Вопреки ее ожиданиям,
Байдевин ничем не напоминал существо, вызывающее, чувство жалости, он был
энергичным и весьма целеустремленным.
Но было ли в этом что-то удивительное? Норисса уже поняла, что мир
вовсе не похож на ее детские представления о нем.
Байдевин чуть не улыбнулся при ее последних словах. Может быть, ему
было забавно слышать, как и большинству мужчин, как она похваляется
ловкостью в обращении с оружием? Норисса взглянула на гнома и заметила,
как внезапно сузились его глаза. Байдевин смотрел в толпу позади нее,
потом осторожно огляделся, словно выискивая нежданную западню, и Норисса
заметила его беспокойство. Выпрямившись, она тоже пристально оглядела
окружающих людей.
- Что такое, Байдевин?
- Вон там... видишь его? Старик с блестящим посохом. Он идет сюда.
Но Норисса уже и сама заметила пожилого мужчину, пробиравшегося к ним
через толпу, но, на ее взгляд, в нем не было ничего, что могло бы вызвать
опасения. Небрежному взгляду вполне могло показаться, что это простой
старик, выбравшийся на прогулку. На плечи его был накинут свободный плащ,
нижний край которого спускался до самых сандалий. Под плащом был надет
серый кафтан из того же материала, подпоясанный обшитым галуном матерчатым
поясом, с которого свисал квадратный кожаный кошелек. Густые седые волосы
старика свободно ниспадали до самых плеч, смешиваясь с седой бородой, в
которой еще сохранились тусклые черные пряди. Лоб пересекали
сосредоточенные морщины, а тени возле глаз говорили об усталости и
постоянном беспокойстве. Несмотря на потертый внешний вид, его голубые
глаза смотрели из-под кустистых бровей пронзительно и внимательно,
особенно когда он переводил взгляд с медальона на лицо "Норена" и обратно.
Шел он уверенно, совершенно не прибегая к помощи длинного посоха, который
держал в руке. Посох этот, вырезанный из какого-то светлого дерева, вверху
был опоясан широкой золотой лентой, которая отражала лучи яркого утреннего
солнца и брызгала в разные стороны многочисленными солнечными зайчиками,
но в то же время это странное украшение почти не привлекало к себе ничьего
пристального внимания. Иными словами, в его облике не было ничего
необычного, но Байдевин не спускал с него глаз до тех пор, пока старик не
подошел совсем близко и не остановился перед ними. Улыбнувшись, старик
заговорил первым, его голос оказался ровным и мягким, совсем не громким.
- Надеюсь, вы простите мне мое праздное любопытство, но я был
совершенно зачарован прекрасной и тонкой работой... - он кивнул на золотой
медальон. - Прекрасная вещь. Могу я полюбопытствовать, каким путем он
попал к вам?
Норисса улыбнулась в ответ, поглаживая одной рукой медальон.
- Это подарок. Вы совершенно правы - это чудесная вещица. Я уверен,
что второй такой не сыщется в целом мире.
- Боюсь, что это не так, парень, - старик приблизился на шаг, чтобы
получше рассмотреть изображение на диске. - Я знаю одну женщину, у которой
есть точно такое же украшение. Ей уже немало лет, и мы каждую весну
встречались здесь, под этим деревом, чтобы, так сказать, поддерживать наше
знакомство. В этом году она что-то запаздывает. Когда я увидел ваш
медальон, я подумал, что вы, быть может, доставили от нее какие-то
известия, - он помолчал. - Эту женщину зовут Сэлет.
Норисса ничего не ответила, и на лице старика появилось выражение
печали.
- Она мертва, не так ли?
Норисса кивнула, и старик тяжело вздохнул.
- Этого я и боялся, - он облокотился на свой посох, низко наклонив
голову.
Норисса сделала шаг вперед, опасаясь, не повредила ли ему эта
печальная новость, однако старик тут же выпрямился и дал понять движением
руки, что никакой помощи не требуется.
- Конечно, это все неожиданно, - пробормотал он. - Я просто не
представлял себе, насколько все в мире подвержено случайности и
неопределенности, - он повел плечом, словно его серый плащ был ему тесен.
- Что ж, теперь все ложится на мои плечи, - последние слова он произнес
больше для самого себя, нежели для кого-то другого.
Норисса наблюдала, как старик рассматривает толпу. В конце концов он,
казалось, принял какое-то решение, так как снова повернулся к ней.
- Теперь амулет у тебя. Ты расскажешь мне, как это случилось?
