты не можешь предписывать Сплетению, что делать и чего не делать.
— Знаю, Ники. Можешь идти. Я хочу смотреть на мои джунгли и думать.
У двери я оглянулся. Длинноногий прекратил свои маневры, сложил руки и изящно удалился. Многоножка продолжала лежать неподвижно. У нее был ошеломленный вид.
— Иди же! — сказал Эттин Гварха.
23
Вечером он устроил попойку. Я оставался у себя в кабинете и прослушивал записи частных разговоров землян в комнатах, которые они считали безопасными. Не видео, только аудио — их голоса, обсуждающие все и вся. Большая часть никакого стратегического значения не имела. Хварская служба безопасности уже их прослушала. Я просто перепроверял.
Хотя мне сдается, что люди разговаривают по той же причине, по какой обезьяны приводят в порядок шерсть друг друга. Это не обмен мыслями, а просто контакт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Он слушал, не шевелясь, очень серьезно. А когда я наконец замолчал, поднял на меня глаза. В тусклом свете его зрачки расширились, и я их видел ясно — широкие черные полоски поперек радужек.
— Ты словно бы считаешь, что у меня есть право на все, что вырабатывает мое тело. От такого права я отказываюсь с радостью. Никакого желания держать при себе мое дерьмо у меня нет. Мне все равно, что с ним произойдет, лишь бы произошло это заведенным порядком.
Он помолчал.
— И в каком смысле мой генетический материал принадлежит мне? Я ведь не сотворяю его из ничего. Он восходит к женщине Эттина и мужчине Гва, а они получили его от своих родителей, и так от поколения к поколению до времен, когда ни единого рода еще не было. По-моему, с тем же правом я мог бы утверждать, что мне принадлежат холмы Эттина, или реки, текущие между ними, или небо вверху, или дом, где я родился.
Из журнала Сандерс Никласа и т.д.
21
В следующие дни ничего примечательного не происходило. Она наблюдала переговоры, которые приняли плохой оборот. Лугала Цу больше не ерзал и не гримасничал, а сидел в своем кресле, откинувшись на спинку неподвижно и угрюмо. Все остальные — и земляне, и хвархаты — выглядели встревоженно — кроме генерала, сохранявшего невозмутимое спокойствие.
Как-то утром ее разбудил аппарат внутренней связи — словно зазвенели под легким ветерком храмовые колокольцы.
Ама Цей Индил предупредила ее, что назначена еще встреча с хварскими женщинами. Никлас присутствовать не будет. Так потребовала Лугала Минти.
— Заметано, — сказала Анна.
— Что-что? — спросила Индил.
— Я не возражаю.
— Возражать, Перес Анна, вам было бы трудно. Лугала Минти принадлежит к старшим членам очень влиятельного рода. У вас же, насколько мы можем судить, нет даже настоящей семьи.
— Э-эй! — воскликнула Анна, — я женщина Чикаго и Иллинойса. Это чего-нибудь да стоит! — И она отключила аппарат прежде, чем Индил успела спросить, как котируется род Чикаго, и пошла одеваться. Что касается Ника — очень жаль. Ей нравилось, чтобы завтрак ее уже ждал, а к тому же варить кофе она никогда толком не умела.
Так что она съела бутерброд с арахисовым маслом и напилась инопланетной водой из-под крана. Вторично обработанной, отфильтрованной и кристально-чистой.
А потом пошла в комнату встреч.
Женщины — в полном составе — уже ждали ее. Три сестры в малиново-золотых платьях, Цей Ама Ул — в серебряном, Лугала Минти — в черном, а Ама Цей Индил — в бледно-сером.
Они снова заговорили о положении женщин на Земле. На этот раз беседа текла медленнее — просто Ама Цей Индил справлялась с переводом хуже Никласа.
У Анны возникло то же чувство, какое она часто испытывала в разговорах с Вейхаром. Хотя они говорили на одном языке (во всяком случае, она и Ама Цей Индил) и даже обычно как будто одинаково воспринимали смысл слов, которыми пользовались, общение оставалось обрывочным, и у нее возникало ощущение, что самые важные вопросы обходятся стороной. Хвархатки как будто описывали круги, не приближаясь к по-настоящему существенной теме. Но, может быть, это лишь ее воображение, подстегнутое идеей обращения вокруг единственного светила, высказанной Чарли? Наконец она попросила:
— Я в меру моих способностей рассказала вам о Земле, а теперь мне хотелось бы узнать побольше про вашу родную планету.
Ответила Лугала Минти:
— Наше общество организовано надлежащим образом согласно с правилами, которые дала Людям Богиня.
