– А как рассчитывалось это сокращение? – спросил Эванс.
– Различными способами, в зависимости от того, кто этим занимался. Но большинство алгоритмов опиралось на данные о численности населения. Чем больше население того или иного города, тем больше сокращение.
Эванс пожал плечами:
– Что ж, наверное, в целом это верный подход.
– К сожалению, – возразил ему Раймундо, – это не так. Слышали, что произошло, к примеру, в Вене? Там несколько лет тому назад проводил исследования Бойм. Так вот, в Вене с 1950 года не было отмечено роста населения, зато использование энергии возросло раза в два, да и площадь городской застройки значительно увеличилась. А потому имел место столь же значительный урбанистический тепловой эффект. Тем не менее ученые продолжали уменьшать данные с метеостанций, поскольку исходили из численности населения. – Таким образом, получается, что потепление, исходящее от городов, недооценивается? – спросил Эванс.
– Хуже того, – вмешалась Дженифер. – Принято думать, что урбанистическому тепловому эффекту не стоит придавать такого уж большого значения, поскольку он вносит лишь незначительную лепту в глобальное потепление. За последние тридцать лет наша планета нагрелась в среднем на 0,3 градуса Цельсия. По расчетам ученых, среднее потепление в городах составило около 0,1 градуса Цельсия.
– Так. И что?
– Да то, что эти расчеты и предположения неверны. К примеру, китайские ученые сообщают, что температура в Шанхае повысилась на целый градус Цельсия, причем заметь, только за последние двадцать лет. А эта цифра превышает общие данные по глобальному потеплению нашей планеты за последние сто лет. И Шанхай тут не единственный. Температура в Хьюстоне повысилась за последние двадцать лет на 0,8 градуса Цельсия. Причем измерения эти производились со спутников и относились к ночному времени. Это можно прочесть в статье Д. Р. Струткера, опубликованной в 2003 году в одном из журналов. Города Кореи нагреваются с поразительной быстротой. В городе Манчестер, Англия, отмечены температуры на восемь градусов выше, чем в окружающей сельской местности. Даже в маленьких городках температура существенно выше, чем в их окрестностях.
Дженифер потянулась к стопке графиков.
– Данные, которые вы увидите в этих графиках, – сказала она, – уже обработаны соответствующим образом. При их составлении учитывался фактор урбанистического теплового эффекта. Но, возможно, недостаточно.
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату шагнул один из телеоператоров с работающей камерой. Дженифер тут же выхватила из стопки несколько графиков и подняла их так, чтобы оператору было удобно снимать. А всем присутствующим шепотом объяснила:
– Наш ролик будет без звука, так что надо представить и наглядный визуальный ряд.
Она развернулась лицом к камере и сказала:
– Позвольте продемонстрировать вам несколько наборов данных с метеостанций. Вот, например, запись средних температур в Пасадине с 1930 года. Как видите, – продолжила Дженифер, – здесь отмечается значительный рост среднегодовых температур. А вот данные по Беркли с 1930 года.
На удивление неполная запись, верно? Но тут мы использовали необработанные данные, сами можете видеть, некоторые годы пропущены. Однако тенденция к потеплению просматривается довольно отчетливо. Сомнению не подлежит, вы согласны?
Пасадина, Калифорния 1930–2000

Беркли, Калифорния 1930–2000
– Согласен, – кивнул Эванс. И тем не менее отметил про себя, что разница в температурах ничтожная, меньше градуса за более чем шестьдесят лет.
– Так, теперь данные по Долине Смерти, одному из самых жарких и сухих мест на нашей планете. Понятно, что никакой урбанизации там не наблюдается. Жить в таких условиях просто невозможно. И снова пропущено несколько лет.
Долина Смерти, Калифорния 1933–2000
На этот раз Эванс промолчал. «Должно быть, какая-то аномалия», – подумал он. Дженифер продемонстрировала еще несколько графиков.
– Это данные со станций в пустыне Невада и с равнинных территорий Оклахомы, – сказала она. – И температуры в целом ровные, иногда даже показывают тенденцию к снижению. Причем измерялись они не только в сельских местностях. А вот данные по Боулдеру, штат Колорадо. Представляют интерес уже хотя бы потому, что там расположен НЦИА, Национальный центр исследования атмосферы, где проводится большая часть работ по изучению феномена глобального потепления.
МакДжил, Невада 1930–2000

Гутри, Оклахома 1930–2000

Боулдер, Колорадо 1930–1997
А вот еще данные по маленьким городам. Трумэн, штат Миссури, Гринвилль, это в Южной Дакоте…
Трумэн, Миссури 1931–2000

