Он посмотрел на свои часы в ярком свете вспышки был удивлен тем, как поздно он прибыл. У него оставалось меньше сорока минут, чтобы спасти Лауру, прежде чем она будет убита. Если он промедлит и опоздает, другого случая не представится.
Хотя последние яркие вспышки молний продолжали вспарывать небо, а раскаты грома эхом отдавались в горах, он торопливо вышел из-за деревьев и побрел по белому полю, где снег достигал колен. Снег проваливался под ногами и замедлял движение, как будто ему приходилось брести по глубокой воде. Он дважды падал, снег забивался в сапоги, а сильные порывы ветра обрушивались на него, как будто хотели специально сбить его с ног. Когда он пересек поле и вышел на дорогу, его штаны и бушлат промокли насквозь, ноги замерзли и он потерял еще пять минут.
Дорога была чистой от снега, не считая небольших наносов, вызванных порывами ветра. Шторм начинал усиливаться. Хлопья снега стали меньше, чем когда он только прибыл, но падали в два раза быстрее. Скоро дорога тоже будет тяжело проходимой. Стефан заметил знак на обочине – указатель: Озеро Арроухед, 1 миля – и был потрясен, обнаружив, что был гораздо дальше от Лауры, чем предполагал.
Вглядевшись на север, он увидел свет электрического фонаря, едва заметный в этот серый, промозглый полдень; в 300 ярдах от него стояло одноэтажное здание с припаркованными автомобилями. Он немедленно отправился туда, нагнув голову, чтобы защитить лицо от ледяных зубов ветра.
Он должен был найти машину. Лауре оставалось жить меньше получаса, а она находилась в 10-ти милях от него.

ГЛАВА 3
Через пять месяцев после первой встречи – в субботу 16 июля 1977 года, через шесть недель после окончания университета, Лаура вышла замуж за Данни Пакарда. Единственными двумя гостями на свадьбе, оба из которых были свидетелями, были отец Данни, Сэм Пакард, и Тельма Акерсон.
Сэм был приятным, седовласым, пятидесятилетним мужчиной, карликового роста по сравнению с сыном. Во время короткой церемонии он заплакал, Данни повернулся и спросил:
– Ты в порядке, папа?
На что Сэм кивнул, шмыгнул носом и сказал им не обращать на него внимания, но через минуту заплакал снова. Священник объявил:
– Сын мой, слезы твоего отца – это слезы радости, позвольте на этом и закончить – у меня еще три церемонии.
Даже если бы отец жениха не проявлял столь бурно свои эмоции, а сам жених не был бы великаном с сердцем олененка, их свадьба была бы запоминающейся из-за Тельмы. Ее волосы были подстрижены в странном лохматом стиле со свисающим со лба локоном, который был окрашен в пурпурный цвет. В середине лета – и на свадьбе тоже – она была в высоких красных сапогах, узких черных слаксах и разлохмаченной черной блузке, специально разлохмаченной, собранной в поясе обычной стальной цепью, которая служила поясом. Ее глаза были подкрашены ярко-пурпурными тенями, а губы окрашены ярко-красной помадой, в одном ухе висела серьга в виде рыболовного крючка.
После церемонии, когда Данни разговаривал с глазу на глаз со своим отцом, Тельма отвела в сторону Лауру и объяснила свою внешность:
– Это панк-мода, последняя мода в Британии. Здесь еще никто не носит такого. В действительности, в Англии тоже немного ее поклонников, но через несколько лет все будут одеваться так. Она очень подходит для моей работы. Я выгляжу причудливо, поэтому люди смеются, как только я выхожу на сцену. Для меня это тоже хорошо. В этом стиле есть две великие вещи – яркий макияж и волосы, которые скрывают лицо так, что никто не может сказать, насколько я некрасива. Господи, Шан, Данни такой здоровый парень. Ты так много рассказывала о нем по телефону, но никогда не говорила, что он такой огромный. Надень на него костюм Годзиллы, привези в Нью-Йорк – и фильм готов, ты сможешь снимать фильмы без постройки дорогих декораций. Значит, ты его любишь, да?
– Я обожаю его, – сказала Лаура.– Он так же добр, как и высок, может быть, из-за того насилия, которое он видел во Вьетнаме, а может быть, он всегда был с добрым сердцем. Он хороший, Тельма, он считает меня лучшим писателем из тех, которых читал.
– Когда он начал дарить тебе жаб, ты наверняка посчитала его психопатом.
– Я жестоко ошибалась.
Два полицейских офицера прошли через вестибюль здания суда, ведя под руки бородатого молодого человека. Заключенный бросил взгляд на Тельму и сказал:
– Эй, крошка, пойдем со мной!
