Медленно, крайне медленно они подошли к границе этого зловещего
пятна. В том крошечном мире, на который они смотрели и который продолжали
прощупывать мысленными импульсами, все так же ничего не двигалось.
А потом - заманив свои жертвы как можно ближе просто своим
бездействием - Дом нанес удар! А основная тяжесть удара пришлась на
человека.
Никогда, за всю свою богатую жизнь, Иеро не чувствовал ничего
подобного. Настоящий холод пронзил все его тело, парализовав волю и
омертвив нервные окончания. И хотя его мыслезащита действовала на полную
мощность, удар пронзил его экраны, будто они вовсе не существовали. Но не
совсем. Самый последний экран, который охранял его собственный контроль
над мозгом, остался нетронутым. Но хотя он мог видеть и слышать, ни один
мускул его тела не мог даже пошевелиться. Уголком глаза Иеро видел, что
Горм тоже застыл с поднятой передней лапой. Он понял, что медведь тоже
теперь полностью беспомощен, и впал в отчаяние.
Вместе с нападением Дома пришло знание о нападающем. И от знания
этого прошел мороз не по телу, которое уже онемело, а по самой душе, по
его внутренней сущности. Колдуны - адепты Нечисти, погрязли в злобе,
злодействе и жестокости. Но они, тем не менее, происходили от
предков-людей и, таким образом, какими бы зловредными ни были, они хранили
на себе налет человечности.
Но Дом - дело совсем другое. Каким-то образом после Погибели, в
далеком прошлом, произошло странное и чудовищное слияние, возможно,
тройное между спорами грибницы, амебообразными слизняками и где-то как-то
разумом. А, может быть, разум сам возник в этом порождении слизняка и
грибницы и начал развиваться путем, отличным от путей других жизненных
форм. Но какова бы ни была предыстория, результат был противоестественным.
Дом чем-то походил на Туманника, который казался воплощением холодного
зла, но Дом еще дальше отошел от пути, ведущего к разуму и логике.
Иеро яростно пытался освободить конечности. В то же время он пытался
связать свой разум с Братом Альдо и Лючарой, оставшимися в лесу. Обе
попытки оказались безуспешными. Он не мог пошевелиться и казался
заключенным в какую-то странную ледяную ментальную скорлупу, так что любой
внешний контакт пресекался. Его связь с Гормом пропала сразу же после
начала нападения. Разум его оставался ясным и неповрежденным, если не
считать экрана, но он все же не мог ни пошевелиться, ни связаться с
другими. Сквозь окружающий его экран началась новая атака. Стал появляться
Дом. Как облик Вила-ри впервые появился в его мозгу вопреки любым методам
коммуникации, так и теперь туманные очертания самого Дома начали
появляться на слизистой земле ярдах в пятидесяти перед ними. Он понимал,
что облик этот нереален, что то, что он видит сейчас - это физическое тело
или строение - он точно не знал - вовсе не поблизости, но хорошо укрыто
где-то в недрах этого разбитого мира, который он сам себе построил. Но
постой... Был ли этот мир таким уж зловещим? По мере того, как колышущийся
облик Дома конденсировался и твердел перед ним, в его мозг начали
заползать новые мысли.
"Дом чужд, не таков, как все, да. Но разве одно это делает его
зловещим? Разве он не имеет права на жизнь?"
Эти песни сирен проникли в его мозг очень, очень постепенно. Его
внутренний экран не был сильно поврежден, видимо, Дом не был способен на
это, а мог только уговаривать, убеждать и, таким образом, взять в плен
мозг Иеро. Но не вполне.
Потому что, когда волшебство этих странных чар все сильнее окутывало
Иеро, он осознал две вещи. Во-первых, Дом был полностью чуждым, чем-то
таким, что вовсе не должно быть, и, во-вторых, что Дом не был чем-то
единым целым, а множеством отдельных разумов, роящихся подобно личинкам в
нелепом строении. Эти существа, чем бы они не были, одновременно являлись
и частью той прозрачной штуковины, что вздымалась ввысь перед ними, столь
же для Иеро сейчас реальная, как и его рука.
