Они думают, что нас обманут и предадут. И секретность тут плохая подмога. Как мы можем вести переговоры, не располагая достаточной информацией?
Никлас перевел ее речь.
Цей Ама Ул слегка вздернула голову — движение, которое могло означать почти все что угодно. Потом что-то сказала.
Ама Цей Индил перевела:
— Вы считаете, что большинство ваших людей хочет мира?
— Ник, вероятно, рассказывал сам про нашу планету. Прежде у нас существовало много разных обществ — разных наций, и объединились они совсем недавно. У нас еще нет ни единой культуры, ни единого правительства. Различные группы хотят разного. Большинство хочет мира, но есть исключения, а в настоящий момент наше правительство имеет такую сложную структуру, включает столько различных фигур, что сложно решить, к чему оно стремится, и стремится ли вообще.
Цей Ама Ул выслушала, а потом спросила.
— Вы думаете, что эти переговоры могут принести вред вашим людям или Людям?
— Не знаю. Сама я считаю, что знание всегда лучше невежества, и что обмен информации будет полезен и вам, и нам. А сверх этого… кто возьмется предсказывать? Вполне возможно, что человечеству в данный момент нужен внешний враг, поскольку мы объединились совсем недавно. В таком случае, заключение мира, пожалуй, причинит нам вред. А вдруг вы — злобные чудовища? Я ведь не могу судить. Правда, Ник за вас ручается, а я доверяю ему.
Он снова засмеялся.
— А, может быть, человечество заключает в себе что-то, представляющее серьезную опасность для вашего общества. Опять-таки, я не знаю.
Цей Ама Ул выслушала перевод, после чего сказала:
— У нас всегда были враги. Наши мужчины всегда сражались. Им было бы трудно отказаться от этого. А нам было бы трудно придумать, что делать с ними, если бы наша долгая история непрерывной борьбы пришла к концу. Ха! Страшная мысль! Для чего нужны мужчины, если нет врагов и нет границ, которые нужно защищать? На что они будут тратить свое время? Как они сумеют сохранить уважение к себе?
Она уставилась на Анну, словно в мрачном размышлении. Анна опустила глаза.
— А во что превратится вселенная, если по ней распространятся такие, как вы? Не слухи, не смутно прогнозируемое будущее, а как наши соседи. Уже мы начинаем ставить под сомнение нашу историю, наши понятия о том, что верно и что неверно. Однако мне не нравится мысль о войне с неизвестными из-за неосведомленности без установленных правил, без пределов, поставленных насилию. Это означало бы возвращение к свирепости животных. Это означало бы отказ от всего, чего мы достигли с тех пор, как Богиня вручила черную шкатулочку с моралью Первой Женщине и Первому Мужчине.
После паузы она что-то добавила.
— Беседа окончена, — сказал Ник. — Женщина Цей Амы говорит, что у нее заболела голова.
Когда они с Никласом вышли, он спросил:
— Вы правда говорили с кем-то, кто считает, что я сочинил хварское общество?
— Ну-у, так прямо он не формулировал, но указал, как интересно — нет, он употребил слово «многозначительно», — что ключевым лицом в группе человеческих переводчиков был… — Она слегка замялась, ища как бы смягчить.
— Скажите прямо «гомосексуалист». — Голос его был невозмутимым, чуть весело насмешливым. — Тут есть одна закавыка. Мне в этом термине не нравится его неправомерное образование, и какой-то антисептический привкус, запашок науки и интеллектуальности. Я бы предпочел определение с запахом будничной жизни. Но для групп, вызывающих антипатию, никогда не бывает симпатичных названий.
Ей почудилось, что невозмутимость и насмешливость прячут гнев.
— Что вы подразумеваете под неправомерным образованием? — спросила она.
— Коренные слова взяты из разных языков. «Гомо»— из греческого «однородный»и «сексуалист» из латыни от «пол». Кто-то в девятнадцатом веке спаял их, и я просто не понимаю, о чем он думал!
