– Отчего же, можете сказать, что вы устали, и никто не сделает вам нескромного предложения…
– Странные вы…
– Ну почему? Мы так расслабляемся. Как в старом анекдоте: «Не догоню, так согреюсь».
Щедрин такого анекдота не знал, пришлось рассказать, он долго смеялся и сказал, что теперь все понял.
В общем, вечер удался. Немногим за полночь я сдала подполковника в руки Лепехину и попросилась в гостевые апартаменты, потому что практически спала стоя.
Утром я проснулась с ощущением, что не одна в комнате. Так и было, Грюнд свернулся калачиком на маленьком диванчике. Растолкала его довольно грубо, он в ответ выдал, что передумал на мне жениться, тем более что я так неласково бужу. В ответ он нарвался на мою гневную тираду по поводу вконец обнаглевших альбиносов.
– У тебя что, в глазах двоится? Я тут один альбинос.
За что и получил подушкой по голове.
– И вообще, Грюнд, кончай репутацию мне портить, – почти серьезно сказала я.
– Я тут думал всю ночь, ты права. Но, наверное, рано делать им предложение, они еще не выгулялись. Как ты думаешь?
– А ты их спроси, чего ты меня спрашиваешь? Обговори с ними этот вопрос и сроки, если они в принципе согласны.
Грюнд встал, подошел и, нависая надо мной, спросил:
– Ты все еще сердишься? Поверь, я решу вопрос с отцом и все ему объясню.
Я молча кивнула и попыталась отстраниться, но он притянул меня и поднял лицо, чтобы я на него посмотрела.
– Пусти, Грюнд, – несмотря на страшную внешность, он меня очень и очень привлекал, но это было бы сейчас совершенно лишним.
– Почему? Я же вижу, что нравлюсь тебе. Ты чем-то обязана Синоби?
– Что я, дура? – вырвалось у меня. Никогда и ни в какой малости я не собираюсь быть обязана Аррену Синоби.
– Тогда что? Я все время вспоминаю о тебе; знаешь, как я переживал за тебя, когда ты попала в регенератор и не приходила в себя? Я сам от себя такого не ожидал. Я буду бороться за тебя, – твердо закончил он.
– Ну, нет! – в ужасе вырвалось у меня; только этого мне не хватало.
– Не надо бороться, – добавила я уже спокойнее, – просто подожди!
И, воспользовавшись его удивлением, выскользнула из объятий.
– Хорошо, подожду, – ответил Грюнд, пытаясь прочесть на моем лице.
– А теперь кыш отсюда! – и я выставила хохочущего Грюнда, дразнящегося, что такую ласковую меня никто, кроме него, замуж не возьмет.
Я озвучила Синоби просьбу подполковника об экскурсии, он ответил, что в принципе все готово, и что будет лучше, если русов буду сопровождать я и еще две девушки из Соболевых. Заскочив к Лане, я переоделась в свои привычные штаны, рубашку и армкамзол и отправилась за Соболевыми.
Экскурсия удалась на славу, за исключением того шока, который я испытала, когда вместо двадцатилетнего подполковника увидела мужчину лет под тридцать пять.
Полковник Щедрин, а вернее Полномочный Представитель Президента очаровательно улыбнулся. Без наномаски он был, пожалуй, еще соблазнительнее. Похоже, он принадлежал к той породе мужчин, которые ближе к сорока начинают одним своим присутствием вводить в ступор всех женщин в пределах видимости. Я попыталась сохранить лицо и скрыть удивление. Соболевы весьма правдоподобно изображали гейш, чем безумно бесили Лепехина и каким-то непостижимым образом привели Кахадзе в благодушное настроение. Мы побывали в парках, слетали на кофейные плантации, посетили границы, издалека увидели, как поджаривают стаю крысодлаков, пообедали в маленьком приграничном городке. Потом вернулись в «старые территории», посетили торговый центр. Русы обрадовались тому, что «хоть здесь, все как везде».
Наконец, мы вернулись в посольство, Щедрин видя, что мне что-то нужно, сам предложил мне зайти, выпить чаю. И вот я вертела в руках чашку и не знала с чего начать.
– Я сейчас хочу задать вопрос, как частное лицо. И если вы не посчитаете возможным ответить, то так и будет – сказала я. Все заинтересовались.
– Вы знаете, что случилось с «Гевалтигом» и где он вынырнул? – спросила я, кляня себя за то, что не поставила «зеркало». Этот разговор был слишком болезненным и важным для меня.
– Если вы спрашиваете, каким образом был поврежден «ключ» корабля, что его в прямом смысле, носило по всем вратам столько лет, то ответ – мы не знаем, – холодно ответил Представитель.
