— Открывай, падла, а то кишки на окне развесим! — орали в коридоре.
Валерий напружинился, отступил на три шага от левой стены и взлетел в воздух. В прыжке развернулся на девяносто градусов, и его правая нога безукоризненным йоко-гери вошла в кирпичную кладку.
Послышался треск рвущихся обоев и грохот рушащихся кирпичей и Валерий ввалился в рай.
Этот рай напоминал кухню обшарпанной, но чистенькой квартиры. Посреди комнаты стоял круглый стол, за которым ужинала одинокая учительница; с диким мяуканьем улепетывала в коридор ошарашенная кошка.
Учительница, которая давно прислушивалась к звуковой композиции из соседней квартиры, молча уставилась на Валерия, уронив ложку.
— Извините, — сказал Валерий, — где у вас тут выход?
И устремился по коридору, на ходу поправляя лямку сваливающегося рюкзака. Где-то за стеной рухнула еще одна дверь — преследователи вломились-таки в его комнату.
Когда Валерий выбежал в прихожую, ему бросились в глаза ключи, аккуратно повешенные на гвоздик близ зеркала. Валерий сгреб ключи, отщелкнул дверную щеколду и, мстительно улыбаясь, запер дверь снаружи. Затем, не заботясь более о ключах, уронил их на аккуратный резиновый коврик, постеленный перед квартирой.
Менты матерились перед запертой дверью.
— Открывай! — орали они, вытряхивая из тапочек бледную и заикающуюся учительницу.
— К-ключи, к-ключи, — повторяла она, слабо указывая рукой на опустевший гвоздик перед зеркалом.
***
Шакуров молча сидел в коридоре — два опера не спускали с него глаз. Наконец дверь иванцовского кабинета распахнулась, и из нее вышел следователь в сопровождении двух понятых.
— Александр Ефимович, — сказал следователь, — вы не возражаете, если мы проедем в прокуратуру?
— Возражаю, — сказал Шакуров, — у меня в три ноль-ноль важная встреча.
Миклошин молча оглядел бизнесмена.
— Скажите, Александр Ефимыч, вы приехали в это здание с Нестеренко в качестве соучастника или в качестве жертвы?
— Вы слышали, что сказал Иванцов, — тихо проговорил Шакуров.
— Как жертва вы должны быть заинтересованы в том, чтобы помочь следствию в розыске преступника, скрывшегося, кстати, с вашими деньгами. Прошу.
И после этих слов Шакурову ничего не оставалось, как тихо проследовать между двумя оперативниками в черную с бордовыми сиденьями «Волгу».
***
В коридоре прокуратуры обоим им преградил дорогу толстый молодой армянин.
— Товарищ Миклошин, почему у меня забрали дело об убийстве в кооперативе «Снежокъ»?
Миклошин барственно улыбнулся: — Потому что вашего подследственного, Вазген Аршалуисович, два часа назад чуть не взяли с поличным при вымогательстве.
— Что значит — чуть не взяли?
— Чуть не взяли, потому что он обстрелял наших сотрудников из крупнокалиберного пистолета иностранного производства и сумел бежать. Вы совершили серьезное упущение, Вазген Аршалуисович, не арестовав вооруженного рецидивиста при наличии несомненных доказательств его вины.
Он развязно ткнул в Шакурова пальцем и добавил: — Вот, гражданин фирмач десять тысяч баксов из-за вас потерял.
— И, обратив шись к Шакурову: — Пойдемте, Александр Ефимович.
— Александр Ефимович, — сказал армянин, — зайдите, пожалуйста, после вашей беседы ко мне. Кабинет 317, Вазген Аршаков. Буду вас ждать.
Кабинет следователя Миклошина располагался в самом конце длинного, темноватого коридора и решительно не соответствовал облику самого Миклошина. Кабинет был светел и скорее беден, чем аскетичен. Следы, испещрявшие блестящую поверхность стола, неопровержимо изобличали его владельца в том, что на стол этот ставили без блюдца чашки с горячим кофе, тушили сигареты и иным образом злоупотребляли народной собственностью о двух тумбах и четырех ножках.