Они пошли к ее комнатам. Свернув в очередной коридор. Ник сказал:
— Иногда мне приходило в голову, что этот термин не подходит для меня с Гвархой. Мы не принадлежим к одному эволюционному виду. Можно было бы указать… Черт, я укажу, что мы принадлежим к сходному или аналогичному полу. В таком случае верным было бы слово «гомосексуалист» от латинского «пол»и греческого «подобный». Есть что-то завлекательное в изобретении совершенно новой формы секса, а также обозначения для нее.
В его голосе прозвучало искреннее удовольствие, а гнев полностью исчез. Они подошли к ее двери, и она приложила ладонь к панели.
— Я должен явиться к генералу, — сказал Никлас.
— Что вы думаете о том, как прошло совещание?
— Не знаю. Все слишком усложнилось. Лугала Цу решил вмешаться. Цей Ама Ул решила, что женщины обязаны принять меры. Только Богиня ведает, кто примет следующее решение.
Он ушел, и Анна вошла в открытую дверь, сразу за ней закрывшуюся. Она обессиленно опустилась на диван. Который сейчас час? Конец утра. Ей следовало бы пойти в человеческий сектор и позавтракать с делегатами. К черту! Она приняла душ и легла вздремнуть.
Ближе к вечеру (если такое определение годилось для станции) она отправилась к Чарли и рассказала ему об утренней встрече.
— Могу понять, почему у Цей Ама Ул началась головная боль, — сказал он. — У меня у самого голова раскалывается. По-моему, пора запросить совета с Земли.
Ей уже объяснили, как осуществляется такая связь. Почти столь же запутанно, как их делегацию доставляли на станцию. Хвархаты доставляли запечатанное сообщение на первый пункт переброски, затем с собственным зондом отправляли его на ожидающий земной космолет, где зонд вскрывали, извлекали сообщение и передавали его по адресу.
Ответ доставлялся тем же способом, но в обратном порядке — человеческий зонд до первого пункта переброски, а затем хвархатским зондом или кораблем.
Такой способ исключал всевозможные приемы перехвата и подмены, чересчур сложные, чтобы их запоминать, и, как показалось ей, на редкость скучные. Бесспорно, доверие сэкономило бы время и позволило бы употребить энергию с большей эффективностью.
20
Генерал был занят до второй половины шестого икуна. Я написал рапорт о беседе с Цей Ама Ул, потом отправился в ближайший зал и поупражнялся в ханацине без партнера, отрабатывая перед зеркалом медленные движения, что было трудно. Не люблю зеркала, и медленные движения тоже. Но это дисциплинирует, а я, пожалуй, сторонник дисциплины.
(Нет. Терпишь ее, когда у тебя нет другого выхода, и избегаешь, когда можешь. И никогда не обнимаешься с ней.)
Потом бродил по станции, пока не подошло время для доклада.
Генерал предупредил меня, что будет у тетушек. Комната оказалась поразительно пустой. Пол из отшлифованного камня, оштукатуренные желтые стены, никаких признаков дверей, хотя я ведь только что вошел туда через дверь. Зато в каждой стене по большому высокому окну, которые выходили на обдуваемый ветром берег. С двух сторон виднелся океан — пенные валы, одевающие кружевом песок пляжа, с остальных двух — дюны, поросшие серебристо-серым кустарником. Среди кустарника рыскало высокое двуногое животное, шаря головой на длинной шее в серебристой листве, явно ища добычу. Его кожный покров был глянцевым и голубым, возможно, чешуйчатым.
Вся мебель в комнате исчерпывалась пятью деревянными креслами, расставленными кругом. В одном сидел генерал, в трех — его тетушки в платьях из простой тусклой ткани — деревенская одежда, которую носят дома.
