.. Светлана засмеялась про себя. Благодаря Левушке она
отделалась двумя черными кровоподтеками: на бедро и повыше бедра.
А Билли вообще остался без царапины. Вот он, катится по лугу
колобком наперегонки с Софти, безобразным псом грязно-белой масти
и породы двортерьер, больше всего на свете обожающим подкрасться
тихо или внезапно наскочить - и облизать все лицо. Эти двое,
маленький человек и огромный пес, подозрительно быстро нашли
общий язык...
Лейтенант Дабби не посвящал ее, понятно, в планы своих
действий. Отряд совершил марш на восток и находился сейчас милях
в пятнадцати-двадцати от восточного побережья Острова. Светлана
знала только, что населения здесь очень мало и что палладийская
армия сюда не приходила, да и не стремилась.
Что тогда здесь делали партизаны?..
- А о каком Марине ты сказала, что он твой брат? - спросил
Лев, тоже глядя на резвящихся на лугу. - Я слышал эту фамилию. Но
ведь братьев у тебя, насколько я знаю, нет?
- Не могла же я сказать, что он был моим любовником,- пожала
плечами Светлана. - А где ты эту фамилию слышал?
- Там, у себя...
- А-а...
- Знаешь, я все жду, когда ты начнешь меня расспрашивать:
кто я, чем занимаюсь... и прочее. Ведь я же тебя тогда чуть
не...
- Я обратила внимание.
- Всякая женщина...
- Я не всякая, к сожалению. От этого мои проблемы. А
относительно тебя - все и так ясно. А если что не ясно, так
просто не хочется узнавать. Как не хочется, например, снова
встретиться с Глебом.
- Он обидел тебя?
- Нет. По крайней мере, в обычном смысле. Просто мне было
очень больно, когда я поняла, что - все. Что больше ничего не
будет. И я боюсь повторения этой боли... Ладно, будем
нелогичными. Тогда, в восемьдесят третьем - что ты делал в том
доме?
- Закрывал проход. Через этот дом бредуны проходили к нам.
Приносили подарки...
- А дядюшка Лоуэлл просто попал под горячую руку?
- Да нет, что ты. Это был агент бредунов, один из самых-
самых...
- Это - точно? Ты не ошибаешься?
- Абсолютно точно. Я видел своими глазами, как он принимал
тех, дары приносящих...
- Так ты можешь... проникать в тот мир?
- В общем, да. Я могу находить проходы. Я скаут.
- Здорово. А вот Глеб умел перемещаться без всяких проходов.
- Я знаю. Правильнее сказать, он умел создавать разовые
проходы. Таких, как он, называют сквозниками, пенетраторами...
- Таких? Их что, много?
- Что ты. Единицы. В нашем ведомстве был один, да и тот
погиб. По глупости: начал чистить револьвер, а разрядить -
забыл...
- Как его звали?- вздрогнула Светлана.
- Игорь Павлович... Да нет, ему было за шестьдесят. Твой
Глеб сейчас служит в ведомстве князя Кугушева, это Департамент
охраны, а я - у контр-адмирала Сахновского, военная разведка. У
Глеба свое подразделение, он там царь, и бог, и воинский
начальник... Не знаю, чем именно они там занимаются. Будто бы
намерены нанести поражение бредунам на их же территории. И будто
бы - уже нанесли...
Светлана хотела что-то сказать, но замерла. Знакомый и
жуткий механический клекот донесся откуда-то - справа, слева?..
Она вылетела из-под крон, чувствуя себя и Билли крошечными
медленными жучками на темном стекле, сгребла детеныша в охапку и
метнулась обратно. Навстречу ей из-за леса косо вывалилось
чудовище, сверкнуло глазами, пронеслось с грохотом... Не веря
себе, Светлана остановилась и посмотрела чудовищу вслед. Каким-то
невероятным усилием зоркости и памяти она сумела увидеть и
узнать. Различить в бледном пятне за бликующим стеклом черты
лица...
Это был мистер Пэтт.
Туров даже оглянулся и попытался увидеть еще раз ее, женщину
с ребенком на руках. Что-то смутно знакомое и даже тревожное
мелькнуло и пропало. Лишь много позже, глубокой ночью,
устраиваясь кое-как на жесткой койке постоялого двора в небольшом
полувымершем поселке с гордым именем Кастл-Маунт, он вспомнил
вдруг эту женщину и даже не то чтобы узнал - седьмым, восьмым
чувством проник, кто она такая. Жена Сайруса Кэмпбелла, лорда
Стэблфорда. Любовница Глеба Марина - и, весьма вероятно, мать его
ребенка...
Он даже сел в кровати. Но ничего сделать было уже нельзя.