Безупречные рукава миклошинского костюма, из-под которых высовывались жесткие манжеты цвета рафинада, как-то странно выглядели на этом столе.
Миклошин усадил Шакурова в старое кожаное кресло, пододвинул к себе чистый лист бумаги и начал: — Имя?
— Шакуров Александр Ефимович.
— Год рождения? — 1964-й.
— Место работы?
— Председатель кооператива «Параллель-плюс».
— Вы знакомы с Валерием Нестеренко?
— Я учился с ним в школе.
— Согласно показаниям сотрудников фирмы это вы привели Нестеренко к Иванцову.
—Да.
— Как вы объясните тот факт, что Иванцов по первому требованию предоставил ссуду только что освободившемуся из тюрьмы преступнику?
— Я не знал, что преступники у нас освобождаются из тюрьмы. Я думал, преступники отсиживают до конца и выходят на волю полноправными гражданами.
Миклошин прикусил губу.
— Почему Иванцов предоставил ссуду человеку без высшего образования, без справки с места работы, без положительных характеристик, как первому встречному с улицы?
— Очевидно, он смог разглядеть его деловую хватку. Как вам известно, он не прогадал: кооператив оказался очень прибыльным.
— Да, очень прибыльным, — согласился следователь.
— Честным предпринимателям такая прибыль и не снилась. Вам известно, что в сейфе Нестеренко найдены следы наркотиков?
Шакуров раскрыл рот.
— Да-да! Сначала мы, к сожалению, не исследовали сейф так тщательно. Упущение следователя, которому было поручено дело. А теперь мы провели анализ пыли на стенках сейфа и обнаружили, что она содержит следы дикорастущей конопли. Кроме того, вряд ли налетчики похитили из сейфа трехдневную выручку, от торговли мороженым — вероятно, там были деньги совсем другого достоинства и происхождения.
Шакуров подавленно молчал.
— Нестеренко вымогал у вас деньги?
— Нет. — Это поразительно. А вот Иванцов утверждает, что вымогал.
— Врет!
— И жене угрожал…
— Чушь собачья!
— А тогда почему вашей жены в квартире нет? Вы ее решили спрятать от Нестеренко?
— Я поссорился с женой. Она взяла вещи и уехала.
— Куда?
— Забыл у нее спросить, — ехидно сказал Шакуров.
— Иванцов утверждает, что вчера Нестеренко потребовал у вас денег. Вы обратились к Иванцову, который должен вам крупную сумму, с просьбой ее вернуть. Нестеренко тогда сказал, что возьмет ваши деньги прямо у Иванцова, и именно поэтому вы очутились в кабинете вместе.
«Так вот он как пытался объяснить мое присутствие», — подумал Шакуров.
— Вы отдаете себе отчет, — продолжал следователь, — что в кабинете вы могли находиться либо как соучастник Нестеренко, либо как его жертва? Пока Иванцов называет вас жертвой. А вы вот этим самым «врет» упорно пытаетесь выставить себя соучастником…
Шакуров побледнел, как лист финской бумаги.
— Итак, вымогал у вас Нестеренко деньги или нет?
— Это ошибка Иванцова, — сказал Шакуров.
— Вчера Валерий действительно позвонил мне и попросил денег в долг. Никаких угроз он мне не предъявлял. Желая помочь Валерию и не имея свободных денег, я попросил Иванцова вернуть мне долг.
Это, по крайней мере, звучало. Это не топило Нестеренко и не противоречило показаниям Иванцова.
Миклошин задумался.
— Значит, вам неизвестно, — спросил следователь, — что Нестеренко добился получения первой ссуды, угрожая Иванцову расправой?
— Нет.
— Вам известно, откуда у Нестеренко огнестрельное оружие?
— Нет.
— Он вам его когда-нибудь показывал?
— Нет.
— Вас не наводит на определенные размышления тот факт, что у Нестеренко оказалась очень редкая, заграничная модель пистолета, которая на черном рынке стоит на порядок выше, чем какой-нибудь «ТТ»?