Я сделал жест почтительного приветствия. Комната была озвучена: я слышал грохот океанских валов, пронзительные крики, видимо, каких-то неведомых мне животных. Но не голубого охотника.
— Сядь, — сказала Эттин Апци.
Я сел в свободное кресло.
— Докладывай, — распорядилась Эттин Пер.
Я изложил беседу Цей Ама Ул с Анной.
Когда я кончил, Эттин Пер сказала:
— Какого ты мнения о женщине Земли?
Я на мгновение поднял глаза, но посмотрел мимо ее лица на вершину дюны. Ветер колыхал длинные узкие листья. По синему небу бежали облака.
— Она мне нравится. С первой же нашей встречи. Другие человеки смотрели на Людей со смущением и тревогой. А на меня тем более. Меня поразило выражение ее лица, когда она посмотрела мимо меня на Гва Хаттина: словно ребенок на рождественскую елку.
— Ты употребил слова, нам непонятные, — сказала Эттин Сей. — Объясни.
— Это праздничное дерево, на которое раз в году человеки — некоторые человеки — вешают подарки для своих детей. Праздник этот приходится почти на зимнее солнцестояние в самое темное время года, а там, где рос я — и Анна — и очень холодное. Подарки должны приносить радость. Анна посмотрела на Хаттина и увидела подарок. Когда она посмотрела на меня, ее выражение изменилось, но я не уверен, что сумел его понять. Но неловкости она, по-моему, не почувствовала. Скорее любопытство. И настороженность. И я подумал, что ее не отпугивают люди, которых она не понимает. Среди человеков это редкое качество.
— И среди Людей тоже, — произнесла Эттин Пер своим глубоким низким голосом. — По-твоему, мы можем ей доверять, Ники?
— Да.
— А она считает, что человечий посол достоин доверия, — продолжала Эттин Пер. — Гварха?
— Согласен, хотя не понимаю положения посла. Человечьи воины не подчинились ему во время прошлых переговоров. Это как будто указывает, что он не головной и не один впереди. Если мы заключим с ним соглашение, так чего оно будет стоить? Я понятия не имею.
— Ники? — спросила Эттин Сей.
— Определенный риск тут есть. Как сказала Перес Анна, структура землянского правительства очень сложна, и отдельные части не всегда поддерживают друг друга. Но, насколько я могу судить, положение посла теперь лучше, чем прежде. Военные по-настоящему облажались и, думается, им пришлось отступить далеко назад. Среди тех, кто с ним, никто не станет противостоять ему открыто или игнорировать его приказы. Так мне кажется. Но мне неизвестна ситуация на Земле, и даже тут ситуация может измениться.
— Тем не менее, — сказала Эттин Пер, словно размышляя вслух, — у нас среди человеков есть два возможных союзника. Об этом стоит подумать.
— Имеются три проблемы, — начала Эттин Сей. — Человеки, Лугалы и Цей Ама Ул. То, что Гварха говорит о Цей Ама, стоит взвесить.
— По словам Ники, Цей Ама Ул предостерегла нас, — добавила Эттин Апци. — Эта ссора бросает тень и на Эттина, и на Лугалу.
— В данный момент, возможно, и так, — возразила Эттин Пер. — Однако, если Гварха сумеет оттеснить сына Лугалы назад и заключить соглашение с человеками, он окажется впереди всех головных. Ведь так?
— Я буду в хорошей позиции, — осторожно согласился Гварха.
— У него нет детей, и он приближается к возрасту наиболее благоприятному для детей. Если текущие трудности будут преодолены удачно, Цей Ама проявит интерес. Вопрос в том, помогут ли они нам теперь? И что мы можем им предложить?
Последнее было очевидно даже мне: первая заявка на семя Эттин Гвархи, плюс гарантия, что число его детей будет ограничено. Очень выгодная сделка, которую Цей Ама Ул вряд ли упустит, если только не решит, что ей требуется больше информации о Гвархе. Если у нее есть серьезные сомнения относительно него и его генетических качеств, она подождет разрешения нынешней ситуации. Но в таком случае безвозвратно упустит выгоднейшую сделку.