Передняя машина остановилась, окутываясь пылью и дымом. За
нею, громоздясь, пристраивались остальные. Хорунжий Громов с
трудом сдержал заплясавшую кобылу: "Тихо, Зорька, тихо..." С
передней машины ловко соскочил высокий человек с пятнистой форме
и быстро пошел к казакам, отмахивая рукой.
За спиной зачпокали затворы, громов сказал через плечо:
- Отставить, робяты. Без нервы, ясно?
Сам - соскочил с седла и пошел навстречу пятнистому,
придерживая шашку.
- Майор Баглай,- сказал пятнистый спокойно, поднося руку к
голове, к мягкой бескозырке без околыша.- Командир
разведывательной роты.
- Хорунжий Громов,- лихо и небрежно отсалютовал Громов.-
Командир заставы.
- Не проводите меня к своему начальству, хорунжий? - спросил
Баглай.- Надо бы как-то миром все уладить...
- Миром был бы в самый раз,- согласился Громов. - Верхами
ездите - или все более на железе?
- Больше на железе, - сказал Баглай.- Но и верхами можем -
как без этого?
Поднятый внезапной телеграммой (телеграф при трудовиках
работал с перебоями, судорожно, но - работал), Виктор
Пигулевский, он же Виктор Виндам, последние полгода - начальник
тюрьмы Свитуотера, самого большого города на восточном побережье
Острова, - начал немедленно готовиться в дорогу. Он знал, что
этот час придет, поэтому все основное всегда было под рукой.
В Свитуотере проходы были, но использовали их редко,
поскольку Свитуотере сопрягался с китайским городом Аньда. У
Пигулевского, да и не только у него, всегда вызывало изумление,
почему сверхтекучие китайцы не просачиваются в Транквилиум?
Казалось бы, чего проще... Но китайцев, как и вообще азиатов,
здесь было по пальцам перечесть. Феномен, не имеющий достойного
объяснения... Идти через Китай было долго и муторно, проще -
здесь доехать до Тринити и перейти в Благовещенск.
Поезда ходили только воинские и какие-то "специальные". Как
раз такой и готовился к отправке, когда Пигулевский, потрясая
своими пасскардами и пауэрбэджами, налетел на вокзального
"мастера" и принудил его к сдаче. В результате отправку поезда
задержали, к неудовольствию двух профсоюзных шишек, то ли везущих
какой-то груз героям-фронтовикам, то ли, скорее всего,
намылившихся вывезти какое-то добро из прифронтовой полосы. И к
Пигулевскому они до поры относились прохладно - но когда узнали,
что он участвовал еще в первом восстании мастеровых и матросов в
Порт-Элизабете, оживились и частично приняли его в свои ряды.
Тринити кишел армией. Похоже было на то, что части стоят
друг на друге в несколько слоев. Пехота, морская пехота,
кавалерия, железнодорожники... Смотреть на это было, с одной
стороны, тягостно, а с другой - странным образом грело.
Пигулевский давно заметил за собой, что втайне сочувствует
палладийцам. Пусть они там и монархисты-черносотенцы-крепостники
- но одной крови, ты и я... Он знал, что это неправильно, но
ничего не мог поделать с собой. Вот эти два жлоба: они мне что,
роднее?
Шептались о гибели эскадры адмирала О'Греди. Сейчас все
узнаю, подумал Пигулевский.
Нужный дом еле нашелся. Двери выбиты, в окнах ни единого
стекла. На втором этаже кто-то жил: валялось тряпье. Он дошел до
черной лестницы, спустился вниз. Медным ключом, хранившимся у
него всегда, отпер заднюю дверь. Открылась она с трудом: по ту
сторону было по колено светл-серой тончайшей пыли. Загребая ее,
спотыкаясь, плюясь и кашляя, он пересек двор и вышел на улицу.
Здесь пыли было хоть и не по колено, но по щиколотку наверняка. И
- никаких следов... У разбитой витрины аптеки он остановился,
перебрался через прилавок и прошел в служебные комнаты. Лестница,
прислоненная прежде к стене, упала и еле угадывалась под пылью и
плоскими листами пепла от сгоревших газет. Он поставил лестницу
на место, поднялся к потолочному люку. На чердаке пыли было не в
пример меньше. Пигулевский дошел до другого люка, открыл его. Там
была нормальная, ничем не захламленная комнатка: столик, три
стула, кушетка. Служебное помещение КГБ на вокзале в
Благовещенске. Он спускался, когда дверь открылась.
- Майор Пигулевский?- спросил тот, кто вошел первым - их
было двое.- Здравствуйте, с прибытием. Лейтенант Зайцев,
лейтенант Проценко. Поручено вас встретить.
- Что-то случилось? - насторожился Пигулевский. Тон у
лейтенанта Зайцева был приветливый, но напряженный.