Я отрицательно замотала головой, не в силах что-либо сказать. «Носило по всем вратам»!
– Я не это хотела узнать, – наконец сказала я. – Что случилось с теми, кто был на борту?
– Они умерли, – ответил Лепехин. – Говорят, на их лицах застыл ужас.
Чтоб от тебя Судьба отвернулась, он сказал это явно с расчетом причинить мне боль. Не в силах больше выносить враждебные взгляды, я встала и отвернулась, сделав вид, что рассматриваю картину на стене.
– А что сталось с трупами?
– Их просто выбросили, кружат где-то в космосе, – опять Лепехин, садист.
– В каком секторе, возле какой звезды? – чужим голосом спросила я.
Молчание за моей спиной затянулось. Пожалуй, мне пора уходить…
– Сектор 1089, девятый спутник планеты № 5443, – ответил Представитель.
– Спасибо, – еле слышно произнесла я.
– На «Гевалтиге» был ренегат, предатель-синто, который вел корабль к вам, не так ли? – спросил Лепехин.
– Нет, не так, – вместо меня тихо отозвался Крутецкий.
– Кто она вам? – ласково спросил он, ну прям злой следователь и добрый.
Я молчала. Собравшись с силами, произнесла.
– Спасибо, господа. Всего вам доброго.
И не помня как, вылетела из посольства. Стараясь уйти от него как можно дальше, я дошла до периметра центра и там, наплевав на камеры, разрыдалась.
Если бы меня спросили, отчего я так плачу, я бы не ответила. Наверное, я заново оплакивала маму. Оплакивала ее страшную смерть, и то, что не могу прийти к ней на могилу. Оплакивала то, что, закончив Тропезское космолетное, я так и не постигла работы «ключей», говорят, это вообще мало кто понимает, но мама-то смогла что-то с ними сделать в краткий миг перехода. Выплакавшись и успокоившись, я позвонила Синоби и кратко пересказала разговор с русами и его итоги. Он молчал, я отключилась.
Я столько лет хотела узнать обстоятельства маминой смерти и вот наконец узнала. Бойтесь достигать цели, она может вас раздавить. Вот уж воистину так.
Потом дни полетели ярким калейдоскопом, вытеснившим ужас того, что я узнала.
На следующий день после экскурсии и разговора о «Гевалтиге» позвонил по визору лорд Бялко и попросил о встрече, коротко сказав, что это связано с дезертцами. Поместье Бялко находилось на Квадратном острове в трех часах лету от обжитой территории, на соседнем острове был их персональный аэродром, куда садились истребители. Бялки предпочли близость аэродрома, близости цивилизации. Это поместье отличалось от остальных наличием длинных одноэтажных домов с десятками комнат-квартир – для пилотов без семьи – и большим медицинским центром. Меня отвели в домик к лорду. Бялко, как и положено радушному хозяину, он встречал меня перед входом. Он был чем-то расстроен и, я бы сказала, обескуражен, что же тут произошло?..
Оказывается, дезертцы ждали меня как своего командира, расценивая Бялко лишь как временных начальников. Я была в шоке, у меня не возникло сомнений, что харизматичный лорд Бялко быстро вытеснит меня из сердец дезертцев и станет их новым кумиром. Я начала расспрашивать, что да как, выяснилось, что неугомонный Белтман, отбыв наказание, тут же улизнул с крепости и успел присоединиться к воевавшим пилотам. А после того как я не пришла на короткую торжественную часть в честь победы, и никто толком не рассказал дезертцам, что со мной, Белтман проник в крепость и крутился возле регенератора, пока я не пришла в себя и его не выставил Синоби-Чех. Вернувшись, он все рассказал своим, и они тихо просидели эти дни. Но вчера кто-то узнал из «Новостей», что я уже поправилась, и встал вопрос о «возращении под мое командование». Теперь лорд Бялко, сдерживая агрессию, интересовался, что же я собираюсь предпринять, и если я планировала создать новую семью летчиков, то почему не заикнулась об этом на Совете?
Кошмар.
Собравшись с мыслями, я наконец выдала: первое – я не собиралась создавать новую семью летчиков. И второе – почему Бялки не смогли стать авторитетами для дезертцев, ведь вы военные-летчики, вы должны быть им ближе и понятнее, чем я, женщина? Бялко остыл так же быстро, как и загорелся, однако попросил меня поклясться, что я не настраивала дезертцев на работу ТОЛЬКО с собой и не отзывалась плохо о Бялках. Я, немного обиженная, поклялась и высказала, что не ожидала, что он обо мне столь плохо думает. Лорд искренне извинился, конфликт был исчерпан. Вспомнили о вопросе – почему не сработались? Бялко задумался и потом выдал: мол, если честно, то всех немного коробит поведение дезертцев, их подобострастность, «рявканье», неуставные отношения в коллективе. Я сидела и таращила глаза на Бялко, он понял что тут что-то не так.