(Тут ты абсолютно прав.)
— Ники нам еще нужен? — спросил Гварха.
Тетушки ответили, что нет, и любезно меня поблагодарили. Гварха явно обрадовался. Он знает мое мнение о генетических подборках. Если бы меня прельщали разговоры вроде этого, я бы остался в Канзасе и поступил в сельскохозяйственный колледж.
Я ушел, оставив их взвешивать и прикидывать. Мне хотелось узнать про вид из окон, но случая спросить не представилось.
(Запись сделана в доме на восточном побережье большого северного континента. Мои тетки гостят там, когда заседает Сплетение. Как сказано поэтом: «есть горы, и еще есть океан».)
Позже вечером я спросил у него, бывают ли эти разговоры ему в тягость. Он раскладывал доску, готовясь сыграть еще одну партию в эху с давно умершим мастером.
— Не понял, — сказал он.
— Тебе не в тягость, что другие решают все, что касается твоих детей — и даже, иметь ли тебе их?
Он кончил раскладывать камешки и посмотрел на меня.
— У меня есть право голоса. Я сказал теткам, что мужчины Цей Амы и Ама Цей ничем не выделяются. Если договариваться о ребенке, то только о девочке. Мужчины, которых производят эти два рода, не поднимут нашу репутацию, и ленивые сыновья мне не нужны.
Ну, конечно, нет, радость моя. Тебе нужны умные закаленные молодые люди с безупречными манерами, стремящиеся к власти с пугающей настойчивостью. Через двадцать лет, если я еще буду тут, то, глядишь, повстречаюсь с ними на периметре.
(И повстречаешься.)
— Не понимаю, что ты предлагаешь? Чтобы я учил моих теток, как им выполнять свои обязанности? Мне бы не понравилось, если бы они взялись учить меня, как быть головным.
Ну, как объяснить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Никлас перевел ее речь.
Цей Ама Ул слегка вздернула голову — движение, которое могло означать почти все что угодно. Потом что-то сказала.
Ама Цей Индил перевела:
— Вы считаете, что большинство ваших людей хочет мира?
— Ник, вероятно, рассказывал сам про нашу планету. Прежде у нас существовало много разных обществ — разных наций, и объединились они совсем недавно. У нас еще нет ни единой культуры, ни единого правительства. Различные группы хотят разного. Большинство хочет мира, но есть исключения, а в настоящий момент наше правительство имеет такую сложную структуру, включает столько различных фигур, что сложно решить, к чему оно стремится, и стремится ли вообще.
Цей Ама Ул выслушала, а потом спросила.
— Вы думаете, что эти переговоры могут принести вред вашим людям или Людям?
— Не знаю. Сама я считаю, что знание всегда лучше невежества, и что обмен информации будет полезен и вам, и нам. А сверх этого… кто возьмется предсказывать? Вполне возможно, что человечеству в данный момент нужен внешний враг, поскольку мы объединились совсем недавно. В таком случае, заключение мира, пожалуй, причинит нам вред. А вдруг вы — злобные чудовища? Я ведь не могу судить. Правда, Ник за вас ручается, а я доверяю ему.
Он снова засмеялся.
— А, может быть, человечество заключает в себе что-то, представляющее серьезную опасность для вашего общества. Опять-таки, я не знаю.
Цей Ама Ул выслушала перевод, после чего сказала:
— У нас всегда были враги. Наши мужчины всегда сражались. Им было бы трудно отказаться от этого. А нам было бы трудно придумать, что делать с ними, если бы наша долгая история непрерывной борьбы пришла к концу. Ха! Страшная мысль! Для чего нужны мужчины, если нет врагов и нет границ, которые нужно защищать? На что они будут тратить свое время? Как они сумеют сохранить уважение к себе?