- Разумеется, только это долгая история. Было бы лучше, если бы мы
могли посидеть в каком-нибудь тихом месте.
Старик кивнул:
- Я снял комнату в "Голубой Жемчужине". Это недалеко, я покажу вам
путь, заодно мы можем там позавтракать, - он помолчал и добавил: - Мое имя
Медвин.
- Меня зовут Байдевин, - вступил в разговор до сих пор молчавший
гном. - А моего товарища зовут Норен. Мы принимаем ваше приглашение.
Медвин кивнул, повернулся и направился прямо через площадь. Норисса и
Байдевин сунули свои недоеденные пирожки в руки удивленному беспризорнику
и поспешили за стариком.

7
После того как они вырвались из толпы, заполнившей базарную площадь,
дорога до гостиницы заняла всего несколько минут. Гостиница стояла на
высоком обрыве, над гаванью, в конце длинного ряда оживленных магазинчиков
и таверн. С виду гостиница напоминала древний корабль, выброшенный штормом
на берег многие века назад и наполовину засыпанный песком - настолько
неказист и потрепан был ее внешний вид. Над входной дверью раскачивался на
ветру деревянный щит с вырезанным на нем изображением кругленькой голубой
жемчужины в створке раковины.
Когда они вошли внутрь, Медвину навстречу поспешил мальчик-слуга.
Почтительно выслушав распоряжения старика, он удалился. Медвин провел
Нориссу и гнома наверх, в свою комнату. Комната была светлой и просторной,
с двумя окнами, одно из которых выходило на море, а второе - на город.
Мебель состояла из высокой кровати с пуховой периной, занимавшей целую
стену. Возле кровати стоял маленький столик и умывальник. Посреди комнаты
стоял стол побольше, с двумя длинными скамьями по бокам и единственным
креслом с высокой спинкой на председательском месте. Неподалеку от этого
кресла в стене были сделаны глубокий камин и дымоход.
Норисса и Байдевин уселись возле огня, в то время как хозяин комнаты
нетерпеливо расхаживал из стороны в сторону. Не прошло и нескольких минут,
как в комнату вошли двое слуг с подносами. Они поставили на стол тарелки с
горячей, аппетитной кашей, нарезанное ломтями мясо, сыр, кувшин сладкого
нектара и кувшин чая из лирсы с вином. Во время еды Медвин казался целиком
погруженным в свои мысли, и ни Норисса, ни Байдевин не осмелились
обратиться к нему с вопросом.
После завтрака Норисса и Байдевин по очереди рассказывали каждый свою
историю. Медвин с удивлением увидел настоящую Нориссу и с грустью выслушал
рассказ о смерти Сэлет. Но именно Байдевину он задал больше всего вопросов
- о могуществе Тайлека, о его армии. Когда он наконец выспросил у гнома
все, что хотел узнать и о чем он в состоянии был ему поведать, Медвин
снова принялся мерить шагами комнату. Норисса, которая каждый миг ожидала,
когда же ее попросят отдать медальон, и которую снедало множество
вопросов, нетерпеливо заерзала на месте. Мысль о том, что ей придется
расстаться с ее талисманом, отчего-то опечалила ее, и она только крепче
стискивала зубы. Какая-то часть ее протестовала против самой мысли об
этом. Странное ощущение чуть было не переросло в гнев, когда Медвин
повернул к ней ставшее вдруг суровым лицо.
- Очень хорошо, дитя мое, что мы нашли друг друга, - сказал Медвин. -
Иначе ты непременно бы попала в лапы этого Тайлека. До тех пор пока ты не
умеешь контролировать заключенные в тебе силы, ты не должна пользоваться
ими без крайней необходимости. Мой долг будет заключаться в том, чтобы
обучить тебя обуздывать эти силы.
- Научить меня контролю? - Норисса с удивлением уставилась на
Медвина. - Ты говоришь так, словно я останусь с тобой, а между тем я
исполнила свое обязательство и доставила амулет. Теперь я отправлюсь в
путешествие, так как у меня есть мои собственные дела, которые я должна
довести до конца.
Она довольно кивнула, заметив удивление на лице Медвина, затем
нащупала на цепочке медальона замок и попыталась расстегнуть его, пока
Байдевин начал говорить в ее оправдание:
- С помощью медальона Норисса научилась создавать иллюзии. Именно с
помощью медальона ей удалось добраться сюда.