Гринвилль, Южная Дакота 1930–2000

Анн-Арбор, Мичиган 1930–2000
– Ну, следует признать, здесь не отмечается таких уж сильных изменений, – заметил Эванс.
– Смотря что считать сильным. В Трумэне похолодало на 2,5 градуса по Фаренгейту. В Гринвилле – на 1,5 градуса, в Анн-Арбор – на один градус, и все это с 1930 года. Так что эти города являются исключением, если глобальное потепление в целом имеет место.
– Давайте взглянем на более крупные населенные пункты, – сказал Эванс. – Такие, как, к примеру, Чарльстон.
– Знаете, Чарльстон как раз имеется, – сказала Дженифер. И принялась рыться в стопке графиков. – Вот, пожалуйста.
Чарльстон, Южная Каролина 1930–2000

Нью-Йорк 1930–2000
– Да, большие города и нагреваются больше, – заметил Эванс. – А что у нас с Нью-Йорком?
– По штату Нью-Йорк несколько наборов данных. По Нью-Йорк-Сити и более мелким городам.
Как видите, – сказала Дженифер. – В Нью-Йорк-Сити стало теплее, зато в других частях штата, от Освего до Олбани, с 1930 года отмечается похолодание.
Сиракузы, Нью-Йорк 1930–2000

Олбани, Нью-Йорк 1930–2000

Освего, Нью-Йорк 1930–2000
Эванс отдавал себе отчет в том, что на него нацелены телекамеры. Кивнул, как ему показалось, с многозначительным и умным видом, и спросил:
– А откуда взяты все эти данные?
– Из базы данных Института истории климатологии, – ответила Дженифер. – Создан такой национальный центр с разветвленной системой лабораторий в Оук-Ридж.
– Что ж, – кивнул Эванс, – очень любопытно. Однако мне хотелось бы видеть еще и данные по Европе и Азии. Без них картина была бы неполной. Ведь речь идет о глобальном потеплении.
– Разумеется, – согласилась с ним Дженифер. Она тоже явно играла на камеры. – Но прежде чем мы перейдем к этому, хотелось бы знать ваше мнение по просмотренным нами данным. Как вы уже успели убедиться, далеко не во всех городах Соединенных Штатов наблюдается потепление за означенный период.
– Уверен, вы очень старательно и целенаправленно подбирали именно эти данные, – заметил Эванс.
– Ну, до определенной степени. Примерно так поступили бы на нашем месте и свидетели защиты.
– А результаты меня не удивляют, – сказал Эванс. – Изменения погоды носят локальный характер. Так было, и так всегда будет. – Тут вдруг в голову ему пришла мысль:
– А кстати, почему все эти графики составлены начиная с 1930 года? Ведь измерения температуры на регулярной основе начались значительно раньше.
– Это вы верно подметили, – кивнула Дженифер. – Уверена, если сравнивать с более давними годами, разница будет еще больше. Вот, к примеру…
Уэст-Пойнт, Нью-Йорк 1931–2000

