Уже сделав шаг в коридор, он сообразил, что бандиты двинулись не к общему выходу, у которого стоял швейцар в галунах и куда ежеминутно подъезжали длинные и дорогие тачки, сверкающие в свете фонарей, а к какой-то служебной дырке — лазу в темный, укрытый навесом двор, где одиноко грустили три привилегированные машины. В одной из них Валерий узнал вчерашний «Вольво» Рыжего. Ворота со двора открывались в неоглядную асфальтовую даль, и где-то справа то вспыхивал, то гас желтый мигающий светофор.
Валерий вышел и тут же стал спиной к облупившейся желтой стене здания. Слева, из-за орешеченного окна кухни, доносился шум посудомойки и треск жарящейся картошки, у выезда из двора одиноко блестели в лунном свете сметенные к тротуару осколки фары.
Бандиты обступили Валерия полукругом. Теперь их было уже не шесть, а десять, — они откуда-то высыпали, как комары в летнюю ночь. Шерхан стоял впереди, сзади маячила продолговатая, как телефонная трубка, рожа Рыжего. Валерия неприятно задело то, что Шерхан вышел во двор, нянча в руках стеклянную пивную кружку, и теперь стоял, улыбаясь и время от времени прикладываясь к кружке. Кружка была длинная, как нога манекенщицы. Огромный кулак Шерхана охватывал ее целиком.
— Чего ждем? — сказал, ухмыляясь, один из бандитов, тот самый, который сопровождал Рыжего в первой поездке.
Шерхан предостерегающе поднял руку.
— У меня к тебе предложение, парень, — сказал Шерхан, взмахнув кружкой.
— Я тебе дам ссуду. Восемьдесят кусков. И под шесть процентов. А?
— Нет, — сказал Валерий.
— Чего ж так? — Не стоит сазану брать ссуду у щуки.
— Придушить его надо, — зашипел Рыжий, суетливо выскакивая вперед.
— Придуши, — вдруг сказал Шерхан.
Рыжий сунул руку в карман, выхватывая пистолет. В следующую секунду волосатая лапа Шерхана резко опустилась на его запястье и выдернула ствол. — Ты сказал придушить, а не пристрелить, — заметил Шерхан, — менты, они, знаешь, на выстрелы сбегаются, как к артисту за автографом…
Рыжий отчаянно оглянулся. Валерий шагнул к нему. Рыжий поспешно отступил. Сзади издевательски засмеялись.
— Не хочет Рыжий драться с мороженщиком, — прокомментировал Шерхан.
Валерий стоял, несколько оторопев. Он полагал так, что сейчас его будут мочить. Но нет — видно, у Шерхана были какие-то свои игры, и в эту ночь он играл против своих… Броситься на Рыжего? Хозяин, видимо, его не любит, но если Сазан на глазах всей банды свернет Рыжему шею, то тут уж дерьма не оберешься…
— Так кто будет смелый? — сказал Шерхан.
Боевики переминались с ноги на ногу.
Видно было, что одолеть пяток палаточни-ков казалось им легче, чем справиться с одним Нестеренко…
«Неужели пронесло?» — подумал Валерий.
Но он не успел заметить, когда бандит переместился вперед. Звезды и огни телевизоров за кружевными занавесками вдруг накренились и описали сверкающую дугу; мир съежился, как проколотая автомобильная камера, и земной шар выбило из-под Валерия, как табуретку из-под повешенного.
Потом Валерий открыл глаза и увидел, что лежит на земле, а Шерхан восседает на нем в позе мотоциклиста с кружкой в руке. Всего унизительнее было то, что Шерхан даже не расплескал пива.
Шерхан сжал кулак, напоминавший экскаваторный ковш уменьшенных габаритов. Толстая пивная кружка треснула, и Шерхан плеснул коктейль из стекла и пива в лицо мороженщику.
Глаза Шерхана засверкали, как два стеклянных шара на новогодней елке. Он снова сжал руку — ощетинившееся стеклом донышко кружки выглянуло из кулака, как кукушка из настольных часов. Шерхан занес кружку над Валерием.
