По-английски говорит прекрасно, и, думается мне, его манеры вы стерпите.
Ей не хотелось оставаться здесь в обществе только жучков земного изготовления, но она не знала, о чем говорить.
— На кухне есть еще вино и еда, как я уже помянул. Войти без вашего разрешения не может никто. Не думаю, чтобы тетушки вас побеспокоили, но если все-таки, то помните, что они много выше вас рангом. Держитесь с ними уважительно и прямо. Не лгите, не пытайтесь уклоняться. Если вам не захочется отвечать на какой-то вопрос, так и скажите. Все Люди уважают прямодушие, а люди Эттина славятся прямолинейностью. Одна любовная песня начинается… — Он умолк и уставился на стену у нее над головой отрешенным взглядом. — «Я, как горцы Эттина, прямо говорю, что думаю». Перевод довольно близкий. Слова этой песни мне всегда нравились, а теперь я нахожу прелесть и в музыке. Потребовались годы, прежде чем я уловил что-то в инопланетной какофонии, какой она представлялась мне сначала. — Он подошел к двери и коснулся стены рядом. Дверь открылась, и он оглянулся на Анну. — Если взгрустнется, вспомните про ВС и поболтайте с кем-нибудь из дипломатов. Доброй ночи. И не надо ни сердитого, ни тревожного выражения: ситуация совсем не плохая. — Он улыбнулся. — Поверьте. Мне приходилось попадать в куда более скверные.
Дверь за ним закрылась.
Анна опустилась в кресло. Оно было глубоким и мягким, а обивка гармонировала с бледным сложным узором ковра на полу. Она выпила еще вина, сбросила туфли и положила ноги на столик из перламутрового дерева. Ножки были резными и изображали извивающихся чудовищ. То есть на ее взгляд это были чудовища — чешуя, шипы, когти, клыки и прочие атрибуты.
Она подняла глаза.
В потолке был плафон из серого металла и чего-то вроде матового стекла. Ей почудилось в нем что-то земное. «Арт деко»— стиль, господствовавший в искусстве Запада в середине двадцатого века. Любопытно!
Или она по вечной человеческой привычке пытается претворить чужое в знакомое. Встречаешь субъекта, покрытого серым мехом, с большими ушами и горизонтальными зрачками, и говоришь: «Ну, вы просто вылитый мой двоюродный брат, который проживает в Шомберге в Иллинойсе».
Интересно, Никлас говорил когда-нибудь что-то подобное?
Каково это — жить совсем одному среди инопланетян?
Каково это — видеть сны, что тебя пытают?
Во сне те, кто тебя пытают, не земляне. Ты пробуждаешься от кошмара, и кто-то тебя успокаивает. Кто-то тебя утешает. Как выразился генерал? Мостить словами дорогу, которая ведет назад к действительности?
Утешитель — нечеловек, и он пытал тебя.
Бездна, подумала Анна.
Она допила свою рюмку, а потом и другую, которую он только пригубил. А потом отыскала спальню.
Голый паркет из перлодерева, голые стены из чего-то вроде штукатурки, кровать — прямоугольный топчан с тонким матрасом. Только подушка выглядела обычной, но на ощупь оказалась какой-то не такой. Слишком мягкой. Потолок был распахнут звездам.
Господи, подумала она, поглядев вверх. Там сверкали одинокие солнца и дальние скопления, облака мерцающего газа всех возможных цветов.
Наверное, голограмма. Станция вращалась, а панорама не смещалась. Да и приближаясь к станции, ничего подобного они не видели.
Но если это голограмма, то куда лучше тех, какие ей доводилось видеть.
Она разделась. В ногах кровати лежало аккуратно сложенное одеяло. Она его расстелила, легла на него и созерцала звездное великолепие, пока у нее не начало рябить в глазах. Светила сливались в одно смутное пятно. Анна натянула одеяло на себя и заснула.
