Всем, что я узнаю,
я щедро поделюсь с тобой.
Норисса прервала соприкосновение. Этот голод ей уже случалось
чувствовать еще в далеком лесном домике и недавно на берегу реки. Она
пыталась закрыться, вытолкнуть Его из своего разума, но и у Него ничего не
получалось - он не мог проникнуть глубже, и после долгой борьбы Норисса
почувствовала себя изрядно уставшей, проклиная себя за то, что позволила
поймать себя так легко, ожидая, что же будет дальше.
Он придвинулся ближе и укрыл ее уютным теплом своего присутствия.
- Отдохни, успокойся, о драгоценная. Я не тот Другой, которого ты
боишься.
Невысказанное, в словах его крылось обещание немедленно освободить,
выйти из ее разума, если таково будет ее действительное желание. В этом
обещании было так много страдания, что Норисса заколебалась.
- Кто ты?
Он превратился в движение воспоминаний и выстроился в цепочку
удовольствий.
- Мои матери, давшие мне жизнь, звали меня...
В мозгу Нориссы мгновенно возникло видение морей, обрамленных
пылающими берегами, под черным небосводом, который плавился, превращаясь в
голубую пустоту, в которой проносились сладкоголосые ветра. Затем
изображение подернулось по краям золотой паутиной, картины завертелись,
закружились в отдалении, и на их место явилась беспорядочная путаница
стремительно сменяющих друг друга символов и образов. Это были
бессмысленные картинки, казавшиеся ей пугающими, но которые понимал и
лелеял Он. Голова Нориссы закружилась, дыхание перехватило, и она
зажмурилась, не в силах и дальше воспринимать вихрь этих слов его языка.
Вереницы картин тотчас оборвались, и она осталась в пустоте и во мраке.
- Если говорить словами твоего языка, то я - Корматх. И я очень устал
от того, что мне так много времени пришлось провести без сна.
Его усталость обернулась вокруг камней. Ее стремление уйти заполняло
его разум, и Норисса снова ощутила его неохотное обещание выпустить ее,
разорвав связь с ее разумом. Вдруг вспомнив о том, для чего пришла сюда,
Норисса протянула ему робкую мысль, испугавшись, что он может и в самом
деле покинуть ее.
- Ты не должен спать! Фелея хочет уничтожить меня, меня и всех, кто
восстал против нее. Ты будешь для нее главной наградой! Если ее не
остановить, то ее преступления положат конец моему народу. Я буду бороться
с ней, но мне нужна твоя сила, чтобы победить!
- Тогда дай мне уснуть. Ты можешь воспользоваться моим могуществом,
только пока я погружен в сон. Когда-то давно мы, не ведая об этом, чуть не
уничтожили твой род. Но мы поклялись Тремсану, что это никогда не
повторится, и он дал нам за это ощущение радости при соединении. Теперь
сестра Фелея требует выкуп за осуществление того, что я так желал
совершить. И все же я не могу судить, является ли ее желание хорошим или
плохим. Это должен решать ее род или Высшие.
- Как тогда ты можешь предлагать свое могущество, зная, что оно будет
использовано против нее, если ты дал такую клятву?
- Ты можешь воспользоваться моей силой против нее, маленькая сестра.
Или не воспользоваться - таков, я знаю, был выбор твоей матери. Но решать
предстоит тебе. Пока я сплю, меня нельзя притянуть к ответу за то, что
происходило во сне.
Спутанные мысли Нориссы спутались еще сильнее, часть мыслей была ее,
а часть ей не принадлежала. Присутствие внутри нее этого неописуемого
существа она воспринимала как пугающее вторжение, лишний раз
подчеркивающее, насколько в действительности уединенным местом является
мозг каждого человека, мужчины или женщины. Так часто она жаловалась на
одиночество, а теперь ей дано было по достоинству оценить, насколько
ценным было свойство изолированности от других. Он пришел, чтобы
соединиться. А что такое соединение, если не сложение вместе вещей,
которые существовали отдельно? Усталость заставила ее испугаться
незаметной перестановки или подмены, и она бросилась назад, желая снова
почувствовать вес собственного тела. Она по-прежнему находилась в середине
горы, в своей холодной и тесной клетке. Внутри нее вспыхнула паника. "Как
долго я здесь?" - заволновалась Норисса.
