.. успокаивая здесь, замедляете жизнь там... но до
определенных... рубежей... Если толкать еще сильнее, там все
пойдет вразнос - и вернется тройной отдачей... Если тормозить
сильнее, там затихнет, замерзнет, начнет распадаться - и распад
этот перекинется...
- Продолжайте,- сказал Парвис напряженно.
- Все на краю, на краю... еще движение... понимаете? Я
сделал так, что люди... им перестало нашептывать небо... но это
проявится не сразу. Надо помочь... Вы раскачивали Мерриленд -
Америка только разгонялась от этого... Палладия оборонялась от
вас, и Союз тормозился, тормозился... Понимаете?
- Вы хотите сказать, что мы виноваты?..
- Ну да. Пусть ненароком... Но это уже неважно. Сейчас идет
обратная индукция, и надо ждать... мощного отката... Быть
готовым...
- К чему? Конкретно: к чему?
- Страшная депрессия - у вас... У нас - наверное,
гражданская война...
- Ничего не понимаю... Почему?
- Вы не видите знаки... это совсем другое.
- Что - другое?
- А, извините... это я о своем... Изменить путь не удастся,
поздно, слишком далеко... но можно попытаться направить...
извините, я никак не могу сформулировать...
- Направить - что? Куда?
- Сгармонировать... чтобы вовремя вывести из кризиса... не
промахнуться...
- Вы знаете - как?
- Знаю ли я?.. Господи, да только это я и знаю...- Глеб
судорожно вздохнул. - Я ведь теперь... последний атлант...
Господин Байбулатов и князь Голицын вошли и остановились.
Громов поднялся со скамьи, держа руку над кобурой. Двое из
спецназовцев, отобранных им, тоже встали.
Байбулатов показал ладони: пусто. Голицын засмеялся, тихо,
но отчетливо.
- Прошу прощения, господа,- сказал Глеб, - но вы сами
выбрали время для визита.
Он лежал на животе, почти ничем не прикрытый. Доктор только
что кончил вскрывать пузыри на его спине и ягодицах. Надо
подсохнуть...
- У вас неплохая стража, Глеб Борисович,- сказал князь.
- У наследника тоже,- сказал Глеб.
- Я знаю, о чем вы думаете,- сказал Кирилл Асгатович.- Я не
повторю своей ошибки. Князь Кугушев отдал мне приказ: тайно
ликвидировать наследника. Я не стану. Я с вами.
- Я тоже,- сказал Голицын.
- Кугушев претендует на трон?
- Он уже на троне,- сказал Голицын. - Чем нанес мне
смертельную обиду,- он опять засмеялся.
- Что вы находите смешного, князь?- недовольно покосился на
него Кирилл Асгатович.
- Не знаю. Померещилось. что мне опять четырнадцать лет - и
что у нас набирается хорошая футбольная команда...

Интермеццо.
В марте девяносто первого, через месяц после гибели на
перевале Голец отряда генерала Стражницина, Глеб получил
телеграмму с Поста Веселого: уровень воды в Прорве начал
повышаться, течение замедлилось до пяти вершков в секунду.
- Пришли настоящие проблемы,- сказал Глеб Алику.
- Ты меня извини, - тихо ответил тот,- но я уйду, наверное,
в отставку. Все. Вахту не в силах стоять... Это ты трехжильный, а
я - уже готов.
Дыхание его даже вот так, сидя, оставалось свистящим.
- И что ты будешь делать?
- Ничего. Заберу Лизу, сяду на ковчег...
Ковчегами называли громадные железные пароходы, вмещавшие по
тысяче человек и тысяче голов скота. Они поднимались по Грани и
Эридану - иногда даже до необжитых мест. Ни монархисты, ни
республиканцы не нападали на ковчеги - и даже беглый преступник
мог получить на них убежище...
- А что говорит сама Лиза?
- Она поймет.
Глеб покачал головой. В этом он не был уверен. Елизавета
Ивановна Бабочкина только внешне напоминала Варю - характером же
была схожа не более, чем фамилией. Но влюбленный Алик заметить
этого не мог.
- Лиза - слишком столичный житель,- только и сказал Глеб. Он
мог бы сказать и кое-что другое, куда менее приятное, но не стал.
Не так много у него осталось друзей, чтобы терять их из-за
пустяков...- Хочешь отдохнуть от всего этого? По-настоящему
отдохнуть?
Не исчезая навсегда?
- Ну?..
- К истокам Тарануса. Хотя бы примерно узнать: что нас ждет?
Не брать его в лоб, понятно, что не пробиться, в зайти с севера,
с притоков Эридана.
- Нужен будет вертолет...
- Вертолет не дам. Самолет - дам. Будете расчищать полосы...