Видимо, это был исчерпывающий ответ во всем, что касалось женщин Лугалы, и Лугала Минти откинулась на спинку кресла, сложив руки на животе. Свет ложился на ее одежду под выгодным углом, и Анна различила черный узор на черном фоне — слагающийся из множества веток, которые по-всякому перекрещивались друг с другом. В точках пересечения развертывали лепестки изящные цветы, а в остальном ветки были голыми, если не считать длинных острых шипов.
Эттин Пер нахмурилась и сказала что-то рокочущим голосом, и Ама Цей Индил перевела:
— Женщина Эттина напомнила нам, что пути Богини не просты. Нам известно, что одной теорией невозможно объяснить ее вселенную. Быть может, и правота обретается не одним способом.
Лугала Минти, видимо, рассердилась.
Цей Ама Ул наклонилась вперед и заговорила.
— Женщина Цей Амы указывает, что многого касаться нельзя. Помни, мы враги, по крайней мере пока, а какая информация имеет стратегическое значение, определяют мужчины. Она, женщина Цей Амы, говорит, что расскажет легенду о сотворении мира. Против этого даже у мужчин не отыщется возражения. Все согласны, что ее нельзя понимать буквально, это очень древнее сказание и, значит, ничего вам не откроет о нашей нынешней ситуации. Но о нашем мире вы из него можете кое-что почерпнуть. Вначале существовали только Богиня и чудовище. Едва они увидели друг друга, как стали врагами и сражались, пока Богиня не убила чудовище. А тогда она вырезала его яичники и своим семенем оплодотворила яйца в них.
Как же так?
— Потом она взяла тело чудовища и сотворила мир. Горы — то, что осталось от чешуйчатого зубчатого гребня на его спине. Равнины и долины созданы из его широкого морщинистого брюха. Зубы чудовища стали звездами, из глаз возникли четыре главные планеты. А солнце — это его мозг, полный необузданных пылающих мыслей.
— Когда Богиня кончила творить мир, она взяла яйца чудовища и создала из них живые существа. Яйца правого яичника стали животными, а левого — предками Людей. В то время эти предки не обладали ни рассудком, ни способностью проводить различия. Они были просто немного другими животными, только слабее и несчастнее многих других. Но Богиня знала, чем им суждено стать, и поместила их в мир с нежной осторожностью. Они тут же начали ползать и ходить по огромному телу чудовища, а Богиня смотрела на них с любовью.
Наступило молчание. Женщины слегка изменили позы, расправляя платья, разглаживая складки.
— Как же так? — спросила Анна. — Вы сказали, что Богиня оплодотворила яйца. Я представляла ее себе женщиной.
Цей Ама Ул ответила. Ама Цей Индил перевела:
— Как указала женщина Эттина, Богиня не проста для постижения. У нее есть много форм и обличий. И обычно, сражаясь, она принимает облик мужчины.
Что она почерпнула о Людях из этого мифа? Мир возник из насилия и смерти. Богиня двусмысленна. Солнце — светоч мира — это огненный мозг чудовища.
Не слишком-то милая раса.
Беседа закончилась. Анна отправилась к себе, приложила ладонь к панели и в открывшуюся дверь увидела, что на диване сидит Ник.
— Ну, как? — спросил он.
— Одну минуту! — Она пошла на кухню и налила в два бокала вино — на этот раз красное — бургундское L — 5, букет которого ей нравился.
Она вручила один бокал Нику, села напротив, отпила, а потом рассказала ему про беседу. Она устала от осторожности и недоверия. К тому же он почти наверное узнает обо всем от генерала, которому расскажут тетки.
— У меня ощущение, что меня ограбили и одурачили, — пожаловалась она. — Я им нарассказала о Земле очень много. И что получила взамен? Паршивый миф.
— Интересный миф, которого, кстати, я не знал. Впрочем, Цей Ама Ул просто кладезь всякой информации. — Он уставился на противоположную стену. — Насилие и зачатие. Интересно, кому она это адресовала? Женщинам Эттина или вам? Легенда кое-что сообщает вам о Людях. И, возможно, не так уж мало.
— Неужели?
Он кивнул.
— Хотя не знаю, сумею ли я объяснить. Очень сложная история, и многое в ней прямо противоположно тому, чем ему следовало быть.
— Злобное чудовище не должно было бы стать матерью Людей. Богиня не должна воплощать мужское начало — во всяком случае, в мифе о сотворении мира. — Он помолчал. — Люди очень склонны верить в разум и умение различать, однако они верят и в то, что есть вещи, постигнуть которые с помощью анализа невозможно. А потому мне не стоит анализировать миф. И вообще, мне пора. — Он встал.
— Вы заглянули узнать, как прошла встреча?
— Естественно. Я же говорил вам, что не умею вмешиваться. И я по-настоящему зол на Лугал. И не позволю им оттолкнуть меня вбок или назад.