— Ну что, мороженщик, — спросил Шерхан, — что мне с тобой сделать? На куски порезать или так съесть?
Валерий молчал. К руке Шерхана прилипла пивная пена, шевелившаяся, как от дыхания маленькой мыши.
— Я с тобой знаешь что за вчерашнее сделаю? Я тебя самого в речку отправлю! Вместо палтуса: пополнить живую природу… Проси прощения, сука! А то шею сверну!
Шерхан мог свернуть шею кому угодно, даже башенному крану. Валерий слабо трепыхнулся, попытавшись сбросить с себя бандита, но не тут-то было.
Валерий вдруг понял значение пивной кружки в руках Шерхана. Пивной кружкой не совершают преднамеренных убийств. В руках мертвого Валерия найдут подложенный нож, а в горле — обломки этой кружки. Даже если ментовка исхитрится притянуть Шерхана к суду, все равно ничего, кроме убийства в состоянии необходимой самообороны, из этого не высосут. — Ну! Кому говорят — скули!
— Я тебе не собака, чтобы скулить, — сказал Валерий.
Прошла долгая, нехорошая минута. Боевики стояли кружком во дворе. Выскочивший было через черный ход поваренок просеменил к мусорному контейнеру, вывалил в него ведро с чем-то несвежим и бочком-бочком потек обратно, словно для него не впервой было видеть, как один мужик сидит на другом, и притом оба вполне одетые…
— Значит, не собака, — проговорил Шерхан, когда поваренок ушел со двора.
В следующую секунду остаток кружки в руке Шерхана мигнул в лунном свете, дико блеснул стеклянными зубами. Рука Шерхана обрушилась вниз. «Шея! — мелькнуло в мозгу Валерия. — Он мне в шею хочеть попасть!»
В последнее мгновение рука Шерхана вильнула в сторону, и зубья кружки вонзились в газон в миллиметре от сонной артерии Валерия, разрывая корни чахлой травы и круша гусеницу, мирно дремавшую на обратной стороне палого листа.
Шерхан усмехнулся и встал.
— В следующий раз, — сказал Шерхан, — я вобью эту штуку тебе в глотку, понял?
Валерий молча смотрел на бандита. — Будем считать, что разобрались, мороженщик. Так что ты нас не знаешь, и мы тебя не знаем. Все. Скажи спасибо, мороженщик, что мне понравился.
Шерхан повернулся и пошел к выходу со двора. Сразу, как по команде, к выезду подкатила, шурша шинами, беленькая «шестерка». Шерхан прыгнул в машину, его люди пропали за забором, «шестерка» тронулась с места, и тут же за ней покатился навороченный джип отчаянно красного цвета, напоминавший сенбернара, бегущего за моськой.
Валерий поднялся на ноги и смахнул с рожи остатки стекла и пива. Сквозь освещенную решетку кухни протиснулся кот и, перебирая лапками, помчался через двор. Вбитое в газон донышко кружки подмигнуло Валерию в свете светофора.
Валерий вышел на улицу. Желтенький Пашкин «Москвич» там больше не стоял.
Валерий повернулся и прошел обратно в зал.
На сцене девица снимала с себя лифчик. Юрий Сергеевич сидел за столом и глушил водку из хрустального графинчика.
— У тебя рубашка мокрая, — сказал Иванцов.
Валерий молча сел и тоже налил себе водки.
— Кто это был? — сказал Иванцов.
— Знакомые.
— Однако ж и знакомые у тебя, Нестеренко…
Мы не договорили насчет кредита.
Юрий Сергеевич опрокинул в стакан все, что осталось в графинчике, и заглотнул содержимое в один присест, как змея — яйцо. — И не договорим, — сказал Юрий Сергеевич. — Я должен посоветоваться с остальными партнерами. Ввиду твоих… знакомых…
Юрий Сергеевич вскоре поднялся и ушел.
Девица на сцене сняла с себя лифчик и теперь занималась трусиками.
Валерий пошарил по столу в поисках целой бутылки, но таковой не нашел, новую заказывать не стал, а расплатился и вышел на улицу.
Прямо из ресторана Валерий поехал к Шакурову. Шакуров был дома один и долго ковырялся за дверью, откидывая всяческие замки и задвижки.