Она уставилась на Анну, словно в мрачном размышлении. Анна опустила глаза.
— А во что превратится вселенная, если по ней распространятся такие, как вы? Не слухи, не смутно прогнозируемое будущее, а как наши соседи. Уже мы начинаем ставить под сомнение нашу историю, наши понятия о том, что верно и что неверно. Однако мне не нравится мысль о войне с неизвестными из-за неосведомленности без установленных правил, без пределов, поставленных насилию. Это означало бы возвращение к свирепости животных. Это означало бы отказ от всего, чего мы достигли с тех пор, как Богиня вручила черную шкатулочку с моралью Первой Женщине и Первому Мужчине.
После паузы она что-то добавила.
— Беседа окончена, — сказал Ник. — Женщина Цей Амы говорит, что у нее заболела голова.
Когда они с Никласом вышли, он спросил:
— Вы правда говорили с кем-то, кто считает, что я сочинил хварское общество?
— Ну-у, так прямо он не формулировал, но указал, как интересно — нет, он употребил слово «многозначительно», — что ключевым лицом в группе человеческих переводчиков был… — Она слегка замялась, ища как бы смягчить.
— Скажите прямо «гомосексуалист». — Голос его был невозмутимым, чуть весело насмешливым. — Тут есть одна закавыка. Мне в этом термине не нравится его неправомерное образование, и какой-то антисептический привкус, запашок науки и интеллектуальности. Я бы предпочел определение с запахом будничной жизни. Но для групп, вызывающих антипатию, никогда не бывает симпатичных названий.
Ей почудилось, что невозмутимость и насмешливость прячут гнев.
— Что вы подразумеваете под неправомерным образованием? — спросила она.
— Коренные слова взяты из разных языков. «Гомо»— из греческого «однородный»и «сексуалист» из латыни от «пол». Кто-то в девятнадцатом веке спаял их, и я просто не понимаю, о чем он думал!
Они пошли к ее комнатам. Свернув в очередной коридор. Ник сказал:
— Иногда мне приходило в голову, что этот термин не подходит для меня с Гвархой. Мы не принадлежим к одному эволюционному виду. Можно было бы указать… Черт, я укажу, что мы принадлежим к сходному или аналогичному полу. В таком случае верным было бы слово «гомосексуалист» от латинского «пол»и греческого «подобный». Есть что-то завлекательное в изобретении совершенно новой формы секса, а также обозначения для нее.
В его голосе прозвучало искреннее удовольствие, а гнев полностью исчез. Они подошли к ее двери, и она приложила ладонь к панели.
— Я должен явиться к генералу, — сказал Никлас.
— Что вы думаете о том, как прошло совещание?
— Не знаю. Все слишком усложнилось. Лугала Цу решил вмешаться. Цей Ама Ул решила, что женщины обязаны принять меры. Только Богиня ведает, кто примет следующее решение.
Он ушел, и Анна вошла в открытую дверь, сразу за ней закрывшуюся. Она обессиленно опустилась на диван. Который сейчас час? Конец утра. Ей следовало бы пойти в человеческий сектор и позавтракать с делегатами. К черту! Она приняла душ и легла вздремнуть.
Ближе к вечеру (если такое определение годилось для станции) она отправилась к Чарли и рассказала ему об утренней встрече.
— Могу понять, почему у Цей Ама Ул началась головная боль, — сказал он. — У меня у самого голова раскалывается. По-моему, пора запросить совета с Земли.
Ей уже объяснили, как осуществляется такая связь. Почти столь же запутанно, как их делегацию доставляли на станцию. Хвархаты доставляли запечатанное сообщение на первый пункт переброски, затем с собственным зондом отправляли его на ожидающий земной космолет, где зонд вскрывали, извлекали сообщение и передавали его по адресу.