В сентябре превращенный в амфибию Ан-2 опустился на
бескрайнее зеркало того, что позже нарекли Океаном. Месяц спустя
Глеб уже знал достоверно: затопления всех обжитых земель
Транквилиума не избежать ни при каких обстоятельствах...
Елизавета Ивановна не дождалась возвращения Алика и вышла
замуж за капитана дворцовой стражи.
Казна, истощенная бесконечной войной всех со всеми, была
пуста. Крестьяне и казаки не желали продавать хлеб за новые
бумажные деньги. Чтобы обеспечить армию и города, Глеб двинул по
Предгранью иррегулярную кавалерию: забирать хлеб силой. Глеб
Борисович, шептал Байбулатов. что же вы делаете... Парвис прислал
паническую телеграмму: это путь к гибели, хрестоматийщина. Глеб
разве что не смеялся в голос. Он написал и опубликовал Свод прав
и обязанностей гражданина. Республиканцы в своей прессе (ему
регулярно доставлялись газеты и журналы из Полкан-Городка и
Железного) обрушились на Свод, но как-то растеряно: то, за что
они сами ратовали, готово было воплотиться под руцей узурпатора,
- а вот на это были не согласны даже самые умные из них. Глеб
понимал, что среди республиканцев большинство - это простые и
очень хорошие люди, бескорыстные и любящие других. Жаль, что в
этом проклятом мире всегда достигается только та цель, от которой
убегаешь во все лопатки...
В октябре, как он и рассчитывал, полыхнуло - как поднесли
спичку (в каком-то смысле и поднесли) - все Предгранье. Загранье
тут же двитнулось на помощь единолюбцам.
Месяц спустя Новоград объявили столицей Палладийской
республики. На континенте от гор Хольта и почти до моря Смерти
власть оказалась в руках Собрания. Лишь город Новожилов,
сохранивший верность монарху, самим своим географическим
положением притягивал к себе стрелы на штабных картах.
Только старые моряки тревожились из-за поднявшегося на три
вершка уровня моря...
Конец второй части.
Часть третья.
Срединное море.
Теперь, если ты скажешь, что то, что Бог видит как будущее,
не может не произойти, хотя и не вытекает из необходимости, - я с
этим соглашусь.
(Боэций)

1.
Если обогнуть дом слева, пройдя мимо пожарной бочки,
поднырнув под развешенные для просушки сероватые простыни и
благополучно миновав открытое и со всех сторон просматриваемое
поле - истоптанную и обильно посыпанную углем и шлаком площадку
перед котельной (запах здесь напоминает запах поездов, а значит -
путешествий), а потом раздвинуть кусты бузины и скользнуть в
довольно сорный полумрак, то через несколько шагов (мимо кучи
старого угля, смешанного с землей, обломками полусгнивших досок и
тряпьем) упрешься в дощатый, давно не беленый забор. Еле заметная
тропинка идет вдоль него, а потом кончается вдруг, и это как раз
то место, которое нужно. Здесь доска (она чернее прочих) не
прибита внизу на толстый гвоздь, а отходит свободно. И можно
протиснуться в открывающуюся щель и попасть в густой запущенный
сад. Вдоль забора идут заросли малины и ежевики, необыкновенно
колючие, совершенно непроходимые. Но кто-то пробил сквозь них
узкую дорожку, и по этой дорожке (под ноги иногда подворачиваются
бледно-коричневые грибы на тонких ножках и с морщинистыми
коническими шляпками; у них сильный и совершенно не грибной
запах) можно быстро дойти до прямой аллеи, устланной толстым
слоем прошлогодних листьев. Высокие деревья плотно обступают ее,
и кроны смыкаются наверху. Аллея приводит к круглому фонтану.
Посередине его, наверное, стояла когда-то медная фигура (две
изуродованные зубилом позеленевшие ступни остались на камне, и
все); бассейна полон листьями и сухими ветками. Беседка
неподалеку так густо оплетена плющом, живым и сухим вперемешку,
что в нее трудно пробраться.
Есть и фруктовые деревья. Они обломаны, но все равно
цветут...
К дому можно не сворачивать. Он похож на неопрятный ящик: со
всех сторон заколочен серыми досками. Лучше прямо, мимо бывших
клумб, поднырнуть под ворота...
На этой улице дома стоят только на одной стороне. На другой,
за рядом толстенных ветвистых, с бугристыми черными стволами,
деревьев - начинается крутой спуск к морю. Так кусты и трава выше
головы, но спускаться напрямик - вовсе не обязательно. Надо
пройти чуть дальше, и будет лестница, черная, каменная, с
каменными скамьями на площадках. С верхней площадки видно, как
лестница доходит до другой дороги, далеко внизу, и продолжается
дальше - бело-розовая. И эта бело-розовая - уходит прямо в
море...