Наконец дверь распахнулась.
— Ну, как я выгляжу? — сказал Валерий, вплывая в прихожую.
Выглядел Валерий, как мы уже сказали, потрясающе. На нем был серый шевиотовый костюм и неброский галстук в крупную клетку, и от его тщательно расчесанных волос пахло хорошим одеколоном. Кратковременное пребывание на сухом газоне пока не принесло костюму ощутимого вреда, а выплеснутое Шерханом пиво попало в основном в лицо Валерию, не повредив белой рубашки.
Шакуров оглядел своего друга и прикоснулся тонкими пальцами к плоскому, как бетонная шпала, животу.
— Галстук, — сказал Шакуров.
— Что?
— Галстук слишком низко, — пояснил бывший комсомольский работник.
— Галстук не должен доходить до брючного ремня пальца на два, а то он у тебя как девичья коса висит.
Валерий смутился и стал поправлять галстук.
— А где Максимка? — спросил Валерий.
— Пива пошел купить, тут киоск круглосуточный…
— Е-мое, я же ему сказал — никуда от тебя не отлучаться?
Шакуров пожал плечами и наклонился к Валерию.
— Слушай, — зашептал Шакуров, — жена ничего не знает. Мы с Максимом сказали ей, что он с женой поссорился и у нас ночевать будет, ладно?
В этот момент в прихожей появилась Ира.
— Валерий, — сказала она, — ах, это вы. Заходите. Не дом стал, а проходной двор. Представляете, приходит некто Максим и живет у нас тут вторые сутки. Впрочем, он, кажется, ваш знакомый?
— Он у меня работает, — сказал Валерий.
— Ну, повлияйте на него! В смысле примирения с женой. Пусть они там разводятся, но не за наш же счет! Я утром встаю, а он в ванной бреется!
— Ира, — сказал Шакуров, — свари нам кофе.
Женщина хотела было огрызнуться, но решила, что сделает это чуть позже, и ушла на кухню.
— Слушай, — спросил Валерий Шакурова, — это ты сказал Иванцову про «Топаз»?
— Нет.
— Странно, — пробормотал Валерий, — откуда он узнал.
И вытащил из кармашка смятую пачку папирос. — Не курите в квартире, мальчики, — раздался из кухни голос Иры.
Валерий молча поднялся и вышел на балкон. Шакуров последовал за ним.
— У тебя проблемы? — спросил Шакуров. — С этими, с «Топазом»?
— С бандитами проблем нет, — ответил Валерий.
— Отдыхай. — Да я же вижу, что ты пришел совсем дурной!
— Это Иванцов. Просит, скотина, сорок пять.
Шакуров опустил голову.
— Из-за меня, да?
— Да ну его, — разозлился Валерий, — все дорожает. Молоко и то на шестьдесят процентов с мая! Привезли, сволочи, вчера кислое, я им сказал, что, если еще так сделают, самих в этом молоке утоплю. Налоговый инспектор, вон тоже, каждый месяц втрое просит. Дочка, что ли, замуж выходит…
— А Павел Иванович? Он тебе арендную плату не поднимает?
— Не, — сказал Валерий. — Павел хороший мужик. Классно ко мне относится. Ни с того ни с сего помещение дал…
Шакуров осторожно спросил: — Валер, а он тебе не отец?
Валерий усмехнулся: — У меня таких отцов сто штук. Может, и отец. Мамка только с клопами не трахалась.
— Зря ты так.
— Чего зря? Чем я ей обязан? Родила — спасибо, а потом чуть в помойку не выкинула, бабка ее упросила, а так три месяца из роддома не забирала.
Валерий помолчал и прибавил с тихим ожесточением: — Ножку от стула отломала и чуть не убила, ножкой-то, а мне пять лет было.
Валера стряхнул пепел вниз, на далекую землю.
— А теперь вот стою — штаны новые, машина новая…
Дальнейшие слова Валерия потонули в шуме — на улицу, скрежеща, выворачивал огромный автофургон.