Уэст-Пойнт, Нью-Йорк 1900–2000
Это данные по Уэст-Пойнт, штат Нью-Йорк, с 1931 по 2000 год. Отмечается тенденция к снижению. А вот…
Вот вам тот же Уэст-Пойнт, только за 1900–2000 годы. И тут, напротив, наблюдается тенденция к повышению среднегодовых температур.
– Ага… – многозначительно протянул Эванс. – Получается, что вы все же манипулируете данными! Берете те, которые вам выгоднее.
– Совершенно верно, – кивнула Дженифер. – Но этот маленький трюк работает лишь потому, что температуры во многих регионах США в тридцатые годы были выше, нежели сегодня.
– И все равно это не совсем честно.
– Да. И защита не упустит возможности продемонстрировать жюри присяжных многочисленные примеры подобных мелких подтасовок, найденных в научной литературе по вопросам окружающей среды. И сводятся они к выбору данных за те годы, которые показывали бы, как ситуация ухудшается.
«На суде это будет выглядеть оскорблением в адрес ученых-экологов», – подумал Эванс.
– В таком случае, – сказал он, – давайте попробуем обойтись без подтасовок. Использовать самые полные и объективные данные по температурным изменениям. Какие из них самые ранние?
– По Уэст-Пойнт, наблюдения ведутся с 1825 года.
– Вот и прекрасно. Почему бы не начать с них? – Эванс был уверен в правильности своего предложения, поскольку всем было хорошо известно, что тенденции к глобальному потеплению начали просматриваться примерно с 1850 года. С тех пор во всех уголках планеты понемногу становилось теплее, и график по Уэст-Пойнт это отражал.
Дженифер, похоже, тоже понимала это. Она вдруг заспешила, развернулась, принялась рыться в стопке бумаг на маленьком столике и при этом озабоченно хмурилась, точно опасалась не найти того, что искала.
– Так у вас нет графика с этими данными? – спросил Эванс.
– Нет, нет, есть, обязательно должен быть… Я точно знаю. Ага, вот он! – И она достала график.
Уэст-Пойнт, Нью-Йорк 1826–2000
Эванс взял его и посмотрел на Дженифер с таким видом, точно она обманула его в лучших ожиданиях.
– Этот график говорит о многом, – поспешила объяснить она. – За последние сто семьдесят четыре года изменений средних температур в Уэст-Пойнт не наблюдалось. Так, в 1826 году средняя температура составляла 51 градус по Фаренгейту. И ровно столько же, 51 градус, в 2000 году.
– Но это всего лишь один набор данных, – быстро нашелся Эванс. – Один из многих: один из сотни, тысячи.
– Хотите тем самым сказать, что другие графики будут отражать другие тенденции?
– Просто уверен в этом. Особенно если использовать полный набор данных, начиная с 1826 года.
– Знаете, вы правы, – сказала Дженифер. – Другие графики показывают совсем другие тенденции.
Эванс, страшно довольный собой, откинулся на спинку стула. И скрестил руки на груди.
– Нью-Йорк-Сити, повышение на 5 градусов Фаренгейта за сто семьдесят восемь лет. Олбани, понижение на 0,5 градуса Фаренгейта за сто восемьдесят лет.
Нью-Йорк 1822–2000

Олбани, Нью-Йорк 1820–2000
Эванс пожал плечами:
– Я же сказал, изменения носят сугубо локальный характер.
– А лично мне вот что интересно, – заметила Дженифер. – Как эти локальные вариации вписываются в теорию глобального потепления? Насколько я понимаю, глобальное потепление вызвано так называемым парниковым эффектом, увеличением содержания двуокиси углерода в земной атмосфере. Там тепло удерживается, наличие атмосферы не позволяет газам просачиваться в космическое пространство. Вы с этим согласны?
– Да, – ответил Эванс, благодарный Дженифер за то, что ему самому не пришлось пускаться в эти объяснения.
– Тогда, согласно этой теории, сама атмосфера тоже нагревается, как это происходит в парнике, верно? – спросила Дженифер.
– Да.
– И этот парниковый эффект оказывает влияние на всю планету.
– Да.
– И мы знаем, что двуокись углерода, газ, о котором идет речь… уровень его содержания значительно повысился, причем наблюдается это по всему миру. – Дженифер достала еще один график.
Уровни СО2 1957–2002
– Да…
– Подобный эффект наблюдается по всему миру. Поэтому мы и говорим: глобальное потепление.
– Именно…
– Но Нью-Йорк и Олбани разделяют всего сто сорок миль. Из одного города до другого на автомобиле можно добраться за три часа. И там уровни содержания углекислого газа идентичны. Однако в Нью-Йорке наблюдается потепление, а в Олбани, напротив, пусть незначительное, но похолодание. Может ли это служить свидетельством глобального потепления?
– Погода носит локальный характер, – сказал Эванс. – В одних местах холоднее или теплее, чем в других. Так было и будет всегда.
– Но мы говорим о климате, а не о погоде. Климат – это та же погода, только за долгий промежуток времени.
– Да…
– А потому я бы согласилась с вами, если бы в обоих этих местах отмечалось потепление, пусть даже в разной степени. Но здесь этого не наблюдается. А в Уэст-Пойнт, вы сами только что убедились в этом… в Уэст-Пойнт, который находится где-то посередине между Нью-Йорком и Олбани, никаких изменений.
– Думаю, что теории глобального потепления в целом никак не противоречит тот факт, что в отдельных местах стало холоднее.
– Вот как? Это почему же?
– Кажется, я даже где-то об этом читал.
– Вся атмосфера Земли нагревается, и вследствие этого в ряде мест становится холодней?
– Да, думаю, именно так.
– Но если вдуматься хорошенько, разве это не абсурд?
– Нет, ничуть, – ответил Эванс. – Сами знаете, климат – система сложная.
– Что это значит, не понимаю?
– Сложная – значит, сложная. И далеко не всегда ведет себя предсказуемо.
– Да, что верно, то верно, – заметила Дженифер. – Однако вернемся к Нью-Йорку и Олбани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76