Оно спокойное сегодня, море. Дома стоят в нем по пояс, по
плечи. От некоторых остались только крыши. Но крыши снесет первым
же штормом...
Черный, с черными мачтами бриг застыл, пришвартовавшись
прямо к низкому, чуть выступающему из воды дому. А может быть,
это высокий дом, но построили его когда-то на самом берегу...
Мальчики в школе хвастаются друг перед другом найденными в
затопленных домах ножами, каменными шарами и медведями, янтарными
собачками, чернильницами в виде медной мортиры, или лампы, или
черепа... У Билли не было ничего из этого: мама строго сказала:
чужого не брать! В дома не лазать! И - мало ли, что все так
делают. Ты - не все. Ты сын адмирала, а потому должен блюсти
себя...
А тетю Олив беспокоило другое: чтобы он не подходил близко к
воде. Ей было видение, и теперь она поглядывала на море с
непонятной опаской. Но вот так сидеть и смотреть с большой
высоты, можно сказать, с горы - было, наверное, можно...
Как облака, белели острова на горизонте. Там прятались
настоящие пираты. Там были клады, тайные бухты и даже подземные
города. А немного дальше есть остров - весь оплавленный, как
огромная свеча. Говорят, что человек не может там находиться: его
начинают мучить кошмары, сны наяву. И если привезти оттуда
отковыренный камешек, спрятать в доме своего врага - не протянет
враг долго...
На нижней дороге под лестницей остановилась коляска, и вышли
двое: в офицерской форме. С высоты Билли не мог рассмотреть ни
кокарды, ни погоны. Но подумал почему-то: артиллерия... Офицеры
стали подниматься по ступенькам, а коляска отъехала немного,
развернулась и вернулась обратно: ждать, наверное. Почему же они
тогда не поехали по дороге, это дольше, но не надо идти вверх?
Это офицеры, сказал он себе, они специально закаляют себя для
трудностей. Вот их в школе обливают ледяной водой и зимой
заставляют ходить босиком по снегу - пять минут в день. Можно
больше, это по желанию, но пять - обязательно. Мама рассказывала,
как ее в детстве пускали бегать с матросами, с морскими
пехотинцами, по специальному полигону. Там были барьеры и ямы с
водой...
По дороге, смеясь, прошла плохая компания: четверо ребят
постарше Билли и еще хуже одетые, но в одинаковых клетчатых
шарфах. Увидишь таких - беги, говорил Стив Ван Дер Энде, сосед по
парте и почти друг. Жаль - уехал месяц назад на материк. Все
меньше и меньше настоящих людей остается на Острове... Ему такие,
в клетчатых шарфах, сломали нос.
Еще маленькую маму учили рукопашному бою - и стрелять.
Неизвестно, как она сейчас дерется - не молоденькая,- но как она
стреляет, Билли видел. Плохо было бы оказаться кому-то врагом
мамы. Скажем, школьному экзекутору. Билли представил себе, как
это получится: экзекутор, которого зовут Кнаут (даже клички из-за
этого у него нет), пытается задать Билли порку ни за что. Билли
вскакивает, отбивает мечом розгу. Кнаут ухмыляется и вытаскивает
из-за спины свой меч, черный и в два раза длиннее. Он теснит
Билли, летят искры из-под клинков... Но тут разлетается в щепы
дверь - за нею мама с двумя дымящимися "сэбертами" в руках, и еще
два заткнуты за красный ремень. Бросай свой поганый меч!- говорит
она. Кнаут опускает клинок, но другой рукой выхватывает тяжелый
"нестлинг". Грохот выстрелов! Пули дырявят Кнаута во всех местах.
Он ползет по полу, умоляя о пощаде...
- Малыш, ты живешь здесь?- спросил подошедший офицер.
Он и вправду был артиллерист! Капитан артиллерии, Шестая
бессмертная бригада!
- Да, сэр!
- Не знаешь ли ты, как найти вдову адмирала Кэмпбелла?
- Почему это вдову? - возмутился Билли. - Папа жив. Он в
плену, но он жив!
- Выходит, что ты - его сын?
- Да, сэр.
- Так как же нам все-таки найти твою маму? Или ты здесь
гуляешь с ней?
Что-то странное в голосе и самом вопросе, и Билли на миг
задержал ответ, но соврать - не хватило духу.
- Нет, сэр, я гуляю один. Чтобы найти дом, вам следует
подняться до конца лестницы и свернуть направо. На ближайшем
перекрестке - вы увидите будку констебля, но сейчас констебля
нет, к сожалению, иначе он бы вас проводил - свернете налево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36