2
Генерал был у себя в кабинете, последнем из серии, которая протянулась (на моей памяти) через двадцать лет и уж не знаю через какое пространство. Все они более или менее одинаковы. Этот отличался новой голограммой.
Она сменила стену напротив его рабочего стола. Никаких окон, ничего для конструирования или размышлений. Ковер кончался, а за ним зеленоватые волны накатывались на пляж из зеленовато-серого песка. Небо было грозовым и почти того же цвета, что и вода. В отдалении вздымались обрывы и парили крылатые твари. Совсем мне незнакомые.
— Где это?
— Один из заселенных миров. — Генерал умолк и поправился: — Один из миров, которые мы пробуем заселить.
Я рассказал ему про жучков.
— Они подслушивают женщин. Какая гадость!
— Я же говорил тебе, что подслушивают и будут подслушивать.
Он потянулся к ВС.
— Надо сообщить моим теткам.
— Я сказал Эттин Пер.
— Ха! — Долгий выдох. — И что сказала она?
— Рассердилась. Я сказал ей, что завтра к концу первого икуна их уберут.
Он посмотрел мимо меня на голограмму.
— Нам не следовало просить человека послать Перес Анну. Мы привносим человечье поведение — человечье кощунство и бесчестье — в места, которые неизменно следует беречь.
— Скажи это своим тетушкам. Это они решили, что Сплетению необходимо получить сведения о человечьих женщинах.
Направление его взгляда изменилось. Он следил за чем-то в голограмме. Я обернулся. Одна из летающих тварей опустилась на пляж. На крыльях у нее были когти, и она поползла по песку на манер летучей мыши — крупное животное с чешуйчатой кожей в серых, зеленых и коричневых пятнах. Клюв был оснащен множеством зубов, узких и острых.
— Анна — разумный выбор. Мы ее знаем. Мы знаем, что к Людям она настроена не особенно враждебно. И она прямолинейна, первозащитник. Не знай я, что это не так, я бы назвал его птеродактилем.
— Чем-чем?
— Земное животное. Они вымерли вот уже — если я правильно помню — шестьдесят пять миллионов лет назад. Никто толком не сумел объяснить, как они взлетали и приземлялись.
— Возможно, вот так, — заметил генерал, когда тварь подпрыгнула, захлопала крыльями и взлетела.
Из журнала Сандерс Никласа и т.д.
3
Ее разбудил запах жарящейся грудинки.
Звезды исчезли: над собой она увидела простой белый потолок.
Ванная примыкала к спальне, Анна забрала одежду, вымылась и оделась в другой брючный костюм, на этот раз серый (любимый цвет хвархатов) с желтой блузкой и серо-коричневыми агатовыми бусами. Золотые клипсы. И больше никаких украшений.
Ее отражение выглядело не таким сердитым и усталым, как накануне. Даже, пожалуй, счастливым. Она улыбнулась себе. Помни, Анна, повторяла ее мать, улыбка всех делает красивей, и ты, улыбаясь, почувствуешь себя счастливее.
Завтрак стоял на одном из столиков в большой комнате: полная кружка кофе, нож, вилка, тарелка с ломтиком (поджаренным) хлеба и рядом три куска поджаренной до хруста грудинки, а также квадрат чего-то вроде зеленого желе.
Никлас стоял, прислонясь к стене, с кружкой кофе в руке.
— Что это? — Она ткнула вилкой в зеленый квадрат.
— Главным образом белок. Очень питательно. Вкуса не опасайтесь: он практически отсутствует.
Анна съела кусочек. Относительно вкуса Никлас был абсолютно прав.
— Если желаете углеводов, у меня имеется нечто желтое и… — Он помолчал. — И густое. Кажется, наиболее подходящее слово. Что касается вкуса, определить не берусь. Иногда я сказал бы «картон», но ведь я уже столько лет не ел картона!
— Это человечья жратва, — сказала Анна.
Он улыбнулся.
— Грудинка настоящая, и кофе, и хлеб, но я подумал, что вам, возможно, будет интересно попробовать, что в подавляющем большинстве едят земляне, наши — по прелестному определению генерала — гости.
