Он кивнул: «Понятно», и опять уставился в пол. Я села рядом, почти касаясь его; он попытался отодвинуться, но, сидя на стуле, у него мало что получилось, он отвернулся.
– Тебе неприятно мое присутствие? – спросила я.
Он дернулся и зло ответил:
– Да.
– Почему?
Он развернулся ко мне.
– А вам? Вам нравится находиться со мной? Вот так, рядом? Вам нравится быть близкой с тем, кого придется устранить? Ведь слово «убить» не употребляется, да?
Мне захотелось съездить кулаком по этому злобному и перепуганному лицу, вместо этого я горько сказала:
– Зачем ты так? Мне, конечно, досталось несоизмеримо меньше, чем тебе, но мне и это тяжело вынести.
– Да что тебе досталось… – буркнул он уже не зло, помолчал, подумал, решился: – Что меня ждет? Что со мной будет? – спросил он, глядя в глаза.
– Я не знаю точно. Наверное, поселишься где-то в сельской местности, будешь жить в свое удовольствие, но работать в системе безопасности не будешь наверняка.
Он горько рассмеялся.
– Ага, сотрут память, наложат личность фермера, и буду жить я в свое удовольствие.
– Прекрати, пожалуйста. Мы виноваты перед тобой, и скорей всего искупать вину никто не собирается, но убивать или стирать тебя… Ты действительно думаешь, что мы на такое способны?
– Ты, некст слабого рода, которого Синоби запихнули в пекло лишь потому, что в тебе их кровь, что ты можешь обо всем этом знать?
– Вообще то у меня первый ранг, и мой отец член Совета Безопасности, он посол.
– Ничего не понимаю. Значит, ты не нужна отцу в качестве некста, если он допустил такое? Ты хоть понимаешь, насколько нам всем просто повезло? Сколько было моментов, когда смерть была совсем рядом?
– Да, я отдаю себе отчет, что нам везло, но и мы не делали грубых ошибок, был сплав профессионализма и везения. – «Что ты несешь, – возразила я себе, – нашлась профессионалка». Тем не менее продолжила: – Я могла отказаться… Но тогда бы я всю жизнь жила с сознанием того, что могла вытащить синто из пекла и не сделала этого, с сознанием того, что я предатель, отказавшийся спасать своего.
– Ты считаешь меня своим? Ты считаешь меня синто? Несмотря на то, что годы взросления прошли среди пиратов?
Кажется, я начинаю понимать его сволочного папашу; похоже, голова у парня работала автономно от эмоций.
– Я – да. А вот остальные – вряд ли. Поэтому я и сказала о домике в сельской местности.
Он задумался.
– Наверное, это неплохо – домик, садик… Наверняка лучше, чем смерть? А?.. Только как я ни стараюсь, я не могу себя представить там, среди цветущих деревьев. Я не помню Синто, я не помню, что значит быть синто. Я не смогу проявлять почтительность к тем, кто послал меня на это… задание, – его голос был полон боли.
– Если все так, то почему ты не улетел? Это было бы хорошей местью всем нам. Почему ты надиктовывал все это время?
– Улететь… – он грустно усмехнулся. – Я смог выжить лишь потому, что у меня не было будущего. Я надеялся, что смогу дожить до того момента когда сброшу вам накопленную информацию, это бы дало смысл моей жизни и моим… приключениям. Я думал о смерти как о спасении, а теперь… Я б улетел, если бы стоял вопрос – или вы, или я, – добавил он твердо.
– Чего бы ты хотел? Если бы у тебя была возможность менять реальность по своему усмотрению, что бы ты сделал?
Он непонимающе смотрел на меня.
– Ну что? Убил отца? Сбросил бомбы на Синто? Что?
Он подумал, покачал головой.
– Я стер бы себе память до того момента, до разговора с отцом, – сказал сам себе. – Я хотел бы стать снова глупым ребенком и отказаться. Отказаться.
Я подтянула к нему стул и обняла, он замер в моих объятьях, а потом расслабился.
– Ты остался синто, – шепнула я ему в ухо. Он мотнул головой.
– Я был готов бросить вас.
– Но не бросил же… Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше.
Тут его как следует трухнуло, он вскочил и уставился на меня.
– Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше, – повторила я, глядя ему в глаза.
– Нет! Нет, я не принимаю клятвы, – он мотал головой и пятился; глядя со стороны, можно было подумать, что я пытаюсь влить в него отраву.
– Можешь не принимать, – спокойно ответила я, – я все равно сделаю для тебя все, что в моих силах.
Он схватился за голову и заметался из стороны в сторону, два шага туда, два обратно, столовая-то у нас крошечная.