Анна допила вино. Его бокал так и стоял на столике, полный до краев. Она взяла его, отнесла на кухню и перелила вино назад в бутылку.
22
Генерала в кабинете не было, и я сел ждать, разглядывая лиловые джунгли, которые завершали одну сторону комнаты. Между тенями мелькали летающие твари. Животные, напоминающие больших клопов, всползали по древесным стволам. Это место я знал: адская дыра, которую Люди в конце концов покинули, хотя им было невыносимо, абсолютно невыносимо, признать поражение. Эттин Гварха отправился туда договариваться об эвакуации — не с туземцами, с которыми Людям так и не удалось установить хотя бы подобие контакта, — но с офицерами высокого ранга, которые от бессильной горечи буквально набрасывались друг на друга.
Как-то во время переговоров я заскучал, пошел прогуляться по краю нашего лагеря и познакомился с поистине потрясающим биологическим оружием, которое создали туземцы — а, может, они сами им и были. Эта дрянь чуть меня не прикончила.
Почему генерал созерцал место, где его раса потерпела самую крупную свою неудачу? Впрочем, сам он там преуспел: склонил ссорящихся офицеров к сотрудничеству, и эвакуация осуществилась в идеальном порядке. Он получил повышение, а я получил урок не забывать об осторожности, когда мне захочется потрогать что-нибудь неизвестное.
Его дверь открылась. Я взглянул на него и снова на джунгли.
— Они почти наверняка не были разумными, — сказал он.
— Какие виды?
— Да все. То, что нам показалось сотрудничеством, было симбиозом.
Он обернулся к лиловым джунглям. По земле там ползло что-то многоногое и длинное — метра в два длиной, насколько я мог судить.
— Мне вот что пришло в голову, — продолжал он. — Может быть, сражаться с существами других биологических видов вообще нельзя, а уж с такими, как на этой планете, и подавно. Их можно только убивать, как животных. Но к чему лишние хлопоты? На этой планете не было ничего, в чем мы нуждались бы, кроме врагов, а они не понимали правил войны.
Он сел за свой стол, махнув на другое кресло, единственное в этой комнате кроме его собственного. Я сел и рассказал ему о беседе Анны с женщинами.
— Этого мифа я не знал, — сказал он, когда я кончил. — Вероятно, он принадлежит одной из культур, которые она изучала. Насколько мне известно, мои тетки не говорили с Цей Ама Ул. А следовало бы. Она думает о продлении рода, а значит, о союзах. Интересная легенда и раскрывается во многих разных формах. — Он поглядел мимо меня на джунгли, и глаза у него широко раскрылись. Я обернулся.
На поляне появилось нечто новое — шарообразное тело на шести ногах-ходулях. Оно встало над многоножкой, которая замерла. Шар развернул еще две конечности и принялся поглаживать многоножку сначала по голове, а потом по жутковатым челюстям.
— Добывает пищу. Помнится, в одном из докладов указывалось, что многие существа экскретируют вещество, сходное с медом. — Он взглянул на меня, проверяя, правильный ли термин употребил. — Если на него воздействовать надлежащим образом, оно срыгивает это вещество. А наше положение все усложняется. Лугала Цу не такая уж проблема. Быть головным — значит, уметь вести дело с другими головными. Но женщины! Ха!
Он умолк, видимо, дав волю мрачным мыслям, но остерегаясь сказать что-нибудь вслух. Есть хвархаты, имеющие привычку жаловаться на своих родственниц, причем вслух и подолгу. Генерал считает это верхом дурных манер, а также доказательством слабости, немужественности характера.
— Мне кажется, — сказал он наконец, тщательно взвешивая слова, — они могли бы усмирять Лугала Минти и вести переговоры с Цей Ама Ул дома, не отправляясь в такую даль.
— Ты не можешь предписывать Сплетению, что делать и чего не делать.
— Знаю, Ники. Можешь идти. Я хочу смотреть на мои джунгли и думать.
У двери я оглянулся. Длинноногий прекратил свои маневры, сложил руки и изящно удалился. Многоножка продолжала лежать неподвижно. У нее был ошеломленный вид.
— Иди же! — сказал Эттин Гварха.
23
Вечером он устроил попойку. Я оставался у себя в кабинете и прослушивал записи частных разговоров землян в комнатах, которые они считали безопасными. Не видео, только аудио — их голоса, обсуждающие все и вся. Большая часть никакого стратегического значения не имела. Хварская служба безопасности уже их прослушала. Я просто перепроверял.
Хотя мне сдается, что люди разговаривают по той же причине, по какой обезьяны приводят в порядок шерсть друг друга. Это не обмен мыслями, а просто контакт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45