Анна принялась за еду, он следил за ней, прихлебывая кофе.
— Уберу потом, — сказал он, когда она кончила. — Нам пора.
Они прошли через женскую половину, никого не встретив, и вышли за двойную дверь.
В коридоре ждал хвархат — высокий, тощий, серый, в обычных шортах. Он шагнул им навстречу. В его движениях была какая-то странность, неуклюжесть. Людям не присущая.
Он протянул левую руку, глядя на ладонь.
— Так правильно? Я хочу обменяться рукопожатием.
— Не та рука, — сказала Анна.
Он протянул правую, и она ее пожала.
— Как я? — осведомился хвархат.
— Чересчур энергично. Давайте еще раз.
Они повторили рукопожатие, Никлас следил за ними с нетерпеливой усмешкой.
— Нам надо идти, Анна.
Они повернулись и пошли дальше втроем. Ее первое впечатление от движений инопланетянина подтвердилось: они были плохо координированы. Такого хвархата она видела впервые.
— Матс забыл представиться, — сказал Никлас. — Эйх Матсехар, наступающий. Иными словами он выше меня рангом и временно прикомандирован к штабу генерала. Главным образом для того, чтобы изучать землян. Вообще же он служит в художественном корпусе и является лучшим драматургом нынешнего поколения.
— Лучший драматург — мужчина, — возразил Эйх Матсехар. — Амит Ашарил замечательный драматург и, возможно, не уступает мне, хотя сравнивать мужское и женское творчество невозможно.
— Арбуз и свиной хрящик, — добродушно заметил Никлас.
— Я знаю это выражение, — сказал инопланетянин. — Два ваши туземные лакомства, которые по неясной мне причине сравнению не подлежат.
— Угу, — подтвердил Никлас.
— А вы, — хвархат наклонил голову, глядя на нее искоса, — Перес Анна, последняя жертва Ники.
— Что-о?
— Об этом поговорим в другое время, — вмешался Никлас.
— А почему не сейчас? — осведомился Эйх Матсехар.
— Неизвестно, кто нас слушает.
— Здесь? — Инопланетянин оглянулся. — Скорее всего никто. Да и что они услышат? Коридорную болтовню?
— Может быть, — сказал Никлас.
Они шли и шли по коридорам, совсем одинаковым: голые стены, плотные ковровые дорожки, все (как всегда) серое. Прохладный, почти холодный воздух пахнул металлом и инопланетянами. Их нагоняли, с ними расходились хвархаты, но их было меньше, чем накануне. Их делегация прибыла в час пересменки? Работают ли хвархаты посменно?
Они вышли в коридор, охраняемый двумя солдатами с винтовками.
— Это станция Переговоров-С-Врагом, — сказал Никлас. — То есть так переводится ее название. А это секция Переговоров-С-Врагом. Дальше вас проводит Матсехар. А мне надо заняться кое-чем другим.
Она пошла с инопланетянином. Он проводил ее до комнаты, где уже собрались остальные делегаты, и ушел. Глава службы безопасности, худой, темнокожий человек в штатском костюме и со штатской прической, спросил:
— Все нормально? — У него был певучий карибский выговор. — Капитан Мак-Интош.
— Прекрасно. Я познакомилась с некоторыми женщинами.
— О? — сказал помощник посла. — Иметь с ними дело легче, чем с мужчинами?
— Не думаю, — ответила Анна.
Он нахмурился.
— Я надеялся услышать другое, Анна. Вы будете наблюдать переговоры отсюда. Никакие наши настояния не подействовали. Они не желают, чтобы вы присутствовали в зале заседаний, хотя сами же просили, что бы мы привезли вас в такую даль.
Ее это вполне устраивало.