— Я не разбираюсь в пистолетах и никогда оружия у Валерия не видел.
— У нас есть показания грузчика магазина номер 128, а также водителя автофургона 10-37 ММС о том, что на их глазах Нестеренко с тремя подручными избил вышедших из вашего офиса людей. Что вы знаете об этом?
— Ничего. Мало ли с кем Валерий мог подраться.
— Вам известно, что Нестеренко требовал дань с лоточников и торговцев? Неоднократно являлся героем рыночных скандалов и потасовок?
— Нет.
— Вас не смущало количество людей и лоточников, оказавшихся под его покровительством? Вас не смущало, что некто Вилде через два месяца деятельности кооператива предложил Нестеренко стать совладельцем его кафе?
— Я знаю, что Валерий защищал этих людей от рэкета.
— Ах, защищал? — иронически протянул следователь.
— А он не говорил вам, во сколько им обходится эта защита, в твердой валюте?
— Нет.
— А сколько он требовал у вас? — Ничего. — Подумайте лучше, гражданин Шакуров.
— Ничего!
— Может, он с вами еще и делился, как с соучастником?
— Что?!
— Вас не смущает, гражданин Шакуров, тот факт, что истинные главари рэкета обычно остаются в тени, заведуя операциями из прекрасного далека? А Нестеренко был слишком активен. Лично в морду, лично туда-сюда… Следствие будет искать человека, который стоял за спиной Нестеренко. Человека, так сказать, белой сборки… Того, например, кто его привел к Иван-цову.
Шакуров даже привскочил: — Вы… вы…
— Сядьте, гражданин Шакуров.
Шакуров бессильно опустился на стул.
— Мы не дадим всяким рэкетирам шастать по нашей земле. Мы посадим Нестеренко! Показательный процесс устроим! И добудем сведения не у одного Иванцова, а у всех, кто платил твоему дружку. Не будешь на этом процессе свидетелем — пойдешь как подсудимый. Понятно?
Шакуров заплакал.
— Ты мне тут болото не разводи, — заорал Миклошин, — раньше надо было думать, бизнесмен херов! Кто из вас главнее — ты или Нестеренко? Почему Нестеренко ходит так, а ты — с телохранителем?
— С каким телохранителем?
— С Максимом Сысоевым! Что он делает в твоей квартире третьи сутки?..
— Ничего! Он с женой поссорился!
— И этот с женой? Что это у вас, кооператоров, мода завелась, с женами ссориться? Небось пока была советская власть, так мирно жили, а как деньги завелись, так на стороне стали трахаться?
Шакуров сидел, закрыв лицо руками. «Боже, во что я влип», — вертелось в его голове.
Миклошин шваркнул на стол лист бумаги: — Пиши, настоящим признаюсь, что Нестеренко вымогал у меня деньги в размере…
— Это не он вымогал!
Вытянутое лицо Миклошина вплотную приблизилось к Шакурову. — Не он? А кто же?
Шакуров молчал. — Вы хотите сказать, Александр Ефимович, что деньги вымогал не сам Нестеренко, а один из его рабочих? Сысоев? Даржиев?
«Сысоев — это кто? — мелькнуло в мозгу Шакурова. — Ах, это Максимка…»
Голос Миклошина внезапно стал мягким, почти бархатным.
— Я понимаю вас, Александр Ефимович, — воркующе проговорил следователь, — Нестеренко еще на свободе, вам страшно за себя, за жену, с которой вы якобы поссорились… Но хоть о его сообщниках вы можете показания дать? Написать, что деньги у вас вымогали Сысоев, Даржиев и Крепа? А? И я вас отпускаю домой. А иначе вас, дорогой Александр Ефимович, ждет ночь с уголовниками, и на вашу встречу в три ноль-ноль вы наверняка не успеете… Ну? Сысоев, Даржиев и Крепа. Три имени.