Свет дальних фар играл в пыльной листве деревьев, фонарь осветил длинную желтую надпись на борту: «Bulgaria». Фургон вдруг стал заворачивать…
— Сукин сын! — закричал Валерий.
Грузовик неудержимо пер и пер, изгибаясь, как гигантская гусеница, и его красная голова упорно втирала в столб новенькую «шестерку» Валерия. «Шестерка» орала не своим голосом. Скрип разрываемого металла мешался с предсмертными воплями сигнализации.
Валерий сиганул с балкона на высокую липу, росшую метрах в двух от окна. Тонкая верхушка дерева затрещала, но выдержала парня. Валерий, перехватывая руками сучья, покатился вниз.
Водитель, увидев человека на липе, испугался. Он, видно, рассчитывал, что у него будет больше времени — пока выбегут из квартиры, пока спустятся по лестнице, та же входная дверь… Водитель открыл дверцу, вывалился наружу и припустил проходным двором к Садовому.
— Стой, падла! — заорал Валерий, спрыгивая с липы на землю.
— Убью!
Но тот очень хорошо понимал, что его и в самом деле могут убить, и именно поэтому стоять не имел никакого желания. — Стой!
Мужик исчез за дальней аркой. Валерий выбежал за ним. Он еще успел увидеть, как водитель прыгнул в припаркованную у тротуара «Волгу» с включенным двигателем и забрызганным грязью номером и как эта «Волга»-взяла с места в карьер.
Валерий засунул руки в карманы и стал глядеть ей вслед. Пальцы его сами собой нащупали завалявшуюся за подкладкой двушку. Он подошел к череде телефонных колпаков, выискал автомат поисправней и набрал номер. Он говорил недолго и скоро повесил трубку.
Когда он обернулся, рядом с ним стоял и Шакуров.
— Убежал? — спросил Шакуров.
— Уехал. Его «Волга» ждала. А грузовик наверняка краденый.
— Машину-то ты застраховал? — спросил Шакуров.
— Завтра собирался.
Вдалеке, за мигнувшим светофором, показался важный, изнутри освещенный троллейбус, поводящий взметнувшимися к небу усами. Перед троллейбусом разбегались веером мелкие легковушки, словно дельфины перед раковиной Нерея. Валерий пошел к троллейбусной остановке.
— Ты куда? — с тоской окликнул Шакуров.
— Получать страховку, — осклабился Валерий.
— Повернулся и добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Валерий вышел и тут же стал спиной к облупившейся желтой стене здания. Слева, из-за орешеченного окна кухни, доносился шум посудомойки и треск жарящейся картошки, у выезда из двора одиноко блестели в лунном свете сметенные к тротуару осколки фары.
Бандиты обступили Валерия полукругом. Теперь их было уже не шесть, а десять, — они откуда-то высыпали, как комары в летнюю ночь. Шерхан стоял впереди, сзади маячила продолговатая, как телефонная трубка, рожа Рыжего. Валерия неприятно задело то, что Шерхан вышел во двор, нянча в руках стеклянную пивную кружку, и теперь стоял, улыбаясь и время от времени прикладываясь к кружке. Кружка была длинная, как нога манекенщицы. Огромный кулак Шерхана охватывал ее целиком.
— Чего ждем? — сказал, ухмыляясь, один из бандитов, тот самый, который сопровождал Рыжего в первой поездке.
Шерхан предостерегающе поднял руку.
— У меня к тебе предложение, парень, — сказал Шерхан, взмахнув кружкой.
— Я тебе дам ссуду. Восемьдесят кусков. И под шесть процентов. А?
— Нет, — сказал Валерий.
— Чего ж так? — Не стоит сазану брать ссуду у щуки.
— Придушить его надо, — зашипел Рыжий, суетливо выскакивая вперед.
— Придуши, — вдруг сказал Шерхан.
Рыжий сунул руку в карман, выхватывая пистолет. В следующую секунду волосатая лапа Шерхана резко опустилась на его запястье и выдернула ствол. — Ты сказал придушить, а не пристрелить, — заметил Шерхан, — менты, они, знаешь, на выстрелы сбегаются, как к артисту за автографом…
Рыжий отчаянно оглянулся. Валерий шагнул к нему. Рыжий поспешно отступил. Сзади издевательски засмеялись.