Делегаты вышли гурьбой, дверь за ними закрылась, и Анна оглядела еще одну серую комнату с ковром. Единственное кресло стояло перед голой стеной. Обычное — широкое, низкое, слишком мягкое. Анна села, и стена перед ней исчезла. Теперь она смотрела в другую комнату, заметно больше той, в которой находилась она. Там двумя рядами друг против друга стояли кресла, совсем такие же, насколько она могла судить, как ее кресло. Они занимали середину комнаты, где больше не было ничего, кроме стен обычного цвета и без окон.
Странно, подумала она, устраиваясь поудобнее. Люди как будто придерживались двух крайностей — унылой функциональности и того, что она видела на женской половине, где обстановка отличалась богатством красок и форм, изукрашенностью и чудесной выделкой. Мужской и женский стиль, и только? То есть их мужчины обречены на серые тона военных кораблей, а женщины живут среди ярких ковров и гобеленов, среди дерева, отливающего перламутром?
Комната начала заполняться. Первыми через невидимую дверь вошли земляне, гуськом обогнули один ряд кресел и выжидающе встали каждый перед своим. Все это было обговорено и условлено: как кто войдет и где сядет.
Хвархаты вошли с противоположной стороны. Они были в форме космических воинов. Сапоги были высокими, черными, глянцевыми и действительно дышали силой, надменностью, воинственностью. Куда внушительнее сандалий.
Шедший впереди был заметно ниже тех, кто следовал за ним. Он обогнул второй ряд кресел и остановился перед креслом в середине, а затем обернулся к землянам, коренастый, очень широкий в плечах. Держался он очень прямо, как они все — она еще не видела хвархата, который горбился бы. Он обладал обычной хварской грацией движений и поз, но также чем-то еще. Только чем? Полной уверенностью в себе? Категоричностью? Анна подыскивала слово. Способность быть категорично точным. Остальные хвархаты встали справа и слева от него. Она узнала Хей Атала Вейхара, вставшего по левую руку невысокого чуть сзади. Все остальные хвархаты тоже стояли почти вплотную к креслам, чтобы невысокий один был впереди.
Он быстро посмотрел по сторонам, проверяя, все ли его подчиненные заняли свои места, потом взглянул на посла землян и кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Ей не хотелось оставаться здесь в обществе только жучков земного изготовления, но она не знала, о чем говорить.
— На кухне есть еще вино и еда, как я уже помянул. Войти без вашего разрешения не может никто. Не думаю, чтобы тетушки вас побеспокоили, но если все-таки, то помните, что они много выше вас рангом. Держитесь с ними уважительно и прямо. Не лгите, не пытайтесь уклоняться. Если вам не захочется отвечать на какой-то вопрос, так и скажите. Все Люди уважают прямодушие, а люди Эттина славятся прямолинейностью. Одна любовная песня начинается… — Он умолк и уставился на стену у нее над головой отрешенным взглядом. — «Я, как горцы Эттина, прямо говорю, что думаю». Перевод довольно близкий. Слова этой песни мне всегда нравились, а теперь я нахожу прелесть и в музыке. Потребовались годы, прежде чем я уловил что-то в инопланетной какофонии, какой она представлялась мне сначала. — Он подошел к двери и коснулся стены рядом. Дверь открылась, и он оглянулся на Анну. — Если взгрустнется, вспомните про ВС и поболтайте с кем-нибудь из дипломатов. Доброй ночи. И не надо ни сердитого, ни тревожного выражения: ситуация совсем не плохая. — Он улыбнулся. — Поверьте. Мне приходилось попадать в куда более скверные.
Дверь за ним закрылась.
Анна опустилась в кресло. Оно было глубоким и мягким, а обивка гармонировала с бледным сложным узором ковра на полу. Она выпила еще вина, сбросила туфли и положила ноги на столик из перламутрового дерева. Ножки были резными и изображали извивающихся чудовищ. То есть на ее взгляд это были чудовища — чешуя, шипы, когти, клыки и прочие атрибуты.
Она подняла глаза.
В потолке был плафон из серого металла и чего-то вроде матового стекла. Ей почудилось в нем что-то земное. «Арт деко»— стиль, господствовавший в искусстве Запада в середине двадцатого века. Любопытно!