Шакуров был настолько измучен, что предложение Миклошина внезапно показалось ему наилучшим выходом. В конце концов, так он не сдает Нестеренко! А Крепа — Крепа действительно какой-то приблатненный, гнать его надо было из кооператива…
Через полчаса Александр Шакуров покинул кабинет, оставив заявление о том, что его рэкетировали трое рабочих кооператива «Снежокъ».
Миклошин остался в кабинете, ласково поглаживая исписанный лист. До сих пор Валерия Нестеренко можно было обвинить лишь в ношении оружия и вымогательстве денег в размере тридцати тысяч долларов у Юрия Иванцова, директора ТОО «Аврора».
Теперь Нестеренко проходил как глава банды. По крайней мере трое из его рабочих тоже значились вымогателями. Дело выходило на новый уровень. Заявления Шакурова было достаточно, чтобы добиться ордера на арест этих троих и всех, у кого мог скрываться Нестеренко.
В общем-то Миклошин считал, что он неплохо вывернулся. Вместо поганого и очень неприятного расследования о превышении меры допустимой обороны и неправомочном применении огнестрельного оружия, которое треплет погоны и нервы, Миклошину светило куда более приятное дело — о расследовании деятельности крупной бандитской группировки. Шутка ли — храбрый следователь замахнулся на организованную преступность! Это пахнет не только восторгом газетчика! Это пахнет новой звездочкой на погоны! Это пахнет новым назначением — говорят, скоро сделают управление по борьбе с организованной преступностью — туда бы! Миклошин сердцем чуял, что там можно будет развернуться — всласть! Подумаешь: Шерхан, уголовник, даже не вор в законе, с десятком качков и «мокрым» «ТТ», держит в страхе целый спальный район. А новое управление, с омоновцами и автоматами? Вот это будет «крыша»! Вот это будет банда! Вот это будет своего рода центральный банк по сравнению со всеми коммерческими меняльными лавками! Железной метлой всех бандитов из Москвы повыметем, ни крошки пирога им не оставим! Шерхан и не подозревает, кого он растит. Не шавку он растит, а конкурента…
А для того чтобы попасть в это управление, надо прославиться — раскрыть банду рэкетиров…
Чем Нестеренко плох?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Валерий напружинился, отступил на три шага от левой стены и взлетел в воздух. В прыжке развернулся на девяносто градусов, и его правая нога безукоризненным йоко-гери вошла в кирпичную кладку.
Послышался треск рвущихся обоев и грохот рушащихся кирпичей и Валерий ввалился в рай.
Этот рай напоминал кухню обшарпанной, но чистенькой квартиры. Посреди комнаты стоял круглый стол, за которым ужинала одинокая учительница; с диким мяуканьем улепетывала в коридор ошарашенная кошка.
Учительница, которая давно прислушивалась к звуковой композиции из соседней квартиры, молча уставилась на Валерия, уронив ложку.
— Извините, — сказал Валерий, — где у вас тут выход?
И устремился по коридору, на ходу поправляя лямку сваливающегося рюкзака. Где-то за стеной рухнула еще одна дверь — преследователи вломились-таки в его комнату.
Когда Валерий выбежал в прихожую, ему бросились в глаза ключи, аккуратно повешенные на гвоздик близ зеркала. Валерий сгреб ключи, отщелкнул дверную щеколду и, мстительно улыбаясь, запер дверь снаружи. Затем, не заботясь более о ключах, уронил их на аккуратный резиновый коврик, постеленный перед квартирой.
Менты матерились перед запертой дверью.
— Открывай! — орали они, вытряхивая из тапочек бледную и заикающуюся учительницу.
— К-ключи, к-ключи, — повторяла она, слабо указывая рукой на опустевший гвоздик перед зеркалом.
***
Шакуров молча сидел в коридоре — два опера не спускали с него глаз. Наконец дверь иванцовского кабинета распахнулась, и из нее вышел следователь в сопровождении двух понятых.
— Александр Ефимович, — сказал следователь, — вы не возражаете, если мы проедем в прокуратуру?
— Возражаю, — сказал Шакуров, — у меня в три ноль-ноль важная встреча.
Миклошин молча оглядел бизнесмена.