Ответ доставлялся тем же способом, но в обратном порядке — человеческий зонд до первого пункта переброски, а затем хвархатским зондом или кораблем.
Такой способ исключал всевозможные приемы перехвата и подмены, чересчур сложные, чтобы их запоминать, и, как показалось ей, на редкость скучные. Бесспорно, доверие сэкономило бы время и позволило бы употребить энергию с большей эффективностью.
20
Генерал был занят до второй половины шестого икуна. Я написал рапорт о беседе с Цей Ама Ул, потом отправился в ближайший зал и поупражнялся в ханацине без партнера, отрабатывая перед зеркалом медленные движения, что было трудно. Не люблю зеркала, и медленные движения тоже. Но это дисциплинирует, а я, пожалуй, сторонник дисциплины.
(Нет. Терпишь ее, когда у тебя нет другого выхода, и избегаешь, когда можешь. И никогда не обнимаешься с ней.)
Потом бродил по станции, пока не подошло время для доклада.
Генерал предупредил меня, что будет у тетушек. Комната оказалась поразительно пустой. Пол из отшлифованного камня, оштукатуренные желтые стены, никаких признаков дверей, хотя я ведь только что вошел туда через дверь. Зато в каждой стене по большому высокому окну, которые выходили на обдуваемый ветром берег. С двух сторон виднелся океан — пенные валы, одевающие кружевом песок пляжа, с остальных двух — дюны, поросшие серебристо-серым кустарником. Среди кустарника рыскало высокое двуногое животное, шаря головой на длинной шее в серебристой листве, явно ища добычу. Его кожный покров был глянцевым и голубым, возможно, чешуйчатым.
Вся мебель в комнате исчерпывалась пятью деревянными креслами, расставленными кругом. В одном сидел генерал, в трех — его тетушки в платьях из простой тусклой ткани — деревенская одежда, которую носят дома.
Я сделал жест почтительного приветствия. Комната была озвучена: я слышал грохот океанских валов, пронзительные крики, видимо, каких-то неведомых мне животных. Но не голубого охотника.
— Сядь, — сказала Эттин Апци.
Я сел в свободное кресло.
— Докладывай, — распорядилась Эттин Пер.
Я изложил беседу Цей Ама Ул с Анной.
Когда я кончил, Эттин Пер сказала:
— Какого ты мнения о женщине Земли?
Я на мгновение поднял глаза, но посмотрел мимо ее лица на вершину дюны. Ветер колыхал длинные узкие листья. По синему небу бежали облака.
— Она мне нравится. С первой же нашей встречи. Другие человеки смотрели на Людей со смущением и тревогой. А на меня тем более. Меня поразило выражение ее лица, когда она посмотрела мимо меня на Гва Хаттина: словно ребенок на рождественскую елку.
— Ты употребил слова, нам непонятные, — сказала Эттин Сей. — Объясни.
— Это праздничное дерево, на которое раз в году человеки — некоторые человеки — вешают подарки для своих детей. Праздник этот приходится почти на зимнее солнцестояние в самое темное время года, а там, где рос я — и Анна — и очень холодное. Подарки должны приносить радость. Анна посмотрела на Хаттина и увидела подарок. Когда она посмотрела на меня, ее выражение изменилось, но я не уверен, что сумел его понять. Но неловкости она, по-моему, не почувствовала. Скорее любопытство. И настороженность. И я подумал, что ее не отпугивают люди, которых она не понимает. Среди человеков это редкое качество.
— И среди Людей тоже, — произнесла Эттин Пер своим глубоким низким голосом. — По-твоему, мы можем ей доверять, Ники?
— Да.
— А она считает, что человечий посол достоин доверия, — продолжала Эттин Пер. — Гварха?
— Согласен, хотя не понимаю положения посла. Человечьи воины не подчинились ему во время прошлых переговоров. Это как будто указывает, что он не головной и не один впереди. Если мы заключим с ним соглашение, так чего оно будет стоить? Я понятия не имею.