Или она по вечной человеческой привычке пытается претворить чужое в знакомое. Встречаешь субъекта, покрытого серым мехом, с большими ушами и горизонтальными зрачками, и говоришь: «Ну, вы просто вылитый мой двоюродный брат, который проживает в Шомберге в Иллинойсе».
Интересно, Никлас говорил когда-нибудь что-то подобное?
Каково это — жить совсем одному среди инопланетян?
Каково это — видеть сны, что тебя пытают?
Во сне те, кто тебя пытают, не земляне. Ты пробуждаешься от кошмара, и кто-то тебя успокаивает. Кто-то тебя утешает. Как выразился генерал? Мостить словами дорогу, которая ведет назад к действительности?
Утешитель — нечеловек, и он пытал тебя.
Бездна, подумала Анна.
Она допила свою рюмку, а потом и другую, которую он только пригубил. А потом отыскала спальню.
Голый паркет из перлодерева, голые стены из чего-то вроде штукатурки, кровать — прямоугольный топчан с тонким матрасом. Только подушка выглядела обычной, но на ощупь оказалась какой-то не такой. Слишком мягкой. Потолок был распахнут звездам.
Господи, подумала она, поглядев вверх. Там сверкали одинокие солнца и дальние скопления, облака мерцающего газа всех возможных цветов.
Наверное, голограмма. Станция вращалась, а панорама не смещалась. Да и приближаясь к станции, ничего подобного они не видели.
Но если это голограмма, то куда лучше тех, какие ей доводилось видеть.
Она разделась. В ногах кровати лежало аккуратно сложенное одеяло. Она его расстелила, легла на него и созерцала звездное великолепие, пока у нее не начало рябить в глазах. Светила сливались в одно смутное пятно. Анна натянула одеяло на себя и заснула.
2
Генерал был у себя в кабинете, последнем из серии, которая протянулась (на моей памяти) через двадцать лет и уж не знаю через какое пространство. Все они более или менее одинаковы. Этот отличался новой голограммой.
Она сменила стену напротив его рабочего стола. Никаких окон, ничего для конструирования или размышлений. Ковер кончался, а за ним зеленоватые волны накатывались на пляж из зеленовато-серого песка. Небо было грозовым и почти того же цвета, что и вода. В отдалении вздымались обрывы и парили крылатые твари. Совсем мне незнакомые.
— Где это?
— Один из заселенных миров. — Генерал умолк и поправился: — Один из миров, которые мы пробуем заселить.
Я рассказал ему про жучков.
— Они подслушивают женщин. Какая гадость!
— Я же говорил тебе, что подслушивают и будут подслушивать.
Он потянулся к ВС.
— Надо сообщить моим теткам.
— Я сказал Эттин Пер.
— Ха! — Долгий выдох. — И что сказала она?
— Рассердилась. Я сказал ей, что завтра к концу первого икуна их уберут.
Он посмотрел мимо меня на голограмму.
— Нам не следовало просить человека послать Перес Анну. Мы привносим человечье поведение — человечье кощунство и бесчестье — в места, которые неизменно следует беречь.
— Скажи это своим тетушкам. Это они решили, что Сплетению необходимо получить сведения о человечьих женщинах.
Направление его взгляда изменилось. Он следил за чем-то в голограмме. Я обернулся. Одна из летающих тварей опустилась на пляж. На крыльях у нее были когти, и она поползла по песку на манер летучей мыши — крупное животное с чешуйчатой кожей в серых, зеленых и коричневых пятнах. Клюв был оснащен множеством зубов, узких и острых.
— Анна — разумный выбор. Мы ее знаем. Мы знаем, что к Людям она настроена не особенно враждебно. И она прямолинейна, первозащитник. Не знай я, что это не так, я бы назвал его птеродактилем.
— Чем-чем?
— Земное животное. Они вымерли вот уже — если я правильно помню — шестьдесят пять миллионов лет назад. Никто толком не сумел объяснить, как они взлетали и приземлялись.