— Не хочет Рыжий драться с мороженщиком, — прокомментировал Шерхан.
Валерий стоял, несколько оторопев. Он полагал так, что сейчас его будут мочить. Но нет — видно, у Шерхана были какие-то свои игры, и в эту ночь он играл против своих… Броситься на Рыжего? Хозяин, видимо, его не любит, но если Сазан на глазах всей банды свернет Рыжему шею, то тут уж дерьма не оберешься…
— Так кто будет смелый? — сказал Шерхан.
Боевики переминались с ноги на ногу.
Видно было, что одолеть пяток палаточни-ков казалось им легче, чем справиться с одним Нестеренко…
«Неужели пронесло?» — подумал Валерий.
Но он не успел заметить, когда бандит переместился вперед. Звезды и огни телевизоров за кружевными занавесками вдруг накренились и описали сверкающую дугу; мир съежился, как проколотая автомобильная камера, и земной шар выбило из-под Валерия, как табуретку из-под повешенного.
Потом Валерий открыл глаза и увидел, что лежит на земле, а Шерхан восседает на нем в позе мотоциклиста с кружкой в руке. Всего унизительнее было то, что Шерхан даже не расплескал пива.
Шерхан сжал кулак, напоминавший экскаваторный ковш уменьшенных габаритов. Толстая пивная кружка треснула, и Шерхан плеснул коктейль из стекла и пива в лицо мороженщику.
Глаза Шерхана засверкали, как два стеклянных шара на новогодней елке. Он снова сжал руку — ощетинившееся стеклом донышко кружки выглянуло из кулака, как кукушка из настольных часов. Шерхан занес кружку над Валерием.
— Ну что, мороженщик, — спросил Шерхан, — что мне с тобой сделать? На куски порезать или так съесть?
Валерий молчал. К руке Шерхана прилипла пивная пена, шевелившаяся, как от дыхания маленькой мыши.
— Я с тобой знаешь что за вчерашнее сделаю? Я тебя самого в речку отправлю! Вместо палтуса: пополнить живую природу… Проси прощения, сука! А то шею сверну!
Шерхан мог свернуть шею кому угодно, даже башенному крану. Валерий слабо трепыхнулся, попытавшись сбросить с себя бандита, но не тут-то было.
Валерий вдруг понял значение пивной кружки в руках Шерхана. Пивной кружкой не совершают преднамеренных убийств. В руках мертвого Валерия найдут подложенный нож, а в горле — обломки этой кружки. Даже если ментовка исхитрится притянуть Шерхана к суду, все равно ничего, кроме убийства в состоянии необходимой самообороны, из этого не высосут. — Ну! Кому говорят — скули!
— Я тебе не собака, чтобы скулить, — сказал Валерий.
Прошла долгая, нехорошая минута. Боевики стояли кружком во дворе. Выскочивший было через черный ход поваренок просеменил к мусорному контейнеру, вывалил в него ведро с чем-то несвежим и бочком-бочком потек обратно, словно для него не впервой было видеть, как один мужик сидит на другом, и притом оба вполне одетые…
— Значит, не собака, — проговорил Шерхан, когда поваренок ушел со двора.
В следующую секунду остаток кружки в руке Шерхана мигнул в лунном свете, дико блеснул стеклянными зубами. Рука Шерхана обрушилась вниз. «Шея! — мелькнуло в мозгу Валерия. — Он мне в шею хочеть попасть!»
В последнее мгновение рука Шерхана вильнула в сторону, и зубья кружки вонзились в газон в миллиметре от сонной артерии Валерия, разрывая корни чахлой травы и круша гусеницу, мирно дремавшую на обратной стороне палого листа.
Шерхан усмехнулся и встал.
— В следующий раз, — сказал Шерхан, — я вобью эту штуку тебе в глотку, понял?
Валерий молча смотрел на бандита. — Будем считать, что разобрались, мороженщик. Так что ты нас не знаешь, и мы тебя не знаем. Все. Скажи спасибо, мороженщик, что мне понравился.