А его приглашали присоединиться к ним! Он тоже может принять участие
в предстоящей работе, великой работе очищения земли, так чтобы в живых
остался только один Дом, окруженный чудовищными мутировавшими грибами,
которые одновременно являются его оружием и его семенем. Ужаснувшийся и
все же восхищенный Иеро видел, как коричневое маслянистое строение Дома,
казалось, заколебалось. На его сверкающей поверхности стали появляться
странные вещи, лица, которые приглашающе смотрели на него и вновь исчезали
в стенах только для того, чтобы смениться другими, столь же злобными и
эфемерными. И все эти лица зазывали его.
"Иди, - казалось, говорили они, - оставь свою смертную оболочку,
стань одним из нас и живи вечно."
А потом в игру вмешался новый фактор. Это был медведь!
Его мысль каким-то странным образом проникла сквозь ментальную сферу
мыслей, окружающую священника. Его сильный разум подействовал на Иеро
подобно порыву холодного ветра.
"Я здесь. Оно совсем меня не поняло, полагаю, и пользуется силой,
которая действительно могла бы сдерживать меня, если бы я был тем, кем
кажусь - существом инстинктов и эмоций, каким когда-то был весь мой народ.
Оно боится тебя, я это чую, но не меня."
Мысль медведя была полна силы и гнева, но все же Горм не выдал себя,
не стал поступать поспешно, а просто ждал указаний Иеро.
"Они... скорее, оно, теряет терпение, - вновь раздалось в мозгу
священника. - В нем очень много странных разумов и все перемешаны, но
составляют единое целое, как в муравейнике или пчелином рое. Оно не станет
больше ждать, - добавил медведь. - Оно устает от твоего сопротивления и
призывает что-то на помощь."
Мысли Горма были холодными и беспристрастными, будто то, что
происходило, не имело отношения к нему самому.
Священник собрал все свои внутренние силы, анализируя, решая, выводя
умозаключения. Простое осознание того, что он больше не отрезан от своих
товарищей, придало ему невиданную силу стремления к цели. Ему даже хватило
времени произнести боевую молитву, краткую, в долю секунды, но в
соответствующей форме и подходящую по смыслу. "Бог не подведет своего
воителя и проведет сквозь все испытания. Аминь".
"Ты можешь дотянуться до леса? Доберись до Альдо и прежде всего вели
ему принести оружие, которое мы приготовили. Я постараюсь продолжать
сопротивляться и отвлечь на себя внимание этой штуковины. Поспеши!"
Связь между ним и Гормом прервалась, он возобновил усилия
освободиться, пользуясь каждым уровнем, каждым методом, которым он
научился или был научен, чтобы разорвать паутину вокруг себя и освободить
мозг и мускулы.
Дом прекратил свои мерзкие уговаривания и отвратительные призывы к
союзу. Он все еще стоял перед Иеро или, вернее, сохранял перед ним свой
отвратительный облик, но теперь угомонился и стал чего-то ждать. Пока Иеро
продолжал все еще бесполезные попытки освободиться, он решил, что Горм был
прав: Дом боится или, по крайней мере, опасается его. Иеро очень сильно
отличался от всего, с чем он или они сталкивались до сих пор. Священник
подумал, удалось ли медведю связаться с Иллевенером? Через некоторое время
он узнает об этом.
А теперь прямо через землю он ощутил движение, легкую вибрацию,
слабое шевеление, еле ощутимую дрожь.
Что-то приближалось к нему и он понимал или предполагал, что это
такое. Слизняки или один из них, собираются пообедать. Перед глазами стоял
Дом и он даже не мог повернуть их, но тут он внезапно обратил внимание,
что перед ним зависло облако жирных мух и понял, что это и есть глаза
Дома. Они-то и сообщили о появлении человека и медведя. Теперь священник
понял, как Дом проникает на опушку леса и охраняет свои владения.
Внезапно Дом исчез. На его месте возникло дрожащее мягкое тело
слизняка, которого вызвал Дом. Иеро не думал, что появление слизняка прямо
перед ним и исчезновение его повелителя были случайными. Он не мог
пошевелить ни одним мускулом и должен был из-за утонченной жестокости Дома
стоять и смотреть, как приближается его палач, и знать при этом, что
слизняк переварит его живьем.