— Возможно, вот так, — заметил генерал, когда тварь подпрыгнула, захлопала крыльями и взлетела.
Из журнала Сандерс Никласа и т.д.
3
Ее разбудил запах жарящейся грудинки.
Звезды исчезли: над собой она увидела простой белый потолок.
Ванная примыкала к спальне, Анна забрала одежду, вымылась и оделась в другой брючный костюм, на этот раз серый (любимый цвет хвархатов) с желтой блузкой и серо-коричневыми агатовыми бусами. Золотые клипсы. И больше никаких украшений.
Ее отражение выглядело не таким сердитым и усталым, как накануне. Даже, пожалуй, счастливым. Она улыбнулась себе. Помни, Анна, повторяла ее мать, улыбка всех делает красивей, и ты, улыбаясь, почувствуешь себя счастливее.
Завтрак стоял на одном из столиков в большой комнате: полная кружка кофе, нож, вилка, тарелка с ломтиком (поджаренным) хлеба и рядом три куска поджаренной до хруста грудинки, а также квадрат чего-то вроде зеленого желе.
Никлас стоял, прислонясь к стене, с кружкой кофе в руке.
— Что это? — Она ткнула вилкой в зеленый квадрат.
— Главным образом белок. Очень питательно. Вкуса не опасайтесь: он практически отсутствует.
Анна съела кусочек. Относительно вкуса Никлас был абсолютно прав.
— Если желаете углеводов, у меня имеется нечто желтое и… — Он помолчал. — И густое. Кажется, наиболее подходящее слово. Что касается вкуса, определить не берусь. Иногда я сказал бы «картон», но ведь я уже столько лет не ел картона!
— Это человечья жратва, — сказала Анна.
Он улыбнулся.
— Грудинка настоящая, и кофе, и хлеб, но я подумал, что вам, возможно, будет интересно попробовать, что в подавляющем большинстве едят земляне, наши — по прелестному определению генерала — гости.
Анна принялась за еду, он следил за ней, прихлебывая кофе.
— Уберу потом, — сказал он, когда она кончила. — Нам пора.
Они прошли через женскую половину, никого не встретив, и вышли за двойную дверь.
В коридоре ждал хвархат — высокий, тощий, серый, в обычных шортах. Он шагнул им навстречу. В его движениях была какая-то странность, неуклюжесть. Людям не присущая.
Он протянул левую руку, глядя на ладонь.
— Так правильно? Я хочу обменяться рукопожатием.
— Не та рука, — сказала Анна.
Он протянул правую, и она ее пожала.
— Как я? — осведомился хвархат.
— Чересчур энергично. Давайте еще раз.
Они повторили рукопожатие, Никлас следил за ними с нетерпеливой усмешкой.
— Нам надо идти, Анна.
Они повернулись и пошли дальше втроем. Ее первое впечатление от движений инопланетянина подтвердилось: они были плохо координированы. Такого хвархата она видела впервые.
— Матс забыл представиться, — сказал Никлас. — Эйх Матсехар, наступающий. Иными словами он выше меня рангом и временно прикомандирован к штабу генерала. Главным образом для того, чтобы изучать землян. Вообще же он служит в художественном корпусе и является лучшим драматургом нынешнего поколения.
— Лучший драматург — мужчина, — возразил Эйх Матсехар. — Амит Ашарил замечательный драматург и, возможно, не уступает мне, хотя сравнивать мужское и женское творчество невозможно.
— Арбуз и свиной хрящик, — добродушно заметил Никлас.
— Я знаю это выражение, — сказал инопланетянин. — Два ваши туземные лакомства, которые по неясной мне причине сравнению не подлежат.
— Угу, — подтвердил Никлас.
— А вы, — хвархат наклонил голову, глядя на нее искоса, — Перес Анна, последняя жертва Ники.
— Что-о?
— Об этом поговорим в другое время, — вмешался Никлас.