— Ники? — спросила Эттин Сей.
— Определенный риск тут есть. Как сказала Перес Анна, структура землянского правительства очень сложна, и отдельные части не всегда поддерживают друг друга. Но, насколько я могу судить, положение посла теперь лучше, чем прежде. Военные по-настоящему облажались и, думается, им пришлось отступить далеко назад. Среди тех, кто с ним, никто не станет противостоять ему открыто или игнорировать его приказы. Так мне кажется. Но мне неизвестна ситуация на Земле, и даже тут ситуация может измениться.
— Тем не менее, — сказала Эттин Пер, словно размышляя вслух, — у нас среди человеков есть два возможных союзника. Об этом стоит подумать.
— Имеются три проблемы, — начала Эттин Сей. — Человеки, Лугалы и Цей Ама Ул. То, что Гварха говорит о Цей Ама, стоит взвесить.
— По словам Ники, Цей Ама Ул предостерегла нас, — добавила Эттин Апци. — Эта ссора бросает тень и на Эттина, и на Лугалу.
— В данный момент, возможно, и так, — возразила Эттин Пер. — Однако, если Гварха сумеет оттеснить сына Лугалы назад и заключить соглашение с человеками, он окажется впереди всех головных. Ведь так?
— Я буду в хорошей позиции, — осторожно согласился Гварха.
— У него нет детей, и он приближается к возрасту наиболее благоприятному для детей. Если текущие трудности будут преодолены удачно, Цей Ама проявит интерес. Вопрос в том, помогут ли они нам теперь? И что мы можем им предложить?
Последнее было очевидно даже мне: первая заявка на семя Эттин Гвархи, плюс гарантия, что число его детей будет ограничено. Очень выгодная сделка, которую Цей Ама Ул вряд ли упустит, если только не решит, что ей требуется больше информации о Гвархе. Если у нее есть серьезные сомнения относительно него и его генетических качеств, она подождет разрешения нынешней ситуации. Но в таком случае безвозвратно упустит выгоднейшую сделку.
(Тут ты абсолютно прав.)
— Ники нам еще нужен? — спросил Гварха.
Тетушки ответили, что нет, и любезно меня поблагодарили. Гварха явно обрадовался. Он знает мое мнение о генетических подборках. Если бы меня прельщали разговоры вроде этого, я бы остался в Канзасе и поступил в сельскохозяйственный колледж.
Я ушел, оставив их взвешивать и прикидывать. Мне хотелось узнать про вид из окон, но случая спросить не представилось.
(Запись сделана в доме на восточном побережье большого северного континента. Мои тетки гостят там, когда заседает Сплетение. Как сказано поэтом: «есть горы, и еще есть океан».)
Позже вечером я спросил у него, бывают ли эти разговоры ему в тягость. Он раскладывал доску, готовясь сыграть еще одну партию в эху с давно умершим мастером.
— Не понял, — сказал он.
— Тебе не в тягость, что другие решают все, что касается твоих детей — и даже, иметь ли тебе их?
Он кончил раскладывать камешки и посмотрел на меня.
— У меня есть право голоса. Я сказал теткам, что мужчины Цей Амы и Ама Цей ничем не выделяются. Если договариваться о ребенке, то только о девочке. Мужчины, которых производят эти два рода, не поднимут нашу репутацию, и ленивые сыновья мне не нужны.
Ну, конечно, нет, радость моя. Тебе нужны умные закаленные молодые люди с безупречными манерами, стремящиеся к власти с пугающей настойчивостью. Через двадцать лет, если я еще буду тут, то, глядишь, повстречаюсь с ними на периметре.
(И повстречаешься.)
— Не понимаю, что ты предлагаешь? Чтобы я учил моих теток, как им выполнять свои обязанности? Мне бы не понравилось, если бы они взялись учить меня, как быть головным.
Ну, как объяснить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45