– Лорд Бялко, а я могу посмотреть какие-нибудь записи, ну, не знаю, с тренировок, что ли? Я хочу увидеть стиль общения в вашей семье.
Бялко понял, о чем речь, и быстренько нашел разбор имит-полетов.
Да… Это было именно общением в семье, а не в армии. Авторитет старших был непререкаем, но не было показной жесткости и соревновательного духа, это как раз был тот случай, когда отсутствие похвалы и было критикой. Это неудивительно, ребята, выросшие вместе, с детства привыкшие опекать младших и подчинятся старшим, слаженная и отработанная команда, они просто не нуждались в соревновании между собой, в поиске неформальных лидеров, как это было у дезертцев. Мне вспомнилась слаженная, филигранная работа наших пилотов и боевой задор дезертских мальчишек – небо и земля. Они просто очень разные… Мне-то было легче, я изначально познакомилась с культурой армейского общения еще в Тропезском космолетном, дай Судьба здоровья Кондору, повадки которого я иногда копировала. В меру сил я постаралась объяснить Бялко проблему, он понял, но не до конца. Ну, не служил он в обычной армии, не понимал силу ритуалов, сплачивающих солдат, вселяющих уверенность, что все правильно, все так, как должно быть. Бялко был просто руководителем семьи, которая охраняла сектор Синто и наши торговые корабли, и он рос, зная, что придет время, и он станет Первым в семье, ему не надо было «делать карьеру», надо было лишь быть достойным того, чтобы стать Первым.
Мы вместе отправились на переговоры с моими пилотами. Когда уже подходили к казарме, если можно так назвать многоквартирный дом, нам наперерез побежал какой-то мальчик… Тукин! Мое сердце было готово выпрыгнуть от радости. Не добежав, Тукин перешел на чеканный шаг, остановился.
– Курсант Тукин, агент Воробей, задание выполнил, был эвакуирован и доставлен на Синто, – четко доложил он.
– Честь и верность, – и он уронил голову на грудь в поклоне.
– Почет и слава, – отозвалась я.
Тукин поднял голову и наконец позволил себе улыбнуться, разом превратившись из солдата в ребенка. Я наплевала на свои командирские замашки, обняла и поцеловала его в бритую макушку. Он страшно смутился и обрадовался одновременно.
– Леди, я же взрослый, – прошептал он, но не вырвался.
– Конечно, взрослый, – сказала я, отстранившись. – Ты молодец. Молодец, что выжил, и что справился со всем.
Мне некстати вспомнилось, что вся команда пиратской яхты, где был Тукин, мертва, и что причина их смерти – бритый лопоухий пацан тринадцати лет. Я немного грустно потрепала его по голове, но он понял по-своему.
– Ну что же вы… Все обошлось без… – он не стал договаривать, стрельнув глазами на Бялко. – Все хорошо, – четко закончил он.
Может, и вправду он легко перенес то, что сделал, все равно над ним поработают психологи, выясняя, нет ли скрытой травмы. В любом случае то, что он смог избежать насилия над собой в эти несколько месяцев, – действительно хорошо. Я приобняла его и улыбнулась, получив полную счастья улыбку в ответ.
Уже втроем мы подошли к дому, где маялись от безделья мои пилоты. Завидев меня, они подняли тревогу. Теперь я поняла, что имел в виду Бялко под «неуставными отношениями»: ребята выбрали себе старших, или же те сами себя назначили. Теперь старшие сержантскими криками, коих они наслушались в детстве, выгоняли всех на улицу и строили. Я ждала чуть в сторонке, переглядываясь с Бялко; да, на его взгляд это казалось диким, но на мой – так и должно быть.
Когда они построились, вперед вышел Белтман, кто бы сомневался, и доложил: присутствует столько-то, в лазарете столько-то. Я кивком приняла доклад и прошлась перед строем, заглядывая им в глаза. Все напряжены, все опасаются чего-то.
– Спасибо, солдаты, я горжусь вами, – звонко сказала я.
– Честь и верность, – сказали десятки голосов.
– Почет и слава, – отозвались два, мой и Бялко.
Все как один покосились на лорда. И тут я, использовав все свое красноречие, принялась ковать железо пока горячо. Первым делом я повинилась перед ними, вогнав в их шок, что, обучая, пропустила немаловажный момент – уставные отношения в Синтской армии, или, вернее, ее аналоге, поправилась я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91