— А почему не сейчас? — осведомился Эйх Матсехар.
— Неизвестно, кто нас слушает.
— Здесь? — Инопланетянин оглянулся. — Скорее всего никто. Да и что они услышат? Коридорную болтовню?
— Может быть, — сказал Никлас.
Они шли и шли по коридорам, совсем одинаковым: голые стены, плотные ковровые дорожки, все (как всегда) серое. Прохладный, почти холодный воздух пахнул металлом и инопланетянами. Их нагоняли, с ними расходились хвархаты, но их было меньше, чем накануне. Их делегация прибыла в час пересменки? Работают ли хвархаты посменно?
Они вышли в коридор, охраняемый двумя солдатами с винтовками.
— Это станция Переговоров-С-Врагом, — сказал Никлас. — То есть так переводится ее название. А это секция Переговоров-С-Врагом. Дальше вас проводит Матсехар. А мне надо заняться кое-чем другим.
Она пошла с инопланетянином. Он проводил ее до комнаты, где уже собрались остальные делегаты, и ушел. Глава службы безопасности, худой, темнокожий человек в штатском костюме и со штатской прической, спросил:
— Все нормально? — У него был певучий карибский выговор. — Капитан Мак-Интош.
— Прекрасно. Я познакомилась с некоторыми женщинами.
— О? — сказал помощник посла. — Иметь с ними дело легче, чем с мужчинами?
— Не думаю, — ответила Анна.
Он нахмурился.
— Я надеялся услышать другое, Анна. Вы будете наблюдать переговоры отсюда. Никакие наши настояния не подействовали. Они не желают, чтобы вы присутствовали в зале заседаний, хотя сами же просили, что бы мы привезли вас в такую даль.
Ее это вполне устраивало.
Делегаты вышли гурьбой, дверь за ними закрылась, и Анна оглядела еще одну серую комнату с ковром. Единственное кресло стояло перед голой стеной. Обычное — широкое, низкое, слишком мягкое. Анна села, и стена перед ней исчезла. Теперь она смотрела в другую комнату, заметно больше той, в которой находилась она. Там двумя рядами друг против друга стояли кресла, совсем такие же, насколько она могла судить, как ее кресло. Они занимали середину комнаты, где больше не было ничего, кроме стен обычного цвета и без окон.
Странно, подумала она, устраиваясь поудобнее. Люди как будто придерживались двух крайностей — унылой функциональности и того, что она видела на женской половине, где обстановка отличалась богатством красок и форм, изукрашенностью и чудесной выделкой. Мужской и женский стиль, и только? То есть их мужчины обречены на серые тона военных кораблей, а женщины живут среди ярких ковров и гобеленов, среди дерева, отливающего перламутром?
Комната начала заполняться. Первыми через невидимую дверь вошли земляне, гуськом обогнули один ряд кресел и выжидающе встали каждый перед своим. Все это было обговорено и условлено: как кто войдет и где сядет.
Хвархаты вошли с противоположной стороны. Они были в форме космических воинов. Сапоги были высокими, черными, глянцевыми и действительно дышали силой, надменностью, воинственностью. Куда внушительнее сандалий.
Шедший впереди был заметно ниже тех, кто следовал за ним. Он обогнул второй ряд кресел и остановился перед креслом в середине, а затем обернулся к землянам, коренастый, очень широкий в плечах. Держался он очень прямо, как они все — она еще не видела хвархата, который горбился бы. Он обладал обычной хварской грацией движений и поз, но также чем-то еще. Только чем? Полной уверенностью в себе? Категоричностью? Анна подыскивала слово. Способность быть категорично точным. Остальные хвархаты встали справа и слева от него. Она узнала Хей Атала Вейхара, вставшего по левую руку невысокого чуть сзади. Все остальные хвархаты тоже стояли почти вплотную к креслам, чтобы невысокий один был впереди.
Он быстро посмотрел по сторонам, проверяя, все ли его подчиненные заняли свои места, потом взглянул на посла землян и кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45