Шерхан повернулся и пошел к выходу со двора. Сразу, как по команде, к выезду подкатила, шурша шинами, беленькая «шестерка». Шерхан прыгнул в машину, его люди пропали за забором, «шестерка» тронулась с места, и тут же за ней покатился навороченный джип отчаянно красного цвета, напоминавший сенбернара, бегущего за моськой.
Валерий поднялся на ноги и смахнул с рожи остатки стекла и пива. Сквозь освещенную решетку кухни протиснулся кот и, перебирая лапками, помчался через двор. Вбитое в газон донышко кружки подмигнуло Валерию в свете светофора.
Валерий вышел на улицу. Желтенький Пашкин «Москвич» там больше не стоял.
Валерий повернулся и прошел обратно в зал.
На сцене девица снимала с себя лифчик. Юрий Сергеевич сидел за столом и глушил водку из хрустального графинчика.
— У тебя рубашка мокрая, — сказал Иванцов.
Валерий молча сел и тоже налил себе водки.
— Кто это был? — сказал Иванцов.
— Знакомые.
— Однако ж и знакомые у тебя, Нестеренко…
Мы не договорили насчет кредита.
Юрий Сергеевич опрокинул в стакан все, что осталось в графинчике, и заглотнул содержимое в один присест, как змея — яйцо. — И не договорим, — сказал Юрий Сергеевич. — Я должен посоветоваться с остальными партнерами. Ввиду твоих… знакомых…
Юрий Сергеевич вскоре поднялся и ушел.
Девица на сцене сняла с себя лифчик и теперь занималась трусиками.
Валерий пошарил по столу в поисках целой бутылки, но таковой не нашел, новую заказывать не стал, а расплатился и вышел на улицу.
Прямо из ресторана Валерий поехал к Шакурову. Шакуров был дома один и долго ковырялся за дверью, откидывая всяческие замки и задвижки.
Наконец дверь распахнулась.
— Ну, как я выгляжу? — сказал Валерий, вплывая в прихожую.
Выглядел Валерий, как мы уже сказали, потрясающе. На нем был серый шевиотовый костюм и неброский галстук в крупную клетку, и от его тщательно расчесанных волос пахло хорошим одеколоном. Кратковременное пребывание на сухом газоне пока не принесло костюму ощутимого вреда, а выплеснутое Шерханом пиво попало в основном в лицо Валерию, не повредив белой рубашки.
Шакуров оглядел своего друга и прикоснулся тонкими пальцами к плоскому, как бетонная шпала, животу.
— Галстук, — сказал Шакуров.
— Что?
— Галстук слишком низко, — пояснил бывший комсомольский работник.
— Галстук не должен доходить до брючного ремня пальца на два, а то он у тебя как девичья коса висит.
Валерий смутился и стал поправлять галстук.
— А где Максимка? — спросил Валерий.
— Пива пошел купить, тут киоск круглосуточный…
— Е-мое, я же ему сказал — никуда от тебя не отлучаться?
Шакуров пожал плечами и наклонился к Валерию.
— Слушай, — зашептал Шакуров, — жена ничего не знает. Мы с Максимом сказали ей, что он с женой поссорился и у нас ночевать будет, ладно?
В этот момент в прихожей появилась Ира.
— Валерий, — сказала она, — ах, это вы. Заходите. Не дом стал, а проходной двор. Представляете, приходит некто Максим и живет у нас тут вторые сутки. Впрочем, он, кажется, ваш знакомый?
— Он у меня работает, — сказал Валерий.
— Ну, повлияйте на него! В смысле примирения с женой. Пусть они там разводятся, но не за наш же счет! Я утром встаю, а он в ванной бреется!
— Ира, — сказал Шакуров, — свари нам кофе.
Женщина хотела было огрызнуться, но решила, что сделает это чуть позже, и ушла на кухню.
— Слушай, — спросил Валерий Шакурова, — это ты сказал Иванцову про «Топаз»?
— Нет.
— Странно, — пробормотал Валерий, — откуда он узнал.
И вытащил из кармашка смятую пачку папирос. — Не курите в квартире, мальчики, — раздался из кухни голос Иры.