– Это и есть очарование Акерсон, – сказала Тельма Лауре.– В то время как ты выходишь за парня с фигурой греческого Бога, я получаю жалкие
предложения от отбросов общества. Но когда я об этом думаю, мне иногда кажется, что мое время еще не пришло.
– Ты недооцениваешь себя, Тельма. Ты всегда недооцениваешь себя. Какой-нибудь необыкновенный парень поймет, какое ты сокровище на самом деле…
– Это будет Чарльз Мэнсон, когда его освободят под залог.
– Нет. Однажды ты станешь счастлива так же, как я. Я знаю это. Это судьба, Тельма.
– Великие небеса, Шан, ты стала настоящим оптимистом! А как насчет молнии? Как насчет всех наших споров, которые мы вели в Касвелле? Ты помнишь? Тогда мы решили, что жизнь – это нелепая комедия, время от времени прерывающаяся трагическими событиями, которые ее балансируют и которые похожи на гром и молнию среди ясного неба.
– Быть может, он прогремел последний раз в моей жизни, – сказала Лаура.
Тельма посмотрела на нее тяжелым взглядом.
– Я знаю тебя, Шан, я знаю, что тебе пришлось пережить, чтобы стать счастливой. Я надеюсь, ты права, малыш. Держу пари, что права. Держу пари, что в твоей жизни больше не будет молний.
– Спасибо, Тельма.
– Я думаю, что твой Данни хороший парень, настоящая жемчужина. Но я скажу тебе кое-что, что должно значить больше моего мнения: Рути он тоже бы понравился; Рути признала бы его современным.
Они крепко обнялись, став на какое-то мгновение снова маленькими девочками, чувствовавшими в себе одновременно и уверенность, и ужас перед слепой судьбой, которая была так несправедлива к ним в юности.
В воскресенье 24 июля, когда они вернулись из недельного свадебного путешествия в Санта-Барбару, они отправились в бакалейную лавку, а потом вместе приготовили обед – салат, хлеб, отбивные и спагетти – в доме Данни. Лаура выехала из своей квартиры за несколько дней до свадьбы. В соответствии с планом, который разработали, они собирались прожить в его квартире два, может быть, три года. (Они говорили о своем будущем так часто и в таких подробностях, что в сознании обоих засело одно и то же слово – план, как будто они говорили о каком-то неземном управляющем, который появился с их свадьбой и на которого можно было положиться в их дальнейшей жизни в качестве мужа и жены.) После этих двух, может быть, трех лет они смогут купить свой собственный дом, не транжиря ценные бумаги Данни.
Супруги обедали за маленьким столиком в кухне, откуда могли видеть пальмы в саду, которые освещало золотое послеполуденное солнце, и обсуждали ту часть плана, по которой Данни должен был зарабатывать деньги, пока Лаура будет сидеть дома и писать свой первый роман.
– Когда ты станешь ужасно богатой и известной, – сказал он, наматывая спагетти на вилку, – я оставлю свою работу и буду распоряжаться нашими деньгами.
– А что, если я так и не стану богатой и известной?
– Ты будешь ею.
– Что, если меня даже не опубликуют?
– Тогда я разведусь с тобой. Лаура швырнула в него кусок хлеба.
– Скотина.
– А ты сварливая баба.
– Ты хочешь еще мяса?
– Нет, если ты собираешься швырнуть его в меня.
– Мой гнев прошел. Не правда ли, я готовлю прекрасные отбивные?
– Превосходные, – согласился он.
– Это стоит отпраздновать, что у тебя такая хорошая жена, как ты думаешь?
– Определенно стоит.
– Тогда давай трахаться. Данни ухмыльнулся.
– Во время обеда?
– Нет, в кровати.
Она отодвинула стул и встала.
– Идем. Обед всегда можно подогреть.
В течение первого года они делали это часто. В этих интимных минутах Лаура находила нечто большее, чем просто сексуальное удовлетворение, что-то большее, чего она ожидала. Лежа в постели в с Данни, она чувствовала его таким близким, что временами казалось, что они – это один человек: одно тело, одно сознание, один дух и одна мечта. Она любила его всем сердцем, да, но это чувство единения в одного человека было больше, чем просто любовь, или, по крайней мере, оно не было похоже на любовь. К их первому совместному Рождеству она поняла, что давно не чувствовала себя принадлежащей семье; она поняла, – теперь у нее есть муж и когда-то у них будут дети – в соответствии с планом через два-три года. У нее есть семья, в которой она наконец обрела покой и мир.