– Да что вы там, с ума все посходили за эти годы? Я. Был. Готов. Бросить на смерть. Тебя. Вас. Спасавших меня, между прочим!
– Был готов, но не сделал, – мое спокойствие было похоже на стену: бейся, сколько хочешь, все равно не прошибешь.
Побегав еще какое-то время, он обмяк и сел на пол, все так же держась за голову. Я примостилась рядом, он не среагировал. Опять приобняла его одной рукой, а другой взяла его за руку.
– Ничего не кончилось, – тихо сказала я, – все только начинается. Сначала будет очень сложно, придется общаться с безопасниками, тебе нужно будет доказывать, что ты нормален. А потом начать жизнь заново.
– Я не нормален. Я какой угодно, только не нормальный.
Что там говорили предки, кажется: «Как ты яхту назовешь, так она и поплывет». Я уже битый час его называю, плыть он все равно не хочет, наверное, он не яхта. Этот бред носился у меня в голове, разгоняя дельные мысли. Что делать, что еще сказать? Припомнился Совет и имя, резанувшее как нож.
– Даниэль, мое имя Ара-Лин, и я помогу тебе, ты только дай нам обоим шанс. Не сдавайся сейчас, когда все самое страшное позади.
Он посмотрел на меня.
– Ара-Лин… Красивое имя.
Я улыбнулась:
– А Даниэль – сказочное, и оно тебе очень идет. – Хорес действительно был похож на эльфа.
– Оно не сказочное, – удивился он, – оно французское.
– Да?.. А я думала – эльфийское.
– Не забалтывай меня, – сказал он грустно.
– Почему? – я очень мягко применяла то, чему меня учила Лана. – Даниэль, ну пожалуйста, дай нам шанс.
– Нам – это кому?
– Мне и тебе. Нам.
– Нам… А мы есть?
– Есть. – О, Судьба, во что я играю? Что я обещаю ему сейчас? Что бы ни пообещала – придется отдать. И я обняла его крепко-крепко. Мы стояли на коленях и обнимались, пытаясь раствориться друг в друге, слиться во что-то единое. Эротики в этом не было ни капли. Когда у нас затекли колени и потемнело в глазах оттого, что мы не могли нормально вздохнуть, мы чуть отстранились, Хорес впился мне в руку, и мы пошли ко мне. Само собой получилось так, что мы легли рядышком и уснули – и он спал мало, и я все же была уставшей. Мне было неудобно, он прижимался ко мне так, как будто его уносило при разгерметизации, но я все равно провалилась в сон. Проснулась от того, что на меня кто-то смотрел, не враждебно, но изучающее. Я мгновенно все вспомнила и улыбнулась не открывая глаз. Когда я их все же открыла, то увидела напряженно-вопрошающий взгляд Хореса.
– Отдохнул? – спросила я с улыбкой. Он моего тона, от улыбки он расслабился и улыбнулся в ответ.
– Да. Отдохнул.
Я опять завела вчерашний разговор, только теперь уговаривала его не принимать близко к сердцу подозрения безопасников, не ждать, что к нему проявят чуткость, не возводить на себя напраслину и прочее. Он слушал, кивал, но, похоже, информация от него отскакивала. Я не выдержала.
– Ты можешь повторить хоть часть того, что я сказала?
Он повторил все. Я была обескуражена. Разговор наш велся в постели, в которой мы лежали одетые, и хоть мы и прижимались, обнимая друг друга, между нами не было ни намека на что-то сексуальное. Когда я замолчала, мы просто лежали молча, это было так хорошо, все напряжение ушло, нас было просто двое, мы были рядом и ничего большего друг от друга не хотели.
Не знаю, сколько времени так прошло.
– Нас встречают, стыковка через пятнадцать минут, – раздался голос Рада из динамиков. Хорес вздрогнул.
– Уже? – в его глазах заплескалась паника.
– Пожалуйста, помни все то, что я говорила. Пожалуйста. И жди. Не знаю, год или даже дольше.
– Год? Я не увижу тебя год?
– Увидеть, может, и увидишь. Но… Ты сам имеешь представление о санации.
– Хорошо, я потерплю год или даже больше. Но ты придешь ко мне? Поклянись.
Я улыбнулась.
– Я ведь уже поклялась. Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше.
Он взял мои руки в свои.
– Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше – сказал он и поцеловал мне пальцы.
Я кивнула. Он вскочил и вышел. В изнеможении я откинулась на подушку. Ну вот, теперь у меня есть тайный муж. Не совершила ли я ужасную подлость, дав измученному человеку надежду, которую не смогу оправдать?