Он яростно продолжал борьбу за свое освобождение, но для постороннего
взгляда просто стоял и смотрел вперед на безглазую тушу, скользящую к
нему. Существо это оказалось гораздо крупнее, чем он предполагал, глядя на
него издали. Мягкий плюшевый холм был гораздо выше Иеро, а торчащие из
него длинные отверстия, увенчанные ядовитыми оранжевыми светляками, по
меньшей мере, в четыре раза превосходили длиной его тело. Оно
приостановилось, а потом вновь покатилось вперед, однако, гораздо
медленнее. Все его длинные отростки трепетали, они казались жесткими и в
то же время мягкими, как и вся поверхность этой пурпурной груды совершенно
неземного облика. Теперь он уже был прямо перед Иеро, загораживая собой
все остальное. Священник выдохнул молитву и продолжал бороться за свое
освобождение, ни на секунду не впадая в панику, выкручивая свой разум из
той странной невидимой тюрьмы, как угорь выкручивается из верши - может
быть, безуспешно, но не прекращая усилий.
Таким образом, он стойко смотрел в лицо своей судьбе и видел, как
слизняк, уже нависший над ним, получил первый удар.
Едва успела пылающая стрела до оперения вонзиться в мясистую плоть,
как тут же последовала вторая, воткнувшаяся не далее, чем в футе от
первой. После этого длинные тонкие стрелы посыпались дождем, а к древку
каждой была крепко привязана дымящаяся пакля. Одно из самых древних
изобретений человечества, огненные стрелы, были использованы против
исчадья ада, порожденного катаклизмом и опустошением, вызванными наукой.
Над головой Иеро продолжал литься дождь огненных стрел и он понял,
что Лючара и Брат Альдо призвали на помощь древесных женщин, поборов
каким-то образом их страх перед паразитами.
Слизняк откачнулся и затрясся в агонии и на какое-то время Иеро
подумал, что он в предсмертных судорогах рухнет и задавит его. Огонь
побежал сверкающими ручейками по крутым бокам чудовища, ослепительно ярко
вспыхнули фосфоресцирующие окончания псевдоподий. Чистый, яркий, честный
огонь пожирал ту ядовитую фосфоресценцию, которой слизняк убивал своих
жертв.
И в этот момент мысленный контроль исчез. Дом, обессиленный
неожиданным нападением, освободил своих пленников. Горм, не менее
настороженный, чем Иеро, повернулся неожиданно быстро для своего тела и
кинулся наутек, а воин-священник тоже мчался со всех ног, наступая на
мохнатые пятки. Через несколько минут они вбежали в живой лес. Еще через
мгновение Иеро сжимал свою возлюбленную в объятиях так, что у той
перехватило дыхание, а справа от них Альдо и Вила-ри командовали
лучниками-женщинами, которые продолжали засыпать огненными стрелами
территорию, захваченную Домом. Горм тут же сел и принялся вылизываться.
Довольный тем, что Лючара невредима, а так оно и было, Иеро
повернулся, чтобы взглянуть назад, все также крепко обнимая за плечи
девушку из Д'Алуа. Перед ним открылось чудесное и страшное зрелище.
Хищные слизняки и грибы-паразиты разделили одну страшную судьбу. Как
Дом защищал свою территорию от случайного удара молнии, Иеро и представить
себе не мог, но у него должен был быть какой-то метод. А сейчас вся
граница заразного пятна пылала. Огонь окутывал скорченное тело живого
слизняка, слабо подрагивающего в смертельной агонии. Желтые языки пламени
побежали по липкой земле и расцвели кострами в грибном лесу, заставив
взрываться от него громадные шляпки. Колоссальный дождевик, росший на
переднем плане, также взорвался, его крохотные споры тут же превратились в
уголья и через секунду рассыпались пеплом. Огромные погибшие деревья
превратились в живые свечки, охваченные пламенем. Черный, жирный,
зловонный дым, запах горелых грибов поплыли в лес и смешались с ароматом
деревьев.
Иеро встревоженно посмотрел на Вила-ри.
"А ваш лес сухой? Что, если огонь дойдет до него?"
"Лучше сгореть, чем погибнуть от этого, - был ее ответ. - Но лес
сырой, всего лишь два дня назад шел дождь. И мы умеем управлять подземными
водами, мой народ и я."
Она не стала развивать свою мысль, а отвернулась, чтобы наблюдать за
торжеством всесожжения. Иеро ощущал восторг в ее почти нечеловеческом
разуме, когда враг ее любимых деревьев и странного народа погибал в языках
пламени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58