- Ничего не случилось. Имеем приказ генерал-майора
Скобликова поступить в ваше распоряжение.
- Ого! Значит, командует опять он?
- Так точно.
- Понятно...- Пигулевский опустился на стул. - Ладно,
ребята. Раз уж вы такие лейтенанты, то раздобудьте мне пристойный
билет до станции Ерофей Павлович. Не тряся удостоверениями,
естественно.
- Сделаем, товарищ майор, - Зайцев улыбнулся. - У меня
корочки железнодорожника есть...- он сунул два пальца в карман.
извлек темно-зеленое удостоверение и развернул его.
Пигулевский непроизвольно устремился взглядом на документ,
где все было по форме, только вместо фотографии изображен был
огромный член, - а в это время второй лейтенант сделал короткое
движение - и Пигулевский ослеп от белой вспышки в затылке.
Лейтенант поймал его за плечи, рывком посади прямо и в два приема
- с первого раза соскользнула рука - свернул ему шею.
Расшифровав депешу, Кондратьев надолго задумался. Означать
это все могло только одно: оперативная активность сводится на
ноль, следы подчищаются. И - ликвидируются свидетели...
По-настоящему в это не вверилось, однако - вот он, приказ.
Отданный пока что ему. Попытки проникновения на территорию СССР
пресекать решительным образом, огонь открывать без
предупреждения. То есть: любой идущий сюда из Транквилиума должен
быть уничтожен. Та-ак. Круто берете...
В теневом Магадане был мотоцикл, пронесенный в свое время по
частям и собранный. Двое суток Кондратьев носился по запыленному
донельзя городу и сжигал все открытые и латентные проходы. Кокаин
попадал в нос, в легкие - он не чувствовал времени, не терял сил;
был азарт и погоня за самим собой.
Когда он вернулся домой, Тоня была уже там - с
полураспакованным чемоданом.
- Только попробуй выгнать, - сказала она грозно и жалобно.
- Выгнать? - он все еще внутренне звенел от наркотика. -
Тебя - выгнать? Не дождетесь! Слушай, Тонька, ты вот хотела
отсюда уехать...
- Хотела, - изменившимся голосом сказала она.
- Тогда - прямо сейчас. Я не знаю, понравится ли тебе там,
но мне все равно придется уезжать, потому что здесь меня убьют.
Она не спросила - кто убьет, за что. Стала бросать вещи в
чемодан - молча, закусив губу.
Они прошли через последний оставшийся проход, и Кондратьев
сжег его за собой. Тоня была потрясена и напугана. Он вел ее за
руку и изумлялся, какая эта рука тонкая.
В Порт-Элизабете был вечер, шел дождь. Они стояли на заднем
дворе почтового склада.
- Юра, где мы? - прошептала Тоня.
- Дома, сказал он.
В Коммерческой гавани был пустынно. Многие дома стояли
забитые. Хлюпало под ногами. Кого-то негромко били в переулке. В
дверь под светящейся тигриной маской они вошли. Тоня опустилась
на краешек стула, Кондратьев подошел к стойке.
- Добрый ли вечер сегодня, папаша Стив? - спросил он
одноглазого, в черном платке и с серьгой в ухе, трактирщика.
- Вечер как вечер, - неприветливо откликнулся тот. - Пиво
берите, пиво хорошее, а из еды - только фасоль.
- Я ищу Черного Тигра, - сказал Кондратьев.
8.
Столы для матросов накрывали во дворе, для офицеров - в
зимнем саду. Сайрус в жизни не видел таких зимних садов.
Управляющий, Готтлиб Фридрихович Берг, несколько суетливо
развлекал гостей. Велеть ему сплясать "казачка" - спляшет,
подумал Сайрус и скривился от неодобрения к себе.
Не стоило смеяться над господином Бергом. Он привез откуда-
то старушку-травницу, и та в два дня не то чтобы до конца - но
хорошо подлечила глаза Сайруса. Господин Берг организовал
доставку воды из каких-то особо чистых родников, и теперь Сайрус
мог быть спокоен за котлы. Наконец, господин Берг кормил и поил
весь экипаж - м как кормил! Взять этот обед: холодная поросятина
с хреном, грибной суп, гренки и маленькие пирожки с зеленью,
разварная рыба-парус, молодой картофель с маслом, крабовое суфле,
жареные под гнетом куры, ягодный пунш, мороженое...
И - вовсе не потому, что боится пушек крейсера! Он и
помыслить не может, наверное, что эти вежливые моряки могут вдруг
ни с того ни с сего начать стрелять по живым людям. Нет, просто -
такой характер...
А после обеда, присаживаясь выкурить трубочку с гостем,
управляющий непременно вновь заведет разговор об интернировании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36