Она думала, что жизнь и работа в постоянном счастье, гармонии и безопасности день за днем приведут к умственной апатии, что ее сочинения тоже будут страдать от такого избытка счастья, что ей нужна уравновешенная жизнь с грустными днями и несчастьями, которые будут сохранять остроту мысли для ее книг. Но мысль о том, что писателю нужны страдания для хорошей работы, была причудой молодости и неопытности. Чем счастливее она была, тем лучше писала.
За шесть недель до их первой годовщины свадьбы, Лаура закончила роман «Ночи в Джериче» и послала копию нью-йоркскому литературному агенту, Спин-серу Кину, который предварительно был извещен письмом еще месяц назад. Через две недели Кин позвонил и сказал, что выпустит эту книгу, ожидая быстрой распродажи, а это значило, что Лауру могло ждать замечательное будущее выдающейся писательницы. С быстротой, которая удивила даже агента, он продал право на публикацию книги первой же фирме, «Викинг», в которую обратился, за не самую крупную, но отличную сумму – в пятнадцать тысяч долларов. Контракт был заключен в пятницу, 14 июля 1978 года, за два дня до годовщины свадьбы Лауры и Данни.

ГЛАВА 4
Место, которое он увидел с дороги, оказалось небольшим рестораном с таверной, стоявшим в тени огромных сосен. Деревья были до двухсот футов высотой, украшенные тяжелыми лапами с шестидюймовыми иглами, с потрескавшейся корой и с большими шапками снега, нанесенного предыдущими штормами. Одноэтажное здание было сделано из бревен; с трех сторон оно было окружено деревьями и на его крыше было больше сосновых иголок, чем снега. Окна покрылись морозными узорами, которые красиво преломляли свет, струившийся изнутри.
На стоянке перед зданием стояли два «джипа», два грузовика и один «тандерберд». Почувствовав облегчение от того, что никто не сможет увидеть его через окна таверны, Стефан пошел прямо к одному из «джипов», попробовал открыть дверь и, обнаружив, что она не заперта, сел за руль.
Он достал вальтер ППК/С-380 из кобуры, которую он носил под мышкой, и положил на соседнее сиденье.
Его ноги ужасно замерзли, и он хотел сделать паузу, чтобы вытряхнуть снег из сапог, но он прибыл поздно, в его распоряжении было мало времени, поэтому решил не терять ни минуты. Кроме того, если он чувствовал боль, значит, его ноги не были отморожены.
Ключей в замке не было. Он нагнулся, залез руками под приборную доску, нашел нужные провода, и через минуту мотор взревел.
Стефан выпрямился, когда владелец «джипа», дыша пивным перегаром, появился в дверях таверны. – Эй, какого черта ты делаешь, приятель? Стоянка была пуста. Они были одни. Лаура умрет через двадцать пять минут. Владелец «джипа» схватил его, и он позволил вытащить себя из-за руля, не забыв прихватить пистолет, в действительности, он бросил себя в объятия владельца, воспользовавшись моментом, чтобы повалить своего соперника на скользкую поверхность стоянки. Они упали. Когда они ударились о землю, Стефан оказался наверху и сунул дуло пистолета под подбородок парня.
– Господи, мистер! Не убивайте меня.
– Теперь поднимаемся. Спокойно, черт тебя возьми, никаких резких движений.
Когда они встали на ноги, Стефан зашел за спину парня, быстро перехватил вальтер за дуло и ударил рукояткой достаточно сильно, чтобы парень потерял сознание, но не получил никаких сильных повреждений. Владелец «джипа» снова упал на землю и затих.
Стефан бросил взгляд на таверну. Больше никого не было видно.
Он не слышал, чтобы по дороге кто-нибудь подъезжал, хотя вой ветра мог заглушить рев мотора.
Кода снегопад усилился, он сунул пистолет в глубокий карман своего бушлата и оттащил потерявшего сознание парня за «тандерберд». Машина была не заперта, и он взгромоздил парня на заднее сиденье, закрыл дверь и поспешил обратно к «джипу».
Мотор заглох. Он снова завел его.
Когда он развернул машину и выскочил на дорогу, ветер начал хлестать в заднее стекло. Падающий снег все усиливался, облака вчерашнего снега взметались с земли и завихрялись сияющими спиралями. Гигантские, покрытые снегом сосны, казалось, дрожали под натиском ветра.
Лауре оставалось жить чуть больше двадцати минут.

ГЛАВА 5
Они праздновали контракт на «Ночи в Джеричо» и свою первую годовщину свадьбы, проводя время в любимом месте – Диснейленде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53