Валерий молча поднялся и вышел на балкон. Шакуров последовал за ним.
— У тебя проблемы? — спросил Шакуров. — С этими, с «Топазом»?
— С бандитами проблем нет, — ответил Валерий.
— Отдыхай. — Да я же вижу, что ты пришел совсем дурной!
— Это Иванцов. Просит, скотина, сорок пять.
Шакуров опустил голову.
— Из-за меня, да?
— Да ну его, — разозлился Валерий, — все дорожает. Молоко и то на шестьдесят процентов с мая! Привезли, сволочи, вчера кислое, я им сказал, что, если еще так сделают, самих в этом молоке утоплю. Налоговый инспектор, вон тоже, каждый месяц втрое просит. Дочка, что ли, замуж выходит…
— А Павел Иванович? Он тебе арендную плату не поднимает?
— Не, — сказал Валерий. — Павел хороший мужик. Классно ко мне относится. Ни с того ни с сего помещение дал…
Шакуров осторожно спросил: — Валер, а он тебе не отец?
Валерий усмехнулся: — У меня таких отцов сто штук. Может, и отец. Мамка только с клопами не трахалась.
— Зря ты так.
— Чего зря? Чем я ей обязан? Родила — спасибо, а потом чуть в помойку не выкинула, бабка ее упросила, а так три месяца из роддома не забирала.
Валерий помолчал и прибавил с тихим ожесточением: — Ножку от стула отломала и чуть не убила, ножкой-то, а мне пять лет было.
Валера стряхнул пепел вниз, на далекую землю.
— А теперь вот стою — штаны новые, машина новая…
Дальнейшие слова Валерия потонули в шуме — на улицу, скрежеща, выворачивал огромный автофургон.
Свет дальних фар играл в пыльной листве деревьев, фонарь осветил длинную желтую надпись на борту: «Bulgaria». Фургон вдруг стал заворачивать…
— Сукин сын! — закричал Валерий.
Грузовик неудержимо пер и пер, изгибаясь, как гигантская гусеница, и его красная голова упорно втирала в столб новенькую «шестерку» Валерия. «Шестерка» орала не своим голосом. Скрип разрываемого металла мешался с предсмертными воплями сигнализации.
Валерий сиганул с балкона на высокую липу, росшую метрах в двух от окна. Тонкая верхушка дерева затрещала, но выдержала парня. Валерий, перехватывая руками сучья, покатился вниз.
Водитель, увидев человека на липе, испугался. Он, видно, рассчитывал, что у него будет больше времени — пока выбегут из квартиры, пока спустятся по лестнице, та же входная дверь… Водитель открыл дверцу, вывалился наружу и припустил проходным двором к Садовому.
— Стой, падла! — заорал Валерий, спрыгивая с липы на землю.
— Убью!
Но тот очень хорошо понимал, что его и в самом деле могут убить, и именно поэтому стоять не имел никакого желания. — Стой!
Мужик исчез за дальней аркой. Валерий выбежал за ним. Он еще успел увидеть, как водитель прыгнул в припаркованную у тротуара «Волгу» с включенным двигателем и забрызганным грязью номером и как эта «Волга»-взяла с места в карьер.
Валерий засунул руки в карманы и стал глядеть ей вслед. Пальцы его сами собой нащупали завалявшуюся за подкладкой двушку. Он подошел к череде телефонных колпаков, выискал автомат поисправней и набрал номер. Он говорил недолго и скоро повесил трубку.
Когда он обернулся, рядом с ним стоял и Шакуров.
— Убежал? — спросил Шакуров.
— Уехал. Его «Волга» ждала. А грузовик наверняка краденый.
— Машину-то ты застраховал? — спросил Шакуров.
— Завтра собирался.
Вдалеке, за мигнувшим светофором, показался важный, изнутри освещенный троллейбус, поводящий взметнувшимися к небу усами. Перед троллейбусом разбегались веером мелкие легковушки, словно дельфины перед раковиной Нерея. Валерий пошел к троллейбусной остановке.
— Ты куда? — с тоской окликнул Шакуров.
— Получать страховку, — осклабился Валерий.
— Повернулся и добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32