- Она еще не проникла за барьер, но это случится скоро. Гнев нашей
сестры силен!
- Сестры!!! - возмутилась вдруг Норисса. - Как ты можешь называть ее
так, зная, что у нее на сердце и в мыслях?
Но ее ярость вернулась обратно к ней.
- Она связана, соединена! Никак иначе я не смею ее называть.
Норисса вздрогнула от обжигающего прикосновения его ответа и от
страха. А Корматх уже раскаивался, окружая ее теплом и стараясь успокоить:
- Прости меня, маленькая сестра. Я забыл, что ты не знаешь об
опасности, которая грозит нам. В своих поисках могущества и власти Фелея
позабыла уроки Тайлека, первого брата. Она помнит только о том, что он
слишком соединен со многими и обладал властью и могуществом большими, чем
кто бы то ни было до него, и она станет пытаться вернуть это время,
соединяя себя со многими Компаньонами. Но такое полное соединение многих с
одной обязательно разрушит оба наших мира. Даже сам Тремсан не мог
выдержать тяжесть соединения со всеми нашими, и он мудро снабдил каждого
из нас отдельной связью и распределил нас среди своих детей.
Голос Корматха заставил согреться медальон, висящий на шее Нориссы.
- Ты - одна из детей Тремсана. Не хочешь ли ты войти в соединение со
мной?
Норисса беспокойно зашевелилась, не успев понять, вздрогнуло ли в
тревоге ее тело, или это был разум. Почему, почему у нее всегда не хватало
времени подумать, взвесить?
Это была раздраженная, нетерпеливая мысль, внезапный вопрос, на
который она и не ожидала ответа, но Корматх тут же отодвинулся.
Она вспомнила восторг, который не отпускал ее до этого самого
момента. Она пришла сюда, надеясь увидеть доброго бога, кого-то
всезнающего, который укажет ей все ответы на все вопросы. Вместо этого она
обнаружила существо, обладающее, несомненно, большим могуществом, чем у
нее, но которое было столь сковано в своих действиях, что не могло
воспользоваться своей силой даже для защиты самого себя.
Или то была хитрость, чтобы испытать ее веру?
Если отбросить в сторону панику, то его присутствие было для нее
непривычным, но не неприятным. Она прикоснулась к тому месту, в котором он
проник в ее разум. Он скорчился от желания, но ничего не сказал. В
молчании она отвернулась от Него и удивилась, что он не последовал за ней
по уединенным тропам ее размышлений. Он ждал, запутавшись в усталости,
которая отягощала их обоих, и Норисса спряталась, пользуясь передышкой,
чтобы собрать последние крохи самообладания. Только один раз он с мольбой
обратился к ней, но не в словах, а вспышкой вернувшегося на мгновение
двойного зрения, показав ей ее в своем видении. Она выглядела как
мерцающая звезда, окутанная темной вуалью отказа. Иногда из него
исторгались небольшие водовороты покорности судьбе, а его голод, еще
больше обостренный отчаянием, неясно вырисовывался в темноте, но Он
старался позабыть о нем. Голод понемногу тонул в страхе. Надежды, которые
Он возлагал на Нориссу, таяли. Норисса почувствовала, как он,
отворачиваясь, готовился снова пасть в пучину черного сна без сновидений,
ради только одного сна. Она теперь отчетливо видела, что спать и видеть
сны для него означает жить. И, наконец, она убедилась в том, что Он вовсе
не бог, так как Он не заметил ее самой большой ошибки.
Она ощутила, как его хватка слабеет, и поборола в себе внезапную
боль, которую причинил ей этот уход.
- Я была бы рада соединиться с тобой, - прошептала она, и та ее
частица, с которой он еще соприкасался, как будто попыталась обнять его на
прощание, - но это невозможно!
Корматх заколебался, новая надежда боролась в нем со смущением.
- Ты носишь талисман. Ты - та самая искорка жизни, к которой я
прикасался еще тогда, когда ты была во чреве матери, та самая, которую я
столько времени ждал.
- Но я не принадлежу к Клану Драконьей Крови...
Понимание засветилось в нем, а смех эхом сотряс гору до самого
основания. Его радость крепко обхватила ее.
- Глупое дитя! Какое значение имеет родословная? Даже Тремсан не
принадлежал ни к какому клану до тех пор, пока не дал свое имя всем своим
потомкам!