— Скажите, Александр Ефимыч, вы приехали в это здание с Нестеренко в качестве соучастника или в качестве жертвы?
— Вы слышали, что сказал Иванцов, — тихо проговорил Шакуров.
— Как жертва вы должны быть заинтересованы в том, чтобы помочь следствию в розыске преступника, скрывшегося, кстати, с вашими деньгами. Прошу.
И после этих слов Шакурову ничего не оставалось, как тихо проследовать между двумя оперативниками в черную с бордовыми сиденьями «Волгу».
***
В коридоре прокуратуры обоим им преградил дорогу толстый молодой армянин.
— Товарищ Миклошин, почему у меня забрали дело об убийстве в кооперативе «Снежокъ»?
Миклошин барственно улыбнулся: — Потому что вашего подследственного, Вазген Аршалуисович, два часа назад чуть не взяли с поличным при вымогательстве.
— Что значит — чуть не взяли?
— Чуть не взяли, потому что он обстрелял наших сотрудников из крупнокалиберного пистолета иностранного производства и сумел бежать. Вы совершили серьезное упущение, Вазген Аршалуисович, не арестовав вооруженного рецидивиста при наличии несомненных доказательств его вины.
Он развязно ткнул в Шакурова пальцем и добавил: — Вот, гражданин фирмач десять тысяч баксов из-за вас потерял.
— И, обратив шись к Шакурову: — Пойдемте, Александр Ефимович.
— Александр Ефимович, — сказал армянин, — зайдите, пожалуйста, после вашей беседы ко мне. Кабинет 317, Вазген Аршаков. Буду вас ждать.
Кабинет следователя Миклошина располагался в самом конце длинного, темноватого коридора и решительно не соответствовал облику самого Миклошина. Кабинет был светел и скорее беден, чем аскетичен. Следы, испещрявшие блестящую поверхность стола, неопровержимо изобличали его владельца в том, что на стол этот ставили без блюдца чашки с горячим кофе, тушили сигареты и иным образом злоупотребляли народной собственностью о двух тумбах и четырех ножках.
Безупречные рукава миклошинского костюма, из-под которых высовывались жесткие манжеты цвета рафинада, как-то странно выглядели на этом столе.
Миклошин усадил Шакурова в старое кожаное кресло, пододвинул к себе чистый лист бумаги и начал: — Имя?
— Шакуров Александр Ефимович.
— Год рождения? — 1964-й.
— Место работы?
— Председатель кооператива «Параллель-плюс».
— Вы знакомы с Валерием Нестеренко?
— Я учился с ним в школе.
— Согласно показаниям сотрудников фирмы это вы привели Нестеренко к Иванцову.
—Да.
— Как вы объясните тот факт, что Иванцов по первому требованию предоставил ссуду только что освободившемуся из тюрьмы преступнику?
— Я не знал, что преступники у нас освобождаются из тюрьмы. Я думал, преступники отсиживают до конца и выходят на волю полноправными гражданами.
Миклошин прикусил губу.
— Почему Иванцов предоставил ссуду человеку без высшего образования, без справки с места работы, без положительных характеристик, как первому встречному с улицы?
— Очевидно, он смог разглядеть его деловую хватку. Как вам известно, он не прогадал: кооператив оказался очень прибыльным.
— Да, очень прибыльным, — согласился следователь.
— Честным предпринимателям такая прибыль и не снилась. Вам известно, что в сейфе Нестеренко найдены следы наркотиков?
Шакуров раскрыл рот.
— Да-да! Сначала мы, к сожалению, не исследовали сейф так тщательно. Упущение следователя, которому было поручено дело. А теперь мы провели анализ пыли на стенках сейфа и обнаружили, что она содержит следы дикорастущей конопли. Кроме того, вряд ли налетчики похитили из сейфа трехдневную выручку, от торговли мороженым — вероятно, там были деньги совсем другого достоинства и происхождения.
Шакуров подавленно молчал.
— Нестеренко вымогал у вас деньги?
— Нет. — Это поразительно. А вот Иванцов утверждает, что вымогал.