Встречающие забрали Хореса на свой корабль. Я надиктовала короткий отчет, смысл которого сводился к тому, что спасенный вполне адекватен, и наотрез отказалась лететь на Синто. Мысль о том, что мне придется общаться с безопасниками, что из меня могут вытянуть подробности моего разговора с Хоресом, приводила меня в ужас. Я твердила, что мне надо на Дезерт, в конце концов Рад согласился меня туда доставить, а встречающие не смогли помешать, не имея полномочий применять ко мне силу.
Когда мы остались одни, Рад спросил:
– Что между вами произошло?
«Тебя это абсолютно не касается», – подумала я, но хамить ему не стала.
– Я отвечу, если ты мне скажешь, для кого был второй скафандр и почему он достался нам.
Рад нахмурился и буркнул: «Иезуитка». Мы замолчали, я задумалась о своем.
– Мы работали вместе, – вдруг сказал Рад, – она была хорошим спецом и хорошим человеком. И не справилась с заданием на Депре…
– На Деправити? – переспросила я. Он кивнул.
– Я искал ее, узнал, что она жива, нашел у пиратов…
Я ничего не могла понять: ей что, не стерли память? Ведь не мог же он не знать, как обрабатывают новых рабов кланы Деправити.
– Ты, наверное, думаешь, что я дурак… – Я отрицательно замотала головой, это слишком серьезное оскорбление.
– Я дурак, – продолжил он. – Я думал, что от нее что-то осталось. Понимаешь, она была похожа на себя прежнюю, жесты, улыбка… Я не мог поверить, что ее больше нет, что в ее теле поселилась тупая похотливая тварь. А когда поверил… Я б и парня тогда убил, и себя, наверное, но он заговорил на русском и почти без акцента. Нашел ведь способ меня удивить и переключить. Он попросил связаться с вами, просто сообщить, где он. Вот так.
М-да… Всякое бывает на этом свете. На Деправити убивают не так уж часто, только если в целом виде пленник оказывается дешевле, чем в разобранном. Им стирают память физическим способом, травмируя мозг, и зомби-техниками накладывают личину. Рабы хороши только тогда, когда покорны и не думают о том, что они рабы. А сексуальные рабы тем более, никому не надо чтобы игрушка вдруг повредила своего хозяина. То, что Рад так долго не хотел признавать очевидное, говорит о силе его чувств к «хорошему спецу и хорошему человеку».
– Ты в отставке? – спросила я.
– Нет, в бессрочном отпуске.
– Вернешься?
– Наверное… Да, вернусь к работе.
– Это хорошо. – Я действительно была рада за него, что он все-таки потихоньку восстанавливается и приходит в себя.
– Так что ты с ним сделала? – напомнил он.
– Ты ж видел, столовая ведь была под наблюдением.
– Я ничего не понял.
– Ты ведь не расскажешь?
– Смотря что…
– Иезуит.
– Не спрыгивай.
– Я дала клятву поддержки и помощи, муж и жена, как правило, обмениваются такими клятвами, но не всегда. Это очень серьезно, очень. Хоть это всего лишь слова.
– Странные вы люди, синто…
– Странные, – подтвердила я.
– Ты сдержишь клятву? – спросил он, посмотрев мне в глаза.
– Я очень постараюсь, – ответила я, не отводя взгляда.
– Это не игры, – сказал он мрачно.
– Я понимаю, – горько отозвалась я.
Дезерт. Проблемы
Как хорошо оказаться дома. Надо же, неуютная комната на суровой планете стала моим домом. Родные, близкие люди сделали Дезерт домом для меня за какой-то неполный год. Моя поездка, как я и обещала, вышла недолгой, уложились в шестнадцать дней, а кажется, что прошло полжизни. Высадившись, я отправилась к Вольфу, а он, в свою очередь, вызвал к себе в учебку моего отца и брата. Дарел обрадовался так, что при свидетелях обнял меня и прижал к себе; потом, правда, отстранился и извинился. Но инструкторы все равно все поняли, ладно пусть треплются, с меня уже не убудет. Ронан и отец не радовались так же сильно и безмятежно, как Дарел, они с тревогой вглядывались в меня, ища следы психологической ломки. Мне очень хотелось их успокоить и объяснить, что со мной ничего ужасного не произошло, что я легко отделалась, всего лишь небольшим ожогом. Мы вчетвером сидели в моей комнате, Ронан оказался у меня впервые и пребывал в легком шоке – после его апартаментов мои смотрелись более чем аскетично. Дарел разливал травяной настой и нарезал еду – хозяйничал, а мы наблюдали за ним, думая каждый о своем.
– Ну, я, наверное, вас оставлю, – сказал Вольф, закончив возиться, и поцеловал меня в щеку, заглянув в глаза.
– Спасибо, – сказал отец ему в спину.
Когда закрылась дверь, мои мысли разбежались, и единственное, что я выдала:
– Все хорошо. Все обошлось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91