Норисса наконец справилась с застежкой и встала, неохотно протягивая
старику медальон. На лице Медвина внезапно отразилось понимание, и он
покачал головой.
- Вовсе не амулет должен был быть доставлен, должен был быть
доставлен его владелец, - он улыбнулся. - Он твой, девочка, твой по праву
наследования.
Повернувшись к Байдевину, старик продолжал:
- Знай же, что вовсе не медальон создавал эти иллюзии! Это в ней
заключены силы, это она - Талант. Именно ее неумелое использование ее
Таланта привлекло меня к ней, так же как оно привлекло и Тайлека, - он
снова повернулся к Нориссе. - Твои иллюзии красивы и эффективны, но
бесполезны. Ты - словно ребенок, забавляющийся с новой игрушкой. Я должен
научить тебя, как правильно пользоваться тем, что тебе досталось.
Норисса почувствовала, как в ней все сильнее разгорается гнев,
перекрывающий чувство радости, возникшее тогда, когда она поняла, что
амулет останется у нее.
- Я не ребенок! - заявила она. - И мои иллюзии совершенны! Я сумела
обмануть всех - даже тебя. И если мою маскировку разоблачат, я тотчас
сделаю другую!
Медвин улыбнулся, как терпеливый отец улыбается капризам маленького
ребенка, и отвернулся, чтобы посмотреть в окно.
- Ты многому должна научиться, Норисса, - сказал он, не поворачивая
головы. - Тебе по наследству досталась большая ответственность, и это
будет... - Он замолчал и повернулся к ней, его глаза сузились, и взгляд их
стал жесток.
Норисса воспользовалась тем, что Медвин не смотрит на нее, и создала
иллюзию второго Байдевина, и теперь возле камина стояло два гнома, второй
- точная копия первого. Когда она увидела, что Медвин не в силах
определить, который же из Байдевинов настоящий, она испытала настоящее
торжество.
Вот так вот! Пусть теперь говорит о контроле! Ее мысли были дерзкими,
и она позволила себе уйти в иллюзию еще глубже. Она не испугалась даже
тогда, когда Медвин сделал по направлению к ней несколько шагов и в его
голосе прозвучал не то гнев, не то предупреждение.
- Твой Талант - не пустяк и не игрушка, с которой можно играть ради
того, чтобы получить удовольствие. Это сокровище, которое должно ревностно
хранить и пользоваться которым можно лишь в случае крайней нужды. Гордость
и тщеславие будут твоими самыми страшными противниками, и они могут
погубить тебя так же верно, как меч или стрела... - Он помолчал, испытующе
глядя на гномов.
Когда ни один из них не произнес ни слова, Медвин снова заговорил с
ноткой печали в голосе:
- Очень хорошо. Если ты так настаиваешь на том, чтобы продолжать
играть в эту игру, то придется познакомить тебя со всеми последствиями.
Сожалею, что первый урок будет слишком жестоким.
Медвин выпрямился, словно стал выше, чем был на самом деле, и Норисса
почувствовала, как ее уверенность тает. Старик быстро начертил в воздухе
какой-то знак левой рукой и произнес какое-то слово, громко прозвучавшее в
ушах, но почему-то не запечатлевшееся в мозгу. Она попыталась вдохнуть
воздух, чувствуя, как глаза застилает малиново-красной пеленой боли, и не
смогла. Она упала, корчась от невыносимого жара; словно сквозь дымку
видела она, как Байдевин бросился на волшебника, сжимая кинжал, но тот, не
отрывая от нее взгляда, поднял руку и произнес одно единственное слово.
Байдевин рухнул на пол и застыл неподвижно. Это зрелище испугало Нориссу
чуть ли не сильнее, чем острая боль, которую она ощущала во всем теле, и
она крикнула:
- Довольно! Я поняла! Сдаюсь! Сними скорей заклятье.
- Не могу, - быстро ответил Медвин. - Это твоя собственная магия.
Убери ее.
Норисса торопливо изгнала из разума иллюзию Байдевина. Боль сразу
пропала, пропал и невыносимый жар. Медвин опустил руку, и настоящий
Байдевин бросился к ней. Встав в оборонительную стойку, он поднял кинжал и
направил его на приближающегося волшебника. Норисса села на полу, мягко
отводя смертоносное лезвие в сторону.
- Нет, Байдевин, он не виноват, - прошептала она.
Байдевин смущенно посмотрел на нее, но не возражал, когда Медвин
помог ей подняться и усадил в кресло с высокой спинкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60