— Врет!
— И жене угрожал…
— Чушь собачья!
— А тогда почему вашей жены в квартире нет? Вы ее решили спрятать от Нестеренко?
— Я поссорился с женой. Она взяла вещи и уехала.
— Куда?
— Забыл у нее спросить, — ехидно сказал Шакуров.
— Иванцов утверждает, что вчера Нестеренко потребовал у вас денег. Вы обратились к Иванцову, который должен вам крупную сумму, с просьбой ее вернуть. Нестеренко тогда сказал, что возьмет ваши деньги прямо у Иванцова, и именно поэтому вы очутились в кабинете вместе.
«Так вот он как пытался объяснить мое присутствие», — подумал Шакуров.
— Вы отдаете себе отчет, — продолжал следователь, — что в кабинете вы могли находиться либо как соучастник Нестеренко, либо как его жертва? Пока Иванцов называет вас жертвой. А вы вот этим самым «врет» упорно пытаетесь выставить себя соучастником…
Шакуров побледнел, как лист финской бумаги.
— Итак, вымогал у вас Нестеренко деньги или нет?
— Это ошибка Иванцова, — сказал Шакуров.
— Вчера Валерий действительно позвонил мне и попросил денег в долг. Никаких угроз он мне не предъявлял. Желая помочь Валерию и не имея свободных денег, я попросил Иванцова вернуть мне долг.
Это, по крайней мере, звучало. Это не топило Нестеренко и не противоречило показаниям Иванцова.
Миклошин задумался.
— Значит, вам неизвестно, — спросил следователь, — что Нестеренко добился получения первой ссуды, угрожая Иванцову расправой?
— Нет.
— Вам известно, откуда у Нестеренко огнестрельное оружие?
— Нет.
— Он вам его когда-нибудь показывал?
— Нет.
— Вас не наводит на определенные размышления тот факт, что у Нестеренко оказалась очень редкая, заграничная модель пистолета, которая на черном рынке стоит на порядок выше, чем какой-нибудь «ТТ»?
— Я не разбираюсь в пистолетах и никогда оружия у Валерия не видел.
— У нас есть показания грузчика магазина номер 128, а также водителя автофургона 10-37 ММС о том, что на их глазах Нестеренко с тремя подручными избил вышедших из вашего офиса людей. Что вы знаете об этом?
— Ничего. Мало ли с кем Валерий мог подраться.
— Вам известно, что Нестеренко требовал дань с лоточников и торговцев? Неоднократно являлся героем рыночных скандалов и потасовок?
— Нет.
— Вас не смущало количество людей и лоточников, оказавшихся под его покровительством? Вас не смущало, что некто Вилде через два месяца деятельности кооператива предложил Нестеренко стать совладельцем его кафе?
— Я знаю, что Валерий защищал этих людей от рэкета.
— Ах, защищал? — иронически протянул следователь.
— А он не говорил вам, во сколько им обходится эта защита, в твердой валюте?
— Нет.
— А сколько он требовал у вас? — Ничего. — Подумайте лучше, гражданин Шакуров.
— Ничего!
— Может, он с вами еще и делился, как с соучастником?
— Что?!
— Вас не смущает, гражданин Шакуров, тот факт, что истинные главари рэкета обычно остаются в тени, заведуя операциями из прекрасного далека? А Нестеренко был слишком активен. Лично в морду, лично туда-сюда… Следствие будет искать человека, который стоял за спиной Нестеренко. Человека, так сказать, белой сборки… Того, например, кто его привел к Иван-цову.
Шакуров даже привскочил: — Вы… вы…
— Сядьте, гражданин Шакуров.
Шакуров бессильно опустился на стул.
— Мы не дадим всяким рэкетирам шастать по нашей земле. Мы посадим Нестеренко! Показательный процесс устроим! И добудем сведения не у одного Иванцова, а у всех, кто платил твоему дружку. Не будешь на этом процессе свидетелем — пойдешь как подсудимый. Понятно?
Шакуров заплакал.