- Значит, возможность соединения не имеет никакого отношения к
вопросам кровного родства? Почему же тогда никто другой не соединялся с
вами?
Он улыбнулся так, словно ребенок, делящийся важным секретом:
- Потому что никто другой не пытался.
Норисса часто заморгала, глядя на сияние - единственную часть Его,
которая была видна в ее мире.
- Ты хочешь сказать, что в любой момент можешь войти в соединение,
стоит только попробовать?
Он словно бы пожал плечами, довольный и радостный, и Норисса услышала
сонную дремоту, тенью наползающую на его мысли. Он попрочнее угнездился в
той части ее разума, которая продолжала обнимать его.
- Конечно, гораздо легче тому, кто достаточно искушен в мастерстве.
Никто никогда не пытался просить об этом, кроме членов клана. Но мы
никогда не отказы - вали в соединении никому из твоего племени.
- Значит, Медвин был прав, и медальон сам по себе не имеет никакой
силы. Но если он ничего не значит, то почему Фелея так жаждет его
получить?
- Он значит очень многое, - голос Корматха гремел, заставляя
вибрировать камень. Он еще глубже погрузился в дремоту и довольство
прямо-таки лучилось отовсюду. - Это мостик, при помощи которого мы входим
в соединение. Внутри него наши миры соприкасаются, и таким образом мы
привязываемся к тому, кто владеет медальоном и способен вынести
соединение.
- Я владею медальоном! - ощущение полузабытого счастья ожило в ней,
но его пламя тут же погасло, когда значение его последних слов несколько
поумерило ее восторг. - Кто способен вынести соединение? Может ли вдруг
оказаться так, что я-то и не смогу? Какое испытание будет еще мне
назначено, чтобы я сумела доказать свою пригодность?
Его сползание в сладкую дремоту замедлилось. Она почувствовала
вспыхнувший страх, отрицание и наконец облегчение, сопровождаемое
непередаваемым впечатлением легкого вздоха.
- Если такое испытание и есть, то оно где-то внутри тебя самой,
сестра, ибо я его не знаю. То, что каждый признает другого, является
достаточным условием соединения. Некоторые претенденты, еще до тебя, не
обладали достаточным для соединения характером и отправлялись на встречу с
Высшими. Но я уверен, что ты достаточно сильна, чтобы побрататься со мной.
Если нет... - его мысли звучали тихо, как будто Он шептал, - ...то тебя не
станет, и мне придется ждать еще долгое время, пока не появится кто-нибудь
еще, кто бы попросил о соединении.
Норисса молчала. Ее грызли сомнения. От холода ее трясло, но она не
могла даже обхватить себя руками, по-прежнему сжатая со всех сторон
холодной, скалой. Она была подвешена над бездонной шахтой, и ее
обволакивало существо столь чуждое, что в ее мире оно даже не обладало
конкретной формой. И это существо не рисковало жизнью, в отличие от нее,
которую оно просило отдать самое себя.
Он ждал, балансируя на гребне ожидания. Норисса знала, что вскоре Он
позабудет себя, ринувшись в темноту забытья. Что с ней тогда будет?
И что будет с Корматхом? Она уже знала ответ. Фелея разберет гору по
камешку до самого низа, лишь бы добраться до Знака Драконьей Крови. И
тогда Корматх из Компаньона превратится в раба. А ее люди превратятся
вообще в ничто.
Ее люди, ее подданные. Она подумала обо всех тех, кто дожидался ее
возвращения. Их вера была достаточно сильна, чтобы они готовы были
рискнуть всем и последовать за ней.
Почему я не смею быть настолько же уверенной в своих силах? Разве не
должна и я защитить своего Компаньона?
Норисса протянулась обратно, к тому месту, где Корматх прикасался к
ней. Но она все еще боялась. Ей нужен был кто-то, кто взял бы ее и повел,
кто заранее знал ее вопросы и умел на них ответить. Заботливый, въедливый
Байдевин смог бы подсказать ей, как поступить.
И все же она не пыталась прибегнуть к "неслышной речи". Она должна
была принять решения сама и сама найти все ответы на вопросы. И она
повернулась к Корматху.
Но он уже исчез.
Он сорвался с обрыва в глубокий сон, и Норисса обнаружила, что
стремится сквозь толщу камня вверх, туда, где были свет и воздух. Ее
выбросило обратно в ее собственный мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60