— Ты мне тут болото не разводи, — заорал Миклошин, — раньше надо было думать, бизнесмен херов! Кто из вас главнее — ты или Нестеренко? Почему Нестеренко ходит так, а ты — с телохранителем?
— С каким телохранителем?
— С Максимом Сысоевым! Что он делает в твоей квартире третьи сутки?..
— Ничего! Он с женой поссорился!
— И этот с женой? Что это у вас, кооператоров, мода завелась, с женами ссориться? Небось пока была советская власть, так мирно жили, а как деньги завелись, так на стороне стали трахаться?
Шакуров сидел, закрыв лицо руками. «Боже, во что я влип», — вертелось в его голове.
Миклошин шваркнул на стол лист бумаги: — Пиши, настоящим признаюсь, что Нестеренко вымогал у меня деньги в размере…
— Это не он вымогал!
Вытянутое лицо Миклошина вплотную приблизилось к Шакурову. — Не он? А кто же?
Шакуров молчал. — Вы хотите сказать, Александр Ефимович, что деньги вымогал не сам Нестеренко, а один из его рабочих? Сысоев? Даржиев?
«Сысоев — это кто? — мелькнуло в мозгу Шакурова. — Ах, это Максимка…»
Голос Миклошина внезапно стал мягким, почти бархатным.
— Я понимаю вас, Александр Ефимович, — воркующе проговорил следователь, — Нестеренко еще на свободе, вам страшно за себя, за жену, с которой вы якобы поссорились… Но хоть о его сообщниках вы можете показания дать? Написать, что деньги у вас вымогали Сысоев, Даржиев и Крепа? А? И я вас отпускаю домой. А иначе вас, дорогой Александр Ефимович, ждет ночь с уголовниками, и на вашу встречу в три ноль-ноль вы наверняка не успеете… Ну? Сысоев, Даржиев и Крепа. Три имени.
Шакуров был настолько измучен, что предложение Миклошина внезапно показалось ему наилучшим выходом. В конце концов, так он не сдает Нестеренко! А Крепа — Крепа действительно какой-то приблатненный, гнать его надо было из кооператива…
Через полчаса Александр Шакуров покинул кабинет, оставив заявление о том, что его рэкетировали трое рабочих кооператива «Снежокъ».
Миклошин остался в кабинете, ласково поглаживая исписанный лист. До сих пор Валерия Нестеренко можно было обвинить лишь в ношении оружия и вымогательстве денег в размере тридцати тысяч долларов у Юрия Иванцова, директора ТОО «Аврора».
Теперь Нестеренко проходил как глава банды. По крайней мере трое из его рабочих тоже значились вымогателями. Дело выходило на новый уровень. Заявления Шакурова было достаточно, чтобы добиться ордера на арест этих троих и всех, у кого мог скрываться Нестеренко.
В общем-то Миклошин считал, что он неплохо вывернулся. Вместо поганого и очень неприятного расследования о превышении меры допустимой обороны и неправомочном применении огнестрельного оружия, которое треплет погоны и нервы, Миклошину светило куда более приятное дело — о расследовании деятельности крупной бандитской группировки. Шутка ли — храбрый следователь замахнулся на организованную преступность! Это пахнет не только восторгом газетчика! Это пахнет новой звездочкой на погоны! Это пахнет новым назначением — говорят, скоро сделают управление по борьбе с организованной преступностью — туда бы! Миклошин сердцем чуял, что там можно будет развернуться — всласть! Подумаешь: Шерхан, уголовник, даже не вор в законе, с десятком качков и «мокрым» «ТТ», держит в страхе целый спальный район. А новое управление, с омоновцами и автоматами? Вот это будет «крыша»! Вот это будет банда! Вот это будет своего рода центральный банк по сравнению со всеми коммерческими меняльными лавками! Железной метлой всех бандитов из Москвы повыметем, ни крошки пирога им не оставим! Шерхан и не подозревает, кого он растит. Не шавку он растит, а конкурента…
А для того чтобы попасть в это управление, надо прославиться — раскрыть банду рэкетиров…
Чем Нестеренко плох?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32